Три девицы вечерком

Три девицы вечерком,
Мешали водку с коньяком.
Первой речь держала Манька,
Сиськи выставив бугром:

«Девки, тут такая шняга,
Я в прострации, пипец,
Подкатил ко мне, намедни,
Иностранный жеребец*.

Он с Кубанского*, на лето,
К нам, на практику, в колхоз.
Ой, кого на свете нету,
Даже негра хер занёс.

Он в общаге, с эфиопом,
(Тот вообще как баклажан),
К нам приехал из Европы,
Погоняло - Селиван.

Я в Дубраве жрать искала,
И его тут принесло,
Нигер, а трёт наше сало,
Мусульманинам назло.

Он мне щерит свои зубы,
Я рот тоже до ушей,
На комке* я, на Ютубе*
Видела таких людей.

Без облома мы, под сало,
Литру водочки берём.
(Манька сиську почесала)
И домой ко мне идём.

Мамка с папкой на работе,
Так что полностью дом мой,
Я в тот день была в охоте
И носилася с писдой.

Литру мы приговорили,
У меня меж ляжек зуд,
А у Сельки яйца в мыле,
Ко мне лезет чёрный плут.

А я в целку не играла,
Сразу пала на тахту,
Мигом всё с себя содрала,
Засветив ему манду.

У него раздулись ноздри,
Тоже всё с себя содрал,
Подошёл ко мне и возле,
Лица буем помахал.

Шнягу на лету поймала,
Хватка у меня о-го-о,
Думал, так его позвала,
Селька взвизгнул: «И-го-го».

Как он впёр в меня елдину,
Мне перехватило дух,
Дал же Бог ему дубину*
Одному, видать за двух.

Жарил он меня жестоко,
Видно принято у них,
Где то час, упал под боком,
Глаза вылупил, затих.

У меня писда пылает,
Льёт с неё на простыню,
Я теперь, девчонки, знаю,
Негритянскую фуйню.

Он ещё хотел залести,
Но я больше не смогла…
Проводила, честь по чести,
Даже шляпу подала.

Я теперь в недоуменьи.
С кем мне далее  дружить?
То что есть у Селивана,
Не с чем более сравнить».

«Да подруга, повезло те,
Ленка бровью повела,
Давечи я, на природе,
Ваське Хрюнделю дала.

Он давно за мною вился,
Точно трутень над цветком,
И гад, своего добился,
Рыжим мартовским котом.

За рекой сгребала сено,
Нашей Марте* на лужку,
Ну-у, вспотела охуенно,
Прилегла остыть в стожку.

Солнце за лесок стремится,
Дует лёгкий ветерок,
Ну а я корячу ножки,
Остудить свой пирожок*.

Даже стринги не одела,
Что рубец* зря натирать?
Потихоньку разомлела,
Шорошо, епёна мать.

Виснут веки, засыпаю,
Все, вокруг пославши вон,
И всю бдительность теряя,
Снится мне приятный сон…

Будто я с соседским Гришкой
В баньке тискаюсь, в углу,
Разобрало меня слишком,
Хочется до не могу…

Так реальны ощущенья,
Будто трёт он мне семён*,
Я плыву и в те мгновенья,
Сладострастный рвётся стон…

Всю меня изводит тряской,
Просыпаюсь… Что за хрень?
Кто-то держит мои ляжки
И всосался мне в писдень.

Я визжу, сжимая ноги:
Извращенец, не уйдёшь,
Счас тебе сломаю роги,
Иль на вилы попадёшь.

Слышу Хрюнделевский голос:
«Отпусти, я задохнусь…» -
«А-а-а попался, скользкий полоз,
Я тебе сейчас уссусь».

И надувшись, что есть силы,
Выдала в него струю,
Помнить будет до могилы
Как лезть в щелочку мою.

Отпустила, вылез в страхе,
С офаршмаченным лицом.
И, в обосанной рубахе,
Вмиг исчез за камышцом…

А мне будет впредь наука,
В летний вечер как дремать,
Хорошо блин лижет, сука,
А ведь мой и отъебать.»

«А я то ж на буй одета,
Ванькой давечи была -
Отозвалась сбоку Света:
От души ему дала,

Дружим мы ещё со школы,
Садик помнит нас в стенах,
Где мальцами, с попой голой,
С ним сидели на горшках.

Он, в порыве откровенья,
Свадьбу предложил сыграть.
За такое предложенье,
Как же милому не дать?

Чин по чину он засватал,
По старинке, на конях,
Мама звала всех до хаты,
С рушником стоя в дверях.

Вечерок отгомонили,
Жених Ваня не плохой,
И отдать меня решили,
Дав приданое с собой.

В ту же ночь, на сеновале,
Мы до третьих петухов,
В нежной страсти угорали,
Позабыв про бег часов…»

«Ой-й, счастливая ты Светка…»
Машка с Ленкой в голоса.
Яблони качались ветки,
Звёзды лезли в небеса.

И подружки приобнялись,
В ночь задумчиво глядя,
Долю женскую начали,
Где и радость, и печали,
Где всяк каждый за себя.