Велоохота

                Первый велосипед в 1818 г. построил немецкий барон
                Карл фон Дрез.Он назвал его «любимым коньком»
                и катался на нем, отталкиваясь ногами
                от земли.

     Сколько себя помню, мне всегда хотелось иметь велосипед, но так уж получилось, что у всех моих веломашин, кроме последней, была печальная судьба. Первый велосипедик - маленький трехколесный «Дружок» - сломали, съезжая с горушки, большие мальчишки - так их тогда определила  бабушка. Не выдержав нерасчетного веса, рама в месте сварного шва лопнула, воткнулась в землю, и в руках озорника, сбежавшего по инерции вниз по склону, остался руль в паре с крутящимся передним колесом. На новеньком красно-коричневом велосипеде я поездил всего пару-тройку часов…
     Второй мой друг-велосипед был еще лучше первого – большой трехколесный, легко превращающийся в двухколесный, с литыми резиновыми шинами.  Не велосипед, а мечта, ставшая явью: синяя рама стремительной эллиптической формы, изогнутый руль с притягательно блестящими коричневыми ручками, красное седло с подсумком для отвертки и плоского ключа, называемого взрослыми почему-то «семейным». Но самым нужным аксессуаром  оказался колоколообразный звонок, который оглушительным бренчаньем сначала вызывал недовольное гоготанье соседских гусей, контролирующих выезд из проулка на ровную дорогу, а затем обращал их в паническое бегство. Я постоянно испытывал нашу дружбу с велосипедом на прочность: катался по горкам, преодолевал лужи и канавы, буксовал в размокшей от теплого летнего дождя глине - ему всё было нипочем! Он служил надежно – как и все, сделанное в СССР. В ответ я с любовью ухаживал за транспортным средством: чистил, мыл, а в целях сохранности ставил в  «гараж» - нору в основании стожка сена, стоявшего в дальнем конце приусадебного участка. И надо же такому несчастью случиться – как-то в жаркий день стог загорелся и мгновенно сгорел. Пожарные, приехавшие на  красном ГАЗ-51, даже шлангов не разматывали, посмотрели на пепелище, повертели в руках черный остов велосипеда и отбросили в сторону. От этой потери долго не удавалось оправиться: образ динамичной, почти гоночной - как я уверял друзей - веломашины не покидал моего воображения, и солнце по-прежнему задорно играло ослепительными бликами на ее никелированных частях...
     Третьим «неудачником» был велик с названием, соответствующим моему статусу первоклассника, -  «Школьник». Родители пообещали купить велосипед при условии отличной успеваемости, но не раньше, чем стает снег. С оценками был полный порядок, а вот весна 1960-го запаздывала - я каждое утро подбегал к окну, но видел всё те же, огромные, никак не тающие сугробы. Тем временем в торговую сеть райпотребсоюза завезли велотехнику, дефицитный товар быстро раскупался, и  отец волей-неволей поторопился вместе со мной в хозмаг. Я впился глазами в «Школьник», ближайший из выстроенных в ряд, и смотрел, смотрел, не отрываясь, до тех пор, пока покупка не была оплачена и глаза не передали эстафету рукам,  быстро и жадно прикасавшимся к чудесным деталям. Их закрывала промасленная бумага и защитная смазка, но кое-где можно было разглядеть нежно-салатовый цвет рамы и элегантные желтые полоски на крыльях. Не в состоянии удержаться от соблазна поскорее выехать из магазина на новеньком велосипеде, я  забрался в коричневое  седло на пружинах (неповторимый запах его кожи, как и другие запахи из детства, мне так и не довелось ощутить  вновь), но отец вовремя приметил, что педали ввернуты в шатуны с обратной стороны и самостоятельное  движение невозможно. Мы привели велосипед домой, содрали оберточную бумагу, удалили смазку, установили педали в рабочее положение, и сразу же на тех тропинках, где сошел снег, я оставил на наполненной весенней влагой земле четкий (такой же,- что очень важно!- как и у взрослой машины) отпечаток протектора.
     «Школьник» стал незаменимым помощником. На нем я возил трехлитровые бидоны с молоком от «знакомой коровы», длиннющие, выструганные из молодых березок удочки и связки ершей, а чаще просто носился по полям, соревнуясь с ветром, обогнать который мечтал всегда. С той поры я стал пленником своеобразного полета, радость которого может подарить только велосипед. Это ни с чем не сравнимый комплекс ощущений: преодолевая упругость открытого воздуха, ты разгоняешься и летишь над землей, но при этом слышишь уверенный шелест прикасаюшихся к ней шин, наблюдаешь рядом с собой полет птиц и стрекоз и вдыхаешь-вдыхаешь полной грудью быстро сменяющиеся запахи трав и цветов.
     В один из летних дней бабушка послала меня за хлебом. Подъехав к хлебной палатке, я занял место в очереди, состоявшей из женщин и детей, и прислонил велосипед к стене, на виду – как раз под приемным окном, что и сыграло роковую роль. Именно  к нему завернула гнедая лошадка, запряженная в чистенькую телегу, на которой стоял зеленый фургон с белой надписью «Хлеб». Окошко распахнулось, и в темном проеме стали исчезать лотки с большими буханками еще горячего, аппетитно пахнущего черного хлеба. Нетерпеливый конек никак не хотел стоять спокойно и поворачивал передок повозки то в одну сторону, то в другую – мешал разгрузке изо всех своих лошадиных сил. Возчик по привычке коротко выругался и с грохотом захлопнул окно. Лошадь резко осадила назад, велосипед педалью (скорее всего) зацепился за телегу и оказался под ней. Очередь ахнула! Водитель кобылы, послав на этот раз в адрес благородного животного длинный ряд крылатых слов и выражений, взмахнул кнутом, и лошадка с готовностью дернулась вперед. Тяжелые колеса со скрежетом проехались по двухколесному другу, превратив его  в хлам…
     Потом последовательно эксплуатировались еще три велосипеда: «Минск», «Спутник» и «Спорт». Образец белорусского велостроения «Минск» был легкомысленно «убит» самим хозяином, то есть мною. Как-то, после приезда в наш поселок цирка «Мотогонки по отвесной стене», я поспорил со сверстниками на то, что с закрытыми глазами перееду по мостику через глубокую (в размер колеса) канаву. Разогнался как следует, метров за десять (рановато!) до мостка закрыл глаза, и чудом... не вписался. Послушно нырнув в яму, крепкий «дорожник» тем не менее разорвался на две части: отделенное от рамы переднее колесо, согнутое буквой «г», в комплекте со сломанной вилкой застряло в канаве, а остальная матчасть вместе со мной благополучно перелетела на другую сторону. «Разделившиеся части» благодарная публика помогла принести домой. Финальной (пятой) точкой неудавшегося трюка стал выпоротый отцом юный зад, который всего-то ничего - сезон! - покрасовался в седле «взрослика».
     Уже по-настоящему став взрослым, закончив институт и поступив по распределению работать на завод, я решил осуществить заветную мечту и первую в жизни зарплату истратить на покупку спортивного велосипеда. В магазине предложили  на выбор  удивительно красивые, легкие как перышко добротные изделия советского велопрома - харьковские «Спорт» и «Спутник». Без колебаний взял, догадываетесь, «Спутник», чтобы вместе с ним продолжить путь. Он служил верно и  долго - лет двадцать. Красивый был велосипед: рама цвета синий металлик, белоснежные крылья, серебристая фара с динамкой. Наверное, поэтому и был уворован несознательными представителями подрастающего «околения».
     Дело было так. Я сидел на крыше строящейся бани и увлеченно приколачивал к стропилам доски обрешетки. Прошло около трех месяцев, как мне сделали операцию, но я все же рискнул здоровьем и полез на верхотуру. Работаю себе в удовольствие и вижу - два подростка беззастенчиво уводят за рогатый руль моего красавца с территории садового участка. Кричу, дескать, стой, а то хуже будет! Надо бы спрыгнуть, но страшновато - вдруг шов на животе разойдется. Однако жалко друга – плюхнулся вниз и погнался за грабителями, но куда там - разве за молодежью угонишься! В милиции, естественно, развели руками. Утешало одно: тот, кто потерял, непременно должен приобрести.
     Очередной этап моей охоты на велосипеды закончился покупкой  с рук шоссейного «Спорта» 541-ой модели. Старичок, изготовленный еще в советской Украине, ходил подо мной неплохо и тоже долго – больше десятка лет, но устарел морально и физически. В садоводческое товарищество, где я  годами неутомимо возделывал скромные шесть соток и безуспешно боролся с долгостроем, наконец - свершилось чудо!- проложили шоссе, на котором меня стали обгонять отдельные энергичные граждане. Задевало это меня за все, что у человека, неуклонно приближающегося к «полуживому» возрасту (это когда еще заглядываешься на девушек, но уже замечаешь стариков), оставалось вполне работоспособным. Впрочем, проблема вовсе не в физических возможностях, успокаивал я себя, а в технике. У конкурентов велосипеды были лучше  - современные, имеющие до тридцати передач спортивные «Скотты», горные «Треки», «Мериды» и т.п. Думаю, и мне надо идти (то есть ехать) в ногу (колесо) со временем. Это только кажется, что за четыре тысячи лет, с момента появления первого колеса - величайшего изобретения человечества, оно практически не изменилось. На самом деле осталась  неизменной только его круглая форма, а содержание стало другим. Да-да, именно в колесах всегда и везде таится модернизационный потенциал, о котором так много говорится  в последние годы. Колесо жизни всегда должно быть новым, с него и надо начинать.
     Один умелец по имени Павел изготовил два идеально отцентрованных диска, включающих втулки и привод «Shimano» с пятью ведомыми звездочками и задним переключателем передач, двойные обода «RemerX», нержавеющие спицы «DT», высококлассные покрышки «Marathon» фирмы «Schwalbe». К слову сказать, шины обошлись дороже, чем резина для «Жигулей», но зато имели высокий узкий профиль и выдерживали давление до 6 атмосфер, а такие характеристики, сами понимаете, дают значительное уменьшение сопротивления качению. Для замера скорости поставил велокомпьютер. Прокатился - скорость легко развивается до 40 км в час, а при попутном ветре и до 50. (К сожалению, в нашей жизни попутный ветер - большая редкость.) Установка высокотехнологичных колес дала толчок рождению нового стиля поведения на дороге.
     Как-то еду себе спокойно, никого не догоняю. В зеркало заднего вида вижу - меня нагоняют два велосипедиста. Оглянулся: один – здоровенный, прямо-таки человек-гора (бедный велосипед!), другой - маленький, но зато в больших защитных очках, оба на горных велосипедах. Прибавил с привычных 25 до 35 км в час. Сильно накачанные шины плохо амортизировали толчки и удары, копчиком чувствовал, что качусь словно на деревянных колесах. Зато скорость набрал без особых усилий - шины делали свое дело. Преследователи не отставали, наоборот, сократили дистанцию до одного метра, шли колесо в колесо. Передний оценивающе оглядел старенький «Спорт», потрепанный армейский вещмешок за моей спиной, и, не заметив самого главного – сверкающих дисков инновационных колес, велотуфлями сорок последнего размера решительно нажал на жалобно скрипнувшие педали.
     Вежливость на дороге – залог безопасности, стараюсь всегда уступать дорогу: мне ее не жалко,  пускай обгоняют. Обогнали. Отлично, хорошо, даже посредственно! Вот теперь посоревнуемся. Я пристраиваюсь за вторым велосипедистом и иду в потоке раздвигаемого им воздуха, так - легче. Молодцы ребята – стараются изо всех сил, крутят с большим желанием. Они еще не знают, впрочем, как и я, что мы загоняем друг друга  в велоловушку. Я тоже не лыком шит, не отстаю, поджимаю. Маленький то и дело оглядывается, поправляет очки, по всему видно, что они мешают ему набрать нужную скорость и догнать самозабвенно уехавшего вперед большого.  Прибавляю, и с  минуту мы едем рядом, разглядывая друг друга с неослабевающим интересом. «Старина, добавь ходу!» - предлагаю ненавязчиво, с уважительной интонацией. Про себя приговариваю: «Думал, поди, антиквариат тащится? Есть еще порох в пороховницах!» Маленький тяжело дышит и  тоскливо поглядывает  то вперед - на большого, то вбок - на меня. Сквозь поблескивающие стекла очков видны точки напряженных зрачков. Понимая, что добавлять ему нечем, отправляю воображаемую добычу в воображаемый ягдташ, то есть безжалостно обгоняю. Господи, трясет-то как, руль так и норовит вырваться из рук! Ведущий, сильно смахивающий на бройлера, оседлавшего хлипкий нашест, выгибает шею и недоуменно оглядывается на меня, его спина начинает натужно наклоняться в такт педалированию. Все ясно: возглавлять цепочку ему осталось недолго, укатали сивку крутые горки. Метров через двести лидер, понурив взор, смущенно съезжает на обочину, я гордо вырываюсь вперед, весомо тем самым пополнив трофеи велоохоты. В зеркало вижу: ведомый подъезжает к ведущему - встали.  Еду и думаю: «Какова охота! Гуманная, бескровная - не та, традиционная, где у людей и зверей неравные возможности. Роль велоохотника просто великолепна! В ней воплощается все: воля, сила, опыт, азарт. Результат тоже прекрасен - неизгладимое впечатление от  драйва».
     С тех пор я пристрастился к велоохоте, она стала неотъемлемой частью моей веложизни, регулярной  проверкой психофизического состояния организма,   подвергающегося нешуточному износу из-за плохой экологии и паленой водки. Все шло недурно: за сезон мне удавалось «загнать» с десяток доверчивых или чересчур самонадеянных велосипедистов. После «испытаний на прочность» они, завидев меня впереди, благоразумно предпочитали не обгонять, ехали себе сзади смирно, без показного энтузиазма.
Наибольшее удовольствие доставляла езда ночью, когда при свете луны, зависшей над неживой дорогой, несешься один в тишине и кажется, что вот-вот оторвешься от земной тверди и взлетишь в черное небо. А если повезет и случится  нагнать припозднившегося велосипедиста, обдашь его вихрем прохладного воздуха, и подобно призраку исчезнешь в темной пустоте. Вот она – пожалованная Его Величеством Велосипедом подлинная свобода и независимость. Вот оно – торжество духа и тела, покоривших энергию движения. Так, в гонках-импровизациях, проходил один велосипедный сезон за другим. Но однажды объявились достойные соперники...
     Шел летний дождь. Он не был, как в детстве, теплым и синим - он был холодным и сильным. Толстый слой дождевой воды покрывал дорогу, водяные струйки били в лицо, стекали по рулю, слетали веером с велосипедного протектора. Я в старом болоньевом плаще изваянием застыл в седле - единственном сухом месте на велосипеде, и с сомнением жал на педали: не погорячился ли, отправившись в такую непогоду на дачу? Впрочем, не всегда нужно поступать разумно, утешал себя, в жизни всегда должно оставаться место для приключений. Неожиданно  - настолько, что я вздрогнул,- меня стала обгонять группа из шести велосипедистов на горных велосипедах желтого цвета. Лидер шестерки, угодив при обгоне в приличную лужу, обдал меня фейерверком брызг и «волшебных» слов и  умчался вперед, остальные, ловко объезжая скопившуюся в неровностях дороги воду,  не обращая на меня («короля шоссе»!) ни капельки внимания, один за другим отстраненно обгоняли. По уверенной езде и экипировке я понял, что имею дело с продвинутыми велосипедистами. Они были в серебристых, как у Ихтиандра, шлемах и облегающих сине-черных комбинезонах, по которым потоком лилась вода.
     Быстро удаляющаяся группа казалась фантастическим, состоящим из множества мелькающих ног, спин и голов существом, которое неудержимо катилось вперед, прорывало завесу дождя и превращало его в неповторимый бегущий фонтан. Само собой, повинуясь выработанному охотничьему инстинкту, я попытался их догнать, но на этот раз узкая резина, вспарывая лужи на большой скорости, не помогала, а, наоборот, мешала, поскольку устойчивость и, соответственно, управляемость велосипедом ухудшились. Когда же из очередной колдобины переднее колесо выплеснуло  в лицо и кроссовки не меньше ведра грязной воды, я и вовсе прекратил погоню. «Береженого бог бережет, тише едешь – дальше будешь,- подумал я.- Ничего, мы еще встретимся. На дороге».
     Все повторилось с поразительными совпадениями: такое же воскресное утро, только солнечное, тот же участок шоссе, только сухой, и та же группа из шести велосипедистов, клубком выкатившаяся откуда-то сбоку. На ловца и зверь бежит! Применяю испытанную тактику: они меня обгоняют, я жму последнего, обхожу его, потом остальных и пристраиваюсь за первым. Он даже не заметил этого маневра, едет километров под тридцать. Рассматриваю: мужчина лет 25-30, в черных спортивных трусах и черной майке, ноги загорелые, с крепкими, узловатыми икрами. Человек-велосипед: живой организм и машина слиты в одно целое. Такой богатой добычи мне еще не попадалось - будем брать!
Он, наконец, сообразил, что за ним гонятся, и наподдал. Я - тоже. Вышли на 35-40 км в час, в этом режиме пронеслись с полкилометра, он не ускоряется, пора обгонять. Развив 45 км в час, обхожу, он смотрит на меня с любопытством. Дальше по шоссе летим дуэтом: он не отстает, я  пытаюсь оторваться  - охота пуще неволи! - но силы на исходе. Постепенно сбавляю скорость до 40, потом - до 35, оглядываюсь – он улыбается, но не обходит. Игрун, однако. Так и летим вместе, поддерживаемые единым потоком воздуха. Скорость – уже 30, больше не могу… Наконец, показался спасительный съезд в мой кооператив, я с облегчением заворачиваю туда, а мой преследователь, улыбнувшись мне на прощание, продолжает движение по шоссе.
     Подъехал к даче, сел и с наслаждением дышу. Такое ощущение, что моя грудь – это грохочущий цех металлургического комбината: сердце - молот, легкие - меха, трахея – огнедышащая труба. Что ж, это нормально: тело должно быть рабочим. Проблема в другом – удалась ли «охота»? Где, собственно, «дичь»? Совпало ли желаемое с действительным? Или как всегда: хотел получить больше, чем мог, а получил меньше, чем сумел.
     Мы все время придумываем мир, в котором приятно жить. Это от того, что очень хочется оттолкнуться от земли и почувствовать себя по-настоящему свободными. Велосипед – единственное совершенное транспортное средство, которое предоставляет такую возможность. Им можно - точнее, хочется!- пользоваться в любое время, он не требует бензина, овса или особого ухода. Он приучает нас любить свое тело и помогает поддерживать его в хорошей форме, избавляя от необходимости догонять трусцой убегающее здоровье. Если с детства мы въезжаем в этот мир на «любимом коньке», то волшебный праздник длиною в жизнь нам обеспечен.