Вайзы. Продолжение. Рожденный 22 июня

  Сын равноденствия мистически красив. Как будто избран свыше для публичного любования. Он артистичен, улыбчив, молчалив, он умеет слушать  и не спешит говорить сам. При этом в нем нет ни толики приторной смазливости,  нет и мускулистого  отвердения, характерного для признаков грубого пола. Он одарён обаянием чистого листа, исписанного невидимкой, на котором зашифрованы магические письмена таланта. Никому не дано их прочесть. И сам он совершает немалые усилия, возможно, длящиеся до самого смертного часа,  чтобы разобрать их содержание и смысл. Талант занимает всё время его жизни, не оставляет  ни во сне, ни наяву, больше того, подчиняет себе все отношения с миром, с людьми, с эпохой, с прошлым и будущим. Опыт великих мастеров он как будто получает из воздуха, но интуиция принуждает кропотливо трудиться над собственным мастерством. Он может вдохновенно подражать, сердечно откликаясь на шедевр прошлого, но не может копировать, даже если захочет.  И точно так же он никому  не позволяет навязывать оценку чего либо, будь то произведение искусства, музыкальное впечатление или поэтический текст, экскурс в историю или восхищение сиюминутным событием. Иногда он оспаривает информацию будучи практически незнаком с её источником, но делает это не из предубеждения, а из стремления оградить себя от нежелательных навязчивых  влияний. Убедить его в чем либо очень трудно, он сворачивает всякую беседу, мешающую ему сохранять независимость и право на собственный ракурс.
     Он не выносит крик, урбанистический шум, вульгарные посиделки и хвастливые разговоры. Он может часами созерцать движение волн и облаков,  мельтешение муравьев на тропе, скольжение капель по стеклу, мерцание бликов на траве. Он влюбчив без стремления демонстрировать свои чувства, но зорко наблюдает и накапливает  впечатления, и никто не способен обнаружить его симпатии, если он чувствует себя не готовым вслух объясниться. Он ни за что не скажет, что думает, если предвидит, что будет истолкован превратно. Его невозможно втащить в шумную и дерзкую компанию, он потеряется где-нибудь по дороге к массовому веселью и предпочтет тихие переулки, пустынные тропинки, безлюдные парки, где ему Бог его знает что слетает на слух и на плечи. Он не нуждается в массовке, в пиаре, в комплиментах, в любой групповухе.  Одинокий путник под звездным присмотром, хозяин солнечных зайчиков и ловец нечаянных радужных сияний – сын равноденствия не может быть присвоен кем либо. Даже Богом. То есть его право думать независимо не наказуемо свыше. Нельзя сказать, что он богоборец, но ему свойственно оспаривать свою свободу мысли и чувства с любым религиозным институтом, - нравственное содержание жизни и человечность  ему важнее каких либо религиозных  обрядов.
    Сын равноденствия всегда – музыкант. Его слух безупречен, его голос достает из глубины души не заемные чувства. Он может собирать тысячи поклонников и фанатов, но он живет в перекрестье влюбленных глаз исключительно для кого-то,  кому предназначен на небесах. Ему не важно, поет ли он публично или в одиночестве, но важно, чтО содержит  его музыка и голос. Он человек, живущий без фальши.