Века текут сквозь пальцы, как виноградный сок

                …Чем больше я живу на свете,
                Тем больше убеждаюсь в том,
              Суть жизни заключается в билете
Надеюсь, понимаете в каком!?…

В блеске молний ночи грозовой
Над полями, болотом, (широкие долы),
Трое всадников в чёрных плащах (над Москвой!)
Мерно в небе плывут, наконец, – Воробьёвы Горы.

Гроза исчезла без следа,
Стена дождя  напор сменила.
Стояла в небе радуга-дуга
И воду из Москвы (из р;ки) жадно пила.
 
Вот воздух  шумно задышал
И троица на холм ступила.
Их  ожидали Воланд, Бегемот, Фагот, (а холм дрожал?!)
И лава дня (ушедшего!) в ночи глаза слепила.

«Прощайтесь, мастер!» – Воланд приказал,
Подкралась к сердцу грусть, тревога.
«Осмыслить это надо» – мастер Воланду сказал,
Покой пришёл на смену, гордость и …погода.

Шесть чёрных коней вороных
В цирк лунный по небу летят.
Знакомый  сюжет книг оных
Тревожит меня, вдаль манят.

Тревожат меня они зря?!
Манят вороные куда?
Булгаковский экскурс узря,
Гляжу на луну  сквозь года.

Под свист Коровьева и Бегемота
На  Воробьёвых  мастер был.
С Москвой он прощался неохотно
И  …Маргариту он любил.

Ночь содрала плащи с шестёрки
И сбросила в болота – прочь!
И облик их (когда – то стойкий!)
В мгновенье изменила ночь.

Фагот-Коровьев – переводчик
При «консультанте» – инкогн;то.
Он рядом с Воландом летит,
Его лицо задумчиво, сердито.

Он повод держит (крепко!) золотой
(О шутке вспомнил неудачной той.)
О тьме и свете каламбур – экспромт
Был неудачен, как дешёвый понт.

Об этом Воланд Маргарите по пути поведал,
А рыцарь, это на себе изведав,
Счёт этот ночью оплатил,
И  долг пред  Воландом закрыл.

У Бегемота ночь хвост пушистый оторвала,
Содрала шерсть и по болотам расшвыряла.
Кто был котом – юнцом явился при луне,
Притих, летит за Воландом беззвучно в тишине.

А сбоку всех, блистая сталью всех доспехов,
В безмолвье Азазелло ехал.
Исчез бесследно безобразный клык,
Пустые, чёрные глаза, холодный и безмолвный лик.

Наш  Мастер тоже изменился в лунном свете,
Собравшись в косу, волосы белели эти.
Плащ чёрный ветер отдувал с ботфорт,
И звёзды шпор мерцали, тухли в блеске ночных звёзд.

И Воланд наш предстал в другом обличье:
Конь  чёрный – глыба мрака, всё двулично,
А грива – туча, шпоры – пятна звёзд
Весь он загадочен, не прост.

Вся кавалькада приближается к конечной цели:
С ужасным грохотом на каменном плато все сели.
В сиянии лунном предстаёт картина:
Цирк, кратер, скалы, и… мужчина!

Пред ними кресло в местности пустынной,
В нём – человек под светом лунным.
Сидящий слишком погружён в раздумья и себя:
Не слышит он, как содрогается земля.

С луны огромной  взгляд он не сводил,
И улыбался ей, задумчив был.
Как демон  мрака он легко в тиши летал,
И по привычке (старой!?), что-то под нос бормотал.

Вот всадники приблизились к нему,
Луна – фонарь светит в глаза ему.
Он потирает руки коротко свои,
Глаза, незрячие, он вперил в лик луны.

У ног громадная собака нервно смотрит на луну
И лужа чёрно - красная – укор  ему.
Две тыщи лет он в кресле том,
Бессонница  его терзает, отгоняя вечный сон.

«Роман прочитан!»  – Воланд говорит,
«А прокуратор всё не спит!»
С  Га – Ноцри продолжить хочет разговор
Числа четырнадцатого месяца нисана спор.

Бессмертие  ненавидит он, неслыханную славу
И с Левием – бродягой участь поменять по нраву.
Простить его Марго у  Воланда лишь просит,
Под  сатанинский смех и камнепад её слова обвал уносит.

И Воланд, повернувшись к мастеру, сказал:
«Роман одной лишь фразой кончить!»  – приказал.
И Мастер крикнул, эхо по горам неся:
«Свободен ты! Свободен! Он – ждёт тебя!»

И голос Мастера громовый,
Разрушил горы, появился город новый.
И тыщи лун над городом и садом разрослись:
Дорога  лунная, пёс, прокуратор к цели унеслись.
 

«А нам куда? За ним, мессир?!» –
Мастер у Воланда спросил.
«Оставьте их, пусть прокуратор пообщается с Иешуа.
А вам с Марго по той дороге. Вооон туда!»

На этом не закончился рассказ:
Рукой Воланд махнул и Иершалаим – погас.
 « Вас ждёт ваш дом и старый ваш слуга.
Потухнут свечи – рассвет вас встретит. Прощайте навсегда!»

За мшистым мостиком - через ручей,
Марго и Мастер видят домик: «Он – то чей!?»
Их  вечный дом, где гости и друзья.
 «Веками охранять твой сон» – промолвила Марго –
« Отныне буду я!»

Ушёл в безмолвие пятый прокуратор Иудеи –
Сын звездочёта-короля – «Об этом не жалеем?!
«А кто же всё же будет рад?!»
Известно кто: «Понтий Пилат!?»

Героя книги Мастер отпустил,
Как  Воланд обошёлся с ним: «Уж так устроен мир!?»
Слова Марго струятся, как ручей, как память, как песок.
Века текут сквозь пальцы, как виноградный сок.