Клубника и врачи...

В младенчестве мой сын часто болел.  Впервые заболел сразу же, после рождения. Я была  мамочкой неопытной,  роды были  не простые, впервые увидела сына уже запеленутым.    Принесли мне его только на четвертый день.  Помню, он мне показался некрасивым.   Нос какой-то широкий.  Как у негритенка.  И всё время, когда мне его приносили на кормёжку, он  спал. Не кричал, не плакал.   Позвонила маме в тревоге  и говорю:"Мам! Может он у меня глухонемой?" " Дура! С чего ты взяла?" "А он всё время молчит".  " Ну и что..., услышишь еще, не придумывай!"  Родила я  сына в феврале.  Зима в тот год была холодной.   Еще в  роддоме сын  начал посапывать, забеспокоилась: не простыл ли? Сказала об этом врачу. "Да они все сопят! Ничего страшного!"  Но когда принесли сына домой, он стал еще и кашлять. Пришла врач, сказала, что у него, возможно, воспаление легких и что нам надо  срочно отправляться в больницу. И вот, с девятидневным ребенком, я отправилась в городскую детскую больницу, на ул. Чайковского,  тогдашнего  г. Ленинграда.  Не буду пересказывать в подробностях, что там было.  Воспаления лёгких у него не нашли, но в момент утреннего обхода, при враче, он, извините, покакал.  Врач сказала, что какает он... не очень хорошо.   
    И стали лечить его от совсем другого, якобы от неправильного пищеварения, с капельницами в голову, с моими слезами, с надрывным криком Максима, с угрозами отлучить, меня  нервную, от ребёнка и в итоге довели-  высадили девятидневного  новорождённого  ребенка на морковную и рисовую диету,(!) что в итоге  привело его к полному искусственному кормлению, и к тому,  что из него  стала  выходить практически  одна зелень.  Доведенного до потери веса ребенка   через несколько дней мы забрали под расписку, с угрозами и с недобрыми предсказаниями нам  в спину от лечащего врача.  После к нам домой  пришла заведующая из районной поликлиники, сокрушалась о нашем  поспешном решении, но,  в итоге,  согласилась,  что дома ребенку  намного лучше и, слава Богу,  мы его благополучно выходили.   Во время  же пребывания в больнице насмотрелась я на человеческое равнодушие. В детской больнице было полно так называемых отказных детей.   От новорожденных, до пятилетнего возраста. Иногда бывали и постарше, поскольку не  все детские дома готовы были принять такое количество детей, к тому же у некоторых были   непроходящие простуды и воспаления.   Ежедневное  существование этих детишек заключалось в вечном  стоянии (кто мог стоять) в кроватке и монотонном раскачивании: туда-сюда, туда-сюда..., с перерывами на кормежку и привычный, равнодушный обход врача. 
  Некоторые соболезнующие мамочки, вроде меня, приносили им что-нибудь, например, игрушки или, втихаря, фрукты (поскольку кормить их посторонним, как уток в пруду,  было запрещено, за это сердобольных   мамочек страшно ругали).
  И, вот так, иногда годами, дети- маятниками стояли в кроватках, если  с ними не случалось чего-либо страшного, но и страшное для многих, было, видимо освобождением и уходом в иную жизнь, возможно, более для них счастливую. 
 Помню, однажды я вышла из палаты, где лежал Максим. То ли он уснул, то ли пеленки простирнуть (к стати, находиться с ребенком можно было только до двенадцати ночи, на ночь - не разрешали, поезжай домой, как хочешь, а утром - вновь к шести возвращаться из дома, поэтому и приходилось простирывать пеленки в больнице  или по ночам -дома) Так, вот, вышла  я  из палаты и слышу душераздирающий  крик, не перестающий, иногда  даже в визг переходящий.  Иду на этот крик. Захожу в палату. Палату этих самых разновозрастных отказников.   
  В одной кроватке лежит ребеночек, месяцев, наверное семь. Совершенно голый!!   А за окном, надо сказать, зима и в больнице не очень, мягко выражаясь, тепло.   И этот ребеночек, с ног до головы покрыт коростой, кое где даже начинающей кровоточить.  Извивается в кроватке и визжит. Все остальные детки равнодушно раскачиваются: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда...  Подхожу к медсестре. Говорю: "Что это? Что за ужас такой, что за издевательство? Что за жестокость? Отчего ребенок голый и страдает в одиночестве?"  А миленькая, очаровательная,  нежненькая   медсестра мне, улыбаясь,   отвечает: " А это у него такая аллергическая реакция на антибиотики. А голый для того, чтобы кожа дышала и заживала "Говорю: " Так зачем  же такое лекарство колите?"   "А так доктор назначила..."   Что можно было сделать для этих, многочисленных, маленьких  страдальцев?  Только, со слезами, о них помолиться.
   К слову надо отметить, что после сына я не единожды сталкивалась с   младенцами,  наблюдала их прямо после рождения, и все они (опять прошу прощения у читателя) какали точно также, как мой сын в тот, злополучный день и для  меня остался вечной загадкой вопрос: "От чего же,  все-таки,  моего сына лечили?"   В эпикризе было начертано что-то  неразборчивое.
Поскольку, как я заметила  в начале своего рассказа, сын мой в младенчестве часто болел, то, поверьте мне, с врачами мне пришлось столкнуться  не единожды.  К сожалению,  часто я  встречалась с равнодушными детскими врачами, но были и есть и другие.

         В десять месяцев от роду, у моего сына случились фебрильные  судороги.( таковое их обозначение  я узнала после)  Была ночь.  С вечера сын был  вполне здоров, только  немного разрумянился.  Но без температуры и  заснул  спокойно.  Ночью я вдруг проснулась от жуткого,  пронизывающего, непонятного  страха.   Встала, подошла к кроватке, а там...  Максим скрюченный,  ножки,  ручки  крест-накрест, весь бьется в какой-то непонятной дрожи.  Включили свет, а он... синеет!  Вызвали скорую. В минуты приехала. Врач,  мужчина  лет сорока,  измерил температуру, быстро снял одежду с ребенка, открыл балкон (зимой!) попросил клеенку, холодную  воду, положил сына на  эту клеенку,  сделал ему  какой-то укол и, кажется, протирал его водой.  Я  была  в полном  трансе.    Максим дрожал  мелкой дрожью и я попыталась накрыть его легким одеялом.   Врач вдруг закричал:" Вон её! Вон! На кухню! И не впускать!"   Стояла в кухне, у окна, сама как в лихорадке. Не знаю, сколько прошло времени. Заходит врач. Подходит ко мне, берет за плечи и говорит:" Простите меня. У Вашего ребенка были фебрильные судороги. У младенцев такое часто бывает, на фоне высокой температуры. Градусник зашкаливал. Пить попросить они не  могут, наступает быстрое обезвоживание, отсюда и судороги.  Я его охлаждал, а Вы... минута и  судороги могли бы перейти на сердце, тогда трудно было бы спасти.  Простите меня, за резкость".  Я заплакала. Говорю: " За что же простите?  Вы  же моего ребенка спасли".  Хотели напоить врача  чаем, но он извинился, сказал  что не может остаться - много вызовов.
   Он еще был у нас, однажды, по вызову. В два с половиной  годика, летом, у Максима заболело ухо, мы приехали с дачи в город,  вызвали неотложку  и по вызову приехал тот же врач. Он  сразу же поставил верный  диагноз - отит, хотя ребенок жаловался, что голова болит.   Конечно же, врач нас не помнил.  Я ему сама  напомнила о том, что он спас мне сына.   Мы тогда привезли клубнику с дачи. Напоили его чаем. И клубнику ему отдали. Хотя он брать не хотел.