Я был всегда, как спутник на орбите

Я был всегда, как спутник, на орбите,
За тостом тост, как за витком виток.
И при своём хроническом гастрите,
Я, всё равно, в напитках знаю толк.

Я водку пил всегда,
без всякой меры,
И заедал солёным огурцом.
Ну, а диеты - разные химеры,
Скажу любому доктору в лицо.

И продолжалось это долго очень,
Лет, может в двадцать, или в двадцать пять.
Какие были дни, какие ночи,
Что даже больно нынче вспоминать!

Душа моя, как ласточка, летала,
А сердце пело, словно соловей.
И вот, всегда нам водки не хватало,
Той, что была тогда по пять рублей.

Бывали мы в соседнем гастрономе,
Там, с перепоя, покупали квас.
Я строил глазки продавщице Томе,
И вот настал, однажды, звёздный час.

Нутро моё, как будто бы, взбесилось,
Я выпил стопку, был готов вполне.
В тот летний вечер Томка согласилась,
И отдалась на лавке, в сквере мне.

Я напряжён был весь, как та пружина,
Но вот, почти в решающий момент,
Вдруг подошла народная дружина:
- А ну, парнишка, спрячь свой инструмент!

Едва штаны я натянул на попу,
Меня, как лошадь, взяли под уздцы.
И по плечу один сказал похлопав:
- Ну, вы, ребята, в общем, молодцы...
 
И повели нас, с Томкою, в участок,
Там участковый пишет протокол.
И говорит: - Встречал таких не часто,
Мы поглядим, какой же ты орёл.

А я смотрю и говорю с приколом:
- Орлы летают, я же здесь сижу.
Он, вдруг, спросил: - А как быть с комсомолом?
-Я с комсомолом, в общем-то, дружу!

Мне удалось, лишь чудом отвертеться,
Зато впаяли в личку строгача.
И я решил: Пора душой согреться,
Не поддаваться разным мелочам.

У Томки водки в гастрономе взяли,
В нирване были целых десять дней.
Мы, так сказать, культурно отдыхали,
Сами собой довольные вполне.

Тогда ещё не знали слово кризис,
И был бесплатным университет.
Не мог представить я, что будет бизнес,
У тех, моих ребят, на склоне лет.

Зато теперь, они крутые боссы,
Квартира, тачка и пивной живот.
Ну, а тогда мы молоды и босы,
Неугомонный, шебутной народ.

Бренчит гитара, до утра, в общаге,
Звенят стаканы, сигаретный дым.
Себя сегодня чувствую беднягой,
Больным и толстым, старым и седым.

Так быстро юность наша пролетела,
Теперь уже иду не в гастроном.
Едва несу своё больное тело,
В аптеку, ту, что рядом, за углом.

Там отпускает девушка лекарства,
А я стою, дрожит рука моя.
И я другой, другое государство,
А, может быть, и я уже не я?

Нет гастронома, супермаркет ныне,
И нет Томары, где она теперь?
И только память, память всё не стынет,
И по ночам стучится громко в дверь.

А я не сплю, бессонницей томимый,
И лишь смотрю, как рядом, за окном,
Идут девчонки и ребята мимо,
Как мы, когда-то, вечером в кино.

Однажды, вспомнив, я грустить не буду,
Я всем прохожим просто улыбнусь.
Спасибо, жизнь, что подарила чудо,
Что помню юность всю я наизусть!

      *   *   *