Послание освобождения

СЛОВО О КРУШЕНИИ И ВОЗРОЖДЕНИИ АРИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ.

    В данной поэме нет вымысла. Материал поэмы взят из исторических фактов и поэтизирован в меру способности автора данной поэмы. Послание освобождения
 было провозглашено первым арийским духовным пламенным революционером против иноземных поработителей и сокрушителей арийской цивилизации. Победоносное шествие Ариев-Чайтанитов было основано на Послании Любви к поверженной арийской цивилизации на западе Бенгали, на юге Индостана (Навадвипа-дхама).  Навадвипа со всех сторон омывается Гангой, при впадении её в Бенгальский залив. Образовавшиеся 64 острова принимают форму лотоса из ста лепестков, занимают пространство  в 168 миль в окружности, и названа, поэтому Гауда-мандала. Радиус Гауда-мандалы – 28 миль. Сердцем лотоса считается Навадвипа, величина «тычинки» этого цветка – 10 миль в окружности. Восемь первых лепестков лотоса Гауды-мандалы (Навадвип) составляют 32 мили в окружности.
    Сказано, что в середине лотоса Навадвипы родился посланник Любви - Шри Чайтанья в 1407 году эры шака  (18 февраля 1486 году по христианскому календарю). Это был смутный период в истории Индии. Навадвипа, как последний оплот Ариев, уже был разрушен. К сожалению, в самой Бенгалии не сохранилось исторической хроники этих времён, захватчики распорядились с архивами по-варварски, уничтожив их. Однако известно, что мусульманское вторжение здесь началось в 1202 (от рождества Христова). Несметные орды чужеземцев, преодолели Гималаи и хлынули неудержимым потоком в священные земли древних Ариев. Вторжение сопровождалось невиданным грабежом, оргиями, насилиями, повсюду несли ужас и разрушение. Турецкая тяжёлая кавалерия делийского  султана Мухаммада Чури успешно продвигалась на восток, запад и юг страны, и вскоре мусульманские захватчики стали полными хозяевами арийской передовой цивилизации. Захватчики принесли с собой иную культуру, власть и религию. До начала XIV века всей провинцией Бенгалии правили губернаторы, которые подчинялись делийскому султану. Первая независимая династия царей появилась в Бенгалии в 1342 году, благодаря мудрой политике Ильяса Шахи. Из делийской провинции  Бенгалия превратилась в самостоятельное государство. Бенгальцы, будь они индусами или мусульманами, считали себя бенгальцами, называя турок чужеземцами-захватчиками (патанами). В 1410 году в Бенгали вспыхнула пятилетняя гражданская война между мусульманами и индусами, в результате трон занял индус Джалал аль-Дин Мухаммад, принявший мусульманскую веру, но правил Бенгалией в качестве царя хинду.
    В год рождения Шри Чайтаньи бенгальский трон занимают чёрные арабы из Восточной Африки, эфиопы, которые были невольниками из царской охраны. Началась полоса жестокой борьбы за трон: цари сменялись один за другим, всякий раз это сопровождалось убийством царей предшественников. В такой период безвременья в Бенгали, родился и возрастал Чайтанья. Во времена правления Ала аль-Дин Хусейн Шаха Чайтанья развернёт поистине беспримерное в мировой истории революционное движение, объединяя чайтанитов совместным воспеванием на улицах святых имён Бога Ариев, что строжайше было запрещено властями, но это ещё больше сплачивало их и привело, в конце концов, к победе.
    Вековой уклад жизни Ариев был разрушен до основания, бенгальцы чувствовали себя гостями в своих родных домах, были изгоями в своём родном отечестве и стали чужды к своей многовековой культуре. Вера стремительно увядала, пораженческое чувство сковывало людей. Мусульманские проповедники силой насаждали свою веру, ислам и возрастал переход Ариев-хинду на сторону мусульманства. Казалось, что древнюю Ведическую веру уже невозможно ничем защитить. Мусульманские правители разрушали вековые ведические храмы. Брахманы-аскеты не в состоянии были защитить свою веру, им оставалось довольствоваться тем, что мусульман называли гре6шниками, и считали, что сама их тень является величайшим злом на свете. Не было даже попытки, каким-то образом реформировать свою веру с учётом времени и обстоятельств. Постепенно они утратили истинную любовь к Богу и скатывались до жажды дешёвых удовольствий, почестей и наживы. Невозможно было спокойно взирать на полную погибель великой страны. Разумные люди молились: о Господи, почему Индия, такая великая страна оказалась во власти мусульман-фанатиков. Никогда нечестивые правители и религии не завоёвывали нашу великую Родину. Что же теперь произошло и что с нами дальше будет?
    И вот явился миру этот удивительный юноша, Шри Чайтанья, изумительный внешности, непревзойдённого ума и благородства. Будучи совсем ещё юным, он проявил блестящие способности в диспутах философских, поэтических, научных, духовных. Словно по волшебному мановению небесного дирижёра на всю Индию гремела славы Навадвипы, как центра образования, логики, полемики, диспутов. Жители Навадвипы смело вступали в споры с известными учёными пандитами. Отовсюду стали стекаться сюда одарённые юноши, учиться логике и грамматике. Уже в 1496 году, десятилетний Чайтанья бал объявлен великим пандитом. Он в совершенстве овладел несколькими языками, логикой, риторикой, философией, грамматикой санскрита, искусством толкования древних священных текстов Вед. Это было только начало его жизненного пути, но уже взрослых учёных приводило в восхищение.
    Однажды Навадвипу решил посетить известный на всю Индию учёный философ и поэт Кешава Кашмири. Путешествуя по стране, он принимал участие в поэтических состязаниях и всегда имел неизменный, внушительный успех. Про него говорили, что шлоки (строфы) всех Священный Писаний Вед, были у него на кончике языка. Слава его стала так велика, что он с трудом мог отыскать смельчака для дискуссии. Никто не мог угнаться за полётом его мысли. Лишь только отпетые завистники за его спиной язвили, сочиняя про него самые нелепые, гнусные несуразности. Но кто их принимает всерьёз этих гаденьких, подленьких и трусоватых завистников. Когда до него дошёл слух о славе Навадвипы, как центра образования, литературы и духовности, он незамедлительно отправился туда с множеством слуг, слонов и лошадей. Появление знаменитого на всю Индию Кешавы Кашмири в Навадвипе произвело невиданный переполох у жителей Бенгали. Их смущало то, что если Кешава Кашмири одержит победу в литературном турнире, то может надолго померкнуть слава Навадвипы, как центр образования, литературы и духовности всей Индии. Люди Навадвипы были встревожены, не зная, что им следует предпринять. Тут весь учёный свет Навадвипы устремил свои помыслы, как к последней надежде, на юного Нимая (так в детстве называли Чайтанью).  – Если даже, Нимай проиграет Кешави Кашмири, - размышляли пандиты промеж собой, - то это не так уж зазорно, ведь Нимай, совсем ещё ребёнок.
    Когда Кешави Кашмири сообщили о том, что его противником в диспуте будет юный Нимай, он очень был удивлён, но от поединка не отказался. Он сказал, что у поэтов нет возраста, они ещё в утробе матери – поэты.
    Кешави Кашмири представили Нимая, то Нимай первым почтительно поклонился знаменитому поэту, в то время как  Кешави Кашмири небрежно кивнул ему головой и сказал: «Я наслышан прекрасными отзывами о тебе, что ты Нимай Пандит придерживаешься одной из традиционных школ санскрита, и хорошо преподаёшь основы её грамматики…»
    Да, я простой учитель грамматики санскрита, -  ответил Нимай, - но в действительности, даже это скромное служение мне даётся нелегко. Я слышал, что ты знаменитый поэт, и сочиняешь превосходные поэмы. Не мог ты мне здесь, и сейчас продемонстрировать своё мастерство. Пожалуйста, опиши мне в стихах славу нашей великой Ганги-реки.
    Кешави Кашмири без всякого промедления пропел ему сто превосходных шлок, посвящённых Ганге. Он без устали и без малейшей запинки продемонстрировал собравшимся на берегу великой реки Ганги, свою лучшую поэму о ней. Всем собравшимся было ясно, что Нимаю не под силу будет отыскать какую-либо ошибку в блестящем потоке красноречия и мелодичности этих удивительных стихов. Все были просто ошеломлены этой не иначе, как небесной поэзии. Нет, это что-то невообразимое, что заставило слушателей забыть себя, и всё что их окружало. Они долго не могли придти в себя, сбитые с жизненных повседневных устоев, все чувствовали себя, словно не в своей тарелке. У всех присутствующих открылись рты, и они долго не осознавали того, что давно пора их закрыть…
    - О Господи! - восклицали одни, - что это мы услышали! Какое чудо свершилось между небом и землёй!..  Как точно и гармонично подобраны слова. Какая безукоризненная последовательность шлок. Это чудо! Конечно, это чудо, и только чудом это надо признать!..
    - Как прекрасно! – говорили другие, - как он превосходен в поэзии! Ничего подобного, ещё не доводилось слышать, даже близко к этой вдохновенной поэзии, посвящённой матери нашей, реке Ганге. Сколько удивительных метафор, сколько прекрасных сравнений, оборотов и всего многообразия поэтических красот, какой богатый лексический фонд и грамматический строй, какая необыкновенная мелодика стиха!
   - Братья, - восклицали третьи, - вы обратили внимание на идеальную инструментовку и звуковое строение санскритской фразы! Какое мощное и своеобразное средство художественного выражения! Здесь есть чему поучиться…
    -  Остается только удивляться, - говорили иные, - какой современностью дышит его санскритская поэзия. Сколь чеканны по форме и совершенны по языку всевозможных видов аллитераций, и внутренних рифм. Богатства сокровищницы этой поэзии кажутся неисчерпаемыми, с разнообразной инструментовкой, и различными вариациями аллитераций…
    Нимай ожидал, когда утихнут восторги присутствующих здесь, на этом, несомненно, удивительном диспуте. Он также произнёс достойную хвалу превосходному поэту Кешави Кашмири. – Никто из поэтов в целом мире не сравнится с твоим поэтическим даром! Несомненно, ты великий поэт. Лишь святые небеса достойны, слышать твою божественную поэзию, лишь немногие могут понять её и по достоинству оценить. Пожалуйста, объясни нам смысл любой шлоки из твоей поистине божественной поэмы.
    - Разбор, какой из шлок Нимаю Пандиту хотелось бы услышать? – спросил Кешави Кашмири.
    - В ответ на это, Нимай пропел всю его поэму наизусть, без единой запинки. Затем он предложил Кешави Кашмири растолковать одну из ста его шлок:

Все три мира мать-Ганга величьем своим ослепляет,
Стопы Господа Вишну дают её водам, началу - начало.
Вишну – Высшая Личность – миры и людей сотворяет.
Воды тела Его в себя Ганга по капле вбирает…

    - Кешава Кашмири почувствовал, что земля поплыла у него под ногами. Он был ошеломлён настолько, что некоторое время не смог произнести ни единого слова. Он молчал и упорно смотрел на Нимая, словно искал поддержки, не понимая, что с ним происходит. Он уже не знал, что говорить, может быть, лучше промолчать, как будто этим, воздавая дань необыкновенному таланту юного Нимая… 
    Увидев, Кешава Кашмири пребывает в шоковом состоянии, Нимай предложил разобрать все недостатки и достоинства этого стиха. 
    - В этой поэме нет ошибок, стихи мне удались, как никогда прежде, - возразил  поэт
    - Я не сомневаюсь, что ты искусный стихотворец, но только Бог не делает ошибок.
    - Как ты можешь говорить мне такое, простой провинциальный учитель, и желаешь критиковать высокий поэтический стиль.
    - Твой талант много превосходит мои скромные способности. Но у меня появился шанс поучиться поэтическому мастерству, на примере этой шлоки из твоей поэмы. Так позволь мне выразить своё мнение о достоинствах и недостатках этого ключевого стиха.
     - Хорошо, выскажи своё мнение. Мне будет интересно узнать твоё мнение.    
     - Достоинство стиха в превосходном сравнении, что Ганга истекает из стоп Господа Вишну. Может показаться, что здесь имеется противоречие. Например, у истока Ганги растут прекрасные лотосы, но вода не истекает из лотосов, более того, известно, что цвет лотоса всегда остаётся сухим, он не смачивается водой. Но для Господа Вишну   [1] нет ничего невозможного – из стоп Господа Вишну рождается великая река мать-Ганга, и в этом Его вечная неугасаемая Слава!.. Вечная Истина сокрыта от наших материальных логик и рассудочных умозаключений. Дорогой Кешава Кашмири, Вы какой-то непостижимой интуицией сумели проникнуть в одно из таинств Господа Вишну.  Я со всей убеждённостью говорю, что Вам доступна не только непревзойдённое поэтическое вдохновение, но открыты двери к небесной сокровищнице Божественных тайн Господу Вишну, которому Вы поклоняетесь. Вы поэт, не имеющий себе равных на планете Земля.
    Кешава Кашмири, увенчанный всемирною славой поэт, был потрясён и не мог проронить ни слова, и долго стоял в глубокой задумчивости. «Этот, совсем юный пандит Нимай, - подумал знаменитый поэт – совершенно потряс меня умом, разумом и неземным величием».
    - Ты сокрушил меня в диспуте, - обратился он к Нимаю, - но, даже намёком не задел моей чести. В коротком поэтическом диспуте с тобой, я словно прозрел, и, словно обрёл новую жизнь, но прошу твоего наставления, чтобы моим разумом и сердцем не овладели мирские желания.
    - Дорогой Кешава Кашмири, стремится к беспредельным познанием Мира, сомнительная цель для мудреца. Куда более ценно искреннее стремление к познанию Истины и устремление к ней всей душой, всем сердцем. За вечной Истиной далеко ходить не надо – она в твоём сердце. Постарайся понять это и будь духовно счастлив. Не трать попусту своё драгоценное время, не гонись за призрачным счастьем. Наслаждайся плодами только Истинного Знания и Сам Вишну откроется тебе в сердце – вот истинная цель жизни. Вот Вам мой совет, дорогой друг Кешава Кашмири.
     Поклонившись Нимаю, вдохновенный Кешава Кашмири спросил позволения уйти, оставив людям всё ненужное, своих, коней, слонов; он отпустил своих слуг, дал им, деньги и всё своё имущество. Впоследствии Кешава Кашмири составил свои стихотворные комментарии к Веданте, и, путешествуя по всей Индии, проповедовал Славу Всевышнего Господа.
    Все жители Навадвипы, признали Нимая великим учёным, знатоком Вед и своим духовным наставником. Вереницы гостей посещали его дом, всех Нимай встречал приветливо и согласно их качествам. В благоприятный момент для совершения путешествий, Нимай пустился со своими учениками в дорогу, проповедовать послание любви к Богу, прославляя Его совместным искренним пением там, где считалось это практически невозможным; чуждые народу власти Бенгали ревностно следили за проповедниками, всемерно мешая им, терроризируя их.
    Нимай взрослел. Он стал ещё более прекрасным, высоким, статным молодым человеком. Сказано, что тело его было цвета расплавленного золота, из-за чего его стали называть Гауранга. Путешествуя со своими учениками, проповедуя Послание Любви к Богу, совместно воспевая Славу Всевышнему Богу. В иные часы ученики заслушивались его искусной игрой на флейте Мурали. Настало время вернуться Чайтанье Гауранге в Бенгалию, поклониться святой Ганге. Его появление вызвало огромный поток людей со всей Навадвипы, чтобы только взглянуть на него и, если удачно повезёт – послушать его проповеди по Священному Писанию «»Шримад-Бхагаватам», петь Ведические гимны, и  прославления Господа Вишну. Он в начале своей проповеди неизменно провозглашал такой стих из Писания «Нарада-панчаратры»:

Харер нама, харер нама,
Харер намаива кевалам.
Калау настии, эва насти,
Эва настии, эва гатир аньятха.

«В этот век раздоров и лицемерия, нет иного пути, нет иного пути, нет иного пути, чем пение святых имён Господа».   
    И люди пели и танцевали вдохновлённые, уносимые волнами общей киртаны, забывая жизненные невзгоды, ужасающее положение уже не в своей, но в оккупационной стране.
Они пели песню-мантру, которую их вдохновил Чайтанья Гауранга: «Харе харайе, намах Вишну Ядавайа, намах Гопала Говинда Рам Шри Мадхусудана». Что, по-существу, являлось прославлением некоторых, из бесчисленных имеем Всевышнего Бога. Он рекомендовал жителям Навадвипы: «Воспевать эти имена Всевышнего Господа Вишну можно в одиночку или вместе со всей своей семьёй. И, как бы это не показалось на первый взгляд странным, это вскоре принесёт нам спелые плоды. – Но повторение этой древней арийской мантры, - говорил он людям, пришедшим на встречу с ним, - совершение аскез и соблюдение вегетарианства - бесполезно, если в сердце недостаёт истинной любви к Богу. Люди могут говорить, что человек обрёл милость Господа, но на самом деле это не так, потому что вкус духовного блаженства остаётся для него неизведанным. Таково утверждение Вед».
    Чайтанья стал ходить от дома к дому, проповедуя важность пения святых имён Бога в каждой семье. Те, кто были благочестивы, увеличивали свою добродетельность. Но были и такие негодяи, которые способны лишь обсуждать других и тратить всё свое время на поиски возможности отравить атмосферу, где всходят цветы доброго, светлого, вечного. Не способные ни на что другое, кроме злодеяний, поисков наживы любыми путями, осознавая своё ничтожество, делают всяческие пакости тайком, исподтишка. Ученики и друзья Чайтаньи, стали ревностно отсеивать новых, случайных прихожих в дом Чайтаньи  на проповеди, закрывать перед ними двери. К сожалению, и хорошие, добропорядочные люди не могли войти в дом. Из-за злостных, низменных негодяев страдали люди, искренне желающие принять участие в вечерних совместных воспеваниях Святых имён Господа.
    - Взращивайте свою любовь к Всевышнему Господу, - говорил на своих проповедях Чайтанья, не тратьте время на сплетни и худые дела. Просто повторяйте и воспевайте Святые имена Бога. Благодаря этому вы достигнете совершенства, и это всё больше и больше сплачивает нас в большую единую братскую семью!..
    Со временем дом Чайтаньи не стал вмещать всех желающих принять участие во всеобщем воспевании и восхвалении Бога. С заходом Солнца люди собирались у кого-либо в домах и пели, хлопая в ладоши, поддерживая общий ритм. Со временем пение их становилось всё чище и приносило им ни с чем несравнимую радость. Повсюду вокруг стали слышаться пения Святых имён Господа.
    В то время (с 1493 до 1519 года) всей Бенгалией со столицей в Навадвипе, правил мусульманский шах, султан Ала ал-Дин Навваб Хусейн. В его правление проповедническая деятельность Чайтании достигла наибольшего размаха. В период его правления индусов насильственно заставляли принимать ислам. Всякого, кто отказывался от этого, подвергали жестоким гонениям. Было строго запрещено индусам петь ведические гимны и осуществлять служения Всевышнему Господу Вишну.
    Но люди Навадвипы уже были настойчиво направлены на возрождение Арийских традиций, на личное и всеобщее счастье и процветание. Наводвипой правил мировой судья Кази. Власти привыкли к тому, что индусы не борятся за возрождение своих традиций и не рискуют во всеуслышание прославлять Бога Вишну. Что люди довольствуются тем, что могут, хоть как-то обучать своих детей грамотности, придерживаться вегетарианства, накапливать какое-то состояние, хвастать друг перед другом какими-то успехать, и быть этим довольны. Но вот, невесть откуда и невесть когда, вдруг в Навадвипе появился Чайтанья и смело стал проповедовать иные ценности для бенгальцев. Он, словно пробудил Наводвипу от тяжкого дурного сна. Из открытых окон многих домов стали громко раздаваться прославление Господа Вишну и Арийские древние гимны, которые, казалось, исчезли с лица Земли навсегда. По улицам Наводвипы стали ходить большие группы людей, петь свои мантры, танцевать, играть на многочисленных музыкальных инструментах. Чайтанья со своими учениками стали проводить такие массовые киртаны каждый день и петь утренние и вечерние молитвы. И чуть ли не во всех домах стали открыто петь эти свои молитвы, как будто на это не было запрета: «Хааре харайа намах, Вишну ядавая намах, Гопала Говинда Рам Шри Мадхусудана!..» Навадвипу, буквально затопили эти «прославители»! – возмущались правители, - это какое-то чудо или огромное недоразумение!..
    Но началось духовное возрождение Индии, и его уже ничем было остановить! Мусульманам, привыкшим чувствовать себя в Бенгалии и во всей  Индии хозяевами жизни, это «странное» явление пришлось не по душе. – Смотрите-ка, - говорили они с сарказмом, - овечки-то как осмелели! От них не стало покоя! И от них посыпались устные и письменные жалобы царскому наместнику в Навадвипе, - на вопиющие безобразия и беспорядки в столице Бенгалии Навадвипе.  Кази пришёл в ярость. Незамедлительно он решил лично убедиться в этих безобразиях распоясавшихся бенгальцев. Вечером он прошёлся по городу и убедился, что во всех домах, громко поют, прославляя Бога Вишну, танцуют и веселятся. Далее он собственными глазами увидел, как продвигается с танцами большая колонна людей, они громко поют, танцуют, играют на музыкальных инструментах. Даже, ели бы это был лишь дурной сон, то и тогда бы Кази долго не смог бы успокоиться. Но что это? Вот он видит наяву, как поют и танцуют эти несчастные, неверные Чайтаниты. Где отыскать у себя силы, чтобы вынести эту крамолу нищего сумасшедшего сброда?! Они, видите ли, решили устраивать для себя ежедневные праздники! А кто будет работать? – хотелось бы мне узнать. Может быть, мне Кази, засучить повыше рукава, и работать, как проклятый за себя и за них?! Ну, это уже слишком!
    «Схватить их всех, - в ярости прокричал Кази, - повязать, и задать им таких чертей, чтобы они наказали своим внукам и правнукам – не устраивать таких шабашей, такой дикости, такой дешёвой  показухи! Я научу их быть вежливыми и законопослушными!» Кази сам лично вырывал у поющих людей музыкальные инструменты, и неистово топтал их ногами. Разлетались на куски барабаны, мриданги, флейты, цимбалы и другие инструменты. Пение прекратилось,  чайтаниты смотрели, что будет просходить дальше.
     - Вы так долго не вспоминали своего Вишну! – вскричал он, топая ногами, - откуда у вас появилась эта блажь, эта дикая прыть! Вы знаете, что я с вами сделаю?! Нет, вы даже не догадываетесь, как страшный гром я вам сейчас сыграю!.. Вы не боитесь, указав самого шаха?! Это неслыханная дерзость, просто так вам не сойдёт с рук, даже не надейтесь! Ну-ка, говорите мне здесь и сейчас, - кто толкает вас на такое беззаконие?!  Запомните: я запрещаю подобные шествия на улицах столицы Бенгалии. Вижу, что вы поддались на чью-то уловку и готовы раскаяться. Поэтому, немедленно расходитесь по домам, но, если только это повторится, тогда пеняйте на себя. Я этого, так не оставлю. Чайтанья мне ответит по всей строгости наших законов. Я избавлю Навадвипу от этой проказы.
Я стану высылать военные патрули, чтобы они выслеживать дома, в которых воспевают Святые Имена Бога Вишну. Горе тому хозяину, где мы обнаружим эту ересь. Это я обещаю…
    Как только Чайтанья узнал о том, что Кази решился остановить его духовное движение, гнев его был неописуем. Да как только посмел Кази запустить свои грязные руки в чистоту нашей духовности. Он действительно решил, что имеет право заткнуть нам рты при наших молитвах, и вольнолюбивую птицу возрождения Арийской духовности загнать в небытие?! Но что знает он нечестивец о могуществе духа нашего Господа Вишну?! Он нам ответит за это, и очень скоро сурово ответит!
    Чайтанья срочно разослал своих учеников во все концы Бенгалии с призывом всем, как один выйти на улицы. Мы проведём большую киртану всей Навадвипы, и нас поддержит вся Бенгалия! Пусть только попытается Кази мне помешать сделать это Святое дело! Мы спалим дотла дом Кази!.. Братья, идите во все дома, передайте всем моё послание о проведении священной киртаны. Пусть все зажгут факелы, мы выйдем на улицы и направимся к дому Кази! Мы наводним город любовью санкиртаны и сокрушим дом Кази! Нам на своей родной земле нечего и некого бояться! Выйдем все разом, как один и положим конец нашим унижениям, оскорблениям и мукам!.. Уже завтра в полдень все должны быть готовы.
    Все ученики разошлись с поручение своего учителя и в каждом доме говорили с возбуждением о предстоящей санкиртане. Можно себе вообразить Наводвипу, как огромный улей, где, в каждой сотовой ячейке, гудели заботливые, трудолюбивые пчёлы.
    - Эта многолюдная санкиртана, которую возглавит Чайтанья, - так говорили многие жители Навадвипы, - может быть такой необыкновенной, что нечто подобное, трудно себе представить. Мы обязательно примем в этом участие. Навадвипа - наша родная земля, Господь Вишну наш Всевышний Бог, мы должны быть едины в своём порыве, иначе мы потеряем последнюю надежду на возрождение нашей арийской духовности.
    - Тщательно готовились факелы, чтобы стал он, как можно, больше и горел бы, как можно, дольше и ярче. После полудня люди, разделившись по колонам, с факелами в руках устремлялись по улицам Навадвипы. Возглавляли колонны ученики Чайтаньи, которые все были одеты в шафрановые одежды. Миллионы мужчин, женщин и детей заполнили улицы Навадвипы, двигаясь к дворцу Кази. Они громко воспевали святые имена Господа Вишну, играли на музыкальных инструментах и танцевали. Темнеющее к вечеру небо озарилось тысячами тысяч зажжённых факелов. Как описано в хрониках Навадвипы того периода, - зрелище было неописуемо. В ночном небе светила полная Луна. Все участники этого необыкновенного шествия были украшены гирляндами из цветов. В руках у большинства участников шествия был музыкальный инструмент. Общее пение и совместные танцы вдохновляли всех до радостного сердцебиения. Всё громче звучало пение, всё ярче пылали факелы в руках, всё вдохновеннее были танцы. Во всех домах горели светильники, и дома были празднично украшены. Какая-то несказанная радость опьяняла людей в поющем и танцующем нескончаемом, словно бурлящем потоке Ганги, вышедшей из берегов. Но не солёные брызги волн океана касались уст людей, а нектар всеобщей радости обретения свободы был всем необыкновенно сладостен и приятен. Кто раньше не обладал даром пения, почувствовал незнакомую ему прежде радость от всеобщего воспевания и голос его становился всё увереннее и приятней.
    Чайтанья в кругу своих учеников, пел и танцевал вдохновенно и слёзы радости застилали ему глаза. Из всех присутствующих он выделялся высоким ростом, статностью, элегантностью и непередаваемой красотой. Его выделяющаяся фигура была в ритме танца на экстатических волнах, подобно золотому цветку лотоса над гладью воды в озере. Это было восхитительное зрелище: люди ритмично танцевали, и миллионы зажжённых факелов выплясывали высоко в воздухе: «Хари харайа намах, Вишну Ядавая намах, Гопала Говинда Рам Шри Мадхусудана! Хари, хари, Радхе! Хари, хари Радхе! Хари Шри Мадхусудана!..»
    Одни предпочитали танцевать в одиночку, некоторые танцевали парами, а иные танцевали цепочками или кругами. Вся Навадвипа ликовала на новом Празднике Свободы, который впоследствии ежегодно отмечается подобным образом, известный в народе, как праздник освобождения «Радха Ятра». Навадвипа буквально утопала в любви к Богу. Это была первая Великая Нагара-Санкиртана Чайтаньи Гауранги. Колоны ликующих людей двигались мимо богато украшенных домов по широким улицам, площадям и бульварам. Многие участники санкиртаны, время от времени, произносили: «Господи!  Пусть будет так, чтобы мы из жизни в жизнь хранили в наших сердцах подобные божественные игры!» И пели дальше: «Иди и пой, - Харри! Харри! Не бойся ничего! Радхе, Радхе, Хари, Хари, - пришёл к нам праздник твой!..»
    Колоны, то ускоряли, то замедляли ход, то останавливались, и вновь ускоряли ход. Все танцевали и пели, не чувствуя усталости. Казалось, Земля дрожала от экстатического танца. Некоторыё громко выкрикивали: «Как посмел он, невежественный, прокажённый Кази, прикасаться к святым музыкальным инструментам Ариев! Как только у него, нечестивца - конечности не отсохли, сам он в это время
не околел!..               
    Недоброжелатели Чайтаньи глядели украдкой из укромных мест, на удивительное шествие. Сердца их переполнялись злобой и ненавистью:
   - Чайтанья, просто сумасшедший, - шипели одни из них, - он надеется, что это сойдет ему с рук. Из-за него, мы все можем жестоко пострадать от рук Кази.
    - Можно себе представить, как они побегут к своим норам, по-настоящему примется за них, - говорили другие.
    -  Странно, что Кази до сих пор не знает, что творится в Навадвипе. От одного вида его солдат, они готовы будут все разом броситься в Ганну и захлебнуться. Надо бы ему срочно донести на этих бездельников.
    -  Надо дать понять этим певцам и танцорам, что Кази уже готов с ними разделаться, как повар с капустой!..
    - Но, только вот - кто и как, сможет дать им понять это? Рискованно, пожалуй, это дело… Лучше мы посмотрим–поглядим со стороны, что будет происходить дальше.
    Когда Кази услышал громкие крики и шум за окнами, он вскочил и судорожно начал соображать. «Что это? – громко вскрикнул он не своим голосом, - я слышу громкую музыку и пение! Это что свадьба, или шайтаны веселятся? Неужели эти безумные Чайтаниты ослушались моего строгого  приказа? Слыханное ли это дело? С чего бы это они вдруг так осмелели? Может быть, их поддерживают соседние страны, нелояльные к нам?..» Он приказал своим слугам, срочно пойти посмотреть, быстро вернуться и доложить, что такое творится в Навадвипе? Слуги быстро удалились, и ужас овладел ими при виде бушуюшей толпы, который выкрикивали: «Смерть Кази!» В страхе они вернулись во дворец и сообщили о невероятном сходе народа на улицах и площадях столицы Навадвипы, и все они громко кричат: «Смерть Кази!..» Вскоре огромная полпа приблизилась к самому дворцу Кази, и он в ужасе собственными ушами слышал это: «Смерть, смерть Кази!»
    Чайтанья призвал всех к спокойствию, послал несколько доверенных своих учеников, пригласить Кази на встречу с ним. Вскоре вышел Кази с опущенной головой. Чайтанья встретил его миролюбиво и приветливо спросил: «Я прибыл сюда к тебе гостем, но ты спрятался во дворце, оказался не гостеприимным. Разве это украшает твой титул царского наместника в столице Навадвипе?»
    - Ты был очень рассержен на меня, - эта моя пауза дала тебе возможность успокоиться и вот я перед тобой. Я всегда добрым рад гостям в моём доме. Мусульмане и индусы в Навадвипе живут мирно, как добрые соседи. Я почитаю всю твою родню и считаю, что узы дружбы между нами крепки. Если же я чем-то доставил тебе невольное огорчение, ты прости меня, как благородный человек.
    Чайтанья дал понять, что принял это извинение за вчерашний случай с санкиртаной и спокойно сказал: «Дорогой Кази, я пришёл к тебе гостем, чтобы задать тебе несколько вопросов, если позволишь».
    - Конечно, прошу тебя, открой мне сокровищницу своего сердца.
    - Корова даёт тебе молоко, как добрая мать. Бык обеспечивает зерном, как трудолюбивый, добрый отец. Как же можно убивать и съедать тело отца и матери? Ни
Одна вера в мире не приветствует этого жестокосердечия. Что ты можешь ответить мне на это?
    - Ваши Священные Писания Веды и Пураны не позволяют делать этого, но Священный Коран допускает это. Мы не видим в этом большого греха. Что для Ведических аскетов и подвижников является большим грехом, то многими мусульманами греховным не считается. Многие из правоверных мусульман не представляют себе, как можно жить, не поедая мясо животных.
    -  Но, ведь, убивая коров, мусульманине нарушают один из основных Законов  Бога, прописанных во всех Священных Писаниях: «Не убий!»
    - Дорогой Чайтанья, я так считаю, что это означает: «Не убий человека», и не касается убийства животных. Не так ли?
    - Нет, Нет! Мы не должны произвольно интерпретировать буквы Высших Законов. В Законе сказано прямо: «Не убий!».  Иначе было бы сказано: «Не убий человек человека!»  Почему же, ради своей прихоти человек истязает, убивает и поедает невинное животное, которому Господом, так же, как и человеку, дарована жизнь. Почему в нас нет к животным сострадания, милосердия. За это противное Богу деяния, виновные понесут справедливое возмездие. Что мы в жизни посеем, то придётся и пожинать. И горькие плоды будут при жатве в свой срок.
    - Дорогой пандит Чайтанья, сказать по совести, наше Писание Коран, ещё очень молодое и многое мне в нём непонятно. Где-то в глубине души, для меня Священные Писания Вед, кажутся более состоятельными, но я принял мусульманства и обязан, относится к нему с почтением. Но чувствую, что все Священные Писания Мясоедов потакают этой страсти. Я уверен, что наступит такое время, когда люди откажутся  от поедания мяса животных, как они отказались в своё время от людоедства.
     Чайтанья, совершенно не ожидавший от Кази столь искреннего исповедания и спросил его откровенно: «Скажи, уважаемый Кази, только открой полностью мне своё сердце, доверься мне, у меня нет и тени лукавства. Скажи мне, ты, как глава Навадвипы, давно уже знал, что в столице давно уже процветает Санкиртана, но, сколько мог, не препятствовал этому до тех пор, пока не посыпались доносы. Фактически последний твой запретительный акт носил характер, лишь внешнего эффекта, который носил, по сути дела, лишь показной характер. Скажи мне, честно,  почему ты не препятствовал нам всё предыдущее время?»
    Кази понизил голос, и произнёс Чайтанье, чуть слышно: «Дорогой друг Гауранга, мне хотелось бы сказать тебе об этом, лишь с глазу на глаз, без посторонних ушей. Давай уединимся…
    - Это все мои ученики, - сказал Чайтанья, - я и они – одно целое. Ты можешь смело говорить мне при них, всё равно это будет лишь между нами.
    - Хорошо, - сказал Кази, - пусть будет так. Лишь на минуту он задумался, собираясь с мыслями и, наконец, произнёс: «Когда я впервые услышал о киртанах в Навадвипе, я, переодевшись простым горожанином, вышел в вечерние сумерки в город, и увидел поющих и танцующих людей и плохо подумал о них, что они нарушают, установленный властью запрет, и хотел было применить к ним репрессии, чтобы другим неповадно было. Но в ту ночь мне приснился страшный сон. Мне во сне явился огромный, свирепый лев. Мне даже показалось, что это был не сон, но явь. У него было тело человека, но голова льва. Он был так страшен и так страшно рычал на меня. Разевая огромную пасть, он прыгнул мне прямо на грудь, разорвал мои одежды, и постепенно вонзая в меня свои острые когти, зарычал: «Ты плохо настроен против санкиртаны, и за это ты сейчас умрёшь в страшных мучениях…» Видимо, мой жалкий вид немного смягчил его гнев: «Сейчас я пощажу тебя, - рычал он, -  но пусть это послужит тебе хорошим уроком. Если это повториться, ты умрёшь в моих когтях, не жди тогда от меня пощады…» Лев исчез, но от страха, я просто онемел и весь дрожал. Следы от его когтей до сих пор зияют на моей груди.
    Кази обнажил свою грудь, и все увидели на ней ужасные раны от когтей льва. А после вчерашнего случая, когда я в гневе разбивал инструменты вашей санкиртаны, я боялся ложиться спать, памятуя о том льве, который изодрал мои одежды и поцарапал мне грудь. И вот теперь я сижу перед тобой, словно сам не свой…
    - Хочешь, поверь моим словам, сказал с улыбкой Чайтанья, дружественно положив ему свою руку на плечо, -  если ты начнёшь практиковать повторение про себя той мантры, которую я скажу тебе, ты не только освободишься ото всех страхов, но погрузишься в океан блаженства, с которым, тебе, ни за что не захочется больше расставаться. Повторение Святых имён освободит тебя от последствий твоих греховных поступков, ты очистишься душой.
    Вдруг у Кази от этих слов Гауранги Чайтаньи потекли потоком из глаз слёзы счастья! Неописуемый восторг охватил его, и сердце его ликовало. – Будь благословен ко мне, - шептал он, чувствуя, что неописуемая радость овладевает им безраздельно, - умоляю судьбу быть преданным Твоей Святости! Я оставлю наказ своим потомкам на все времена, чтобы в Навадвипе никогда не прекращалось движение Санкартаны, чтобы не было им никаких препятствий…
    - Чайтанья поднялся и вдохновенно запел: «Хари харайа намах, Вишну Ядавая намах, Гопала Говинда Рам Шри Мадхусудана! Хари, хари, Радхе! Хари, хари Радхе! Хари Гопала Говинда Рам! Шри Мадхусудана!..» За ним поднялась, все участники знаменитой  Санкиртаны, они воспевали Святые имена Всевышнего Господа. Они шли по дороге, сплошь усыпанной цветами. Вся Наводвипа ликовала. Казалось, что этому ликованию никогда не будет конца.
     В память об этом, на том месте, где происходила эта беседа, выросли два могучих, удивительных  дерева – Ним и Чампа, которым уже более 400 лет. Говорится, что они выросли за одну ночь, когда умер Кази. Дерево Ним - олицетворяет Шри Чайтанью, второе Чампа – олицетворяет  - Кази, который стал его учеником.
    На следующий день Чайтанья принял отречение от мира и пустился в удивительные  странствия по всей Индии, он нёс с собой великую песнь освобождения. Этому удивительному странствию, автор посвятил эту свою поэму, вложив в них все свои оставшиеся искры Божьи. Да прославится имя Гауранги Чайтаньи в веках, первому революционеру, возродившему Арийскую Великую Песнь Освобождения. 

 * * *

    Некоторые современные исследователи находят некоторое сходство между учениями Чайчаньи и Иисуса Христа.

 

Как теперь стало известно, в своих путешествиях Чайтанья прибыл в Кашмир, где в одном из буддийских монастырей монахи рассказали ему об одном древнем документе было поведано о жизни Иссы (латинское написание имени «Иисус – И е с у с, а по-арабски – Исса). Исса – это корень санскритского слова «Ишвара», индийского имени Бога, которое буквально означает «Верховный повелитель». И по сей день в буддийских храмах Кашмира хрянятся тома Биографии Иссы, ныне опубликованная Западным учёным путешественником Нотовичем «Неизвестная жизнь Иисуса Христа». Где повествуется о том, что в возрасте тринадцати лет Иисус покинул дом Марии и Иосифа в Назарете. Он путешествовал с купеческим караваном по святым городам Индии, доходя до священного Ганга. Потом он отправился в Египет, чтобы проникнуть в тайны великой пирамиды. На обратном пути он изучил разнообразные философии в Афинах и Персеполисе. Он вернулся в Израиль, когда ему было двадцать девять лет, то есть через 18 лет. Как явствует из Книги Нотовича, Иисус в течение шести лет изучал священные книги Индии (Веды), а также учил других в Джаганатха Пури, Бенаресе и других городах штата Ориса. Именно там начала формироваться его философия. Он увидел, что ведические знания имеют огромную ценность, однако могут быть неправильно использованы. Например, Иисус считал ошибочными мнения жрецов-брахманов о том, что ведические знания предназначены только для высших сословий и называл такой взгляд брахманов на учение отвратительным, ибо любовь Бога в равной мере обращена ко всем людям: к мужчинам, женщинам и детям. Иисус взял на себя задачу распространить ведические знания среди простых людей, низших сословий – шудр. Так началась его религиозная деятельность в качестве религиозного реформатора. Иисус предостерегал брахманов, которые хорошо помнят о своих кастовых привилегиях, но позабыли подлинные учения Вед: недостаточно родиться в семье брахмана, чтобы стать брахманом, надо обладать требуемыми качествами, такими, как чистота, аскетизм, милосердие, правдивость. Иисус стремился положить конец этому лицемерию. Сами же идеи Вед в их первоначальном виде были полностью приняты Иисусом, и история показывает, как он применял их, когда вернулся в Палестину. То же было и в учении Чайтаньи Гауранги (борьба с кастовыми предрассудками).
     - Каждый человек, учил Иисус, - должен поклоняться Богу, исходя из своих способностей и вида деятельности. Это, бесспорно, ведическая концепция, согласно которой каждый человек, в зависимости от способностей и деятельности, естественным образом относится к определённому типу или «касте». И эти касты считались равными в том смысле, что они каждому человеку предоставляли возможность служить Всевышнему.
     Движимые ли только невежеством или ещё и корыстью, брахманы из штата Ориса организовали заговор с целью убить Иисуса. Это лишний раз подтверждает, что они не были настоящими брахманами (любое убийство – физическое или духовное, противоречит принципам брахмана). После нескольких неудавшихся покушений на жизнь Иисуса, он покинул Джаганатха Пури, чтобы уже никогда туда не вернуться.
     Далее, Иисус совершил путешествие в Непал. Там высоко в Гималаях, он провёл шесть лет, преподавая духовную науку. Затем он отправился в Персию, где выступил против концепции двух богов: бога добра и бога зла. Зороастрийцы, искренне верившие в битву между двумя этими богами, не очень любезно приняли Иисуса, который отверг эту концепцию как примитивную форму политеизма. «Есть только один Бог, - учил Иисус (Исса), - и это Отец наш Небесный».
    Дальнейшее содержание рукописи об Иисусе (и, следовательно, книги Нотовича) практически совпадают с тем, что нам хорошо известно из Библии, вплоть до Понтия Пилата, распятие на Кресте и деяний апостолов. Таким образом, древняя буддийская рукопись проливает свет на деятельность Иисуса в течение «восемнадцати потерянных лет», о которых в Библии ничего не говорится.
     Подтвердить подлинность и правдивость рукописи об Иссе (Иисусе) трудно, однако не невозможно. Показательно уже само отношение представителей церкви к этой теме. Сталкиваясь с вопросами, поднятыми Нотовичем, они отступили. Даже выдвигая аргументы против этих фактов, а порой и просто игнорируя его работу, они всегда выглядели напуганными, как будто у них был какой-то секрет, который они должны были скрывать.
     Кардинал Ротелли выступил против произведения Нотовича, так как считал что оно «преждевременно», что мир не готов услышать её. «Церковь и так уже много страдает из-за новой волны атеистической мысли», - сказал Ротелли Нотовичу. Кардинал явно боялся потерять последователей, которые уже скептически относились к доктрине церкви. Не хватает им ещё одного нового препятствия.
     В Риме Нотович показал переведённый текст рукописи об Иссе кардиналу из числа приближённых папы. «Кому нужна эта публикация? - нервно спросил прелат, - наживёте себе множество врагов».
      Нотовичу ещё только предстояло узнать, что в библиотеке Ватикана хранятся шестьдесят три рукописи, в которых упоминается история Иссы. Эти древние документы привезли в Рим христианские миссионеры, проповедавшие в Китае, Египте, Аравии и в Индии. Нотович сказал, когда ему стало известно об этом: «Неудивительно, что представители церкви вели себя так странно, история Иссы не была для них новостью».
     Современная наука подтверждает, что Фома, ученик Иисуса был в Индии; согласно «Католической энциклопедии», он «евангелизировал» Индию и все земли - от Персидского залива до Каспийского моря. В настоящее время, католическая церковь считает собор св. Фомы в Майапуре (пригороде Мадраса) базиликой, признавая, что под ним находится гробница апостола. Фома умер мученической смертью и был похоронен в Индии. Кстати сказать, могила Иссы, согласно кашмирской гипотезе, находится в Индии; что после распятия, Иисус вернулся в Индию. Кашмирская гипотеза не обязательно противоречит христианскому догмату; из того, что Иисуса распяли, ещё не следует, что он должен был умереть на кресте. В 1960 году папа Иоанн ХХIII прямо заявил, что человечество было спасено только ценой Христовой крови, а смерть его была для этого не нужна. Книга А. Фабера-Кайзера «Иисус умер в Кашмире» повествует о том, что после распятия, Иисус остался жив и снова отправился на Восток, на этот раз под именем Юз Азаф. Поселившись в Кашмире, говориться далее, Иисус женился и умер своей смертью в преклонном возрасте. Буддийская община в Шринагаре, столице Кашмира, из поколения в поколение сохраняет благоговейное отношение к склепу, считая, что в нём захоронен Иисус, или как они его называют Исса.
      В Коране ясно говорится, что Иисус не умер на кресте: «Они его не убили, они его не распинали; им только казалось, что они это сделали» (Коран, 155.57). Позднее мусульманский историк имам Абу Джафар Мух-хамед ат-Табри комментировал: «Исса и его мать Мария вынуждены были покинуть Палестину и отправиться в дальние путешествия, скитаясь по разным странам». Таким образом, кашмирская гипотеза служит делу примирения между христианством и исламом, разрешая многовековые споры. Христиане говорят, что Иисус был распят. Мусульмане говорят, что он не умер на кресте. Кашмирская гипотеза предлагает возможное объяснение, которое не противоречит ни христианским, ни мусульманским представлениям.
     В 1922 году учёный Свами Абхедананда решил сам убедиться в научной ценности Нотовича: существуют ли на самом деле рукописи об Иссе? Или же Нотович – мошенник, каким его склонны были считать многие авторитеты церкви (да и сам Абхедананда). Он отправился на поиски рукописи, и результаты превзошли все ожидания. Вернувшись, он опубликовал книгу о своих путешествиях, озаглавленную «Кашмири о Тибете». Книга повествует о его посещении  буддийского монастыря, о том, как ему посчастливилось прочитать рукопись, переведя его на родной бенгали. Вскоре Абхедананда понял, что у него почти тот же самый текст, что и у Нотовича, так он и стал его сторонником.
     Заметим, что и Нотович, и Абхедананда вынуждены были довольствоваться переводом рукописи. Они не могли сами прочесть рукопись на языке пали. Это вызывало сомнения: а что если в рукопись вкралась ошибка? Или вдруг, буддийские монахи обманули их? Эти сомнения развеял Николай Рерих с его сыном Юрием. В 1925 году художник, философ и выдающийся учёный Николай Рерих начал экспедицию в Гималаи. Поразительно то, что независимо от Нотовича и Абхедананды, он наткнулся на рукопись об Иссе. Более того, его сын Юрий, который путешествовал вместе с ним, был знатоком различных индийских диалектов, в том числе и пали. Они сами прочитали рукопись, сделали выписки и оставили запись об этом в своём дневнике. Со временем ценность этого дневника стала очевидной.
     Элизабэт Клер Профит пишет: «Экспедиция Николая Рериха в Центральную Азию продолжалась четыре с половиной года. За это время он прошёл из Сиккима через Пенджаб в Кашмир, Ладакх, Каракорум, Ктотан и Иртыш, затем через Алтайские горы и область Ойрот - в Монголию, Центральную Гоби, Канзу и Тибет». После всех своих путешествий Рерих писал: «Нас поразило, насколько широко распространена история Иссы». Оставаясь загадкой для Запада, Исса живёт в сердцах индийцев. Это реальность, которую нельзя игнорировать, чтобы не прослыть невеждой. В конце Библии говорится: «Многое и другое (т.е. не упомянутое в Библии) сотворил Иисус, но если писать подробно, думаю, что во всём мире не хватило бы места для написания книг».
     Остаётся раскрыть вопрос, почему Иисус решил совершить путешествие в Индию? Дают в связи с этим много объяснений: что он искал трёх мудрецов, которые, помнится, пришли с Востока на Вифлеемскую Звезду; что Иисус искал десять пропавших племён Израиля; из-за преследований Иисуса,  Мария и Фома бежали в страну, где их лучше могли понять, страну терпимости и мира.
     Однако, не отказывая в истинности этим объяснениям, причины путешествия Иисуса в Индию, несомненно, что причина лежит глубже. Иисус искал страну, поглощенную духовными интересами. Иудеи хотели иметь все и сейчас. Но Иисус, в отличие от большинства иудейских учителей, утверждал, что царство его не в материальном мире, а в царстве Бога. Учения Индии, о которых иудейские критики с пренебрежением говорили, что они «не от мира сего», были куда ближе учению Иисуса. Кроме того, Иисус продемонстрировал некоторые мистические силы, необычайные для Запада, но хорошо известные йогам в Индии. Например, сообщается, что Иисус ходил по воде. Но йоги также обладают способностью (лагхима сидхи) становиться легче воздуха и, следовательно, могли ходить и по воде. Иисус множил хлеб и рыбу, он так же, как йоги, мог умножить свой собственный образ (камавасайита сиддхи) и переносить всевозможные предметы, включая хлеб и рыбу с далёкого расстояния (прапти сиддхи). Далее, Иисус исчез из гроба, придавленного огромным валуном, и йоги были способны уменьшиться до самых маленьких размеров (анима сиддхи), чтобы спастись от демонов («человек-невидимка» для Йога – детская игра). Все эти чудеса не были редкостью в древней Индии, и чудеса, явленные Иисусом, слишком похожи на чудеса индийских йогов, чтобы считать это случайным совпадением.
     Писатель Алекс Джек в своём содержательном очерке в журнале «Восток-Запад» (январь 1978 года) выразился очень точно: «Путешествие Иисуса Христа символизирует поиск мудрости и единства. Восток тогда, как и сейчас, больше обращается к сокровенному в душе, глубинному сознанию, высшему разуму, интуитивному началу, которым греческая и иудейская цивилизации не придавали особого значения или просто игнорировали».
     Это совсем не означает, что Иисус сам искал мудрости и единства. Как Сын Божий, он действительно мог быть совершенным с рождения. Но как Мессия, совершенный учитель, Иисус указывал путь. Тем, кто ищет Абсолютную Истину, Иисус указывал на Восток. Солнце восходит на Востоке, но восточный свет возвращается и к тем, кто терпеливо ждёт на Западе...

КРАТКОЕ ВСТУПИТЕЛЬНОЕ АВТОРСКОЕ СЛОВО

Ганга с белых вершин Гималаев,
По земле Индостана течёт.
В Навадвипе, на Юге Бенгали,
В океане любовь изольёт.

На земле этой древне Заветной
Много храмов и дивных красот;
Здесь и домик совсем неприметный,
Где Чайтанья у моря возрос.

Юный гений прослыл, как мыслитель,
Реформатор свободных идей,
От невежества освободитель,
И от вражеских рабских цепей.

Возражденья в Европе эпоха
К человеку от Бога звала.
И от имени Чёрного Бога
К верной гибели мир повела.

Но Чайтанья бессмертным ученьем –
О любви человека к Творцу.
Собирал в соты мёд песнопений,
Как пчела собирает пыльцу.

Много сладких есть песен для Бога, -
Пело сердце Чайтаньи само.
И манило пуститься в дорогу
Песнопевчее сердце его.

Лилы-игры, пределов не зная,
Вечно юны и новы везде.
Описать их не в силах, друзьм я:
Отраженье лишь - солнце в воде.

Песни Арьев земли Арьяварты
Обрели вскоре новую жизнь;
Возродилось духовное братство, -
В экстатичности пламенной их.

Пламя сердца - напев вдохновенный, -
Новый опыт, так ярок и нов:
Кто познал ритмы танца Вселенной, -
Тот глотнул с Чаши Неба – Любовь!..

Никаким описанием расы -
Выразительности недостать;
Ничего нет на свете прекрасней,
Чем Небесной Любви благодать!..

Все слова будут сентиментальны,
Что невольно наводят на мысль:
Это – детские, только забавы,
Несмышленых - забавный порыв.

Тайный клад сокровенных желаний,
По крупицам в душе собирал.
Чистоты мне б хватило и Знаний, -
Я о большем судьбу не пытал.

И тебе, благосклонный читатель,
Приоткрою я душу мою:
Стань со мной заодно - созерцатель,
Той Звезды, о которой пою!..

Возрождая духовное братство,
Арьев Россы, – стремясь в Небеса -
Свои взоры и песни, и танцы,
И биенья сердец - голоса!
 
К Богу, песен венок заплетая,
Посвящая напевы Творцу, -
Мы Любовь на Земле возрождаем,
По крупицам, как пчёлка пыльцу!..

Пой же, пой, окрылённое сердце,
Горячее, пусть бьётся мой пульс!
Так лети, песня счастья, по свету!
Воскрешая Арийскую Русь!..

ГЛАВА ПЕРВАЯ.  Танец Раса.  [2]
 
    После опубликования в сети Интернет моего предисловия к «Посланию Освобождения», на форуме сайта ко мне обратилась русская женщина Святомила, проживающая ныне во Вриндаване, на севере Индии. Она благодарила меня за опубликование вступления к «Посланию…», просила не затягивать с продолжением, посылая мне свои благословения.
    Я был очень удивлён этим неожиданным обстоятельством. – Насколько же мир тесен, - подумалось мне. Москва и Вриндаван – это, как две бесконечно далёкие друг от друга планеты, но и они оказываются совсем рядом.
    - Чайтанья, путешествуя по Индии пятьсот лет назад, - писала мне Святомила, - возродил на этой святой земле воспевание святых имён Всевышнего Господа. С тех пор, эта традиция нектарного воспевания даёт удивительные, совершенные плоды в наших душах. Мне  искренне хочется поделиться с Вами маленькой искоркой этой необыкновенной радости воспевания святых имён. Когда я воспеваю молитвы Чайтаньи (всего восемь молитв) во время танца Раса, мне кажется, что я растворяюсь с Небом. Так танцевал Шьям  [3] c гопи, с пастушками Вриндавана, пять тысячелетий тому назад, так воспевал Чайтанья, так воспеваю и я.  Какое это счастье! Какой это безбрежный океан трансцендентной радости, блаженства и славы! Не забудем немедленно пригласить Бога на свидание, на «Белый танец» Раса. Не надо далеко ходить, искать Бога, он здесь, с нами, в нашем поющем сердце!..
    - Оставляю Вам маленькую искорку моей души для Вашей поэмы, - написала в заключении Святомила, - надеюсь, что Вы не погасите её.
    Далее следовала ссылка на небольшой поэтический текст «Танец Раса». После некоторых колебаний, я решил привести здесь этот текст полностью.

    Танец Раса

«Я хочу любить лишь Тебя,
Даже, если ты осыплешь меня
Бесчисленными несчастьями.
Как Тебе угодно…
Я подобен птице, упавшей в море.
И теперь я возвращаюсь
На вершину мечты!.. «
    Калашекхара Альвара

Вриндаван. Волшебная осень
Сменила нам знойное лето.
Сезона дождей сердце просит, -
Встречаем мы с радостью это.

Нас радуют тучи с грозою, -
Скрывающих звёзды с Луною.
Скрывается Солнце от зноя
Сплошною стеной дождевою.

Ах, гром этот, вспышки от молний
Природу на жизнь пробуждают.
И с радостью люди встречают
Дожди, как нектар животворный!

Едва облака дождевые
Появятся в небе впервые.
Павлины от счастья ликуют,
Свой танец священный танцуют.
 
И громы, и молнии эти
Чудесней всех сказок на свете.
Вриндавана сад знаменитый,
Нектарною влагой омытый.

Зелёные свежие травы,
Плоды своей спелости рады.
Коровы в стадах здоровеют.
Мёд в ульях сочится с деревьев.

Купаются девушки Враджа
В Ямуне ночною порою,
Когда небо чисто и звёзды
Играют с Луной золотою.
Цветы распускаются. Ветер
Разносит цветов ароматы.
Вода обновляется в реках,
Где лотос, нектаром богатый.

Меж ярких цветов многоцветий,
Роятся заботливо пчёлы.
Здесь песни пастушек влюблённых,
Поют сказке осени песни.

РАДХА. (Поёт негромко.)

Привет, о свирельщик мой милый,
Украсивший Враджа места!
С серьгами, как звёздами,
Перья павлиньи –
Все радужные цвета!..

ЧАКРОВАРТИ. (Поёт, чуть громче.)

Едва лишь коснутся волшебной свирели
Твои, мой любимый, уста;
К красивому танцу,
К весёлому пенью, -
Взывает твоя красота!..

РАДХА и ЧАКРОВАРТИ. (Поют дуэтом.)

С подружкой одна у нас только забота, -
Его дожидать у ворот.
Как сладостен образ
Душе моей - Лотос, -
Дороже мирских нам забот.

РАДХА. (Поёт негромко.)

Который уж день на дорогу гляжу я –
Когда же мой смуглый придёт?
Возлюбленный мой, жизнь моя, -
Сердца Лотос, -
Душе ты надёжный оплот!

ЛАЛИТА. (Поёт, чуть громче.)

Одна у меня в этой жизни забота, -
Любимого ждать у ворот.
И пусть говорят обо мне кто-то, что-то, -
Ждала я и жду у ворот!..

РАДХА и ЛАЛИТА. (Поют дуэтом.)

Подружки, сегодня владыка смиренных,
Женился на нас во сне.
Плоды всех рождений, все в нас воплотились, -
Женился на нас он во сне!..

(Появляется Шьям.)

ШЬЯМ. (Хлопает в ладоши.)

Похвально, Лалита, и, Радха, похвально!
Тебе, Чакроварта, похвально вдвойне.
Приду я к вам ночью сегодня, пожалуй,
Коль зван я, приду к вам во сне!..

РАДХА. (В смущении.)

Нечестно и совестно делать так Шьяму,
Крадёшься всегда к нам, как тать.
А, вдруг, мы решили б с подружками Шьяма
Здесь косу свою расплетать?!

ЧАКРОВАРТИ. (Словно сердится.)

Давайте, подружки, не взглянем на Шьяма,
Не станем мы с ним говорить.
Быть может, научим влюблённого Шьяма, -
Как правильно надо любить…

ЛАЛИТА. (улыбается снисходительно.)

Подружки милые, учить Его не стоит,
Пусть Он на флейте нам сыграет и споёт.
Тогда простим ему мы, нашему герою, -
Когда сердца до Неба вознесёт!..

ШЬЯМ.  (Поёт сначала одну строку песни, затем повторяет её мелодию на флейте, и поёт новую строку.)

Прекрасная в волне купается речной,
Струей бежит вода вдоль пряди смоляной,
Как будто ночь сама рыдает без конца,
Поражена луной девичьего лица.
Так липнет к телу шелк, что виден стройный стан,
И, на него взглянув, монах забудет сан,
И бросится, святой, пред красотою ниц.
Ах, груди трепетны, как пара диких птиц,
И, чтоб не взмыли ввысь, где птичий клик затих,
Ладони девушки удерживают их.
 
    Девушки танцуют со Шьямом поочерёдно, между тем, Он не выпускает из своих рук свою обворожительную флейту «Маурли». Взошедшая Луна, окрашивает всё небо на востоке в алый цвет. В лесу, напоённом ароматом цветов, царит прохлада и праздничное настроение. Когда Шьям заиграл на флейте, её звуки очаровали всех гопи Вриндавана. Звуки флейты стали ещё сладостнее  благодаря восходу полной луны, алеющему небу, покою леса, ночной прохладе и распустившимся цветам. Невозможно было не любоваться красотой леса, залитого ярким лунным светом. Легкий ветерок неслышно овевал распустившиеся цветы и шевелил зелёную листву на деревьях.  Вдруг гопи обнаружили, что среди них нет Шьяма и Радхи. Сколько они ни искали, сколько ни звали Шьяма и Радху, так и не обнаружили их. Уставшие и огорчённые, они остановились под деревом со слезами на глазах, совершенно растерянные.

ЛАЛИТА. (С обидой в голосе.)

Милые подружки, всех нас обманули, -
Радху  Шьям  увёл куда-то в лес.
Только ей нектары поцелуев,
С вами нас, как будто вовсе нет…

Дарит ей цветы, а мы – горюем,
Дарит ей улыбки – мы скорбим.
Или не желаем с вами поцелуя,

СУБХАДРА. (Говорит с радостью.)

Ну, так что ж, - нас много,  он – один.
Рада Радху видеть я такой счастливой.

ЛАЛИТА. (С нескрываемой ревностью.)

Только б не гордилась очень-то собой;
Будь она, хоть каплю, менее красивой,
Неизвестно с кем бы в лес ушёл герой.

СУБХАДРА.
Сядем мы у берега, милые подружки,
Лала пусть такую песню запоёт,
Чтобы Шьям и Радха, нас пришли послушать,
Пусть, как прежде флейта - за сердце берёт!

ЛАЛА. (Запевает.)

Все мои подружки привязались к Шьяму,
Я же привязалась, больше, чем они.
Танца Раса ночью, нам, как будто мало,
Танцевать хотим с ним напролёт и дни!

Не хотим и днём со Шьямом расставаться,
Днём и ночью флейтой Шьяма наслаждаться.
Хоть разлуки лила - сладость немала,
Но в общенье с милым – сладостней игра!

С радостным гуденьем пчёл сольётся флейта,
Птицы цепенеют у родной реки…
Лебеди не в силах, даже плыть, при этом,

ЛАЛИТА.

   Я думаю, что мы с вами забыли, дорогие мои подружки, зачем мы сели здесь на берегу Ямуны. Мы собирались петь песни, чтобы Шьям и Радха услыхали нас, и пришли сюда, как можно скорее. Не можем же мы здесь сидеть, и разговаривать целую вечность…

(Поёт громко, все гопи ей негромко подпевают на припеве.)

Сладок голос чарующий твой,
И характер твой, Шьям, сладкий;
Сладки жесты твоих нежных рук,
И движенье в походке, так сладко.

Как сладок ты, о мой сладкий, -
Повелитель сладкой любви!
Сладки, Шьям, руки твои,
Танец твой – сладкий-пресладкий!

Сладки твои игры в воде, где ты прячешь -
Сладостный лик свой, средь лотосов сладких.
Как же сладостен ты, о мой сладкий, -
Повелитель сладкой любви!

  Слышится сладостные звуки флейты. Это Шьямх обучил Радху игре на флейте. Радха играет обворожительно, а Шьям поёт под чарующие звуки флейты.  В обществе гопи  воцарилась немая сцена, все девушки обратились вслух.

ШЬЯМ. (Поёт.)

Рада, моя Рада, - ты мне, как награда, -
А твоя улыбка -  радуга зари!
Рада, моя Рада, ничего не надо,
Только - пой, танцуй и говори!..

Рады взгляд – награда, Рады речь – награда,
Рада вся – янтарный виноград.
Сладостная Рада,  сладостная Рада, -
Вешний мой, благоуханный сад!

Пальчики у Рады – гроздья винограда,
На свирели, только им играть…
Как рубины алы, губы моей Рады! –
Красный, сочный, сладкий виноград!..

Рада, моя Рада, ничего не надо,
Только - пой, танцуй и говори!..
Рада, моя Рада, ты мне, как награда, -
А твоя улыбка -  радуга зари!

Смолкли флейта и песня, послышались соловьиные трели.


ГЛАВА ВТОРАЯ.  Из пастухов - в цари Двараки.

    Путешествия со своими учениками по Восточной Бенгалии (ныне Бангладеш),  укрепляя миссию совместного воспевания Святого имени  (санкиртана), Гауранга Чайтанья всех поражал своей красотой и всеми достоинствами духовного лидера. Про него говорили, Что чарующая его красота уносила прочь женские сердца!
    - Его большие красивые глаза затмевают красоту цветов лотоса, а взгляд его ещё прекраснее, - говорили девушки Бенгалии, - а кожа его золотистая, как расплавленное золото.
    На реке Падмавати чайтаниты задержались на несколько дней, очарованные красотой здешней природы. Нежный ветерок гнал по всей водяной глади лёгкие волны, берега реки окаймлены порфирой пышных, густых лесов. На берегах этой удивительной священной реки, Чайтанья давал уроки огромным толпам слушателей, местных жителей.
    Тем временем, в Навадвипе, его прекрасная молодая жена Лакшмидеви, грустила в разлуке с ним, теряя вкус к жизни. Ей хотелось увидеться с ним, обнять его, взглянуть в его прекрасные глаза. Она плакала все ночи напролёт, разлука с возлюбленным разрывало её сердце. Однажды она, задумчивая, долго сидела на берегу Ганги. Только мерный плеск волны нарушал тишину, словно убаюкивая её. Она не заметила, и не услышало, как подползла к ней змея, среди густой травы и смертельно ужалила её. Никакие лекарства, заговоры, доктора не спасли Лакшми.  Жители Навадвипы были поражены случившимся. – Это необычная змея укусила Лакшми, - говорили некоторые жители, - это её нежное возлюбленное сердце не вынесло жала змеи разлуки с любимым супругом.
    Мать Чайтаньи, Шачимата, была безутешна в горе. – Дом мой опустел, осиротел, - говорила она, - как я теперь одна вернусь домой? О греховная змея, куда же ты уползла? Вернись, ужаль и меня… Что я скажу моему сыну, когда он вернётся из далёкого странствия? Жители всей окрестности, как могли, утешали её, утирая, катившиеся по её щекам, слёзы.
    Когда Чайтанья вернулся из Бангладеш в Навадвипу, жители со всех окрестностей столицы приходили поприветствовать его, но никто, ни словом не обмолвился о случившимся. Молчала и Шачимата. Она, попросту не знача, что и как можно сказать об этом, поэтому старались избегать уединения с сыном. Однако Чайтанья заметил её слёзы. – Что случилось, мама? - спросил он, - ты пребываешь в неописуемой печали. Шачимата только плакала в ответ.
   -  Мама, мне всё известно о Лаккшми. Прошу тебя не казни себя. Невозможно изменить то, что предписано свыше. Лакшми приходила ко мне во сне и поведала мне об этом и просила наших благословений, они для её души сейчас много важнее, чем наши слёзы. Мать Шачи перестала плакать, и стала возносить горячие молитвы Богу.
    Ночью во сне Чайтанье приснился Шьям, просил незамедлительно идти во Вриндаван, и принять живое участие в Его трансцендентной игре – «Из пастушков Вриндавана - в цари Двараки». Эта лила, впервые была разыграна, более трёх тысячелетий назад. Она может доставить истинное наслаждение даже Небожителям. Пожалуйста, поспеши: без тебя эта игра не может состояться, чего допустить никак нельзя… Я с нетерпением жду тебя, мой дорогой друг!..
    Проснувшись, Чайтанья был крайне удивлён этому сновидению, но колебаться не стал. Он поручил все заботы о матери Шачиматы своим верным ученикам, и начал без промедления собираться в дальнюю дорогу, в сказочный, волшебный Вриндаван. Когда его дорожная сумка была готова, в его комнату вошла мать, Шачимата. Она вопросительно взглянула на своего сына, и предчувствие скорой разлуки сковали её; они ни в силах была произнести ни слова…
   - Мама, - тихо произнёс Чайтанья, - ты произвела меня на свет, вскормила, вспоила и вырастила меня! Я в неоплатном долгу перед тобой. Пожалуйста,  прими мои смиренные поклоны. Он стал на колени, и поклонился ей в ноги до самой земли. Но сейчас прошу тебя, позволь мне уйти из дома, ради совершения моей миссии – вручить людям Послание Освобождения, через воспевание совместное молитв и святых имён Бога! Шачимата крепко прижала голову сына к себе на прощанье, и залилась горючими слезами. Чайтанья встал, обошёл вокруг неё трижды «по солнцу», вышел из дома, быстро пошёл по дороге,  не оглядываясь.
    С восходом Солнца, по сложившейся уже традиции ученики Чайтаньи собрались у дома Шачиматы, застали её, сидевшей неподвижно, глядя на дорогу, по которой недавно ушёл её сын в странствия навсегда. -  О Шачитата, - обратились к ней ученики, - почему ты сидишь у дороги неподвижно, всматриваясь куда-то вдаль? Что случилось?
    - Что я могу на это ответить вам, дорогие мои, - произнесла с отрешением Шачимата, - этот дом отныне принадлежит вам, я стану вашей служанкой. Ученики поняли, что Чайтанья, отрёкся от мира и ушёл из дома, как санньяса.  [4]  Ученики почувствовали, что они, словно осиротели, их разлука с Гаурангой была нестерпимой. Это известие об уходе  Чайтаньи. Словно молния ударила им в голову. - Наверное, Солнце больше не рассеет тьму ночи, - говорили они с болью в сердце, - чудесные белые лебеди больше не отыщут своих родных озёр. Ароматы цветов лотоса больше не будут манить к себе пчёл и шмелей. – Мой мальчик Нимай, - причитала Шачимата, - как теперь мне жить в этой темноте? Больше никто в доме не позовёт меня: «Мама!»   Где теперь мой Нимай? Сын покинул меня, и никто не вернёт его мне. Осталась я без защиты, покинутая тобой, мой дорогой Нимай!
    В конце концов, последователи Чайтаньи совладали с собой в разлуке с ним, они твёрдо решили нести миру его Послание Освобождения. Они окружили теплом и заботой Шачимату, которая в этот период очень нуждалась в этом. Санкиртана никогда не смолкала в её доме. 
    Между тем Чайтанья, покинув Навадвипу, торопился в Катву. 14 января 1510 года по христианскому календарю, он перебрался через Гангу и вскоре прибыл в Катву, где получил санньясу-мантру от Кешавы Бхарати, которую тот прочитал ему в ухо, вручив Ему посох санньяси – экаданду. В то же мгновенье Гауранга начал петь святые имена Бога и непрерывно танцевать, передавая этим Послание Освобождения, забывая обо всём на свете, опьянённый от божественной любви. -  Теперь я хочу найти Господа моего сердца, - сказал он своему гуру, - позволь мне незамедлительно отправиться в путь.
    Всё новые и новые последователи шли вслед за ним, вдохновлённые Посланием Любви к Богу. Достигнув главного озера Вриндаваны – Радха Кунда, паломников охватил экстатический порыв, и в зеркале озера показались видения картин вечных игр (Божественные лилы) Шьяма и Радхи. Одни картины сменялись другими, в которых изображались гопи, подружки Радхарани, которые, забыв о своей стыдливости, бросали свои дома и семьи, и шли слушать маурли волшебной флейты. Шри Чайтанья настолько глубоко проникся чувствами Радхи к Шьяму, что забывая себя, он невольно становился участником событий давно минувших лет, когда пастушок из Вриндавана - Шьям становился царём  Двараки   [5].  Вот как это было.

(Царевна Рукмини написала секретное послание Шьяму. Положила перо. Прочитала это послание вслух.)

Я пишу письмо Вам, что мне остаётся,
Как ещё могу я о любви сказать?
О твоём известно, друг мой, благородстве,
Смелости с отвагой Вам не занимать!

Не боюсь казаться девушкой нескромной,
Признаюсь, пленил ты красотой меня,
Ты похитил сердце, но возвысил душу,
Без тебя мне больше не прожить и дня.

Вправе усомниться, что я небезгрешна,
Незамужней девушке, вот такой, как я -
Не пристало так решительно и смело
Обращаться к Шьяму, чувства не тая…

Но, мой друг Мукунда  [6], как ты бесподобен,
Настоящий лев ты, среди всех людей;
Величайший гений, музыкант отменный,
С ума сводишь флейтой, даже лебедей!..

Девушка любая - отчий дом покинет,
Согласится в диких джунглях жить с тобой…
Я твоей решилась вечной стать служанкой,
Лестно быть счастливой, даже под Луной!

Чьё, скажи мне, сердце, так не привлёчётся,
Этой добродетелью, милый Шьям, Твоей.
Мудростью, могуществом, красотой и славой, -
Выбери служанкой верною Своей!

Приношу к ногам твоим я - жизнь, и сердце,
Я своим супругом избрала Тебя.
И прошу - меня считать Своей женою, -
Одному Тебе принадлежу, любя!

Будет так нелепо и несправедливо,
Если, предназначенную, только льву еду -
Вдруг шакал утащит; потому прошу я -
Мне сегодня с неба подари звезду.

Во дворец, не медли - приезжай скорее,
Верного с собою приведи коня!
Лишь проститься Небо - с утренней звездою,
Тайно появись, и выкради меня…

Я прошу Тебя: Ты только не тревожься,
Если схватка во дворце произойдёт.
И, быть может, кто-то даже будет ранен,
Пусть от раны кто-то, даже и умрёт!..

И меня по-праву, ты считай женою,
Одному тебе принадлежу, любя.
Жизнь моя и сердце - связаны с тобою,
Я люблю, мой милый, одного тебя!..

ШЬЯМ. (Прочитал письмо. Лишь только на одну минуту задумывается.)

Вот какой Рукмини дарит сердцу праздник!
Коль царевна любит, так тому и быть!
Я и сам не прочь бы – по-любви жениться,
Можно ли Рукмини сердцу не любить?!

Бхишмаки – царь знатный, а она красива,
В её благородстве – самой жизни суть!
Сколько раз, бывало, думал о Рукмини,
Мысль о ней и ночью не даёт уснуть...

Женихам царевны, те, что табунятся
Без стыда и чести - у её дворца.
Преподам урок я, столь же беспримерный,
Как Рукмини может полонить сердца.

Станет друг Дарука колесничим Шьяма,
Запряжёт достойных боевых коней:
Шайбью, что слегка зеленоватой масти,
Словно ветер я, порой скачу на ней.

Мегхапушпу, - цветом тёмно-синей тучи,
Да Сугриву, что как серебристый лёд!
Сивого Балахаку, он, как слон могучий.
Эх, четвёрка борзых - птицей понесёт!..

Ко дворцу в Видарбхи   [7] - за ночь мы домчимся,
Долетим, как птица, разве нам впервой!
Мне уже не терпится в путь скорей пуститься, -
Ну-ка, друг Дарука, - в путь, возничий мой!..

Примет от Рукмини моё сердце - праздник!
Коль царевна любит, так тому и быть!
Рады вы, царевичи, или вы не рады,
Но дано Рукмини, только мне любить!..

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Похищение Рукмини

Улицы Кундины   [8]-  в флагах и в гирляндах,
Жители все в светлых праздничных нарядах.
Женщины украшены гирляндами цветов,
Благовоний проплывали - стайки облаков…
 
Жителей Кундины угощали вкусно,
Каждому дарились щедрые дары:
Изукрашенных коров красочно, искусно,
Серебро и золото, пышные ковры.
Шишупал был знатным женихом и важным;
Обещал Рукмини - жемчугов дожди,
Обещал ей ливневых дождей алмазных,
И рубинов алость, только -  полюби!

Боевых слонов с ним прибыло немало,
Золотых несметно много колесниц.
Говорили: с войском прибыл Шишупала,
Словно  на сражение намекал жених… 

- Свадьба, как сраженье, - жители шутили, -
Покорить непросто девушку Рукмини.
Кто на колесницах свадьбу охраняет,
Тот под колесницы свадьбы попадает!

Разместились гости все в саду цветущем,
До чего же мило - в этих райских кущах!
И от нетерпенья гости все сгорали:
На неё взглянуть лишь – в мыслях замирали...

Лицезреть Рукмини, в свадебном наряде -
Не терпелось Шишупалу, в боевом параде.
Но Рукмини у окна ожидала Шьяма,
Лишь надеждою святой сердце утешала.

Но надежды быстро сердце покидают,
Сердце в ожидании – слёзы иссушают.
Всё бегут, бегут из глаз - слёзы бурным током, -
Лучше век свой провести в замке одиноко.

Но почувствовала, вдруг, трепет с дрожью в теле,
Это дан ей тайный знак, добрый, в самом деле.
Предвещает, не иначе, - появленье Шьяма,
Ой, сердечко-то моё, как хмельное стало!..

Вот выходит из дворца в окруженье стражи,
Всю Рукмини, из-за стражи, - не увидишь даже.
Отправляются они, прямо в храм Амбики,
Появились в небесах, будто божьи лики…

Молчаливо шла она до Амбики храма,
И не слышала – вокруг музыка звучала.
Ослепительно была в этот миг красива,
Словно, только что сошла ангелом с картины.

Не иначе, живописец, был небесный мастер,
Свёл в едино красоту, грацию и счастье!
Нет, не шла она, плыла царственно, как лебедь,
С ней и яркая звезда - несравнима в небе.

Были все поражены красотой Рукмини,
Воины, лишаясь чувств, с лошадей валились.
А иные - со слонов падали без чувства,
Ах! Какое божество! Чистое искусство!

Вот поправила она перстень-украшенье,
Вдруг, увидела вблизи Шьяма, как виденье.
И улыбкой наградив, Шьяма, чуть заметной,
Лишь возлюбленный оценит  знак улыбки светлой.   

И вниманья на других, Шьям не обращает,
Всех царевичей с прислугой толпы раздвигает.
И, Рукмини подхватив, - мигом в колесницу!
Показалось всем другим, будто сон им снится!..

Усадил её, и прочь - мчалась колесница!
Шишупал остолбенел: «Что же тут творится?!
Он уехал! Укатил! Торжество пропало!..»
Шьям, как лев лань уносил, из стаи шакалов!..

Шишупала, аж взревел, топая ногами:
«Что такое, не пойму! Что случилось с нами!..
Неужели увёзёт Шьям её постыдно?
Где вы слышали такое? Где такое видно?!

Неужели увезёт - без сопротивления?!
Воины, где ваша честь? Где ваше уменье?!
Как случилось, что у вас, здесь – перед глазами,
Выкрали невесту! Вы - хлопали ушами!..

Или нет у вас в руках луков, стрел калёных,
Что смотрите на Шьяма, глупые, как гномы!..
Если стерпим мы позор, и насмешку стерпим,
Грош цена нам с этих пор! Это хуже смерти!

Надругательства такого не отыщешь в мире,
Что как пугала стоите, долг свой позабыли?
Если он живым уйдёт, я спущу с вас шкуры!
Вы же знаете мою твёрдую натуру!

Знайте: этот наш позор, так я не оставлю!
Землю, станете вы, есть! Камни грызть заставлю!
Похититель Шьям похож нравом на шакала,
Как добычу льва украл он у Шишупалы».
 
Воины, что сражены красотою были,
Кто упали со слонов, и с коней свалились.
Поднимались не спеша, на коней садились,
Вслед за Шьямом во весь дух, во всю прыть - пустились!

Но на свете нет коней резвых, как у Шьяма!
Да к тому ж Рукмини рядом, обнимала Шьяма!
Да к тому ж ещё Дарука, - колесничий Шьяма!
Эх, несите, кони-птицы Рукмини и Шьяма!..
Нет другого места в мире – Двараки надёжней!
Свадьбу в Двараке представить в мыслях невозможно!
Никогда подобной свадьбы не было на свете!
Только маурли под силу - выразить на флейте!..

Стала Дварака примерной на земле столицей,
Там и дерево желаний, там и счастья птица!
Пусть, воспетая стихами, восхищённым снится!
И с подмостков театральных - к  нам в сердца стучится!..

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. Цветок Париджата

«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, на достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берёт креста своего и не следует за Мною, тот не достоин Меня»
Евангелие от Матвея 10, 37-38.

«Вита-рага-бхоя-кродха
Ман-майа мам упашритах
Бахаво гьяна-тапаса
Пута мад-бхавам агатах».

Обретённому свободу,
Непривязанному к миру,
Я Любви Моей дарую
Очистительную силу».
Гитапанишад (4.10)

   Однажды Кришна сидел на ложе в спальне у Рукмини, которая вместе со своими служанками находилась рядом с Ним. Во дворце Рукмини было чудесное убранство; весь её дворец освещался каким-то внутренним сиянием драгоценных каменьев. Там было множество удивительных цветников, среди которых особенно почитались самые благоуханные цветы Индии - чаамели и баела. От такого благоуханного цветения дворец Рукмини казался настолько привлекательным, что это невозможно выразить словами. Благоуханные цветы привлекали небольшие рои жужжащих пчёл, и лёгкий ветерок разносил по дворцу необыкновенные, пьянящие ароматы.
   Рукмини испытывала горячее желание лично служить своему возлюбленному супругу Кришне, и ей с великим удовольствием помогали в этом её служанки. Ракмини взяла чаамару из рук служанки и с неизъяснимой изящностью стала обмахивать ею своего господина. Случилось так, что Рукмини вскоре был подарен цветок необыкновенной небесной красоты и благоухания - ПАРИДЖАТА, и Сатииабхама почувствовала зависть к новой юной жене Кришны Рукмини. Она с такой настойчивостью стала требовать у Кришны такой же цветок для себя, что не могла успокоиться до тех пор, пока ей не было обещано целое дерево с такими цветами. Кришна выполнил Своё обещание, и Сатиаабхаме во дворец было доставлено цветущее дерево ПАРИДЖАТА. Цель этой лилы (игры) с удивительными цветами ПАРИДЖАТА заключалась в том, что втайне Кришна лелеял надежду на то,  что Рукмини также потребует от Него заполучить к себе во дворец, по крайней мере, хоть одно дерево с необыкновенными небесными цветами ПАРИДЖАТА. Однако эта увлекательная надежда Кришны не оправдалась, и Он был искренне удивлён тому, что Рукмини даже и не упомянула о произошедшем цветочном игровом эпизоде. Ей было достаточно той радости, которую она испытывала, доставляя удовольствие  своим вдохновенным служением Ему. И поэтому Кришне захотелось затронуть более тонкие струны в новой лиле (игре); эму мечталось увидеть прекрасное лицо своей возлюбленной, слегка тронутой лёгким волнением. Эта мысль тут же увлекла его на поиски подходящего повода, чтобы новая лила, была безупречно правдоподобной, и слегка взволновала бы её. Кришна с чарующей улыбкой, неподдельной нежностью и любованием своей прекрасной Рукмини, заговорил с ней.
   - Моя дорогая царевна Рукмини, всё это так необыкновенно и удивительно, что ты стала Моей супругой!.. Многие непревзойдённые, великие царевичи искали любую возможности, чтобы жениться на тебе. Они обладатели несметных, сказочных богатств, все, как один происходят из знатного рода. Они хорошо воспитаны, отличаются множеством достоинств и, при этом, они готовы самозабвенно служить тебе. Но ты выбрала Меня. Это поистине удивительно и совершенно непостижимо, что ты, при всех твоих достоинствах, решила  выйти за Меня замуж?! Посуди сама о Моих качествах: во-первых, Я был настолько напуган военачальником Джараасандхой, что не осмеливаюсь более жить на большой земле, и потому возвёл этот наш с тобой дворец на острове в море. Никому другому не стану открывать свою тайну, что Я не мужественен и труслив, но тебе следует знать о том, с кем ты имеешь дело. Ты только посмотри и оцени, кем Я был в Моей юности? Я был простым пастушком во Вриндаване. Все надеялись, что Я последую примеру Моего приёмного отца Нанды Махараджа, буду верен Радхе и всем её подружкам в деревне Вриндаване. Но Я неожиданно оставил их всех и захотел добыть себе независимое царство. Я не имею определённой цели в жизни, так что меня можно смело называть бродягой. И поэтому Я искренне удивлён тому, что твой выбор пал на Меня. Если, ко всему прочему, прибавить ещё и особенность Моего поведения в обществе, то никак нельзя сказать, что Я отличаюсь утончённым воспитанием; в деревнях не слишком хорошо знакомы с городскими изысканными правилами хорошего тона. Человеку на самом деле достаточно иметь одну жену, но тебе ведь хорошо известно, что у Меня много жён, так что не могу угождать всем, как этому стараются следовать супруги с изысканными манерами. Нередко Мои возлюбленные  оказываются в невыгодном положении в сравнении с невестами и жёнами других людей. Женщины, следующие за Мной, испытывающие влечение ко Мне, нередко убеждаются, что им приходится немало скорбеть в жизни. Во Вриндаване многие гопи испытывали ко мне влечение, но я оставил их, и они вынуждены страдать в разлуке со Мной. Вот теперь и вам, Моим жёнам в Двараке не всегда спокойно со Мной из-за Моего непостоянного характера, жизнь со Мной полна утрат. Мне ничего никогда прежде не принадлежало, ничего не принадлежит в настоящее время, и ничего не будет принадлежать в будущем. Подумай хорошенько: может быть, твой выбор со мной был ошибочным, и ты захотела бы поправить это своё положение. Ты вольна выбрать такой образ жизни, который будет выгоден тебе. Слухи о Моем возвышенном характере слишком преувеличены, так что тебе ещё не поздно отказаться от Меня… Я согласился похитить тебя, только лишь потому, что твоя просьба об этом была искренней, и в подобной просьбе я не могу отказать тебе, это противоречит ведическим нормам. Но теперь, когда Я удовлетворил всем твоим просьбам,  считаю, что долг мой выполнен, и мне отныне уже можно будет стать свободным. Для Меня главное самосознание, а семейная жизнь с женой, детьми, домом, имуществом, меня мало интересует.
   Сказав это, Кришна неожиданно умолк, и стал пристально наблюдать за поведением Рукмини. Это предложение Кришны развестись с Ним было настолько неожиданным для Рукмини, таким неожиданным может быть только гром среди ясного неба. Всё, о чём Он только что сказал ей, показалось Рукмини, как из ряда вон выходящее, это было совершенно невозможно слышать от Кришны, который был так нежен и любезен с ней. Нет, это было просто невозможно слышать и воспринимать, как реальность;  было просто нереально это себе даже представить, хотя бы в самой малости… По ведическим законам развод между супругами был немыслим, если у них уже были дети. К этому времени у Кришны и Рукмини уже были дети, и поэтому она была крайне удивлена таким речам Кришны: как это было вообще возможно говорить ей такие слова? Это просто какое-то наваждение, которое можно было объяснить, хоть и с большой натяжкой, неблагоприятным расположением звёзд… Рукмини не на шутку встревожилась. Она подумала: «Видимо, Кришна  заметил во мне какие-то признаки гордости, и таким образом решил разрушить их во мне в самом зачатке. Никогда прежде Рукмини не слышала от Него подобных речей, поэтому она была просто напугана этими Его словами. Реальная возможность разлуки с Ним заставила её сердце забиться тревожно и сильно. Она ни слова не ответила Кришне, но только слёзы потекли из её глаз потоком на грудь. Чаамара, которой она с таким упоением обмахивала своего возлюбленного Кришну, выпала у неё из руки, мысли у неё смешались, всё перепуталось, и она опустилась к Его ногам, как подкошенная трава…
   Кришна понял, что Рукмини не приняла Его слов, сказанных в шутку, и от мысли о возможной разлуке с ним, она впала в такое состояние. Сердце Его дрогнуло, и Он проявил к Рукмини Своё милосердие. Кришна приподнял её, пригладил рассыпавшиеся её роскошные волосы, отёр её грудь влажную от слёз, прижал к Себе и начал успокаивать её. – Моя дорогая, нежная Рукмини, прошу тебя, пожалуйста, не истолковывай мои слова превратно. Мы, как муж и жена можем иногда позволить себе пошутить друг с другом. К несчастью, ты приняла мою шутку всерьёз. Я очень сожалею об этом…
    Кришна снова и снова просил Рукмини не принимать Его слова близко к сердцу. Он неустанно повторял и повторял свою просьбу, не сердиться на Его неудавшуюся шутку. Кришна просил о прощенье до тех пор, пока она не поняла, что Он в действительности хотел обменяться шутками со Своей женой, и ей следовало бы также найти возможность пошутить с Ним, вместо того, чтобы впасть в такое неприглядное состояние и этим причинить ненужные треволнения себе и своему Возлюбленному. Постепенно страх перед разлукой оставил её, и она стала смотреть веселей, радость восторжествовала, и на сердце воцарилось ликование.

ГЛАВА ПЯТАЯ. Посланник Радхарани к Шьяму.

    Чайтанья, всматриваясь в зеркало озера Радха-Кунды, был настолько очарован видениями, отражающиеся в воде, что позабыл всё на свете. И несказанная радость охватила всё его существо, и уносила в неразгаданную даль…
    «Девушки Вриндавана, гопи, лишившись своего возлюбленного Шьяма, потеряли покой, испытывали острое чувство разлуки и ним. Они часто собирались на берегу реки Ямуны и разговаривали друг с другом о Шьяме. Они постоянно находились в состоянии лилы-смаранам   [9]. Они посылали пастушка Судаму к Шьяму, узнать, как живётся ему там, в столице Двараке?  Радхарини стало известно, что один хороший друг Кришны брахман Судама Випра собирается навестить его в Двараке, на неё нахлынули Любви, переполняющее её сердце. С тех пор, как Кришна покинул Вриндаван, прошло немало времени, но Радха и её подружки гопи во Вриндаване до сих пор с трудом переносят разлуку с ним. Известно, что Любовь в разлуке самое сильное чувство. Радхарани, с трепетным волнением написала письмо для своего возлюбленного Кришны, и попросила брахмана Судаму передать Ему это послание во дворце Двараки.
        Когда Судама совсем собрался отправиться в Двараку, он спросил свою жену, имеется ли что-нибудь в доме в качестве подарка для Кришны. Жена заняла у соседей горсть дроблёного риса, завязала его в узелок небольшой тряпицы и дала это своему мужу в качестве подарка для Кришны. – Кришна никогда не покидает свой стольный Двараку, - сказала она, - и ничем не занимается за его пределами. Кришна великодушен и не упрекнёт тебя за нашу бедность…
   - Мне даже не вериться, что я могу воочию увидеть друга своего босоногого детства, - подумал Судама, - прошло уже немало времени, как мы с Ним в разлуке, - узнает ли Он меня?
    К дворцу Кришны в Двараке нелегко было подступиться, надо было пройти множество ворот и застав. Наконец Судама, преодолев все препятствия, вошёл в один из многочисленных, великолепно изукрашенных  дворцов и сразу почувствовал необыкновенное экстатическое волнение, словно погружался в волны блаженства, выплывал из них и снова погружался… Кришна в это время сидел на ложе царицы Рукмини и первым заметил Своего друга Судаму? Подошёл к нему и заключил его в Свои объятия, усадил, как самого почтенного гостя, омыл ноги брахманы, покрыл его тело душистыми притираниями, воскурил благовония, зажёг светильник, совершил араатрику (поклонения огню).
   После угощения Кришна обратился к Судаме с приветственными словами и воспоминаниями: «Мой дорогой друг, какое великое счастье, что ты пришёл сюда!.. Помнишь, как мы с тобой ходили в лес собирать хворост? Мы заблудились, и нас застала буря, сверкали молнии, грохотал гром; сильный дождь вконец измучил нас, а мы всё никак не могли найти дорогу домой… Мы взялись за руки и провели всю ночь в лесу в эту непогоду и только утром деревенские жители нашли нас в джунглях совершенно измученных и голодных…»
   Долго длилась дружеская беседа. Судама был настолько беден, что одежды его были изорваны, и сам он был настолько худым, что даже сквозь одежду было видно, как торчали его рёбра. Царица Рукмини, присутствующая при этой встрече, стала сама обмахивать его чаамарой. Другие женщины во дворце были свидетелями этой удивительной встречи и не могли скрыть крайнего удивления такому необыкновенному приёму брахмана их господином. Они тихо стали спрашивать друг друга: «Как это возможно, что Кришна и царица Лакшми самолично с такой прилежностью принимают брахмана, не слишком опрятного и столь бедно одетого? Это просто невероятно, что такой худобы гость сидел на царском ложе с множеством подушек, и царь обнимал его, ведь Кришна в этом дворце никого не обнимал, только своего брата Балараму и Рукмини…
   Между тем разговор Кришны и Судамы Випры и дружбе прошлых лет продолжался. Кришна искренне наслаждался общением со своим старым другом и, наконец, улыбаясь и с большой любовью, Он спросил у Судамы: «Мой дорогой друг, а что ты принёс Мне? Дала ли тебе жена какое-нибудь вкусное угощение для Меня? Мой дорогой Судама, должно быть, ты принёс Мне из дому какой-нибудь подарок? В действительности я ни в чём не нуждаюсь, но если ты подаришь мне, что-либо самое простое, например цветок, листок или несколько зёрен, но подарок твой будет пропитан Любовью, я приму это, как дар небес…»
    Судама колебался. Он думал: «Как это я могу предложить своему старому другу Кришне столь ничтожное подношение, которое завёрнуто у меня в тряпице?» Однако Кришна заметил, что в уголок накидки Судамы, прикрывавшей плечи бедного брахмана, что-то завязано. Заметив смущение Судамы скудностью своего подарка, Кришна осторожно высыпал дроблёный рис из тряпицы Себе в ладонь и восторженно воскликнул: «Что это?! Мой дорогой друг Судама, ты принёс мне прекрасный, вкусный, дроблёный рис! Ты не забыл о подарке для своего старого друга! С этими словами Кришна с удовольствием съел немного дроблёного риса из узелка Судамы… Он потянулся было ещё за дроблёным рисом, чтобы в Своё удовольствие полакомиться угощением своего старого друга Судамы, и когда Он уже было, захватил приличную очередную щепотку столь удивительного угощения, то Рукмини остановила Кришну, поймав его за руку. Она сказала с чарующей улыбкой своему господину, с любовью прикоснувшись к Его руке: «Мой дорогой Кришна! Этих нескольких зёрен дроблёного риса, которые Ты уже с таким наслаждением скушал, более чем достаточно для того, чтобы тот, кто предложил тебе с любовью, обрёл большое богатство не только в этой жизни, но продолжал жить счастливо и в достатке в следующей своей жизни. Мы здесь все живые свидетели того, какое великое удовольствие получил ты от вкушения несколько зёрнышек дроблёного риса твоего, столь любезного друга Судамы!..»
   Учёный брахман Судама провёл ночь во дворце Кришны и Рукмини и чувствовал себя так, что он находится на духовной планете невыразимой радости и счастья Ваикунтхе. На следующее утро Судама отправился к себе домой, не забыв, однако же, вручить Кришне послание из Вриндавана от Радхарани. По пути к своему дому Судама вспоминал о том, как необыкновенно приняли его Кришна и Рукмини; от этих воспоминаний он испытывал необыкновенное блаженство и чувствовал большое счастье, оттого что повидал своего незабываемого друга детства.
   Между тем Кришна, уединившись в саду, принялся читать послание к нему из Вриндавана от Радхарани. В своем послании Шримати Радхарани писала ему, что Его мать, царица Враджа, очень переживает разлуку с Ним. Иногда она вдруг начинает воздевать руки, подобно вздымающимся океанским волнам.
    «Дорогой Кришна, - писала Радхарани, - когда Ты покинул Вриндаван, разлука с Тобой привела обитателей Враджа в такое отчаяние, что они сделались больны. Порою, они не в силах бывают сдвинуться с места, ложатся на землю и тяжело дышат… Однажды, охваченные горем разлуки с Тобой, Я со своими подругами отправилась на берег Йамуны, там мы увидели шалаш, где предавались нашим юным забавам, и от этих воспоминаний у многих из нас закружилась голова. Это моё головокружение невозможно было скрыть, такое сильное смятение было вызвано у меня разлукой с Тобою…
   Дорогой Кришна, что же говорить о нас, девушках Враджа, которые все были безумно влюблены в Тебя; нам, гопи приходилось нередко восхищаться оцепенением, в которое впадали коровы во Вриндаване, заслушавшись, необыкновенными звуками Твоей флейты. Ты помнишь ли, дорогой наш Кришна, когда Ты уезжал в Матхуру из Вриндавана, мы, все гопи Враджа столпились позади Тебя и, когда увидели, что Твоя колесницы отъезжает, мы все, словно оцепенели, и не в силах были сдвинуться с места. Мы стояли так до тех пор, пока флаг на Твоей колеснице и пыль, поднятая её колёсами, не скрылась из виду. От разлуки с Тобой, дорогОй наш Мукунда [одно из имён Кришны], мальчики-пастушки стояли, словно заброшенные, неухоженные Божества в доме профессионального брахмана, у которого на уме не сами божества, а заработок на божествах, поэтому у него божества являют собой печальное зрелище, они выглядят грязными и непривлекательными. Так вот и друзья Твои, оставшись без Тебя, стали похожи на таких покинутых, заброшенных Божеств…
   Мой дорогой Кришна, когда в первый раз меня представили Тебе, я была крайне смущена. Заметив это, моя верная подружка потом обратилась ко Мне с такими словами: «Дорогая подруга, ты уже продала свою красоту Говинде  [одно из имён Кришны], какой смысл теперь тебе смущаться? Взгляни на Него радостно! Продавши слона, не торгуются из-за трезубца, которым его погоняют». Вот теперь признаюсь, что всегда питала глубокую привязанность к Тебе, но всегда прятала её в самой глубине своего сердца, чтобы скрыть истинное состояние от глаз посторонних.
    Когда ты только начинал играть на своей свирели, все гопи, прекрасные дочери пастухов, мгновенно просыпались, это напоминает об одном очень красивом сравнении: «Лотос иногда окружают белые лебеди, а иногда вокруг него вьются чёрные осы, собирающие мёд. Когда в небе гремит гром, лебеди уплывают, но чёрные осы продолжают наслаждаться лотосом. Сон гопи можно сравнить здесь с белыми лебедями, а твою флейту (мурли) – с чёрной осой. Когда звучит Твоя флейта, белые лебеди – сон гопи – сразу уплывают, а чёрная оса флейты начинает наслаждаться лотосом красоты гопи. Как только мои дорогие подружки гопи слышат звуки Твоей флейты, они забывают обо всех упрёках членов своих семей. Они забывают о том, что о них может пойти недобрая молва, что могут рассердиться их мужья. Они озабочены только тем, чтобы быстро и незаметно выскочить как-нибудь из дома и отправиться на зов флейты-мурли. В чарующих звуках Твоей волшебной флейты слышаться волны красоты в океане вечной красоты юности. Эти волны заставляют сердца юных девушек трепетать подобно высохшим листьям на деревьях, и когда эти листья падают к Твоим ногам, они уже не в силах подняться вновь. Именно из этой красоты берёт своё начало всё самое прекрасное в этом мире.
    Дорогой Кришна, во Вриндаване стало известно, что в Курукшетре во время предстоящего солнечного затмения, многие гопи и пастушки во главе с Махараджей Нандой решили отправиться туда. Все из жителей Вриндавана, кто собирается посетить Курукшетру, решили погрузить на повозки, запряжённые быками все необходимые вещи и поехать туда, чтобы только увидеться с Тобой. Мне также не терпеться увидеть Тебя хотя бы  издали насладиться. Как Ты на это смотришь? Дорогой Кришна, я не согласилась поехать с тобой в Двараку, чтобы наслаждаться Твоим обществом в обстановке царской роскоши, но хотела бы наслаждаться Твоим обществом в исконной обстановке Вриндавана».
   Всегда, любящая Тебя глубоко и искренне, Твоя Радха.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. Послание Шьяма к гопи.

   После отъезда Судамы, Шьям обратился к своему секретарю Уддхаве, поехать во Вриндаван, чтобы утешить своих родителей и гопи.
   - Они поражены горем разлуки со мной, - говорил Шьям Уддхаве, - от этого они страдают, словно от тяжёлой болезни. Передай им моё послание. Скажи им, как они безмерно дороги мне.
    Уддхава незамедлительно сел на колесницу и отправился с письмом во Вриндаван.
    На берегу реки Ямуны, на закате дня сидели гопи. Весь Вриндаван утопал в зелени садов, в которых цвели цветы, жужжали пчёлы и пели птицы. На реке, среди лотосов плавали утки и лебеди. Гопи  пели песни. Лалита или Радха запевали, в то время, как все гопи подпевали им».

ЛАЛИТА. (Поёт.)

В дальнем чужом краю
Скитается Смуглый мой.
Не вспомнит Он о гопи,
Вестей не подаст домой.

Остриглась, сняла браслеты,
Ресниц не подкрашу сурьмой.
Четыре стороны света
Исходила в тоске немой.

Жизнь в пустоцвет превращается
Без тебя всё объято тьмой.
Возлюбленный мой скитается
На чужбине - Смуглый мой.

Подружка, боль наша немала,
И жизнь сама нам  немила.
Разлучённых, может понять только тот,
Кто долго, долго в разлуке живёт.

Драгоценный камень оценит, лишь тот, -
Кто ювелирных дел знаток.
С болью нашей, целый свет обошли,
Но врачевателя мы не нашли.

Только, если меня уврачует Шьям,
Станет каждая из нас весела.
Подружка, боль наша немала, -
Что и жизнь нам сама не мила.

РАДХА.  (Поёт.)


Ты один, мой возлюбленный, у меня,
Ты – дом мой, ты теперь моя семья.
Подобного не повстречала я,
Хоть обошла все дальние края.

Ради тебя забыла братьев я —
Теперь кто в мире будет мне судья?
Лишь за тобой иду, мечта моя,
Одна у нас в дороге колея.

Увижу Шьяма, - танцую в счастье я,
Увижу мир, - восплачу - в два ручья.
Росток любви слезами орошаю я,
Взлелеяна любовь мной неземная.

Пахтаньем из сметаны масло стало, -
Не зря любовь я на сердце пахтала.
Князь чашу яда мне прислал в подарок —
Огонь любви и радости так ярок!

Навеки, Шьям, я связана с тобой -
Всевластна Твоя воля, мой родной.
Всеславен Ты своею красотой,
Играй, играй на флейте золотой!

Подобного не повстречала я,
Хоть обошла все дальние края.
Один ты, мой возлюбленный, у меня,
Ты – дом мой, ты теперь моя семья.

    Едва появился посланник Шьяма, Уддхава, гопи сразу заметили его, обрадовались, окружили, отвели его в уединённое место, усадили удобно.

ЛАЛИТА. (Говорит ласково.)

Я знаю, Уддхава, что служишь ты Шьяму.
Тебя Шьям решил к нам прислать.
Попробуй понять, то о чём я, Уддхава,
Хочу на словах передать:

«До тех пор шмель вьётся вокруг цвета розы, 
Пока весь нектар соберёт.
Когда дать нектар ему роза не может,
Нектар с новой розы он пьёт…

 РАДХА. (Говорит Уддхаве в тон Лалите, словно разговаривает со шмелём.)

Смотри, полюбуйся, Уддхава, на шмеля,
Который жужжит над цветком.
Узнай, догадайся, - о чём говорим с ним?
Цветочным скажу языком.

  (Обращается к шмелю.)

Мой шмель золотой, с цветка - на другой -
Привык за нектаром летать.
Так вот почему, бархатистый ты мой, -
Посланцем решил Шьяма стать!

С гирлянды его на прекрасной груди,
На лапках твоих куркума,
Мой шмель золотой, я прошу дорогой,
Меня не своди ты с ума.

От девушки, верно, другой куркума,
Пристала к гирлянде его,
Так вот она, весть-то, какая пришла,
От Шьяма, дружка моего…

Мой шмель золотой, я прошу об одном,
Скажу золотому тебе:
Ни этой весной, никакою иной,
Ты не приближайся ко мне…

Я слышать вестей не хочу от него,
И вновь повторяю любя:
- Он ветреный, твой господин, милый шмель,
Прошу, не касайся меня!

ЛАЛИТА.

Уддхава, терпенья, прошу, наберись,
И выслушай, что накипело.
Каков друг твой Шьям, ты сам посуди,
Используй доверье умело.

Один только раз дал вкусить мне нектар
Он уст своих, тут же покинул.
Теперь вот Рукмини прильнула к нему
Он ловко ей сети раскинул.

Рукмини красавицу я не пойму,
К маурли привязана, к Шьяму ль?
Что сердце своё доверяет ему,
Ведь знает: он не постоянный…

Он речью и флейтой её обольстил,
Понять его не в состоянье.
Но хватит мне разума, хватит мне сил -
Не верить словам и посланью…

РАДХА.

О глупый, ты, шмель, если славишь Его,
Чтоб нам угодить и награду
От Шьяма надеешься ты получить,
Но мы ему больше не рады.

Ни дома у нас больше нет, ни семьи,
Лишь флейты нам слышатся звуки,
Поэтому, шмель, что нам ни говори,
Испытываем только муки.

Шакие бы не были Шьяма слова,
Уже не боюсь я огласки,
От сказок его уж болит голова,
Довольно рассказывать сказки!..

Теперь он в столице по-царски живёт,
С возлюбленными и в славе.
Но нас уже, Шмель, больше не проведёшь,
Хитрец, хитреца ты посланник.
 
ЛАЛИТА.

О шмель дорогой, ты на нас не сердись,
Но ты нам помочь не сумеешь.
Ты в Двараку к Шьяму скорее вернись,
Скажи, пусть живёт веселее.

Он пусть нас забудет совсем, навсегда,
Рукмини, пусть флейта играет.
Рукмини к  груди прижимает
А нас, пусть навек забывает.

УДДХАВА.

 Поражённый всем услышанным от гопи, -  он достал письмо, которое передал ему Шьям, и теперь не знал, как с ним поступить: прочесть ли самому, или же передать его гопи? Гопи сразу заметили письмо, но просить его не стали. Уддхава решил прочесть письмо вслух.

« О гопи, мои дорогие подружки, 
Вы знайте, - я с вами всегда,
Ведь мы неразлучны, мы вечные души,
Роднит нас Царица-Звезда!»
ЛАЛИТА.

Уддхава, мы просим: отдай нам посланье,
Письмо это сами прочтём.
Скажи только: Шьям нас ещё вспоминает,
Хоть изредка в царстве своём!..

Быть может, вернётся ещё во Вриндаван,
Готовы ему всё простить…

УДДХАВА.
(Отдаёт гопи письмо, одобрительно кивает головой.)

Подружки, он часто о вас вспоминает,
И очень в разлуке грустит.

СУБХАДРА.

Не стоит надеяться на возвращенье,
Что было, быльём поросло.
И наша мольба не имеет значенья -
Успеха нам не принесёт.

Забыть Его мы уже больше не можем,
Нам крылья не время сложить.
К чему его нашей печалью тревожить,
Ещё продолжается жизнь.

РАДХА.

Не будем надеяться на возвращение,
Найти можно счастье в разочарованье.
Ведь даже и Пингала, Враджа блудница,
Искала блаженство в разочаровании.

Надежду терять на его возвращенья,
Превыше нам кажется сил.
Его умоляем мы о снисхожденье, -
Приехать, чуть-чуть погостить…

УДДХАВА.

О милые гопи, уверены будьте,
О чем вы просили меня,
Ему передам, вы же нас не забудьте,
Судьба улыбается вам…

 (Уддхава уходит.)

ГОПИ. (Исполняют песню.)

О Возлюбленный, подари нам даршан!   [10]
Тобой наши души полны.
Прожить без тебя, как нам дальше?
Жизнь будет, как ночь без луны!

Кому ещё можно сказать нам,
Чтоб Ты утолил нашу боль?
Самим нам уже не подняться,
Приди, подними нас, родной!..

Как только уехал из Вриндаваны Уддхава, всех гопи охватило ещё более мучительное страдание в разлуке со Шьямом. Аромат любви в разлуке усилился в сердцах юных гопи настолько, что это просто сводило их с ума, сбивая с толку. Оказавшись полностью во власти Его чар, у них, то появлялся, то исчезал несказанный аромат духовного блаженства: обретая его, обоняние не может насытиться, а когда оно теряется, то это похоже на умирание от жажды. Искусный драматический актёр Шьям приоткрыл чудесную шкатулку духов, чтобы женщины всего мира стали его покупательницами. Вдохнув однажды этот чудесный аромат, женщины становились ослеплёнными любовью, и не могли отыскать дорогу домой. Ум юных гопи был украден раз и навсегда божественным, волшебным ароматом, так что им стоило неимоверных усилий, чтобы вернуться во внешнее сознание. В чьём сердце пробудилась любовь к Шьяму близко к состоянию полного отрешения от всего мирского, сердце живёт одной только радостью: слушать Небесную, волшебную флейту и вдыхать ароматы воспоминаний о духовном блаженстве.

Иногда в великом счастье Джаганатха на флейте играет,
Лес Вриндавана звуком божественным оглашает.
Словно шмель наслаждается мёдом с душистых цветов, -
Лицами девушек гопи, он наслаждаться готов.

РАДХА. (Увидев шмеля, начала разговаривать с ним, как безумная, приняв его за посланника Кришны.)
 – Дорогой шмель, ты очень хитрый друг Шьяма и Уддхавы.
Но Меня необманешь своим постоянным жужжанием,
Захотел  сесть на грудь одной из подружек Шьяма.
Только Шьям не нуждается в играх невест Вриндавана.
Он сейчас увлечён красотою манджари Матхуры,
Слух ласкает  он девушкам юным Двараки.
Нет нужды доставлять удовольствие  девушкам гопи.
И улыбок нектаром чарует он девушек новых.
Словно шмель он садиться на цвет, что ему полюбился,
И немного отведав нектара, летит он на новый цветок.
Он теперь увлечён совершенно иными цветами,
Их чарует улыбкой, игрою на флейте, своими речами.

Я подобна той птице, которой пел песни охотник,
Доверялась я им по своей простоте, как глупышка,
Эти песни его, эти мурли, пронзили мне сердце,
Заставляют страдать, и приносит мне боль эти звуки.
Пусть же лебедь ума, о возлюбленный мой, моё сердце,
Пусть запутаются в стеблях рук твоих, в лотосных пальцах.

И какой не была бы причины Любви этой нашей,
Нас она единила, наполнила радостью сердце.
А теперь вот настала нам с тобой  пора разлучиться,
Я припомнить не в силах - с чего же она начиналась?
Как росла она в нас, как Любовь развивалась?
Первый взгляд помню только, был полон Любви!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.  Рождение праздника колесниц.

      Путешествуя со своими учениками по сказочным лесам в окрестностях Вриндаваны (двенадцать лесов), Чайтанья посвящал их в сокровенные тайны учения о лилах Шьяма и гопи: «Южнее озера Индулекхи процветает роща (кунджа), именуемая Ратьямбхудж (лотосы Рати). Она почиталась, как обитель прекрасной Манджари Рати. Говорится, что её наряд её был украшен звёздами, а юное тело обладало ослепительным блеском, подобно молнии. Друзья и подруги называли её Туласи. Ей было тринадцать лет, когда она служила Радхарани и Шьяму, обмахивая их опахалом. Слово Манджари в широком смысле означает, цветок или бутон, но, более точный смысл – тычинка, сердцевина цветка.
    Учёные прошлого арийской ведической культуры трактовали сакральный смысл манджари, так: Вриндаван подобен цветку лотоса, Радхарани и Шьям – сердце этого лотоса, гопи – его лепестками, а манджари – тычинками цветка. Манджари – это особые гопи, девушки-наперстницы Радхарани. Они дороги Шьяму и Радхарани, как сама жизнь. Они ученицы главных гопи (Лалиты, Вишакхи и других), но им отводится особая роль в самых сокровенных трансцендентных играх Радхи и Шьяма, тогда как обычных гопи просят покинуть место игр, когда их присутствие недопустимо. Манджари просят остаться, поскольку они абсолютно невинны и чисты. Они подают Радхе и Шьяму воду, орехи, обмахивают их опахалом, расчёсывают им волосы, украшают их цветами, зажигают благовония, развлекают музыкой, пением и танцами.
    Чайтанья на примере служения манджари раскрывал сокровенные секреты трансцендентной любви к Богу, открывая им всё новые и новые знания - о сокровенной манджари-бхаве   [11]. Таким образом, он пробуждал в своих учениках (шести Госвами Вриндавана   [12], их дремлющую расу. Так восстанавливал их вечное отношение с Радхой и Шьямом. Главная сокровенная особенность манджари, - не искать наслаждения для самих себя, но доставить своим служением трансцендентное удовольствие Божественной Чете.
    Омывшись в одной из изумительных озёр Вриндавана «Говинда Кунда»   [13], Чайтанья и его ученики, замирая в духовном блаженстве, смеялись, танцевали и пели, забывая о времени и о себе. 
   Чайтанья вдохновенно пропел ученикам удивительный стих для совместного воспевания: «Айи дина-дойардра натха хе матхура-натха мкадавалок йасе хридайам твад-алока-катарам дайита бхрамйати ким кароми ахам». («О мой Господь! О самый милостивый Господин! О хозяин Матхуры! Когда я вновь увижу Тебя? В разлуке с Тобой моё взволнованное сердце трепещет. О возлюбленный, что мне теперь делать?!»)
    Непревзойдённый рассказчик Чайтанья Махабрабху, рассказал своим очарованным ученикам удивительную, глубоко сокровенную историю, описывая игры Шьяма и гопи. Его рассказ о свидании Шьяма с гопи и жителями Вриндавана привёл его учеников в неописуемый восторг. Рассказом Чайтаньи была нарисована неповторимая картина этой удивительной Лилы: 

     «Во время полного солнечного затмения многие великие люди Бхараты-Варши собрались на Курукшетре, в святом месте под названием Саманта-Патча. Это место знаменито тем, что, по приданию, здесь совершались великие жертвоприношения. Как предписано в шастрах, совершился торжественно и сосредоточено обряд омовения, и в течение всего солнечного затмения постились. Раздавались людям большие пожертвования, в том числе коровы, у которых на ногах были золотые колокольчики и на шеях –  гирлянды из цветов. Приехали на Курукшетру и жители Вриндавана. В предчувствии увидеть там Шьяма, сердца их громко бились от ликования, а лица сияли, как только что распустившиеся лотосы. Из глаз их текли сладостные слёзы, тела трепетали, и восторг, который они испытывали, был так велик, что на какое-то время они лишились дара речи, погрузившись в океан блаженства. Так же радостно, как и мужчины, встретились женщины. Они сердечно обнимались, обменивались нежными улыбками и с большой любовью смотрели друг на друга. Нежные объятия сопровождались потоками слёз, которые струились по их щекам. Когда гости увидели Шьяма с тысячами цариц, они восхитились этим зрелищем, исполненным божественной красоты и великолепия. Шьям улучил момент, и отправился в укромное место, чтобы там наедине поговорить с гопи».
 
ШЬЯМ. (Обнимая всех гопи поочерёдно, заговорил с ними.)
               
Так вышло, что мы с вами разлучились,
Остались, подружки, мне верны?
Иль от того, что так уж получилось,
И вспомнить обо мне вы не должны?

Переживая глубоко обиду,
Которую невольно вам нанёс.
Меня не захотите больше видеть,
Что б я на мир не смог взглянуть без слёз.

Не помышлял я с вами расставаться,
То Проведенье разлучило нас.
Прошу вас на меня не обижаться,
Как прежде, я люблю всем сердцем вас.

Вас пригласить могу в свою столицу,
Но знаю вас я слишком хорошо:
Не в силах вы с Ямуной разлучиться,
Где флейтой увлекал вас пастушок.

ЛАЛИТА.
 
Скажи нам, Шьям, но не играй словами, -
Вернуться во Вриндаван сможешь с нами?
 
РАДХА.
 
Неужто, надоел тебе Вриндаван,
И нашим ты пресытился нектаром?

Шьям дорогой, нам сердце растревожил, 
Поехать в Двараку с тобой не сможем.
Жить во дворце нам не доставит счастья,
В столичном обществе не сможем мы общаться.

Как хорошо на берегу Ямуны,
Уйти под сень лесов густых.
Там слушать флейты пятую мелодию,
Что льётся по вриндаванскому лесу!

Исполнишь тем, ты наши все желанья;
От игр - свеж аромат воспоминанья.
Сердца твоих подруг, что ты не говори,
Полны непредсказуемой любви!
 
 (Все гопи, словно сговорившись, взяли Шьяма за руки, и повели, словно пленника, к его знаменитой колеснице. Они усадили, его в колесницу, рядом с ним по обе стороны от него, посадили гопи Субхадру   [14] и пастушка Баладева   [15]. Все остальные гопи, стали тянуть за гужи колесницу в сторону Вриндавана. Отъехав немного, они начали петь, вначале негромко, но затем - всё громче). 

ГОПИ. (Радостно танцуют, напевая.)

Джая, Гопинатх, джая, Гопинатх, 
Джая, Джаганат, джая, Джаганат, 
Джая, Баладев, джая, Субхадра,
Ждая, джая, джая, Джаганат!..
Харибол! Харибол! Харибол!
Джая, джая, харибол!..

ЛАЛИТА. (Запевает. Первую строку поёт одна, последующую строку исполняет хор гопи.)

Прекрасная в волне купается речной,
Струей бежит вода вдоль пряди смоляной;
Как будто ночь сама рыдает без конца,
Поражена луной девичьего лица.

Так липнет к телу шелк, что виден стройный стан,
И, на него взглянув, монах забудет сан.
И бросится, святой, пред красотою ниц,
Ах, груди трепетны, как пара диких птиц.

И, чтоб не взмыли ввысь, где птичий клик затих,
Ладони девушки удерживают их.
Луна в реке ныряет без конца,
Красой, любуясь юного лица.

ЧАКРАВАРТИ. (Поёт, обращаясь к Шьяму.)

Сердце твоё, как цветок горящий,
А речь душистого меда слаще.
К тебе я пришла, потому что верю,
Что вправду мужчина ты настоящий.
Что ж медлишь ты? Всеблагое небо
Тебе небывалое счастье прочит!
Найдется ль такая глупая дева,
Что первая пламя обнять захочет?..

ШЬЯМ. (Как будто сердится.)
Ступай, посланница, прочь отсюда,
Где совесть твоя, не могу понять я!
Чужую жену ты мне предлагаешь –
Иль нет у тебя почтенней занятья?
Известно: чтоб погубить мужчину,
Все средства у женщины наготове,
Она пробуждает безумца Анангу
Одним движеньем лукавой брови.
Сегодня надежду зажжет, а завтра -
Изменит своим обещаньям ложным,
Приблизься к ней, даже самый смелый, -
Становится слабым, смешным, ничтожным.
Ступай – и больше не смей являться,
Давно я уловки женские знаю, -
Пускай она всех на земле красивей,
Но стать посмешищем не желаю!..

ЧАКРОВАРТИ. (Поет, обращаясь к Шьяму.)
Чем больше чести и похвал,
Тем меньше искренности в деле.
От Радхи я пришла узнать -
Твои намеренья и цели.
Бросая взор по сторонам,
Ты всех тревожишь да морочишь –
За ослепительным умом
Свое лукавство спрятать хочешь.
О Шьям, я знаю, - ты премудр,
А ведь нуждаются в совете,
Лишь те, что потеряли путь,
Или неопытны, как дети.
Как золото распознают,
Едва потрут о пробный камень,
Так по поступкам судим мы,
Насколько жгуч любовный пламень.
И как цветочную пыльцу -
По аромату различают,
Так и возникшую любовь -
По блеску взоров замечают.

ЧАКРОВАРТИ. (Поет, обращаясь к Радхе.)
Из влажных лотосов устроив ложе,
Его с трудом я погрузила в сон,
Но лотосы желтеют, увядают –
Так с головы до ног он раскален.
Сандал его не лечит – распаляет,
Луна подобна злейшему врагу,
И, если средств целебных не отыщем,
За жизнь его ручаться не могу.
О Радха, сжалься: разлучась с тобою,
Он сохнет и слабеет день за днем.
Тебя, не видя, больше жить не хочет,
Снедаемый мучительным огнем.
Врачи отчаялись, помочь не могут,
Теперь не человек он – полутруп,
Одно лекарство есть, одно спасенье:
Нектар твоих благоуханных губ.

РАДХА. (Поёт.)
Ты мне это тяжкое дело, -
Представила слишком простым!
Тропой, где колючки и змеи,
Мы шли, чтобы встретиться с ним.
Шли долго, гроза бушевала,
И тьма застилала мой взор,—
Два рода старинных решилась
В ту ночь я обречь на позор.
Доверясь тебе, моя сводня,
Тайком я из дому ушла, -
Мне смерть по сравненью с разлукой -
Казалась - не так тяжела.
Что ныне скажу я, достигнув,
Десятой ступени любви?
Ты амриту   [16] мне предложила,
Но яд заструился в крови.
О, как ты бесстрашно, подруга,
Чужое богатство крадешь,
Иду за тобой, и не знаю, -
Куда ты меня приведешь!

ШЬЯМ. (Поёт.)
Она прошла, и понял я:
Красивей в мире нет!
Она прошла, — и с жадностью
Мой взор спешит вослед.
Ведь, даже если нищего -
Наследство скоро ждет,
Быть жадным и завистливым -
Он не перестает.
Природой дивно созданы,
Черты ее светлы:
Лицо подобно лотосу,
Глаза - как две пчелы,
Как две пчелы на лотосе,
Что меду напились,
И, расправляя крылышки, -
Вот-вот умчатся ввысь.
Сегодня я красавицу -
Увидел на пути —
И разум зачарованный -
Не знаю, чем спасти.
Ее живые прелести, -
Я взглядом пожирал,
На горы златоверхие, -
На грудь ее взирал.
А бог любви подсматривал, -
За дерзость проучил:
Мой разум одурманенный -
Под стражу заключил.

ХОР ГОПИ. (Поют.)
Вот по этой тропе в тот весенний день,
Он прошел, ясноглазый и темнотелый.
С той поры, вдоль этой тропы - мой взор -
Вслед ему устремляется то и дело.

Растерялась я, грудь не успела прикрыть,
Заметалась душа моя, как в ловушке.
Видел он обнаженные груди мои,
И над этим смеялись потом подружки.

О, скажи мне, близкая из всех подруг, -
Где его отыскать, как увидеть снова?
Я отправлюсь в путь, чтоб опять взглянуть -
На лицо божества моего молодого.

Пусть живет он немыслимо далеко,
Пусть дорога к нему тяжела, опасна, -
Ради встречи с ним, бросив дом родной,
Хоть на край земли, я идти согласна!

Много ль стоит прекрасная плоть моя,
И стыдливость моя, и незрелый разум?
Много ль стоит безвестная жизнь моя -
Рядом с этим лучистым живым алмазом?

О, как стрелы безжалостны бога любви –
Дни идут, не приносят мне облегченья!
До сих пор я не знала тревог и забот,
А теперь днем и ночью терплю мученья.

У тропы я стояла, когда он прошел,
А за ним толпой устремились люди,
Но успел он искоса бросить взор -
На меня – на мои обнаженные груди.

Раскален мой рассудок – вот-вот сгорит,
Переполнено сердце – вот-вот порвется;
Будто в ад провалилась стыдливость моя,
Будто - вглубь пылающего колодца!
Мне бы Индру великого повстречать:
Я бы тысячу глаз его одолжила;
Мне б Гаруду   [17] грозного отыскать:
Я бы крылья могучие попросила.

Чтоб взлететь, божество мое повидать, -
Хоть на миг, тайком, затаив дыханье.
Ах, все мысли мои - эта мысль сожгла,
Все желанья затмило - это желанье!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Храм Джаганнатхи.

    Весь путь от Вриндавана до Пури   Чайтанья прошёл один. Ученики не поспевали за ним. Почему он так торопился, для его спутников так и осталось загадкой. Они предполпгпли только, что учитель был настолько охвачен любовью к Богу, что слёзы счастья будвально лились из его из глаз ручьём, и что он не хотел показывать их ученикам. И вот он достиг городских ворот Пури и вскоре его взору предстал на возвышении Нилгири (Синий холм) самый величественный в Индии храм Джаганнатхи, высотою каменной башни 215 футов, увенчаной высоким шпилем с флагом. Вход в храм осущеситвлялся с четырёх сторон Света, через легендарные ворота: Северные – Слоновые, восточные – Львиные, южные – Лошадиные, западные – Тигровые. В храме три высокие статуи – Джаганнатхи (Владыке Вселенной), Субхадры (сестры Джаганнатхи), Баладева (старший брат Джаганатхи). История появления Джаганнатхи в Пури много тысячилетий назад, весьма необычна. В ведической литературе этому событию отведена значительная роль.
    Сказано, что царь Индрадьюмна с большой ревностью поклонялся Господу Вишну и один странствующий брахман поведал ему о воплощении Вишну в деревянном изваянии - Шри Нила-Мадхавы. Царю очень захотелось заиметь у себя для поклонения Шри Нила-Мадхаву, и он разостлал по всей Индии брахманов отыскать его. Брахману Витдьяпати посчастливилось увидеть его в землях шабаров (жители неарийского происхождения). Проживая у некоего Вишвавасу, Видьяпати заметил в его поведении странную особенность: каждую ночь он уходил и возвращался к полудню, исполненный удивительного благоухания. Видьяпати решился проследить за Вишвавасой и стал очевидцем удивительной картины. В труднодоступных зарослях, стояло удивительной, несравненной красоты изваяние, от которой излучался удивительный свет. Вишваваса, после поклонений Шри Нилу-Мадхаве, предлагал божеству цветы и коренья, а затем начал танцевать перед ним, и возносить молитвы. Неожиданно Божество сказало Вишвавасу: « Я много лет принимал от тебя подношения  и поклонения, но теперь хочу, чтобы мне оказывал служение царь Индрадьюмна и возвёл бы храм Джаганатхи в Пури. Вишвавасу был огорчён, что лишиться служения Шри Нила-Мадхаве, со слезами на глазах покинул это место.
    Видьяпати явился к царю Индрадьюмне, рассказал ему о местонахрождении Шри Нилу-Мадхавы. Какого же было удивление Видьяпати и Индрадьюмны, когда выяснилось, что Шри Нила-Мадхавы нет на месте, и все его поиски не увенчались успехом. Индрадьюмна настолько был расстроен, считая, что прогневил Вишну и что жизнь прожита зря, он лёг на ложе из травы куша с твёрдым намерением не просыпаться и умереть. Во сне ему явился Господь Джаганатха и сказал, что найдёшь меня в местечке Банкимухан в форме Дару-Брахмана, куска дерева, отмеченного знаками диска, лотоса, раковины и палицы. Для поклонения ему, следует построить храм для Джаганатхи на вершине холма Нила.
    К своей великой радости Индрадьюмна в указанном месте нашёл кусок дерева с указанными на нём знаками. Индрадьюмна приказал проложить к этому месту дорогу, заложить в окрестности будущего храма город и построить величественный храм Джаганатхи. Несмотря на все попытки людей с помощью слонов, им не удалось сдвинуть с меска кусок от священного дерева. Решено было на этом месте вырезать из этого куска дерева (Дару Брахману) божество Джаганатхи. Но при первом прикосновении к куску дерева резца рассыпались на куски. Наконец, в этом месте появился святой отшельник Анантой Махараной, обещавший изваять  из священного куска дерева божество, при условии, что работать он будет в закрытой от посторонних глаз мастерской, никто не взглянет на его творчество в течение двадцати одного дня. Но прошло четырнадцать дней, из мастерской не издавалось, ни единого звука, царь не вытерпел и вошёл в мастерскую. К его удивлению, вместо Дару Брахмана в мастерской ваятеля стояло три незаконченных три божества: Джаганатха, Баладева, Субхадра и не было в мастерской мастера. У божеств не было рук и ног, были непомерно огромными глаза и большие улыбающиеся рты.  Индрадьюмна от испуга и чувства вины, готов был лишить себя жизни. Но голос свыше остановил его. «Пуст тебя не смущает столь необычный образ Джаганатхи. Для тех людей, глаза которых умащены бескорыстной, чистой любовью к Богу, будут видеть в облике Джаганатхи Шьямасундару, играющего на своей божественной флейте. В своё время станет широко известен сокровенный смысл этих удивительных образов, представленных здесь божеств – без рук и без ног, с огромными круглыми глазами. Хотя внешне изваяние Джаганатхи выглядит незаконченным, в духовном смысле, оно лишено каких-либо недостатков. Для невежественных людей эти божества представляют собой идолов, но для миллионов людей Индии, в них заключены весь смысл жизни, сама жизнь и душа.
    Вот как это случилось, что незаконченные изваяния  Джаганатхи, Баладевы и Субхадры, изготовленные отшельником Анантой Махараной  из куска священного  дерева, стали столь странными на внешний вид, - с огромными глазами, без рук и без ног.


При солнечном затмении
На поле Курукшетры,
Собралось много жителей Матхуры.
В богатых колесницах,
Иные на повозках,
Шли отовсюду пешие с восторгом.

Шьям с братом Баладевой,
С сестрой своей Субхадрой
Оставив роскошь двараки цариц,
К палаткам скромным женщин
И юных дев из Враджа
Где на беседу гопи собрались.

И слышат у пандала
Рассказы Радхарани,
И матери Йашоды речь о том,
Как жители Вриндавана
Тоскуют все о Шьяме,
Все ночи плачут напролёт - и днём.

И, слушая рассказы
Шьям с братом Баладевой,
С сестрой своей Субхадрой, то они,
Настолько удивились,
Настолько поразились,
И так рассказами, изумлены,

Что руки их и шеи
У всех втянулись в плечи,
Расширились во всё лицо глаза,
И в этом состоянии
Врасплох здесь захватили
И гопи их с трудом смогли узнать.

И, усадив троих их
Рядом в колесницу,
И сами девушки в неё впряглись.
И странных пассажиров,
Рассказом изумлённых
Во Врадж, гимн распевая, повезли…

Когда же жёны Шьяма
Его вдруг спохватились,
Велели быстро запрягать коней,
Пустились, что есть мочи,
За беглецом в погоню,
Настигнув, изумились, побледнев…

Нешуточно боренье -
За Шьямом овладенье,
Распущенных немало было сари.
Цариц намного больше,
Чем гопи; было проще
Им одержать победу над манджари.

И, доказав тем право,
На овладенье Шьямом,
Довольные над гопи их победой.
Царицы похвалялись:
«Со Шьямом не расстались,
И в будущее смотрим мы с надеждой!..»


И овладели Шьямом,
Субхарой, Баладевой,
На радость беспредельную цариц.
Так в Двараку пустились,
Что с гопи не простились,
Лишь только пыль столбом - от колесниц,

Ушли гопи неспешно,
И были неутешны
Сердца такой любовью их зажглись, -
И, как гласит преданье, -
С тех пор все отмечают
Во Врадже яркий праздник колесниц!

Как символ похищенья,
Любимого из плена
Богатых, знатных Двараки цариц.
Большие и нарядны
Три колесницы рядом,
И Троица нарядная на них!..

На праздник тот приходят,
Народу миллионы,
С великою надеждою для всех,
Чтоб за канат - на счастье,
Немного подержаться,
И в жизни обрести большой успех!..

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. Удача Рамананда Рая.
      
    Чайтанья Гауранга, покидая Джаганнатха Пури, собрался к путешествию на Юг Индии, и попросил своих учеников не сопровождать его. – Пожалуйста, позвольте мне покинуть вас! Простите меня! Я никого не возьму с собой и пойду один.
    -  Как это можно, чтобы мы отпустили тебя одного в дорогу, которая полна опасностей! – взмолились его ученики, - пусть, хотя бы двое, или, даже, один из нас пойдёт с тобой.
    После продолжительных искренних просьб учеников, Чайтанья всё же согласился взять с собой только одного ученика, с условием, что от будет следовать за ним на почтенном расстоянии. Перед уходом Чайтанья вместе с Сарвабхумой зашёл в храм Джаганнатхи, поклонился Господу, испросил Его благословений, обошёл вокруг алтаря и отправился в путь вдоль берега моря. Там где он проходил, мимо деревень и небольших городов, воспевая святые имена и танцуя от счастья любви к Богу, люди с изумлением взирали на танец Гауранги Чайтаньи. Зрелище было настолько необычным и зажигательным для людей, что взирая на это, их охватывало неизъяснимое экстатическое чувство, - волосы на теле вставали дыбом, а из глаз потоками хлынули нектары слёз.       
      Гауранга был великолепен, как посланец золотого Солнца: всё тело его было цвета расплавленного золота, лёгкий ветер развивал его шафрановые одежды и великолепные волны густых чёрных волос, из глаз его потоками текли слёзы. Люди, словно заворожённые  с изумлением взирали на это чудо, словно небывалое послание небес, и невольно женщины и дети, старики , мужи и юноши начинали танцевать, воспевая святые имена Бога!..
    - Танцуйте и воспевайте святые имена Бога! – восклицал Чайтанья, - пусть это пение, как волны океана очистят не только Индию, но и весь остальной мир. Эти божественные волны распространятся по всему миру, так что в каждом городе, в каждой деревне и в каждом доме станут воспевать Святые имена Господа!..
    Так шёл Чайтанья, с танцами и воспеванием святых имён Господа, от храма до храма, нередко ночуя на обочинах дороги, а когда приближался рассвет, совершал омовение и отправлялся в путь дальше. Нередко ночевал он в храмах, а наутро снова отправлялся в путь, оставляя толпы изумлённых людей, принимавших это Великое Послание - Возрождение Любовью. И все, предаваясь всеобщему ликованию, подхватывали: Хари! Хари!.. Исчезали все невзгоды и горе, в сердце поселялась радость и ликование. Сказано, что по всей стране разливался, как океан нектар Святых имён Бога, испить который мог каждый житель Индии, и быть счастливым. Самым непостижимым образом очищалась от всякой скверны древняя земля Бхараты, колыбель цивилизации Ариев.
    - В этот век всеобщего упадка духовности и нравственности, - говорил Чайтанья, - нет иной религии, нет иного пути, как воспевание святых имён Бога!.. Почему и зачем мы пришли в этот мир? Чтобы обрести этот путь и овладеть редчайшим сокровищем Любви к Богу, и танцами вдохновлять людей петь вместе с тобой!..
     Чайтанья достигнул реки Годавари, которая напомнили ему реку Ямуны, по обеим берегам которой возвышались леса Вриндавана, и сердце его возликовало. Он сел на берегу и предался созерцанию великолепия здешних лесов и реки Годавари. В это время берегом реки шла величественная процессия, в сопровождении музыкантов и многочисленных слуг. Слуги несли богатый паланкин правителя провинции  Раджахмандри, Рамананду Рая, который прибыл к реке принять утреннее омовение.  Чайтанья со стороны наблюдал за Раманандой Раем, и тут же признал в нём благородного человека, видевшего прошлой ночью во сне, от которого исходило яркое сияние.
    Рамананда Рай заметил молодого, необыкновенно красивого саньяси, скромно сидевшего в стороне от процессии. К удивлению всех присутствующих, Рамананда Рай подошёл к Чайтаньи, обнял его, и они стали танцевать, воспевать святые имена Бога. Все были поражены происходящим. - Что это за странность? – говорили они друг другу, - наш важный, почтенный губернатор, отдаёт такие почести бродячему саньяси? Какой он удивительный этот саньяси, отчего он так плачет, когда танцует и поёт? Рамананда Рай, правитель Мадраса, - перебивая друг друга, говорили они, - он в высшей степени учёный человек, махпа-пандит, как он может снизойти до того, что просто так обнимает странника, и при этом ещё поёт и танцует?! Это уму не постижимо!.. Разве прилично для него такое поведение, он становится словно не в своём уме. Недоумение и в то же время крайнее изумление отпечаталось на их лицах, они стояли, словно поражённые громом. Тут несомненно, какая-то тайна, о которой мы не подозреваем. Они, словно небесные странники нашли друг друга в бесконечных скитаниях во Вселенрной, и предались восторгу встретив друг друга, знавшие о чём-то таком, чего нам никогда не6 дано понять и оценить. Судя по тому, что они постоянно воспевают святые имена Бога, они оба самые возлюбленные дети его. Наконец Рамананда Рай и Чайтанья сели на землю напротив друг друга и повели возвышенную беседу, позволив всем участникам торжественной процессии присутствовать при этой сокровенной беседе, длившейся до самой ночи, когда выступили яркие звёзды, в тёплов воздухе стояли напоённые ароматы трав и цветов, пели птицы, журчала речная вода вся залитая золотым сиянием Луны.
    - В чём смысл нашего бытия? – спросил Чайтанья.
    - Каждый человек должен добросовестно выполнять обязанности в своей варнашрамы, - отвечал Рамананда Рай, - и, таким образом, служить Всевышнему, постепенно развивая в себе сознание Бога. Нужног поклоняться Верховному Господу, ревностно исполняя свои обязанности. Нет иного пути удовлетворить Господа. Используя свои природные способности должным образом в служении Богу, человек постепенно достигает духовного совершенства.
    - Всё безукоризненно верно, - отметил Чайтанья, - но недостаточно затронута область трансцендентного. Попытайтесь осветить эту сторону вопроса.
    - Рамананда Рай процитировал стих из «Шримад-Бхвагаватам»,   Бх-Г. (9.27)
   
 Ят кароши яд ашнаси,
Ядж джухоши дадаси ят,
Ят тапасьяси каунтея!
Тат курушва мад-арпанам.

Что б ты ни делал, что б ни ел,
Что б ни дарил - друзьям, родне,
И все топасьи о, сын Кунти! -
Как подношенье делай Мне.

    - Любое занятие человека, - сказал в заключении Раманда Рай, - болжно быть посвящено служению Господу с любовью, иначе любые аскезы и добродетели теряют всякий смысл.
    - Это хорошо, но, если известны ещё более сокровенные истины, то, пожалуйста,  раскрой их.
    - Да, - ответил Рамананда Рай, - в своём стремлении к совершенству, человеку необходимо оставить всякую привязанность к материальному, в том числе и предписанные обязанности. Иначе говоря, полностью предаться Богу, оставив жизнь в миру.

Бх-Г . (2.64)
Рага-двеша-вимуктайс ту,
Вишаян индрияйш чаран,
Атма-вишьяйр видхеятма, -
Прасадам адхигаччхати.

И, кто от чувств всех отрешился,
Отдав их под контроль души,
Тот милость Бога обретает, -
Ничто его не устрашит.

Бх-Г . (18.66)
Сарва-дхарман паритьяджья,
Мам экам шаранам враджа,
Ахам твам сарва-папебхьо, -
Мокшайишьями ма шучах.
Оставь религии другие,
Себя, вручая Мне во всём,
От всех грехов тебя избавлю, -
Не беспокойся ни о чём.

    - Дорогой друг, самого по себе отречения от мирской жизни недостаточно для достижения абсолютного совершенства.
    - Кроме этого, необходимо нести служение Богу, подкреплённое знанием и духовной реализацией, - без привязанности к плодам своей деятельности.   
    - Опиши, пожалуйста, твоё понимание чистого, беспримесного служения Богу.
    - Чистое служение Богу, - это према-бхакти (бхакти-йога), когда человек, следуя этому процессу поднимается до уровня личностных взаимоотношений со Всевышним (слуги и господина, дружеские отношения, братские отношения, родительская любовь, супружеская любовь (мадхурья-раса)). Не следует иметь ввиду разницу между духовной Любовью и материальным вожделением. Подлинным примером духовной любви является любовь Радхарани к Шьяму. Её любовь совершенна. «Её любовь столь велика, что заставляет тёмный цвет кожи Шьяма изменяться в золотой цвет, и в этом случае, любящий возлюбленный и сама Любовь начинают танцевать в одном теле» (Чайтанья-Чаритамрита, Антья, 5.18.18). В этом содержится зерно абсолютно сокровенного, изотерического  аспекта, раскрывающее в Истине женский аспект Бога. В подтверждение этого Рамананда Рай  принялся читать поэму, раскрывающую эту высшую истину, но Чайтанья остановил его, давая пронять, что этот брильянт сокровенных сокровищ не для ушей непосвящённых. 

Бог постоянно в поиске себя, самопознанья,
Познанием энергии Любви,
И совершенный облик, предмет любви желанной,
В Своём аспекте женском проявить...

И чтоб усилить сладость Любви в разнообразье,
Любовь в разлуке допускает Он.
Разлука удлиняет игры Его услады,
Бог кульминацией разлуки опьянён.

Как утоленье жажды, Любовь Его в разлуке,
Как Высшее Духовное блистанье.
И никаким иным путём, кроме разлуки,
Вкусить нельзя той сладости сиянья! 

Приносит длительное наслаждение.
Но особая сладость такой привязанности-
Проявляется в кульминации разлуки,
Как высшая духовная жажда,
Никаким иным путём эту сладость вкусить невозможно.
Нектар беседы опьянил собеседников,
Поднимая их чувства до према-вилас-виварты  [19],
Обоим открылась высшая духовная реальностьт (рага-марга).
Опьяняющее чувство Любви к Богу от нектара беседы,
Заставил из воспевать Бога и танцевать до самого утра.
 Беседам о Радхарани и Шьяме  безграничны,
И нет предела их духовной чистой любви.
Сверхдуша говорит в сердцах людей не извне, а изнутри.
Господь делает людей совершенными через их сердце.



И не было предела удивленью,
Картина вызывала изумленье
Когда пред взором Рамананда Рея
Предстал Чайтанья Гауранга-Шьям.
Но поражён был вдвое Рамананда,
Когда увидел в танце Гауранги
Чету святую Шьяма вместе с Радхой, -
Предстали эти двое здесь в одном.
И чувства захлестнули Рамананду
С такой неизьяснимой силой,
Что без сознанья он упал на землю,
Лежал, пока Чайтанья не поднял.
И Рамананду Рая о том просил Чайтанья,
Чтоб никому виденье не раскрыл.
Не говори, что ты увидел тут.
Тебе не станут верить, им не дано проверить,
Они лишь посмеются над тобой.
Сочтут тебя безумцем,
Меня они обманщиком сочтут.

Конечно, я безумец, но, ведь, и ты безумец.
Конечно, мы обманщики, Чайтанья, – ты и я.
И мы с тобой друг друга, одни понять лишь сможем,
Понять всё – от начала до конца,
И прославлять небесного Отца!

У речки Годавари девять ночей встречались
Чайтвнья и пандит Рамананда Рай,
Лились у них беседы, нектаром бесконечным,
Пока настал для них прощанья день.

И попросил Чайтанья у Ранананды позволенья,
Отправиться ему своим путём.
Желал он на прощанье пандиту Рамананде
Паломником идти к святым местам.
И так они расстались, и больше не встречались,
Оствавил салужбу царскую пандит.
И в Джаганатха Пури отправился  он вскоре,
И подвиг сей достаточно велик.

И далее поётся: испить, коль доведётся,
Напиток этих трансцендентных слов,
Захочет пить и дальше, любви завет без фальши,
Великую удачу обретёт. И счастье несомненно обретёт!..
   
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Сокровищницы двенадцати Альваров.

    Чайтанья продолжил путь на Юг Индии, пока, наконец, не достиг самой крайней точки Южной Индии – Кнья-кумари, мыса Куморин. Жители всех провинциий, где побывал Чайтанья становились его горячими поклонниками, начинали самостоятельно проводить санкиртаны. Продвигаясь по берегу реки Кавери он встретил храм Шивы и храм Ранганатхи, с золотым куполом, который является самым большим храмом во всей Индии. Храм окружают семь каменных стен и ведут к нему семь древнейших дорог. В храме божество Вишну возлежит на теле тысячеглавого змея ананта-Шеши. Удивительна история возведения этого беспримерного храма. Говорится, что жил великий святой в Индии на рубеже первого и второго тысячилений от рождества Христова по имени Тирумангай. Странствуя по святым местам он обрёл четырёх учеников, владеющими удивительными разнообразными способностями: Васхакан был непревзойдённым учёным, выигрывающий любые споры по писаниям Вед Талудуван открывал любые замки без ключа; Митхиппан, мог остановить любого человека, наступив на его тень; Надаппан ходил по воде. В то время храм Ранганатхи пришёл в полное запустение и никто итз богатых не жертвовал деньги на восстановление этого храма. Тогда Тирумангай с четырьмя своими учениками решили грабить богатых, жадных негодяев и собрали богатые сокровища, достаночные для постройки самого крупного храма в Индии. Тясячи умелых каменщиков трудились в течение шестидесяти лет. Когда было полностью закончено строительство Тирумангаю было более восьмидесяти лет.
    Как только Чайтанья увидел этот величественный храм, он принял омовение и с молитвами вошёл в храм, громко воспевая молитвы и танцуя перед алтарём и все присутствующие с изумлением наблюдали на его спонтанными трансцендентными чувствами и вторили ему, воспевая святые имена Господа.
    В пору сезона дождей Чайтанья жил в доме одного благославенного монаха недалеко от храма Ранганатхи, принимая ежедневные омовения в реке Кавере и посещая этот удивительный храм и проводил санкиртаны. Как только прошли дожди и немного просохли дороги, Чайтанья отправился в путь дальше в пору цветения деревьев по Южной Индии на Запад по берегу реки Кавери. В ранние века Южные окрестности Индии были прославлены двенадцатью великими святыми Альварами, исповедывающие древнюю религию бхакти. В народе этих святых подвижников считали воплощением двуенадцати атрибутов Вишну. Поэт Паюгай считался воплощением булавы (гада) Вишну, Бхутам – раковины (шанка), Пей – меча (нандака), Тимуралишай – диска (чакра), Наммальвар – собственно альвар, Кулашекхар – драгоценный камень каустабха, Перий – гаруда (могучая птица несущая Вишну), Андаль – Бхудеви (супруга Вишну),  Тондаарадипподи – гирлянда (ванамала), Тируппан и Тирумангай – лук (шангра).
    Альвар – означает «погруженный в медитацию». В Ведических Писаниях «Шримад-Бхагаватам» указано на появление в век Кали-юги самых возвышенных святых личностей, воспевающих Верховную Личность Бога (11.5;38-40).
    Тирумангай-альваром написано более 1200 стихов о любовных отношениях с Богом Рыцарские и супружеские поэтические мотивы. Перий альвар написал более 500 стихов, написанных в настроении родительской любв . Андаль написала более 300 превосходных стихотворение, описывающие чувства гопи, а также её собственных переживаний и играх с Богом в живописных рощах. Наммальвар написал более 1000 стихов о пылкой любви к Шьяму. Кулашекхар-альвар был праведным царём, Мудхараками – странствующим певцом, прославляющим Бога. Все альвары поддерживали традиции бхакти Юга Индии.
      Песни, принадлежащие перу двенадцати тамильских поэтов, получили названте Песни Альваров. Они оказали столь большое влияние на религиозно-эстетическую жизнь Индии, что ставились на уровень второй веданты и были возведены в равную степень с ведическими текстами («Упанишады», «Бхагавад-гита», Веданта-сутра»).
     Представлены литературно-поэтические пословные переводы с санскрита на русский и на английский языки песни альваров. Автор перевода считал своим долгом в точности передать мелодику и ритмику стихов альваров.
     Раджпурская принцесса, вдова махараджи Читтора, она отказалась совершать сати (самосожжение на погребальном костре своего мужа). Мира Баи не желала следовать предписанным нормам поведения для вдовы. Бунтовщица, отвергла традиционную норму обречённой вдовы на самосожжение, ради следования бесконечной любви к Богу.
      
* * *
О Чарующий Душу, подай надежду!
Гляжу на дорогу твою!
Всю ночь отверсты врата и вежды,
Печалюсь я, не ем и не пью.

Без встречи с тобою душа моя
Подобна покинутому жилью.
Не оставь перед лицом безумия -
Беззащитной, у гибели на краю.

О Чарующий Душу, скорее приди, молю…
 Гляжу с надеждой и верой на дорогу твою!

* * *
Где бродит Возлюбленный мой? -
Не знаю его дорог.
Явился только единожды мне Он,
Cветильник любви зажёг.

Лодку любви столкнул  -
В океан разлуки, а  берег далёк.
Когда обретешься Ты, Смуглый мой?
У Миры Твоей - уходит земля из-под ног.

Где бродит Возлюбленный мой? -
Не знаю его дорог.
Зову Его, что Он мне помог, -
Cветильник любви зажёг.

* * *
Как я могу освободиться от друга
И привязаться к  другому?
Ведь Ты – дерево, -
Я хочу быть птицей на нём.
Ведь Ты – озеро, -
Я хочу быть рыбкой в нём!
Ведь Ты – Луна, -
Я хочу быть птицей ночной.
Ведь Ты – жемчуг, -
Я хочу быть нитью!
Ведь Ты – золото, -
Я хочу быть оправой твоей…
Мира Баи восклицает:
О Господь живущий во Врадже, -
Ты повелитель мой, я – служанка Твоя.

* * *
Мира впала в экстаз,
Наслаждаясь молитвами к Богу!
Ей прислали змею,
Что свернулась в корзине клубком.

Мира вышла из ванной,
И, едва приоткрыла корзину, -
В шалиграм обратилась -
Змея у неё на глазах.

И тогда ей прислали
Чашу, полную яда.
Но Господь превратил
Этот яд весь в сладчайший нектар.

Выпив полную чашу,
Мира стала, как боги бессмертной.
Но враги не смирились,
Посылали ей снова дары…

Приглашая на отдых,
Из шипов предложили ей ложе.
Ночью Мира легла -
Все шипы превратились в цветы.

Так Господь постоянно
Смотрит за  Мирой повсюду,
Убирая препятствия
Все, что встретятся ей на пути.

Воспевая Его,
Очарованная Мира Баи,
Бродит с песней по свету,
Обещая быть Господу верной навек!

* * *
Подружка! Одна у меня забота —
Ждать его у ворот.
Сладостный образ, - душе моей – Лотос, -
Дороже мирских забот.

Который уж день на дорогу гляжу я  —
Когда же мой Смуглый придет?
Возлюбленный  мой, ты жизнь моя —
Надёжный душе оплот.

Пусть говорит о Мире Баи,
Как о безумной, народ.
Подружка! Одну я забота таю —
Ждать его у ворот.


* * *
Этой ночью в покои
Говардханодержца войду!
Он возлюбленный мой;
Его красота - у всех на виду.

С Ним пребуду, доколе заря -
Не погасит в небе звезду.
От божественных игр не устану я, -
Пути к Его сердцу найду.

Что прикажет - надену,
Из рук Его равно приемлю любую еду.
Люблю Его - из рожденья в рожденье,
Он знает любую мою нужду.

Я рабыня Его, - пусть отдаст за бесценок,
Коль захочет, - продаст и за малую мзду.
«О возлюбленный Говардханодержец!»
- Всё Твержу день и ночь, я в священном бреду.

Он возлюбленный мой;
Его красота - у всех на виду.
Этой ночью в покои
Говардханодержца войду!

* * *
Подружка! Сегодня Владыка смиренных -
Женился на мне - во сне.
В свадебном шествии боги шли вместе-
С роднёю моей наравне - во сне.

Обряды свершились, мы за руку взялись -
В ночной тишине - во сне.
Плоды всех рождений моих воплотились -
В пришедшем дне - во сне.

Несказанной блаженство даровано было -
Мне, Его жене - во сне.
Подружка! Сегодня Владыка Мира -
Женился на мне - во сне.

* * *
Подружка, боль моя немала,
И жизнь сама мне совсем немила.
Разлученных, может понять только тот,
Кто долго, долго в разлуке живёт.

Драгоценный камень оценит, лишь тот, -
Кто ювелирных дел знаток.
С болью моей, целый свет обошла,
Но врачевателя я не нашла.

Только, если меня уврачует Шьям,
Станет Мира Баи  весела, весела.
Подружка, боль моя немала, -
Что и жизнь мне сама не мила.

* * *
Ты один Говардханодержец у меня,
Ты – дом мой, ты теперь моя семья.
Подобного не повстречала я,
Хоть обошла все дальние края.

Ради тебя забыла братьев я —
Теперь кто в мире будет мне судья?
Лишь за тобой иду, мечта моя,
Одна у нас в дороге колея.

Увижу бхакта, танцую в счастье я,
Увижу мир, восплачу - в два ручья.
Росток любви слезами орошаю я,
Взлелеяна любовь мной неземная.

Пахтаньем из сметаны масло стало, -
Не зря любовь я на сердце пахтала.
Князь чашу яда мне прислал в подарок —
Огонь любви и радости так ярок!

Навеки Мира Баи связана с тобой -
Всевластна Твоя воля, мой родной.
Всеславен Ты своею красотой,
Игрой на флейте-мурли золотой!

Подобного не повстречала я,
Хоть обошла все дальние края.
Один ты Говардханодержец у меня,
Ты – дом мой, ты теперь моя семья.

    Песни альваров были записаны с комментариями Рамануджей, выходцем из семьи брахманов пандитов. Известно, что это была выдающаяся личность, обучавшая людей преданности Вишну. Интересно, что при посвящении его в монахи, гуру Гоштипурн прошептал ему на ухо сокральную мантру – «Ом намо Нараяная», которую следовало хранить в строжайшей тайне от посторонних. Эта мантра могла освободить душу от всех кармических последствий, даровать ей освобождение от материальной скверны, и возвысить её до божественной планеты. Сказано, что Рамануджа встал на крышу своего жилища и сообщил эту мантру собравшейся толпе народа. Когда это стало известно гуру Гоштипурну, он страшно разгневался. – Я велел тебе держать эту мантру в секрете, - сказал он, - как ты посмел ослушаться меня? Ты будешь за это наказан.
    - Да, учитель, - смиренно произнёс Рамануджа, - я знаю, что могу за это последовать в ад, испытать все адские муки. Но если эта мантра способна спасти множество людей, то пусть лучше я один пострадаю за их освобождение.
    - Ну, что ж, - смягчив свой гнев, сказал учитель, - на самом деле нет ничего выше, чем бескорыстно раздавать милостыни людям во имя Бога. После этого случая Рамануджа прославился, и он основал собственный монастырь, а в последствии открывал новые храмы. Путешествуя по Индии, от Юга до Кашмири на Севере он утверждал собственную взгляды «Веданту», видя в ней ограниченный монизм, и проповедовал свои комментарии к «Веданта-сутре». В учении Рамануджи использовались преимущественно практические примеры. Так некий грихастха (домохозяин) Кханурдас бал чрезвычайно привязан к своей красивой жене. – Хочешь ли ты увидеть истинную красоту? - спросил его Рамануджа. Дханурдас согласился из любопытства. Тогда Рамануджа отвёл его в храм Нарайаны   [20] и явил красоту божества. Дханурдас, вдохновлённый истинной красотой Бога, превосходящее все красоты в этом материальном мире, стал ревностным учеником Рамануджи.

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ.  Бесценные дары Чайтаньи.

    Господь наградил Чайтанью необыкновенной красотой, изяществом, интеллектом. Обладатель нектара слов и улыбки совершал необыкновенные благодеяния, вызывая всеобщее восхищение
 Прокажённые мгновенно исцелялись, парализованные начинали ходить и радоваться жизни, безбожники и грешники  стали воспевать святые имена Бога.
    Чайтанья усовершенствовал филосовскую доктрину вайшнавов, утверждая, что Бог и живые существа одновременно едины и различны. Это непостеживое единство и различие  живых существ и Бога, Чайтанья подтверждал мыслью о том, что мы с Богом едины качественно, но не количественно. Подобно тому, как капля океанской воды и вода океана имеют те же свойства и химический состав, но различны размерами. Бог является изначальным источником всех энергий, подобно тому, как Солнце излучает различные энергии, в виде света, тепла, различных радиоактивных излучений. Как Солнце невозможно отделить от солнечных лучей, так и Бог не отделим от Своих энергий. Бог и все его энергии составляют единое целое.
    Но одновременно Бог и Его энергии различны. Солнце и его лучи, как едины, так и различны. Энергией Солнца мы наслаждаемся на Земле, но само Солнце находится далеко от неё. Подобно этому, Бог проявляет свои энергии на Земле, но, в то же время, находится вне Земли, сохраняя свою индивидуальность, форму и качества. Живые существа являются проявлениями Бога, и одновременно являются различны и не различными с Ним. В этом непостижимая суть Господа во Вселенной. Чайтанья завершил процесс восстановления  авторитета Вед. Чайтанья, возрождая бхакти, открыл миру путь во внутренний мир человека, для обретения бесконечной трансцендентной любви к Личности Бога. Чайтанья даровал людям возможность приблизиться к Богу, наслаждаться общением с Ним, подарил неоценимые сокровища этой любви, путём воспевания святых имён Бога - источника вечного наслаждения, пробуждая в человеке дремлющую расу любви, восстанавливая вечные отношения души человека с Богом.
    Весть о прибытии Чайтаньи в Надию разнеслась мгновенно по всем окретсностям. На берегу Ганги толпы жителей и сотни лодок всё пребывали с людьми. У переправы скопились тысячи людей, желающих любыми путями перебраться на другой берег Ганги. Лодочники очень переживали, что лодки сильно перегружены, люди снимали с себя одежды, привязывали на голове и плыли через Гангу, держась за лодки. Некоторые плыли, держась за глиняный горшок, сооружали плоты из тростника и коры деревьев, иные переплавлялись вплавь, отдавшись воле волн Ганги.
    В ожидании появления Чайтаньи на другом берегу Ганги, люди начали петь, и, казалось, что эта киртана пронизывпала небесную сферу, достигала святой планеты Бога Вайкунтхи. В это время Чайтанья был уже неподалёку, в Видьянагаре, остановился у почтенного пандита Видьи Вачаспати, и попросил его найти спокойное место для омовения в Ганге, где бы не преследовали толпы народа. Видья Вачаспати предложил ему пробыть у него дома несколько дней, пока  страсти немного улягутся. Но, как говорят в народе, - человаку не дано скрыть Солнце. Люди уже узнали, что Чайтанья остановился в доме санньяси Видья Вачаспати и, охваченные всеобщим ликованием толпы, хлынули, как потоки Ганги в час разливы во время сезона дождей. Можно было подумать, что люди возносятся в царство духовной планеты Вайкунтхи. Они возликовали, плясали и пели «Хари! Харри! Харибол!..» Все дророги и тропинки были запружены народом. «Нам бы только увидеть его, - говорили они, - и все наши надежды исполнятся…
    Чайтанья, заслышав многотысячное пение людского неиссякаемого потока, выцшел из дома Видья Вачаспати, чтобы поприветствовать их. Люди воодушевились его появлением. – Какой ты счастливый и удачливый человек, Видья Вачаспати, - говори ли ему, - у тебя гостит такая необычная личность, сам Чайтанья. Видья Вачаспати растрогался от радости до слёз. Тысячи людей подошли к его дому, громко воспевая святое имя Харри. Чайтанью, вышел из дома поприветствовать собравшихся, его чарующее лицо, было украшено прекрасной улыбкой, и глаза его блистали светлой радостью. Простые деревенские люди Люди от счастья прыгали так высоко, как в обычных условиях прыгать невозможно. Они танцевали, громко пели и падали в молитвенных трансцендентных состояниях на землю в дандаватах (как палки). Деревня Видьянагара была переполнена народом, люди вбирались на деревья, размещались на крышах домой и оставалось загадкой, как не ломались сучья деревьев, на обрушивались кровли домов.
    И вот, каким-то мистичаским способом, Чайтанья исчез из дома Вачаспати и ушёл в деревню Кулию. Никто не заметил этого исчезновения и Вычаспати сбился с ног в поисках Чайтаньи у себя в доме, он заплакал, разбитый горем, и сообщил людям о таинственном исчезновении Гауранги Чайтаньи. – Я не знаю, каким образом и куда исчез из моего дома бесценный брильянт среди святыцх людей! Возлюбленный наш Гауранга оставил нас грешных и укрылся где-то в уединённом месте. Однако люди не поверили его словам, и они стали спрашивать у него разрешения войти в его дом, чтобы лично убедиться в его отсутствии. Убедившись, что Чайтаньи нет в доме Вачаспати, люди стали обвинять его в укрытии. Видимо, он хочет один получить его благословения, заботится лишь о своей корысти. Вачаспати был в отчаянье и уже не знал, что ему делать, когда на на его счастье, ему сообщили, что Чайтаньм в соседнюю деревню Кулия-грам. Что теперь делать с этим сообщением? Вачаспати не мог ума приложить. И он предпринял самое лучшее из возможного, сообщил толпе новость, что Чайтанья ушёл в Кулия-грам. Что тут началось, не поддаётся никакому описанию этого чуда. Толпа ответим громким «Харри! Харри!..» ринулась в Кулию-грам. Живые ключи восторженной радости фонтаном забили в каждом сердце. В своём движении полпа росла непомерно, трудно было себе представить – откуда люди брались? Сотни тысяч людей необозримым потоком хлынули в Кулию. Какой мистик переправил всю эты массу людей через гангу? Оставалась для всех тайной. Прибыв в Кулию, люди принялись искать Чайтанью, но долго не могли нигде найти его. Вачаспати громко взмолился: «О милостливый Господь, люди ругают меня, обвиняя в сокрытии Гауранги у себя в доме. Смилуйся надо мной, пусть, хоть на мгновение явится народу Гауранга, пусть люди поверят, что я честный брахман. Чайтанья услышал мольбу Вачаспати и явился перед народом, погрузив всех в океан неописуемой радости и блаженства. На них пролился такой океан нектара блаженства, от единой капли которой, великие мистики и йоги добровольно расстаются с рассудком. От всеобщего народного ликования Гауранга впал в экстатическое состояние, проливая потоки слёз, могло показаться, что именно от этого потока Великая река Ганга берёт своё начало, протекая по всей Вселенной. И сам Господь Шива пьянеет от этого нектара беспричинной любви к Богу!.. Поэтому сказано в «Шримад-Бхагаватам», что только Бхакти, воспевание святых имён Господа, является истинно единственным путём к освобождению. Чайтанья Махапрабху даровал это Святое Послание Освобождения. Слушание и чтение «Бхагаватам», воспевание святых имён Бога – являются чистым служением. Все остальные пути к Богу, являются напрасной тратой времени.         
   
Представлены 70 шлок из «Махабхараты» («Гитопанишады»).
(Литературно-поэтический перевод с Санскрита.)

 (2.14)
Матра-спаршас ту каунтея,
Шитошна-сукха-духкха-дах
Агампайино анитьяс
Тамс титикшасва бхарата.

Несчастье, счастье о, сын Кунти,
То – явятся, то сгинут в срок, -
Подобно сменам времён года, -
Не стоящих людских тревог.

(2.20)
На джаяте мрияте ва кадачин
Наям бхутва бхавита ва на бхуях,
Аджо нитьях шашвато аям пурано
На ханьяте ханьямане шарире.

Для души, как смерти нет, так нет рожденья,
Не возникнув, не возникнут вновь и вновь,
Нерождённая, извечная, живая
И живёт со смертью тела всё равно.

(2.22)
Васамси джирнами ятха вихая,
Навани грихнати наро апарани.
Татха шарирани вихая джирнанй,
Аньяни самьяти навани дехи.

Когда человек заменяет одежды,
Он старые скинет - для новых одежд.
Вот так и душа – ради нового тела,
Снимает, изношенное без надежд.

(2.23)
Найнам чхинданти шастрани,
Найнам дахати паваках,
На чайнам кледаянтй апо,
На шошаяти марутах.

Не раздробить души оружьем,
Не размочить её в воде,
И ветер душу не иссушит,
И не сгорит она в огне.

(2.27)
Джатасья хи Дхруво мритьюр,
Дхрувам джанма мритасья ча,
Тасмад апарихарье артхе;
На твам шочитум архаси.

Есть факт: кто родился, тот смертен,
Кто умер, - родиться опять;
Знай: смерть не заслужена скорби;
Смерть тела – рожденью, как мать.

(2.40)
Нехабхикрама-нашо асти,
Пратьявайо на видья те;
Св-алпам апй асья дхармасья
Траяте махато бхаят.

Идущий путём Бхакти-йоги,
В стремленье не знает потерь;
В минуту опасности – настежь
Ему потаённая дверь.

(2.41)
Вьявасаятмика буддхир;
Экеха куру-нандана,
Баху-шакха хй ананташ ча,
Буддхайо авьявасайинам.

Кто к Истине идут – разумны;
Ясна их цель, хоть путь тернист,
Кто нерешителен, сын Куру,
Их разум столь многоветвист!

(2.44)
Бхогайшварья-прасактанам,
Таяпахрита-четасам;
Вьявасаятмика буддхих, -
Самадхау на видхияте.

Чей ум богатством опьянён,
В когтях у наслажденья, -
Пригрел змею в уме своём, -
Врага богослуженья.

(2.45)
Трай-гунья-вишая веда
Нистрай-гуньо бхаварджуна;
Нирдвандво нитья-саттва-стхо
Нирьога-кшема атмаван.

Три гуны у природы всей,
Из пут их выберись, Арджуна,
Мысль накопительства отринь,
И утвердись в душе разумней.

(2.46)
Яван артха удапане,
Сарватах самплутодаке,
Таван сарвешу ведешу –
Брахманасья виджанатах.

Коль годен малый водоём,
Так больший - и тем более;
Кто во Всевышнего влюблён, –
Владеет полным знанием.

(2.59)
Вишая винивартанте,
Нирахарасья дехинах.
Раса-варджам расо апй асья, -
Парам дриштва нивартате.

От наслаждений воздержась,
Всё ж вкус в душе к ним остаётся.
Но, чувство премы   [21] испытав,
Душа к былому не вернётся.

(2.62)
Дхьяято вишаян пумсах,
Сангас тешупаджаяте,
Сангат саньджаяте камах,
Камат кродхо абхиджаяте.

Объекты чувства созерцая,
Привязанность родится к ним,
Она приводит к вожделенью,
А вожделенье – гнев хранит.

(2.63)
Кродхад бхавати саммохах,
Саммохат смрити-вибхрамаха,
Смрити-бхрамшад буддхи-нашо, -
Буддхи-нашат пранашьяти.

Гнев порождает заблужденье,
И память полностью затмит,
А с памятью уходит разум, -
Паденью полному грозит.

(2.64)
Рага-двеша-вимуктайс ту,
Вишаян индрияйш чаран,
Атма-вишьяйр видхеятма, -
Прасадам адхигаччхати.

И, кто от чувств всех отрешился,
Отдав их под контроль души,
Тот милость Бога обретает, -
Ничто его не устрашит.

(2.69)
Я ниша сарва-бхутанам,
Тасьям джагарти самьями;
Ясьям джаграти бхутани,
Са ниша пашьято мунех.

Пусть будет ночь у всех – для сна,
Разумным – ночь, для пробужденья;
Но в час, когда всем – пробужденье,
Для мудрых, - снова ночь пришла.

(3.9)
Ягьяртхат кармано аньятра,
Локо аям карма-бандханах;
Тад-артхам карма Каунтея,
Мукта-сангах самачара.

Как жертвоприношенье Вишну,
Что б ты не делал – воздавай;
И цепи рабства о, сын Кунти,
Без сожаленья разбивай.

(3.21)
Яд яд ачарати шрештхас
Тат тад эветаро джанах…
Са ят праманам куруте,
Локас тад  анувартате.

И чтоб великий человек
Не совершал – идут за ним…
Какою мерой мерит он,
Такая ж – впору всем другим.

(4.3)
Са эваям майа те адья
Йогах проктах пуратанах,
Бхакто аси ме сакха чети
Кахасьям хй этад уттамам.

Сегодня я, мой друг Арджуна,
Тебе о знании древнейшем
Поведаю и сокровенных -
Взаимосвязях со Всевышним.

(4.6)
Аджо апи санн авьяятма
Бхутанам ишваро апи сан,
Пракритим свам адхиштхая
Самбхавамй атма-маяя.

Я нерождённый и нетленный
Господь – в непостижимой форме,
Всё ж таковым я воплощаюсь
С любовью – трепетной, как море.

(4.7)
Яда яда хи дхармасья
Гланир бхавати бхарата,
Абхьюттханам адхармасья
Тадатманам сриджамй ахам.

Когда религии уходят
И воцаряются безверья,
Потомок Бхараты, тогда-то
Себя и проявляю я…

(4.9)
Джанма карма ча ме дивьям
Эвам йо ветти таттватах,
Тьяктва дехам пунар джанма
Найти мам эти со Арджуна.

Кто сокровенную природу
Мою - в деяньях познает,
В предсмертный час свой о, Арджуна,
Меня всецело обретает.

(4.10)
Вита-рага-бхая-кродха,
Манн-майа мам упашритах -
Бхаво гьяна-тапаса -
Пута мад-бхавам агатах.

Обретённому свободу,
Непривязанному к миру -
Я, любви моей дарую
Очистительную силу.

(4.11)
Е ятха мам прападьянте
Тамс татхайва бхаджамй ахам,
Мама вартманувартанте
Манушьях партха сарвашах.

До которого предела
Всякий – путь Мой выбирает,
О, сын Притхи, по заслугам
Я его и награждаю.

(4.34)
Тад виддхи пранипатена
Парипрашнена севая,
Уладекшьянти те гьянам
Гьянинас таттва-даршинах.

Несметных сокровищ познанья
Духовный Учитель хранит,
Смиренно Его вопрошая,
В служенье; Он – Знанье дарит.

(5.22)
Е хи самспарша-джа бхога,
Духкха-йоная эва те.
Ади-антавантах каунтея,
На тешу рамате будхах.

У чувств – истоки всех страданий,
Отчаянью они – венец.
У наслаждений есть начало,
 И есть, сын Кунти, им конец.

(5.29)
Бхоктарам ягья-тапасам
Сарва-лока-махешварам, -
Сухридам сарва-бхутанам
Гьятва мам шантим риччхати.

Аскетизм и жертвоприношенье
Господу, Всевышнему Творцу, -
Увенчаются освобожденьем
От страданий вечных – по кольцу.

(6.17)
Юктахара-вихарасья,
Юкта-чештасья кармасу,
Юкта-свапнавабодхасья,
Його бхавати духкха-ха!..

Пусть будут в меру и работа,
Еда и отдых, в меру – сон,
И, вдохновившись бхакти-йогой,
Все недуги изгонишь – вон!..

(6.47)
Йогинам апи сарвешам
Мад-гатенантар-атмана,
Шраддхаван бхаджате йо мам, -
Са ме юктатамо матах.

Коль во Мне кто пребывает
С полной верой и с любовью,
С преданностью размышляя
Йогу - истинно достоин.

(7.5)
Апареям итас тв аньям,
Пракритим виддхи ме парам,
Джива-бхутам маха-бахо,
Яедам дхарьяте джагат.

Постарайся понять, сильнорукий,
Есть энергия, что всех превыше,
Их возможность себе подчиняя,
То – живые энергии – души.

(7.14)
Дайви хй эша гуна-майи,
Мама майа дуратьяя,
Мам эва е прападьянте
Маям этам таранти те.

Не одолеть энергий мира,
И все усилия напрасны,
Но те, кто Мне себя вручает, -
Из-под её выходят власти.

(7.15)
На мам душкритино мудхах, -
Прападьянте нарадхамах,
Майаяпахрита-гья на,
Асурам бхавам ашритах.

Глупец неверующий тот, -
Последний самый из людей,
Чьё знанье выкрала природа,
Не верят Истинному Мне.

(7.16)
Чатур-видха бхаджанте мам
Джанах сукритино Арджуна:
Арто джигьясур артхартхи
Гьяни ча бхаратаршабха.

Четыре вида из людей
Благоговейно служат Мне:
Кто любознательный, в беде,
Богатства ищущий, и мудрый.

(7.25)
Нахам пракашах сарвасья,
Йога-мая-самавритах,
Мудхо аям набхиджанати
Локо мам аджам авьяям.

Не проявлюсь перед глупцами,
Им тайны не постичь моей,
От взоров их – Я, как покровом, -
Моей сокрыт энергией.

(7.28)
Ешам тв анта-гатам папам,
Джананам пунья-карманам,
Те двандва-моха-нирмукта,
Бхаджанте мам дридха-вратах.

Коль есть благочестий поступков запас,
И кто - прекратить греховность горазд,
Свободный от двойственных заблуждений,
Тот предался Мне - без сомнений.

(8.5)
Анта-кале ча мам эва,
Смаран муктва калеварам,
Ях праяти са мад-бхавам
Яти настй атра самшаях.

Кто вспомнит только обо Мне,
В час смерти, тело оставляя,
Тот сразу, - в этом нет сомненья,
Моей природы достигает.

(8.7)
Тасмат сарвешу калешу,
Мам анусмара юдхья ча,
Май арпита-мано буддхир,
Мам эвайшьясй асамшаях.

Поэтому, мой друг, сражайся,
Но вспоминай, притом, Меня,
Сосредоточившись на Мне,
Достигнешь истинно Меня.

(8.15)
Мам упетья пунар джанма,
Духкхалаям ашашватам,
Напнуванти махатманах,
Самсиддхим парамам гатах.

И, сполна овладев Бхакти-йогой,
Мне, предавшись, Святая душа,
Никогда не вернётся обратно,
Где исполненный мук мир превратный.

(8.28)
Ведешу, ягьешу, тапахсу чайва,
Данешу ят пунья-пхалам прадиштам, -
Атьети тат сарвам  идам видитва, -
Йоги парам стханам упайти чадьям.

Кто служит с любовью и верою Мне, –
Превыше аскез и всех жертв алтарей, -
И всех благочестий и благодеяний –
Достигнет обители он изначальной.

(9.2)
Ражда-видья, раджа-гухьям, -
Павитрам  идам уттамам;
Пратьякшавагамам дхармьям, -
Су-сукхам картум авьяям.

Вот Знание  – всех знаний – царь,
Вот Тайна - всех на свете тайн;
Познавший это в совершенстве, -
Приобретает вечный рай.

(9.12)
Могхаша могха-кармано,
Могха-гьяна вичетасах, -
Ракшасим асурим чайва,
Пракритим мохиним шритах.

Обманувшись в надеждах своих
И в познаниях ложных природы, -
К атеистам приходят в тупик,
Или к демонам адским приходят.

(9.13)
Махатманас ту мам партха,
Дайвим пракритим ашритах,
Бхаджантй анванья-манасо,
Гьятва бхутадим авьяям.

В Моей божественной природе,
Душа, обретшая приют,
Великой станет о, сын Притхи,
Служа источнику природы.

(9.14)
Сататам киртаянто мам,
Атанташ ча дридха-вратах,
Намасьянташ ча мам бхактья,
Нитья юкта упасате.

И, воспевая обо Мне,
С решимостью стремясь ко Мне,
И, совершая поклоненья,
Всем сердцем предаются Мне.

(9.22)
Ананьяш чинтаянто мам,
Е джанах парьюпасате,
Тешам нитьябхиюктанам,
Йога-кшемам вахамй ахам.

Не имея иного поклоненья,
И, поклоняясь только Мне,
С преданностью и без сомненья, -
Я защищаю их вполне.

(9.26)
Патрам пушпам пхалам тоям,
Йо метбхактья праяччхати,
Тад ахам бхактий-упахритам –
Ашнами праятатманах.

Кто предлагает Мне листок,
С любовью, плод или цветок,
Иль воду – с преданностью, Я –
Всё принимаю, возлюбя.

(9.27)
Ят кароши яд ашнаси,
Ядж джухоши дадаси ят,
Ят тапасьяси каунтея!
Тат курушва мад-арпанам.

Что б ты ни делал, что б ни ел,
Что б ни дарил - друзьям, родне,
И все топасьи о, сын Кунти! -
Как подношенье делай Мне.

(9.29)
Само ахам сарва-бхутешу,
На ме двешьо асти на приях…
Е бхаджанти ту мам бхактья,
Майи те тешу чапй ахам.

Ко всем равно Я расположен,
Пристрастья, ненависти нет…
Но, кто с любовью служит Мне,
Они – во Мне и Я – в них тоже.

(9.30)
Апи чет су-дурачаро,
Бхаджате мам ананья-бхак,
Садхур эва са мантавьях
Самьяг вьявасито хи сах.

Пусть даже, если человек,
Дурных поступков не лишён,
Без оскорблений служит Мне
С решимостью, - праведник он.

(9.34)
Мам-мана бхава мад-бхакто,
Мат-яджи мам намаскуру,
Мам эвайшьяси юктвайвам,
Атманам мат-параянах.

Думай обо Мне, стань бхактой,
Поклоняйся Мне с почтеньем,
Поглощённый Мною - с тактом,
Стань душой  ты Мне в служенье.

(10.8)
Ахам сарвасья прабхаво, -
Маттах сарвам правартате,
Ити матва бхаджанте мам,
Будха бхава-саманвитах.

Источник Я всех мирозданий, -
Они все из Меня исходят,
Учёный самых высших знаний,
Предавшись Мне, таким находит.

(10.9)
Мач-читта мад-гата-прана,
Бодхаянтах параспарам,
Катхаянташ ча мам нитьям
Тушьянти ча раманти ча.

Их мысли – только обо Мне,
Их жизнь – служенье только Мне,
Неизъяснимое блаженство
У них – в беседах обо Мне.

(10.10)
Тешам сатата-юктанам,
Бхаджатам прити-пурвакам –
Дадами буддхи-йогам там
Ена мам упаянти те.

Тем, кто с любовью служит Мне,
Дарую пониманье Я –
Оно их разум вдохновит
На то, чтобы прийти ко Мне.

(10.11)
Тешам эванукампартхам,
Ахам агьяна-джам тамах,
Нашаямй атма-бхава-стхо
Гьяна-дипена бхасвата.

Им милость щедро окажу Я,
В сердца светильник привнесу,
И светом истинного Знанья
Невежества рассею тьму.

(10.41)
Яд яд вибхутимат саттвам,
Шримат урджитам эва ва,
Тад тад эвавагаччха твам
Мама таджо-амша-самбхавам!

Тебе бы следовало знать,
Что все прекрасные создания,
Как искры блеска Моего
И Моего очарованья!

(11.54)
Бхактья тв ананьяя шакья,
Ахам эвам-видхо Арджуна,
Гьятум драштум ча таттвена:
Правештум ча парантапа.

Кто с преданностью служит Мне,
Меня познает о, Арджуна,
Им также, как сейчас тебе:
Лицом к лицу, предстану я.

(11.55)
Мат карма-крин, мат парамо
Мат-бхактах санга-варджитах,
Нирвайрах сарва-бхутешу, -
Ях са мам эти пандава.

Тем, кто, Арджуна, и работу
Пожертвует Мне и служенье,
Кто без врагов и скверной кармы, -
Дарую Я освобожденье.

(12.8)
Майй эта мана адхатсва,
Майи буддхим нивешая,
Нивасишьяси майй эва,
Ата урдхвам на самшаях.

Сосредоточь свой ум на Мне,
И разум обрати ко Мне,
И вечно, в этом нет сомненья,
Ты будешь пребывать во Мне.

(12.9)
Атха читтам самадхатум
На шакноши майи стхирам,
Абхьяса-йогена тато -
Мам иччхаптум дхананьджая.

Коль ум удерживать на Мне
Не можешь, дорогой Арджуна,
Тогда посредством бхакти-йоги -
Желать достичь Меня нетрудно.

(14.4)
Сарва-йонишу каунтея,
Муртаях самбхаванти ях,
Тасам брахма махад йонир
Ахам биджа-прадах пита.

Все виды жизни о, сын Кунти,
Из лона матери-природы,
А Я – Отец, дающий семя –
Рожденья всех под небосводом.

(15.6)
На тад бхасаяте сурьо,
На шашанко на паваках;
Яд гатва на нивартанте,
Тад дхама парамам мама.

Светла обитель ни Луной,
Ни солнцем, ни иным огнём;
Обитель высшая Моя,
Для душ – спасительный маяк.

(15.7)
Мамайвамшо джива-локе –
Джива-бхутах санатанах
Манах-шаштханиндрияни
Пракрити-стхани каршати.

Мои частички вечной жизни –
Живые существа во всём
Находятся в тяжёлой схватке -
С чувствами тела и с умом.

(15.15)
Сарвасья чахам хриди саннивишто
Маттах смритир гьянам апоханам ча,
Ведайш ча сарвайр ахам эва ведьо;
Веданта-крид веда-вид эва чахам.

Я в сердце всех живых существ покоюсь
Истоком Знанья, памяти, забвенья,
И через «Веды» искренним откроюсь;
Я – и знаток, и автор их ученья.

(15.19)
Йо мам эвам асаммудхо
Джанати пурушоттамам,
Са сарва-вид бхаджати мам,
Сарва-бхавена бхарата.

Любой, кто без сомненья знает
Меня – Божественную Личность,
Тот Знанья все приобретает,
В служенье Мне, став безупречным.

(18.42)
Шамо дамас тапах шаучам,
Кшантир арждавам эва ча,
Гьянам вигьянам астикьям, -
Брахма-карма свабхава-джам.

Самоконтроль и чистота,
Спокойствие, терпимость, честность,
Религиозность, знанье, мудрость, -
Вот украшенья Брахмана.

(18.54)
Брахма-бхутах прасаннатма,
На шочати на канкшати,
Самах сарвешу бхутешу, -
Мад-бхактим лабхате парам.

Искорка Божья счастья полна,
Скорбь и желанья, оставив она,
Равно ко всем благоволит, -
Мне награждается правом-  служить.

(18.55)
Бхактья мам абхиджанати,
Яван яш часми таттватах,
Тато мам таттвато гьятва,
Вишате тад-анантарам.

Поймёшь Меня таким, как есть Я,
Затем, уверуешь в Меня,
В смиренном, преданном служенье,
Войдёшь ты в Царствие любя.

(18-58)
Мач-читтах сарва-дургани,
Мат-прасадат таришьяси,
Атха чет твам аханкаран, -
На шросьяси винанкшьяси.

И, осознав Меня, пройдёшь ты,
Сквозь все преграды на пути,
Но, если ж от Меня отступишь, -
Себя уже не обрести.

(18.63)
Ити те гьянам акхьятам -
Гухьяд гухьятарам майя,
Вимришьяйтад ашешена
Ятхеччхаси татха куру.

Всё тебе поведал Знанье
Сокровенное - ты знаешь,
Хорошо, обдумав это, -
Поступай, как пожелаешь.

(18.65)
Манн-мана бхава мад-бхакто,
Мад-яджи мам намаскуру,
Мам эвайшьяси сатьям те,
Пратиджане прийо аси ме.

Думай обо Мне, служи Мне,
Поклоняйся Мне с почтеньем,
И, вне всякого сомненья,
Ты, мой друг, придёшь ко Мне.

(18.68)
Я идам парамам гухьям,
Мад-бхактешв абхидхасьяти,
Бхактим майи парам критва,
Мам эвайшьятй асамшаях.

Сокровеннейшую тайну,
Кто другим раскроет эту,
Тот Меня приобретает,
И духовную планету.

(18.69)
На ча тасман манушьешу
Кашчин ме прия криттамах,
Бхавита на ча ме тасмад,
Аньях приятаро бхуви.

Мне таких людей дороже
Среди слуг на свете нет,
И дороже быть не может, -
Кем украшен белый свет.

ГЛАВЫ ДВЕНАДЦАТАЯ. Диво дивное – Мама Индия!

    Во дворце царя Наввабу Хуссейна Бадашаха стало неспокойно, после того, как начальник сыскной полиции сообщил царю, что в Рамакели появился странный санньяси, который постоянно повторяет колдовское заклинание, называя её мантрой. Он просто ходит по всей Индии, отдыхает под деревом на голой земле. Следом за ним по всей Индии ходят толпы людей. Они, словно безумные,

 пляшут и поют. Даже отпетые неверующие ни в Бога, ни в дьявола, становятся его последователями. Они заполонили всю индию песнями и плясками, будто у них нет никаких других дел и обязанностей на этом свете. Они готовы ни есть, ни пить, ни спать, дай им только попеть да поплясать!..
    - О Аллах! - воскликнул царь в крайнем изумлении, - что же это за страна такая! По истине сказано: «Диво дивное – Мама Индия!» Но не это меня удивляет и настораживает, что они тысячными толпами по всей Индии поют и пляшут. Моим доблестным правоверным воинам они совсем не страшны. Но вот чему я истинно удивляюсь, что этот молодой санньяси никому ничего не обещает, никому ничего не платит, и никаких других благ они от него не имеют, кроме песен и танцев, но они исполняют все его простые, как детский лепет заветы. Они поют и танцуют со слезами на глазах и денно и нощно. Вот уже и правоверные мусульмане ловятся на эту удочку, Вот уже и сам Кази, мой верноподданный  в Нади, как мне стало известно, стал его ревностным последователем. Я трачу огромные деньги моим подданным, стараюсь ублажать их, но у меня больше врагов, чем друзей. А он, этот странник, ничего не имеет, ничего никому не даёт, а ему поклоняются, как Богу! Нет, что ни говори, но это приводит меня в крайнее изумление. Ясно, что неспроста всё это. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что этот санньяси является новым пророком, иначе как можно объяснить это наваждение. Исходя из этого, я повелеваю тебе: везде и во всём помогать этому молодому санньяси. Двух его самых близких учеников приблизить ко дворцу, заставить служить их мне, быть моими личными секретарями, и предупредить, что в случае отказа мы будем беспощадно расправляться со всеми, кто следует учениям Чайтаньи.
    Братья Санатана и Рупа, самые близкие ученики Чайтаньи, получившие предписание служить царю Хусейну, обратились с письмом к Чайтаньи с просьбой посоветовать, как им быть: свлужить Хусейну или отказать ему и тем навлечь его гнев на всё движение санкиртаны? Чайтанья ответил братьям кратким стихом:

Замужняя женщина, имеющая связь с другим мужчиной,
Старается более усердно исполнять обязанности супруги.
Во избежание разоблачения, она прячет все тайные личины,
Мечтая, лишь об одном, – о скорой встрече со своим другом.

    Так братья Санатана и Рупа стали самыми приближёнными советниками царя, получая высокое жалование и обрели царскую милость. Чайтанье и его последователям, громко воспевающим святые имена бога не было ни в чём запрета. Истории известно, что Хусейн Шах уничтожил в Ориссе сотни индийских храмов, жестоко, фанатично попирал религиозные чувства верующих, но вдруг принял Гурангу Чайтанью за пророка или, даже за самого Всевышнего Господа и тайно собрал своё ближайшее окружение, правительственных чиновников и предупредил их бать чрезвычайно обходительными с Чайтаньей и его последователями. Он распорядился призвать двух ближайших учеников Санатану и Рупу госвами на государственную царскую службу.
    Чайтанья снова решил отправиться во Вриндаван. Рано утром он тайно, ни с кем не попращавшись, покинул Нилачалу и один, через джунгли отправился н
а Север Индии.   

          
       
ССЫЛКИ.

[1]  Бог Вишну (сравни, однокоренные слова Всевышний, Вишну, -  суть одна – Единый Бог.)
[2] Танец Раса -  это, когда танец исполняется одним танцором сразу со многими танцовщицами (примеч. Автора).
[3]  Шьям - тёмный
[4]  Санньяса – четвёртая и последняя ступень духовной жизни, полный отказ от семейной и общественной жизни, с том, чтобы в совершенстве овладеть своими чувствами и умом, и целиком отдаться служению Всевышнему Господу.
[5]  Дварака – царство в Западной части Индии
[6]  Мукунда – Всевышний, который несёт освобождение. Его улыбающееся лицо, расцветает, подобно цветку кунда.
[7] Видарбхи -  провинция в Восточной части Индии
[8]  Кундины – столица провинциального царства Видарбхи.
[9]  Лила смаранам -  чувство воспоминания в разлуке
[10] Даршан (санск.) - присутствие
[11]  Манджари-бхава – сокровенные знания и главном служении  шести юных манджари.
[12]  Шесть учеников Чайтаньи во Вриндаване (Госвамит): – Рупа, Санатана, Гопал, Рагхунатха Бхатта, Рагхунатха Дас, Джива
[13]  Говинда Кунда (озеро Говинды) – одно из удивительных озёр Вриндавана (в окрестностях священного холма Говардхан),  названное в честь ребёнка (бала) Шьяма.
[14]  Субхадра – сестра Шьяма.
[15]  Баладев – друг детства Гопала (имя Шьяма в детстве).
[16] Амрита - божественный напиток бессмертия.
[17]  Гаруда – огромная легендарная птица, на которой, по преданиям Вед, путешествует Бог Вишну.
[18] Пури – город, расположенный на Западе Индии, на берегу Бенгальского залива.
[19]  Према-вуилас-виварта - Духовное совершенство, выраженное в длительном трансцендентном наслаждении.
[20] Нарайана – четырёхрукая экспансия Бога, держащая раковину, диск, булаву и цветок лотоса.
[21]  Према – высшее экстатическое наслаждение, возникшее при воспевании святых имён Бога.