движение без трения

Меня иногда донимают близкие тем, что мой либерализм такой же продукт пропаганды как любой другой продукт пропаганды.

Мол, какая разница, один увлёкся либеральными идеями, другой увлёкся конспирологией или национальной идеей.

Я задумываюсь. К либерализму я пришёл постепенно и крайних форм его никогда не поддерживал.

Уже в 1983 году, когда я в 17 лет поступил в институт, программа нашего ВУЗа включала целый ряд осторожных либеральных идей.

Это был вполне себе провинциальный институт инженеров железнодорожного транспорта.

Но и без программы, слушая преподавателей, я угадывал их негативное отношение к командной системе.

Сама манера преподавания истории КПСС уже была слегка антисоветской, по-крайней мере антисталинской точно.

Продвигаясь по курсам и предметам, я везде улавливал веяние либерализма. Философия, политэкономия, экономика, специальные дисциплины.

Но даже в математике и физике было заметно.

Старый физик, любивший меня, говорил: "Физику понимает тот, кто готов в один миг отказаться от старой теории в пользу новой".

Профессор железнодорожного дела говорил так: "В учебнике написано, что продукцией транспорта является тонно-километры. Это абсурд! Продукцией транспорта является законченная перевозка! Не могу доказать в Москве". Учебник был утверждён министром и это звучало крамолой.

Почти глухой математик с огромным слуховым аппаратом говорил: "Решать системы дифференциальных уравнений должен уметь инструктор горкома партии. От вас я хочу большего - вы должны уметь составлять системы уравнений".

Я помню десятки подобных фраз наших советских преподавателей, в основном коммунистов.

Но хорошо помню не только фразы, а их общее настроение на реформу советской системы, которая при Андропове казалась незыблемой.

Однажды я не смог решить задачу на экзамене по математике. Понял, что не решу и пошёл сдаваться. Ответил по билету и признался, что не знаю как решать задачу. Нет идей!  Преподаватель дал мне другую задачу, которую я решил за 30 секунд. Вторую. 30 секунд. "Ты, наверное, просто не знаешь одну теорему со школы", - сказал преподаватель, и записал мне эту теорему. Я решил задачу. "Ты не знал её, - сказал преподаватель, - зря я боялся, что ты её знаешь". И поставил отлично.

Меня не полюбила Петрова, доцент по предмету "Тяга поездов". Название скучное, но там много математической физики, которая часто притянута за уши для наукоёмкости.

Эта дисциплина была в моде, защищались докторские, было два академика.

В учебнике по Тяге поездов была фраза: "Движение должно иметь цель. Движение без цели есть пустое блуждание".

Либерализм? Скорее, прагматизм!

На зачёте по Тяге поездов Петрова задала мне подлый вопрос - предложила составить уравнение движения поезда при условии, что трение скольжения отсутствует.

Я сказал, что при таких условиях поезд не тронется с места. Доцент вспылила. Я тоже. Нагрубил ей. Петрова поставила мне неявку и выгнала.

Поставить неявку вместо двойки это либерализм? В советском ВУЗе - да.

С пустой зачёткой я брёл по коридору. Навстречу - декан, секретарь парткома института, который не любил меня ещё больше.

Я отказывался платить взносы в Фонд мира и в общество защиты животных. Скандалил с комсомольскими активистами. Грубил студсовету. Меня выселяли из общежития, грозили отчислением, а это было прямой дорогой на афганскую войну.

Чтобы спасти, друзья устроили меня в комсомольский оперативный отряд. Я ловил пьяниц и стал неприкасаем  для активистов.

Студенты ненавидели оперативников. Я помогал начальству отряда и их девушкам в науках и был освобождён от рейдов.

Либерал? Скорее приспособленец! Торговец совестью.


"Ты почему грустный?", - спросил декан. Я рассказал ему.

"А почему поезд не тронется с места", - спросил декан. Он читал описательную дисциплину "Средства связи на транспорте". Я сказал ему, что без трения скольжения движение колёсного экипажа может продолжаться вечно, но никогда не сможет начаться, если мы хотим, чтобы колесо вращалось.

Декан задумался.

"Почему ты так решил", - спросил декан. Я рассказал ему, что когда в России запускали первый поезд, пригласили царя.

Перед самым приездом царя неожиданно решили покрасить рельсы белой краской. Паровоз не смог тронуть поезд с места.

Краску срочно стирали. Краска уменьшила трение скольжения не полностью, но достаточно, чтобы паровозу не хватило тяги начать движение состава.

"Ты говорил Петровой об этом?", - спросил декан.

"Про царя - нет", - ответил я.

"Правильно, - сказал декан, - и не говори. С утра зайди в деканат".

Утром я пришёл и он сказал мне: "Иди к Петровой. Она поставит".

Я пошел к Петровой. Не глядя на меня, она поставила мне зачёт. Не поворачивая головы, отдала зачётку.

Позже я узнал, что этот случай обсуждался на парткоме института. Была дискуссия. Говорили, что студент проявил неуважение к преподавателю. Говорили, что если студент прав, то зачёт нужно ставить, а за плохое поведение - указать студенту.   

Говорили, говорили...

Когда началась перестройка, а она началась сверху из Москвы, все сорвались с цепей. Избрали студенческого декана, которому выделили стол прямо в деканате.

Я не участвовал в революции. К пятому курсу мне надоело жить на 50 копеек в день и я клепал курсовые проекты для заочников, зарабатывая в месяц до 300-т рублей.

Обедал в лучших ресторанах, ездил на такси,  ходил в румынской обуви Томис и польских джинсах Райфл, имел чешский плащ каштанового цвета, стриг усы раз в две недели в молодёжном салоне.

Москва прислала разнарядку на КВН. Комитет комсомола пообещал снять с меня выговор за былую антисоветчину и я вышел на большую сцену.

Старые коммунисты покидали зал, когда мы издевались над страной победившего социализма.  Никто не сочувствовал им. Все смеялись и хлопали.

Если это был заговор Америки, то в нём участвовали миллионы советских граждан.

С тех пор прошло четверть века, но мой образ мыслей не изменился.

Я по-прежнему считаю, что движение без трения может продолжаться вечно, но никогда не начнётся.

Если это либерализм, то я либерал.