На просеке

Бывают денёчки беспечные
Недолго, не более месяца
Автобус. Слезайте, конечная.
Шипение створок, по лестнице
Спускаются бабушки, охая.
Скрипят сапогами зелёными. 
Вдыхаю всей грудью,
Признаться, я рад
Ступить на земной шоколад,
Безвкусный земной шоколад.

Пусть каждый охотник себе на уме
В надежде на очень богатый улов
Протопать захочет ещё полкэмэ
Вдоль телеграфных столбов.

А я же с разбега ныряю в орешник,
Ломаю локтями, хрустят бурьяны,
Туда, где берёзовый валежник
Парит ароматом листвы кисло-пряным.

Ворвался, притих, отряхнулся, у цели,
Минуткой оценишь охотный расклад. 
Чу, старой овчаркой почуял мицелий,
Родной, вожделенный грибной  аромат.

В сырой паутине и ягодах красных
Стою на бескрайнем ковре жёлудей.
Вокруг только дуб в лишаях несуразных
И сумрак глухой. Ни пичуг, ни людей...

Люблю отлеплять желудёвые чашечки
Сверху шершавые, гладкие снизу.
И снова про нас: снизу вроде милашечка,
Как сверху - узнаешь ворчливую грымзу.

О, жёлудь - бесценное чудо природы.
Скорее премудрый какой Марсианин
На красной планете безлесной, безводной
Отдаст за мешочек своё состояние.

А здесь же кабанчику с белкой важны,
И разве что в школу годны, на труды.

Не умолкает осиновый шум,
Чуть эхом доносится гуд большака.
По небу метёлки-верхушки кочуют,
Никак не устанут месить облака.

Недаром  проехал такие я вёрсты
Не ради картошки с грибами, нет-нет.
По паре маслят сосново-берёзовых
Возьму, положу, для блезира, в пакет

Рядовки, мокрухи, валуй, сыроежки,
Весь это хлипкий ассортимент,
Ну, разве соседям по штуке, потешить,
А лучше оставить мышам на обед.

Стоп. Подосиновик в красной береточке.
Нет, не один, там и там побродить.
Срезаю с лежинки удобную веточку
Листвяные холмики поворошить.

Замшелый валежник ломать сторонишься,
А впрочем, под ним-то и нежится брат!
Не смог ты, молодчик, не так хоронишься,
Пеняй на себя,  если сам виноват.

Хоть я и давненько не балуюсь лесом,
но звуки все выучил, как следопыт,
вот бьются о ветви стволы и скрежещут,
а мертвое дерево только скрипит.

Гляжу - муравейник и заячьи кучки,
Возможно,  есть волки, кабан и медведь
Дубинку покрепче, чтоб думалось круче,
При случае можно пугнуть и огреть. 

А если без шуток скумекать, серьёзно,
Что тянет к осинам, чем манят берёзы?
Не лисий охотник, не фон де барон.
Грибное жаркое? Условный резон.

Пространные звуки осенней дубравы
Уносят мои предыдущие нравы.
Душевная чистка, приёмный покой,
Ныряешь такой, а выходишь другой.

И звуки, и запах лесной доминируют.
Обитель спокойствия древнего мира.   
Здесь каждая веточка смотрит и слышит,
И здесь наши ясли,  отсюда мы вышли.

Вот так и прожить бы, раздольно, без спешки...

Глаза закрываю - одни сыроежки, 
Пожухлые листья, рябин образа,
Не выгнать с ума - протираю глаза.

Что зря это сделал, так понял не сразу.
Не мыты ладони - размазал заразу.
Глаза и лицо загорелись огнём,
Давай оттираться своим рукавом.

И снова с дороги в чапыжник сигаю,
Очки поправляю всё,  держатся плохо.
Темнеет, куда наступить, разбираю
На ощупь. Помощник - осиновый посох.

Всё, баста. Сегодня набегался вдоволь.
Поселок  дорожный в вечерних огнях.
Дождался автобус. Шипение створок.
Шофёр отрывает билет для меня.

И так хорошо развалиться на кресле.
Остатки холодного чая допить.
В тепле и жужжании мотора бы если
Родной огород не проспать, не забыть.

А дома грядёт продолжение банкета.
Корыто и мойка, разборка грибов.   
По части грибов я большой привереда
И чаще ношу небогатый улов.

Не вал и сегодня, но дело не в этом.
Нет краше земли, чем откуда я родом. 
Пусть славятся осень и знойное лето
Размахом полей  и лесным кислородом.

Из тома Толстого гербарий я выну,
Кленовые листья и листья рябин.
И вспомню лесную,  живую картину,
В осенних закладках есть лета помин.

Шуршат на веранде сухие лисички,
Сырьё для приварка в декабрьский мороз.
Такая их участь, с лапшой, да яичницей, 
А также с картошкой в Рождественский пост.

Бывают денёчки как бусинки схожие,
Чаяньем маленьких радостей сшитые,      
И время в сторонке, за ручками Божьими,
Не воспретит помечтать о хорошем.