Розовое мясо

Photo: mine, Barcelona, 2014

                Дисклеймер: все возможные и невозможные совпадения с реальным прототипом героя являются вымыслом. Алиби является то, что это было давно и неправда. И вообще, автор не ставил целью портить отношения и отказывается отвечать на вопросы и за содеянное без присутствия своего авокадо. Желательно, спелого.


                Пролог

- Твою ж мать, да это просто не пришей пи*де рукав, такая ситуация получается, ей-богу,  - послышался Ванечкин вопль с ходу.

- Ты ошибаешься, друг сердечный. Вот подумай, лиши человека имени, и что у него останется? Как индивид соотносится со своим именем? Это часть его или он воспринимает с детства этот звук как ad hoc условный код, призванный идентифицировать его, называть, звать, со стороны людей, окружающих его? И разве не глупо, что имя каждого человека не уникально? Не теряет ли это смысла вообще?

Разговор происходил на залитой депрессивным солнцем лужайке, где друзья распивали то, что предпочитали называть элем, закусывая тем, что предпочитали называть осьминогами и кальмарами.

В списке Ванечкиных интересов значилось: сканворды, рэпер Сява, по настроению - Бальзак, протертые джинсы, БДСМ не с простыми там какими-нибудь бондажами, а с брутальным подвешиванием на крюки, журнал «Мурзилка», игра «Монополия» с олдскульными бумажными деньгами, а не этими вашими современными банковскими карточками, маринованные помидоры по дедушкиному рецепту, гренландские народные сказки, вечеринки и девушки с бесплатным входом, а иногда и парни. И да, конечно же, тортики со смородиновым кремом.

Его собеседник был прямая ему противоположность.
Но об этом позже.

Видя, что его слова не произвели на Ванечку никакого впечатления, он задумчиво воззрился в небеса и изрек:

- А вернуть бы сейчас 99-ый год, чтобы обмазывать кровью Милен Фармер в ее клипе «Je te rends ton amour»...

Ванечка сплюнул, покрутил пальцем у виска и прокомментировал:

- Старушка она, ёпта. Я за то, чтобы сжечь Бибера в роддоме, нах. Ну и отобрать ружье у Курта.
- Это ж тебе в 94-ый тогда.
- А, ну и х*й бы с ним. Мне пое*ать, в общем-то. Я так, для красного словца. Пойду отолью.

Солнце стремительно опускалось. У Тимофея Вольдемаровича Кистапо, в народе названного Трупорез, стремительно опускалось мужское достоинство.


                Часть первая

Он любил Хичкока. Не просто любил, а считал своим кумиром, идолом и воображаемым другом. Чтобы кончить, ему достаточно было воспроизвести в голове сцену убийства в душе в «Психо» с ударами ножом по нисходящей и – вуаля. А если кто-нибудь невзрачно кидал цитату, предположим, из «Незнакомцев в поезде», он смотрел на него со странной смесью обожания, подозрения и зависти и мог изойти эпилепсией, споря «Любишь ли ты старину Альфреда, как люблю его я?».

Ему казалось, что девушки его обожают, потому что он обладал весьма нетрадиционной внешностью и хорошо подвешенным языком. Бесспорно, он считал себя бабником и умело производил такое впечатление. Которое разбивалось вдребезги, как хвостом кота задетая ваза, при более близком знакомстве.

Но казаться или быть – величина условная, количество переменных тут неодинаковое, и кривая поведения такая кривая иногда.

А еще он любил компьютерные игры и шутки про социопатов. Вот, пожалуй, единственное, что объединяло его с Ванечкой.

Жил Тимофей в новостройке с двумя выдрами. Выдр безыдейно, но длинно звали «Вонючая мокрая шкура номер раз» и «Не менее вонючая мокрая шкура номер два». Жили они в специально оборудованном маленьком бассейне с речной водой, ухаживать за которой было сущее наказание, но Трупорез не из тех, кто забил бы на запах тухнущей речной воды, он неустанно проводил все необходимые процедуры по очистке и уходу за средой обитания выдр. Обеспечить им питание было тоже задачей не из легких – непрестанное кормление мелкой рыбой, лягушками, личинками ручейников и даже утками.

Но все труды того стоили и полностью окупались. Смотреть вечерами с бокалом вина в руках на спаривающихся особей непонятного пола, с умными глазками, мокрым носиком, милыми щечками и ароматной шкуркой – ну не романтика ли?

А особенно умилялись выдрами клиенты и клиентки, которые приходили к нему. Трупорезом его за глаза называли потому, что он выучился на судмедэксперта, и дело ему это нравилось, но платило мало. Потому и пришлось искать побочный заработок.

Для этого Тимофей оборудовал дома массажный уголок – специальное кресло-кровать, столик с ароматическими маслами и прочими необходимыми для ремесла девайсами.

Отличительной чертой техники массажа господина Кистапо являлась отнюдь не расслабляющая музыка, а треки таких групп, как «Rammstein», «System of a down», «Manowar» и так далее. Как авторитетно заявлял этот специалист, при таком музыкальном сопровождении растормаживаются все процессы и клетки в организме, потому восприимчивость тела улучшается в разы. Да-да, мнение экспертов, этому следует верить! А хочется проверить – пожалуйте на сеанс.

Еще никто ведь не жаловался.

В ряде случаев сеанс массажа заканчивался сексом. Ну, все же взрослые люди, все все понимают. Тимофей, правда, все равно брал плату – деньги вперед! Так обычно делают в тех местах, где не уверены в том, что качество услуги будет хорошим...

И любимой клиенткой его была Роза, девушка скандинавской внешности, воплощение Вальгаллы. Ну, или арийской расы. Как раз его типаж: белая кожа, серо-голубые глаза, светлые волосы, длинные ноги и все такое прочее. Непонятно было, что она в нем такого нашла. Вероятно, флер загадочности делал свое дело. Работала девушка бальзамировщицей в морге. Сей факт вызывал невольные ассоциации с фильмом Педро Альмадовара «Кика», только вот Роза была моложе и прекраснее. Свежая роза. Свежая Роза.

До поры до времени...

                Часть вторая

Как известно, все, даже самые прекрасные цветы на свете, имеют свойство увядать. Процесс, находящий ностальгический отклик в сердцах декадентов, меланхоликов и прочих сентиментальных и тонко чувствующих натур.

Представителем этой касты людей, в некотором роде, был и Тимофей Кистапо. В свои двадцать семь лет он повидал немало трупов, приобрел классическую нотку цинизма (вернее, она была в нем с детства, а род деятельности лишь дал легальный способ ее оправдать), но она все равно не могла полностью устранить полет фантазии души поэта, коим в глубине души являлся Тимофей.

Да он и не скрывал этого, потому и писал стихи. Весьма недурно, что самое примечательное. Помимо этого, он владел очень важным, по мнению определенного круга девушек, умением: грамотностью. Удовлетворять в плане текста – это особый, редкий дар.

Однако, всегда ли разносторонняя личность – это признак гениальности? Ведь также считается, что если занимаешься многим, то, значит, толком не занимаешься ничем. Задумывался ли об этом Трупорез, история умалчивает.

Ясно одно: совмещение разноплановых задач и интересов у него получалось отличное.

Больше всего Кистапо нравилось в Розе то, что после оргазма она теряла сознание на несколько минут. Ну, ему, как врачу, этот феномен был известен, но не до конца понятен, и потому он стремился в нем разобраться. Как мальчики в детстве разбирают машинки и часы, чтобы понять, как они устроены и как работают, так и Тимофей разбирал женщину, чтобы понять, как она устроена и как работает.

Посему, специальные знания тут были как раз кстати.

                Часть третья

Сегодня на ней было нечто особенное: фиолетовая шелковая сорочка с прорезями в интересных местах. Этот раз действительно собирался быть особенным. Трупорез позаботился об этом тоже. Только иначе.

Тимофей, как и большинсто мужчин, был визуалом, потому раз-два-три и сорочка летит к черту, чтобы облегчить доступ к телу. Она свою миссию выполнила и не надо никаких хичкоковских сцен. Можно немножко тинтобрасовских. Плавно переходящих в бразерские. Ну, хотя бы в воображении, своим внутренним зрением, так сказать.

Он бросил взгляд на деньги, аккуратно и безмолвно, но так красноречиво и многозначительно лежащие на тумбочке.

Пользуясь моментом, можно было использовать какие-то неожиданные ароматические средства, чтобы усыпить девушку. Но Тимофею это не понадобилось, благодаря особенности этой клиентки. Роза была уже почти-почти и вот...

Ванечка вышел из-за занавесок, ковыряясь в носу, психопатически улыбаясь. Голубые глаза светились детским восторгом.

Трупорез знал, что сейчас происходит в Ванечкиной голове, пока он наблюдает за тем, как его друг продолжает сексуальные манипуляции с отключившейся девушкой: куклы манекены ломающиеся конечности остекленевшие глаза душить видеть страх в глазах фотографии...

Раз-два-три, раз-два-три – как в вальсе – инструменты с рабочего стола идут в ход. Какие красивые запутавшиеся волосы, какая яркая капля на ключице, какой торжественный свет... но чем это так странно пахнет? Мимоза, лаванда и что-то такое теплое и сладковато-удушливое...

- Давай, звони ему, - заговорщицки говорит Ванечка и от важности момента даже забывает сквернословить, как маргинал и люмпен. – Ты помнишь, что он говорил? За молодую девичью печень пять косарей дают. А ты посмотри на все остальное – какие идеальные легкие, какая прекрасная селезенка, какие восхитительные глазки... Разбогатеем и на Мальдивы уедем. Или на Кубу? Будем пить ром, курить сигары, нюхать кокосик, глядя на портрет Фиделя... А? Хочешь на Кубу, друг?..

«Смотри-ка, а пригодилось же все-таки и это образование. А препод говорил – куда там в наше время собственное дело открывать, конкуренция, налоги, нестабильность рынка...», довольно думал Тимофей, пока набирал номер, глядя на еще один свой диплом, висящий в рамочке на стене – экономиста.

- И все-таки, ты больной ублюдок, Вано, ты знаешь об этом? Не помню, когда я последний раз говорил тебе это, но сейчас вот точно, Вань, отвечаю. Но ты мне нравишься, черт возьми!

Ванечка радостно улыбнулся, как гордый кот, когда сходил мимо лотка, но его все равно похвалили, потому что он – бесподобен.

- Кроме того, скажи мне, - продолжал Кистапо, вооружившись большими черными пакетами, - разве убийство, возведенное в ранг культа и ставшее ритуальным, не имеет права претендовать на искусство? Ну, а деньги – это просто так, бренное дополнение...

Тем временем, Ванечка уже достал свой паспорт, предвкушая эмиграцию в теплые страны. Имя его в паспорте было: Иванна Самуиловна Ангельская. Он скуксился, вспомнив, что является женщиной.

Впрочем, бывает ли у воображаемого друга паспорт и имя? Особенно, если он еще и кот?

Кроме того, лиши человека имени, и что у него останется? Как индивид соотносится со своим именем? Это часть его или он воспринимает с детства этот звук как ad hoc условный код, призванный идентифицировать его, называть, звать, со стороны людей, окружающих его? И разве не глупо, что имя каждого человека не уникально? Не теряет ли это смысла вообще?