Часть третья

Часть третья.
К себе в купе я зашел разбитым и одурманенным, у меня болела толи голова, толи сердце… Я был подавлен, и рассеян, и был удивлен, что это расставание повлекло за собой такие неконтролируемые последствия. Я понял, что мгновенно изменился, оставшись в диком одиночестве. Эта женщина меня изменила, повернула на 180 градусов, мое мировоззрение стало иным, мне хотелось ликовать, жить, и, да, быть рядом с ней, видеть ее счастливой. Такое беспочвенное и глупое желание. Я надеялся, что это вздор и через несколько дней все мои новые страсти улягутся, я буду как прежде существовать в своем размеренном мирке без сумасбродных уничтожительных желаний. Я не стал смотреть в купе в окно, раньше меня это забавляло, путешествия придавали мне уверенности, что я еще жив, полон энергии составлять красивые предложения, от которых многие на континенте сходили с ума, пророчили мне грандиозность в будущем, но я то знал себя изнутри, понимал, как они наивны и жалко – завистливы, их слова, как пустая сердцевина. Но сейчас переполнявшие меня чувства слишком уж напоминали о том, что я жив. Неизведанная ранее мне боль была такой сильной, что я не находил себе места, я не стал наблюдать за мелькающей в окне природой и потому,  что это способствовало мыслям, которые мне были неприятны на тот момент. Я вспоминал ее. Я человек практичный, если в поездах не смотрят в окно и не поют песни, значит, спят. Именно. Всю дорогу к себе домой я проспал чутко, ворочаясь и беспокоясь. Мне не снились сны, но грудную клетку что-то сдавливало, неужели это жалость? Я презираю жалость к себе. Я бы и не потерпел жалости к ней, потому что она самая сильная из всех кого я знаю хрупких и красивых женщин. Я же тогда не знал, что это не жалость, далеко не жалость, это совсем другое чувство. Я и сейчас не понимаю, что это, хотя страдаю “ этим” по сей день.