Свет сердца и Души моей кому то нужен

-Ну, Церковь так и предупреждала, что верить и всё мировоззрение иметь надор строго по Евангелиям, а иначе она снимает с себя ответственность и собственную функцию защиты. Не совсем уж поганая абсолютно простая Церковь, там были философские, мистические, духовные возможности бесконечно развиваться - но надо было бы, может быть, пожертвовать возможностью естественных наук... чёрт их там разберёт, Шаховской сам не знает, чего ему надо. Он вот весьма захватывающе и с порывом опишет какую-нибудь сторону, концепцию христианства, понимание Евангелий, ясно и достоверно и понятно, как превосходно можно было бы и бесконечно в этих рамках брать новые уровни и счастливо жить. Вот он это изложит до точки и красной строки, а потом ему видать самому не нравится изложенное, хотя мне бы может быфть и понравилось. Он берёт и начинает описывать возможности и впечатления, которые не входят в концепцию, потому что он блин нормальный всесторонний человек, и ему все возможности нужны и все впечатления.

Не надо, знаешь, ломать строй и терять даруемые религией возможности духовной борьбы. Но и не надо как баран полностью по-идиотски подчиняться. А поскольку вообще впечатлений было много, а положительных притом мало, то плохо и мерзко, когда ты хоть в малом ломаешь строй; но и мерзко и плохо, когда ты как дурак подчиняешься.

Вообще вся жизнь игра, эксперимент и приключения. Какая разница вообще, что с тобой происходит, и если он например треснет тебя по башке, или если кто вышибет мозги друг из друга.

*

Мы хотим жить. И постоянно поэтому на максимально возможной для нас скорости преобразуемся. Потому что чувствуем, что умираем и уже частично мертвы, и испытываем к этому отвращение.

*
В форточку

Коленями — на жесткий подоконник,
И в форточку — раскрытый, рыбий рот!
Вздохнуть... вздохнуть...

Так тянет кислород,

Из серого мешка, еще живой покойник,
И сердце в нем стучит: пора, пора!
И небо давит землю грузным сводом,
И ночь белесоватая сера,
Как серая подушка с кислородом...

Но я не умираю. Я еще
Упорствую. Я думаю. И снова
Над жизнию моею горячо
Колдует требовательное слово.
И, высунувши в форточку лицо,
Я вверх гляжу — на звездное убранство,
На рыжее вокруг луны кольцо —
И говорю — так, никому, в пространство:

— Как в бане испаренья грязных тел,
Над миром испаренья темных мыслей,
Гниющих тайн, непоправимых дел
Такой проклятой духотой нависли,
Что, даже настежь распахнув окно,
Дышать душе отчаявшейся — нечем!..
Не странно ли? Мы все болезни лечим:
Саркому, и склероз, и старость... Но
На свете нет еще таких лечебниц,
Где лечатся от стрептококков зла...

Вот так бы, на коленях, поползла
По выбоинам мостовой, по щебню
Глухих дорог. — Куда? Бог весть, куда! —
В какой-нибудь дремучий скит забытый,
Чтобы молить прощенья и защиты —
И выплакать, и вымолить...Когда б
Я знала, где они, — заступники, Зосимы,
И не угас ли свет неугасимый?..

Светает. В сумраке оголены
И так задумчивы дома. И скупо
Над крышами поблескивает купол
И крест Неопалимой Купины...

А где-нибудь на западе, в Париже,
В Турине, Гамбурге — не все ль равно? —
Вот так же высунувшись в душное окно,
Дыша такой же ядовитой жижей
И силясь из последних сил вздохнуть, —
Стоит, и думает, и плачет кто-нибудь —
Не белый, и не красный, и не черный,
Не гражданин, а просто человек,
Как я, быть может, слишком непроворно
И грустно доживающий свой век.

С.Я.Парнок

*
Мне снилось: я бреду впотьмах,
и к тьме глаза мои привыкли.
И вдруг - огонь. Духан в горах.
Гортанный говор. Пьяный выкрик.

Вхожу. Сажусь. И ни один
не обернулся из соседей.
Из бурдюка старик-лезгин
вино неторопливо цедит.

Он на меня наводит взор
(Зрачок его кошачий сужен).
Я говорю ему в упор:
«Хозяин! Что у вас на ужин?»

Мой голос переходит в крик,
но, видно, он совсем не слышен:
и бровью не повел старик, -
зевнул в ответ, и за дверь вышел.

И страшно мне. И не пойму:
а те, что тут, со мною, возле,
те - молодые - почему
не слышали мой громкий возглас?

И почему на ту скамью,
где я сижу, как на пустую,
никто не смотрит?.. Я встаю,
машу руками, протестую -

И тотчас думаю: «Ну что ж!
Итак, я невидимкой стала?
Куда теперь такой пойдешь?» -
И подхожу к окну устало...

В горах, перед началом дня,
такая тишина святая!
И пьяный смотрит сквозь меня
в окно - и говорит: «Светает...»

С.Я.Парнок

*
И Души там парят, а не снуют.

Тоже и такое есть соображение вообще в беседах.

Трудно, трудно, брат, трехмерной тенью
В тесноте влачить свою судьбу!
На Канатчиковой — переуплотненье,
И на кладбище уж не в гробу,
Не в просторных погребах-хоромах, —
В жестяной кастрюльке прах хоронят.

Мир совсем не так уже обширен.
Поубавился и вширь, и ввысь...

С.Я.Парнок

*
Я помечен, типа, Его перстом,
пере... Его крестом.

Я иду, чтобы сгинуть в Его огне,
ибо Он не откажет мне.

Говорит Саул:
-Так подай мне плащ.
Ибо в сей земле всякий куст горящ,
всякий, в сущности, говорящ...

Опалён войной, я пройду страной -
до упора, как заводной. /Журнал "Арион"/

*


Агата Кристи Ак   22.01.2015 03:30   •   Заявить о нарушении