помилование-приговор

девочка, может, еще повоет ночью в подушку о том, как устало и как осточертело справляться со всем одной,
но утром обязательно проснется, бодрая, чтобы стать лучше, стать сильной, стальной, стать просто самой собой.
пообещает себе отсутствие драмы, перетянет жгутами крепкими девичьи слабости, чтобы не смели мешать.
жгутами из собственных вен, и не тени сомнения, что в самый неподходящий момент они вдруг устанут держать.

карточный домик иллюзий не осыпется больше, станет таким же как девочка – прочным и острым, закрытым на все замки.
письма будут такими же длинными, искренне-теплыми, по самому важному адресу, где кофе, шорох книжных страниц и стихи.
и мнящее себя способным стать звуком, голосом слово найдет нужный темп и ритм, чтобы услышали, запомнили и повторили,
чтобы на бумаге отпечатанным приговором или помилованием – девочка потом решит, простили или отпустили или вообще забыли.

небо будет и дальше хранить-оберегать ее от дурных и глупых людей, что только силы тянут и не дают тепла.
небо не даст ей сбиться с выбранной дороги, с обозначенного звездами пути, в обход всех войн, не выбирая ни добра, ни зла.
девочка будет так же продолжать безгранично верить темным тяжелым облакам, укрывающим солнце и звезды нежностью сна.
не оставляя возможности испугаться своего же выбора, усомниться и отступить, будет помнить, что все еще чем-то для неба важна.

уехав к морю, цвет которого безнадежно зависим от настроения неба и с этой безнадежностью ничего не может поделать,
девочка выдохнет и успокоится, расслабит плечи, почувствует наконец родство, о котором давно и всегда хотелось.
девочка отыщет затерявшийся в сумке потрепанный уставший блокнот, прячущий в своих страницах сотни секретов.
и напишет ту самую сказку, невероятную и настоящую, выдуманную и реальную, не содержащую никаких ответов.

все ответы давно внутри.
ей море об этом расскажет.
и доспехи уже не нужны.
но девочка вряд ли услышит, а море не факт что расскажет.