Профессия-жизнь. Без права на ошибку

               
               
   
     Начну с истины, которая гласит: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». В медицине работают неписаные правила: врач не имеет права на ошибку, ибо его ошибка может стоить жизни больного. Но от ошибок, к сожалению, никто не застрахован. И делают их молодые и опытные врачи, и делают их светила. Как ни странно, но последние ошибаются даже чаще, ибо большинство из них работают по принципу: увидел – и победил, и в основном они пользуются лишь той информацией о болезни, которая лежит на поверхности. Медицинские ошибки происходят вследствие:
   – недостатка знаний;
   – недостатка практического клинического опыта;
   – неумения клинически мыcлить, глубоко анализировать полученную информацию, сопоставлять ее с данными лабораторных, рентгенологических и других методов исследования;
   – излишней самоуверенности и др.

  В связи с этими суждениями хочу привести один пример. Министр здравоохранения МССР К.А. Драганюк попросил проконсультировать его близкого знакомого, мужчину 57 лет, страдающего одышкой, сухим приступообразным кашлем и тупыми болями в области сердца, он прошел всевозможные исследования, но причина его состояния так и не была установлена. Беседуя с больным, я заметил, что в руке он держит сверток в виде длинной трубки. Оказалось, что это была большого формата рентгенограмма легких. Я попросил разрешения посмотреть, он ответил:
  – Пожалуйста, но здесь все в норме, вот описание.
Я, как всегда, не стал читать описание, а внимательно рассмотрел снимок (кстати, очень качественный) на свет, исходящий от окна. И если на обзорном просмотре все было нормально, то при более детальном осмотре в области верхушки и левого средостения я заметил очень тонкую, округлую светлую кайму. Эта была гидативная киста диаметром 9,7 см с очень тонкой капсулой. При интеркостельном эхографическом исследовании наличие кисты подтвердилось и оказалось, что она расположена в непосредственной близости от левого предсердия, а в перикарде небольшое количество жидкости. Жидкость в перикарде я расценил как реактивное воспаление вследствие небольшого сдавливания со стороны кисты. Другие органы брюшной полости и ретроперитонеальной системы без видимых изменений.
   Я позвонил Кириллу Алексеевичу и сказал, что причину состояния его подопечного я обнаружил и больной нуждается в оперативном вмешательстве по поводу гидативной кисты верхушки левого легкого с частичным переходом в левое средостение. Кирилл Алексеевич сказал:
   – Этого не может быть, ведь рентгенограмму смотрели несколько опытных рентгенологов.
   – От ошибок никто не застрахован, даже очень опытный специалист, – ответил я.
   – После моего заключения при повторном осмотре эту кисту увидят все, тем более что уже и больной видит ее.
После оперативного вмешательства (оперировал профессор Н.В.   Гладун) все жалобы прошли.
   Через несколько дней министр К. Драганюк позвонил и сказал:
   – Я горжусь, что республика имеет такого специалиста. Вы, Аурел Юрьевич, – непревзойденный диагност. Увидеть то, что никто не увидел, – это можно объяснить лишь генетическими особенностями восприятия внешнего мира, плюс глубокими знаниями человеческого организма.
   Я поблагодарил Кирилла Алексеевича за высокую оценку и был глубоко удовлетворен и горд, что в очередной раз смог доказать своему другу-министру, что он при первом нашем знакомстве не ошибся, выбрав меня в близкие друзья. И наша дружба длилась 30 лет, пока Кирилл Алексеевич не ушел в мир иной.
   У читателя возникнет вопрос: благодарили ли меня больные за мой высококвалифицированный труд? Да, кто как мог, так и благодарил. И первая благодарность была: «Спасибо, доктор». В связи с этим я всегда шутил, что «спасибой» я мог бы заполнить все чердаки домов Хынчештского района. Благодарили и материально, но по своей инициативе, так как я никогда не ставил условие, не называл суммы, кроме положенной за исследование, которая уплачивалась в больничной кассе.
   Считаю, что никому из тех, кто ежедневно открывал и открывает двери моего кабинета и просит моей помощи, я не остался должен, ибо оказывал им помощь на уровне современных требований медицинской науки и практики, часто в ущерб своему здоровью и никогда не терял человеческого лица, как некоторые, о ком рассказывают мне больные. Я знаю сказки, которые рассказывали мои коллеги, что я очень богатый человек, миллионер, ведь не зря после анонимных писем в разные инстанции меня проверяла комиссия за комиссией.
Да, за мои глубокие знания и самопожертвование ради спасения больных, может быть, я заслужил быть богатым, но только не в такой стране, как наша, и не при таких бедных больных, которым порой не хватает денег на обратную дорогу домой после исследования, не говоря уже о покупке дорогих лекарств на адекватное лечение. У меня нет дачи, нет дорогих машин. Все, что мы с женой заработали и на что собирались устроить будущее наших дочек, находилось на депозитах, и в один день на них осталось всего 70 лей. Пришлось начинать жизнь сначала. Квартиру мы получили с большим трудом, а с тех пор, как перестал существовать СССР, в Хынчешть навсегда кончился и отопительный сезон, и теперь она пустует. Живем мы с женой в отремонтированной половине старого маминого дома и топим, как в былые времена, дровами и углем. Мой профессорский домашний кабинет (он же моя спальня) занимает всего 8 х 2 м, там находятся кресло-диван, компьютерный стол, сделанный моими руками, вертящееся кресло, одна стена занята книжными полками. Здесь я прожил большую часть своей жизни. Здесь страшно болел, умирал и выживал. В этом кабинете писал стихи, изобретал, совершенствовал диагностические приборы, методы диагностики и писал свои труды. Если что и зарабатывал от благодарности больных (в нарушение закона), то все шло на покупку лекарств, которые позволяли мне делать адекватную коррекцию моей злокачественно протекающей гипертонической болезни и способствовали улучшению работы сердца после перенесенных на нем двух операций. Мои пациенты помогали мне, а я разбирался в их недугах и помогал им продлить их жизнь.
   Да, я считаю, что заслужил большего и лучшего, но я сам отказался от многих заманчивых предложений и остался в Хынчештах. И свой выбор, с учетом плохого здоровья и особенностей моего характера, считаю   правильным.
   В связи с этим вспоминается рассказ министра К. Драганюка. На одном из заседаний правительства его упрекнули в том, что врачи берут взятки в виде различных подарков (тогда денег не давали и не брали, за это можно было угодить в тюрьму, такие примеры были). После того, как было перечислено, какие именно подарки берут врачи, Драганюк ответил: «Упреки в адрес врачей принимаю и их действия не оправдываю, но получается какой-то парадокс: артист за хорошее исполнение номера может получить много букетов дорогих цветов и даже подарков, а врач, вложивший все свое умение и душу в спасение или улучшение состояния больного, получить то же самое не имеет права. Считаю, что это нормальные человеческие отношения, и регулируются они законами этики. Ну а те врачи, кто не в ладах с совестью, должны быть строго наказаны». Впоследствии по этому поводу в правительстве больше никто нашего министра здравоохранения не трогал.

   Да, я, как никто, знаю, как министр Драганюк ценил свои медицинские кадры и как боролся за повышение их благосостояния. А ведь наши врачи – самые подготовленные и действительно лучшие в мире, а их труд в СССР да и в теперешней нашей стране ценят в копейки. Хотя во всем мире врачи являются самой высокооплачиваемой категорией специалистов.