Об истории 1 стихотворения.. 4 окт. 2014

День Космических войск. 4 октября 2014 года. 19:39:39.
Храм Казанской иконы Божией Матери. Деревня
Товарищево. Поселение Клёновское. Троиц-
кий административный округ. Подмос-
ковье (теперь Москва). Россия.


Хочешь быть счастливым?
Выучусь сперва страдать.

Иван ТУРГЕНЕВ


Церква близька, та дорога слизька. Шинок далеченько - дійду потихеньку.
Церковь
рядом, но дорога обледенела.  Корчма далеко, но я пойду осторожненько.



к/ф «31 июня»  //  песня


Добраться до храма (координаты: 37.274318, 55.355986).  На автомобиле:
от пересечения МКАД и Варшавского шоссе по Варшавскому шоссе 9
км до Подольска, по Проспекту Юных Ленинцев (г. Подольск) прямо
2,4 км, по Проспекту Ленина (г. Подольск) прямо 4,4 км, на пло-
щади Ленина (г. Подольск) прямо и правее (по указателю на
Калугу), по ул. Кирова (г. Подольск) прямо 3,5 км, после
выезда из г. Подольск прямо 16 км до поворота на
деревню Товарищево, направо, прямо 1,7 км
до храма. Общее расстояние около 38 км,
общее время в пути около 1 часа

http://www.stihi.ru/2002/10/31-591

http://tovarischevo.ucoz.ru/


Я хочу, сколь это возможно,
дабы подаренное мною не исчезло,
а жило во все дни жизни моего друга.

Сенека.






...об     истории      1      стихотворения      


                =и=      о   моих   американских   часах


                ...и  ещё  поздравляю  всех  моих  близких  и  друзей  с  Днём  Космических  войск!
 

                некоторые мои стихи   =это=   истории в карти-
                нках  понятные  только  моим близким друзьям
                -=-     http://www.stihi.ru/2014/08/17/9750     -=-
                …прощу прощения у случайных читателей )))))


ТАКСИ СЛЕВА:

= 20141004_14404.jpg  // http://www.stihi.ru/2013/04/05/6096  //  4 октября 2014 года  // http://www.stihi.ru/2013/08/26/10025 =

ТАКСИ СПРАВА:

http://www.stihi.ru/2013/04/23/3087 +
               

4 октября 1957 года военными специалистами
с космодрома Байконур был запущен  1  в  мире
искусственный спутник Земли,  который  успешно
выполнил заданную программу. День Космических
войск — это праздник тех,  кто посвятил себя работе
над   созданием   космических   аппаратов   оборонного
назначения, кто осуществлял и осуществляет их запуски.







...об     истории      1      стихотворения   

...27 лет назад я написал моё любимое стихотворение







это  моё  любимое  стихотворение.     речь  в  нём  идёт  о  маленькой  заброшенной  церквушке  в  Подмосковье,
в небольшой деревушке по курской дороге. там у моего отца есть домик. церквушка эта интересна тем,
что место для неё было выбрано очень удачно. откуда на неё ни посмотришь - она действительно отовсюду
видна, хотя сама она очень маленькая. особенно красиво наблюдать её осенью (стихотворение написано
в октябре). я как раз вернулся из армии, а домик сгорел дотла вместе с гаражом и с машиной в гараже.
когда я приехал туда с отцом, от дома осталась только печка с обгоревшей трубой среди дымящегося
пепелища... мы эту трубу завалили. говорят, что после пожара так нужно. потом мы гуляли в поле,
и образ сгоревшего дома и заброшенной, но всё равно возвышающейся над всем этим пепелищем
церкви, стали для меня чем-то единым. так истинные знания и истинная вера не горят... теперь
я могу сказать об этом с полной уверенностью. я научился создавать то, что не может быть
разрушено.  в  прямом  смысле  этого  слова...  большое  спасибо  за  тёплые  слова.  =В=

= http://www.stihi.ru/avtor/dogrose    =24.07.2003=   http://www.stihi.ru/2002/10/31-591 =

4 октября 2014 года.   Сегодня утром я зачем-то достал мои американские часы…   ну не
всё же без часов ходить…  свои-то основные часы я всё никак не починю…  потом моя дочка
подарила мне замечательную открытку с сердечком и звездой…    и   удивительно   близкими   для
.................................... http://www.stihi.ru/2013/04/02/8547
меня словами о букве «Я»…     я посмотрел в мой авиационный календарь…     так    сегодня   же   ещё   и
ДЕНЬ КОСМИЧЕСКИХ ВОЙСК… на стоянке рядом с моей машиной стояли  2  машины  такси, слева и справа   
…вот  только  я  ехал  совершенно  в  другую  сторону     …я  ехал  в  мой  Храм…в   котором   я   никогда   раньше 
не  был  …и  из  которого  я  никогда  и  никуда  не  уезжал+     никогда  и  никуда+     никогда  и  никуда  не  уезжал+




                http://www.stihi.ru/avtor/dogrose  =======
                -i-   Дорога к храму. 26.06.2014   -i-
=======  http://tovarischevo.ucoz.ru/photo/0-8
               
Главный  почтамт  (ул. Мясницкая 26)     -i-     очень   интересное   здание,   построенное   в   "русско-византийском" стиле.
Композиционные стереотипы "византийского" стиля, характерные для церковных зданий, наложили на образ
Главпочтамта особый отпечаток. Центральная часть этого сооружения объемно и силуэтно имитирует
древний храм, что выглядит странно, учитывая его светское назначение. Центром композиции
ризалита является гигантское полуциркульное окно с часами, декорированное орнаментированным
архивольтом. Под ним небольшая трехарочная галерея-лоджия главного входа, своды которой поддерживают
колонны из красного гранита с крупными металлическими капителями, также напоминающими византийские образцы,
а внутри здания сохранился большой операционный зал, металлический купол которого выполнен по проекту В.Г. Шухова.

И. Л. Бусева-Давыдова, М. В. Нащокина.  «Архитектурные прогулки по Москве».  Издательство ВОРОН.  1997 год.

http://temples.ru               //              http://temples.ru/gallery.php?CardID=2553                //                Всего изображений 26

                //   to   be   continued







                Отцу Евгению            на добрую память            с           искренней благодарностью+
               
                ...и большое спасибо за замечательный подарок       ...я никогда раньше не знал, что
                24  августа  --  это   11  августа   по старому стилю и   11 неделя   по Пятидесятнице

                Примите от меня в подарок  на  добрую  память   http://www.stihi.ru/2013/03/24/12233

                1 из наиболее интересных архитектурных элементов Храма Казанской иконы
                Божией Матери в Товарищево  ---  металлическая винтовая лестница ведущая вверх+







Мне отмщение, и аз воздам // Vengeance is mine, I will repay, from Romans 12:19

И завеса в храме разодралась  
на-двое, сверху до низу. 
15 Мар. 38


= ЗАБРОШЕННАЯ  ЦЕРКОВЬ =
 http://www.stihi.ru/avtor/dogrose

      Церквушка      одинокая
      Ты плачешь предо мной
      И  боль   твоя   глубокая
      Роднит   меня   с   тобой
      У  веры  вспоминающей
      О        вечных     зеленях
      От  сердца  отрывающей
      Ненужный людям страх+


      В Подмосковье есть одна заброшенная церквушка...

      Откуда ни посмотришь на неё — Крест возвышается над чертой неба+
 
      1 из наиболее интересных архитектурных элементов Храма Казанской иконы
      Божией Матери в Товарищево  ---  металлическая винтовая лестница ведущая вверх+

      У Васнецова есть картина, с которой    1    Воин смотрит на зрителя, где бы тот ни находился+







Контактная информация

Наш храм расположен по адресу:  142137,  г. Москва,  Троицкий административный округ,
поселение Клёновское,  деревня Товарищево,  Храм Казанской иконы Божией Матери,
тел. +7 (917) 544-81-11 (отец Михаил),  e-mail: evtihi@mail.ru,  в пределах вновь
присоединенных территорий к городу Москве  (до 01.07.2012  –  сельское 
поселение Клёновское Подольского района Московской области)

Добраться до храма (координаты: 37.274318, 55.355986). На автомобиле:
от пересечения МКАД и Варшавского шоссе по Варшавскому шоссе 9
км до Подольска, по Проспекту Юных Ленинцев (г. Подольск) прямо
2,4 км, по Проспекту Ленина (г. Подольск) прямо 4,4 км, на пло-
щади Ленина (г. Подольск) прямо и правее (по указателю на
Калугу), по ул. Кирова (г. Подольск) прямо 3,5 км, после
выезда из г. Подольск прямо 16 км до поворота на
деревню Товарищево, направо, прямо 1,7 км
до храма. Общее расстояние около 38 км,
общее время в пути около 1 часа

http://tovarischevo.ucoz.ru/







…и  о  моих  американских  часах   //   http://www.stihi.ru/2002/02/11-650



                Look good, for
                GOOD.

                *Kenneth Cole

                *К  =  11  буква  английского  алфавита



и
         ======  БОЛЬШОЕ  СПАСИБО  американской  супермодели    Карли Клосс 
 
                http://www.stihi.ru/2013/04/25/6793 
                за  неоценимую  помощь  в  работе ======



                Пока ученик не достигнет уровня знаний учителя, он не знает по-настоящему своего учителя.

                Абу Хамид Мухаммад ибн Мухаммад аль-Газали (1058 — 19 декабря 1111)



…я не гонюсь за модой и стараюсь поддерживать отечественного производителя, но мои основные часы  Amfibia Reef «Восток»  //  http://www.stihi.ru/2013/02/24/9490 
в который уже раз сломались  …и надо нести их в ремонт  …так что для уже очень давно запланированной поездки в церковь,
о которой я когда-то написал мои самые любимые стихи   …я утром 4 октября 2014 года достал из чёрной коробочки,
которая лежит теперь уже под двумя чайными коробочками, мои американские часы ‘Kenneth Cole New York
Chronograph Watch with Black Leather Strap’  …часы  эти  я  купил  просто  по  случаю во время второй
поездки в Сан-Франциско где-то за $170-180  …смотрятся эти часы очень хорошо,   а   платить
огромные деньги за более престижную марку я не вижу никакого смысла   …уже вернув-
шись из церкви,  я  поискал эту модель на сайте производителя   …из 43 представ-
ленных там моделей мужских часов мои часы стоят почему-то     под    № 1   
…хотя ничего особенного в этих часах конечно же нет        …правда
на    них    очень    хорошо    видно    число    24        …на  что 
я      тоже      просто     обратил      своё      внимание



Look good, for
GOOD.

Kenneth Cole



Chronograph Watch with Black Leather Strap

Kenneth Cole New York
 
Style #: KC1568


 
Comments about Kenneth Cole New York Chronograph Watch with Black Leather Strap:
80% of my watches  are  KC's  and  this  Chronograph  is  my  favorite.  It  dresses  up
and  down.   Since   the   fall   of   2009   it   still   is  the  most  notice  and  generally
receives the most compliments. Getting a new exact strap has proven to be futile.

9/18/2014









-=-







Морской рак и ворон (японская народная сказка)

В старину это было, в глубокую старину.
Бродил из деревни в деревню один нищий монах. Зашел он однажды по дороге в чайный домик. Ест данго (колобок) и чай попивает.
Поел он, попил, а потом говорит:
— Хозяйка, хочешь, я тебе нарисую картину? «Какую картину может нарисовать этот оборвыш?» — подумала хозяйка.
А монах снял с одной ноги соломенную сандалию, обмакнул её в тушь и сказал:
— Пожалуй, так занятней рисовать, чем кистью! — и начертил на фусума (двери) большого ворона.
Пошёл дальше нищий монах. Стоит на склоне горы другой чайный домик. Отдохнул там монах, выпил чаю и говорит:
— Хозяйка, хочешь, я тебе что-нибудь нарисую? Снял он сандалию с другой ноги, обмакнул в чёрную тушь и нарисовал на фусума морского рака.
Рак был совсем как живой: он шевелил хвостом и клешнями.
Множество людей приходило в чайный домик полюбоваться на морского рака. Деньги так и посыпались в кошель к хозяйке.
Прошло время. На обратном пути завернул нищий монах в тот чайный домик, где нарисовал он морского рака.
Стала хозяйка благодарить монаха:
— Вот спасибо вам! Прекрасного рака вы нарисовали. Только больно чёрен. Сделайте его, пожалуйста, ярко-красным!
— Что же, это дело простое! — ответил монах и выкрасил рака в красный цвет.
«Вот хорошо-то,— с торжеством подумала хозяйка,— теперь я ещё больше денег заработаю».
Но красный рак был мёртвый. Не шевелил он больше ни хвостом, ни клешнями. И никто уже не приходил на него любоваться.
А нищий монах завернул по пути в тот чайный домик, где он ворона нарисовал.
Хозяйка дома встретила его неласково, начала жаловаться:
— Заляпал своим вороном мои чистые фусума, вконец испортил! Сотри свою картину, да и только!
— Это дело простое,— улыбнулся монах.— Тебе не нравится этот ворон? Сейчас его не будет!
Достал он из-за пазухи веер, раскрыл его и несколько раз взмахнул им в воздухе...
И вдруг послышалось: «Кра-кра-кра!» Ворон ожил, расправил крылья и улетел.
Онемела хозяйка от удивления, а нищий монах пошёл дальше своим путём.

Сказки Японии / Пер. с яп. В. Марковой; Сост. Т. Редько-
Добровольская. - М.: ТЕРРА - Книжный клуб, 2002, стр. 11.







…и  маленький  рождественский  подарок  для  тех,   кто  читает  по-английски







THE GIFT OF THE MAGI

(The Four Million, by O. Henry)


One dollar and eighty-seven cents. That was all. And sixty cents of it was in pennies. Pennies saved one and two at a time by bulldozing the grocer and the vegetable man and the butcher until one's cheeks burned with the silent imputation of parsimony that such close dealing implied. Three times Della counted it. One dollar and eighty-seven cents. And the next day would be Christmas.
There was clearly nothing to do but flop down on the shabby little couch and howl. So Della did it. Which instigates the moral reflection that life is made up of sobs, sniffles, and smiles, with sniffles predominating.
While the mistress of the home is gradually subsiding from the first stage to the second, take a look at the home. A furnished flat at $8 per week. It did not exactly beggar description, but it certainly had that word on the lookout for the mendicancy squad.
In the vestibule below was a letter-box into which no letter would go, and an electric button from which no mortal finger could coax a ring. Also appertaining thereunto was a card bearing the name "Mr. James Dillingham Young." The "Dillingham" had been flung to the breeze during a former period of prosperity when its possessor was being paid $30 per week. Now, when the income was shrunk to $20, the letters of "Dillingham" looked blurred, as though they were thinking seriously of contracting to a modest and unassuming D. But whenever Mr. James Dillingham Young came home and reached his flat above he was called "Jim" and greatly hugged by Mrs. James Dillingham Young, already introduced to you as Della. Which is all very good.
Della finished her cry and attended to her cheeks with the powder rag. She stood by the window and looked out dully at a grey cat walking a grey fence in a grey backyard. Tomorrow would be Christmas Day, and she had only $1.87 with which to buy Jim a present. She had been saving every penny she could for months, with this result. Twenty dollars a week doesn't go far. Expenses had been greater than she had calculated. They always are. Only $1.87 to buy a present for Jim. Her Jim. Many a happy hour she had spent planning for something nice for him. Something fine and rare and sterling—something just a little bit near to being worthy of the honour of being owned by Jim.
There was a pier-glass between the windows of the room. Perhaps you have seen a pier-glass in an $8 flat. A very thin and very agile person may, by observing his reflection in a rapid sequence of longitudinal strips, obtain a fairly accurate conception of his looks. Della, being slender, had mastered the art.
Suddenly she whirled from the window and stood before the glass. Her eyes were shining brilliantly, but her face had lost its colour within twenty seconds. Rapidly she pulled down her hair and let it fall to its full length.
Now, there were two possessions of the James Dillingham Youngs in which they both took a mighty pride. One was Jim's gold watch that had been his father's and his grandfather's. The other was Della's hair. Had the Queen of Sheba lived in the flat across the airshaft, Della would have let her hair hang out the window some day to dry just to depreciate Her Majesty's jewels and gifts. Had King Solomon been the janitor, with all his treasures piled up in the basement, Jim would have pulled out his watch every time he passed, just to see him pluck at his beard from envy.
So now Della's beautiful hair fell about her, rippling and shining like a cascade of brown waters. It reached below her knee and made itself almost a garment for her. And then she did it up again nervously and quickly. Once she faltered for a minute and stood still while a tear or two splashed on the worn red carpet.
On went her old brown jacket; on went her old brown hat. With a whirl of skirts and with the brilliant sparkle still in her eyes, she fluttered out the door and down the stairs to the street.
Where she stopped the sign read: "Mme. Sofronie. Hair Goods of All Kinds." One flight up Della ran, and collected herself, panting. Madame, large, too white, chilly, hardly looked the "Sofronie."
"Will you buy my hair?" asked Della.
"I buy hair," said Madame. "Take yer hat off and let's have a sight at the looks of it."
Down rippled the brown cascade. "Twenty dollars," said Madame, lifting the mass with a practised hand.
"Give it to me quick," said Della.
Oh, and the next two hours tripped by on rosy wings. Forget the hashed metaphor. She was ransacking the stores for Jim's present.
She found it at last. It surely had been made for Jim and no one else. There was no other like it in any of the stores, and she had turned all of them inside out. It was a platinum fob chain simple and chaste in design, properly proclaiming its value by substance alone and not by meretricious ornamentation—as all good things should do. It was even worthy of The Watch. As soon as she saw it she knew that it must be Jim's. It was like him. Quietness and value—the description applied to both. Twenty-one dollars they took from her for it, and she hurried home with the 87 cents. With that chain on his watch Jim might be properly anxious about the time in any company. Grand as the watch was, he sometimes looked at it on the sly on account of the old leather strap that he used in place of a chain.
When Della reached home her intoxication gave way a little to prudence and reason. She got out her curling irons and lighted the gas and went to work repairing the ravages made by generosity added to love. Which is always a tremendous task, dear friends—a mammoth task.
Within forty minutes her head was covered with tiny, close-lying curls that made her look wonderfully like a truant schoolboy. She looked at her reflection in the mirror long, carefully, and critically.
"If Jim doesn't kill me," she said to herself, "before he takes a second look at me, he'll say I look like a Coney Island chorus girl. But what could I do—oh! what could I do with a dollar and eighty-seven cents?"
At 7 o'clock the coffee was made and the frying-pan was on the back of the stove hot and ready to cook the chops.
Jim was never late. Della doubled the fob chain in her hand and sat on the corner of the table near the door that he always entered. Then she heard his step on the stair away down on the first flight, and she turned white for just a moment. She had a habit for saying little silent prayers about the simplest everyday things, and now she whispered: "Please God, make him think I am still pretty."
The door opened and Jim stepped in and closed it. He looked thin and very serious. Poor fellow, he was only twenty-two—and to be burdened with a family! He needed a new overcoat and he was without gloves.
Jim stopped inside the door, as immovable as a setter at the scent of quail. His eyes were fixed upon Della, and there was an expression in them that she could not read, and it terrified her. It was not anger, nor surprise, nor disapproval, nor horror, nor any of the sentiments that she had been prepared for. He simply stared at her fixedly with that peculiar expression on his face.
Della wriggled off the table and went for him.
"Jim, darling," she cried, "don't look at me that way. I had my hair cut off and sold because I couldn't have lived through Christmas without giving you a present. It'll grow out again—you won't mind, will you? I just had to do it. My hair grows awfully fast. Say 'Merry Christmas!' Jim, and let's be happy. You don't know what a nice—what a beautiful, nice gift I've got for you."
"You've cut off your hair?" asked Jim, laboriously, as if he had not arrived at that patent fact yet even after the hardest mental labor.
"Cut it off and sold it," said Della. "Don't you like me just as well, anyhow? I'm me without my hair, ain't I?"
Jim looked about the room curiously.
"You say your hair is gone?" he said, with an air almost of idiocy.
"You needn't look for it," said Della. "It's sold, I tell you—sold and gone, too. It's Christmas Eve, boy. Be good to me, for it went for you. Maybe the hairs of my head were numbered," she went on with sudden serious sweetness, "but nobody could ever count my love for you. Shall I put the chops on, Jim?"
Out of his trance Jim seemed quickly to wake. He enfolded his Della. For ten seconds let us regard with discreet scrutiny some inconsequential object in the other direction. Eight dollars a week or a million a year—what is the difference? A mathematician or a wit would give you the wrong answer. The magi brought valuable gifts, but that was not among them. This dark assertion will be illuminated later on.
Jim drew a package from his overcoat pocket and threw it upon the table.
"Don't make any mistake, Dell," he said, "about me. I don't think there's anything in the way of a haircut or a shave or a shampoo that could make me like my girl any less. But if you'll unwrap that package you may see why you had me going a while at first."
White fingers and nimble tore at the string and paper. And then an ecstatic scream of joy; and then, alas! a quick feminine change to hysterical tears and wails, necessitating the immediate employment of all the comforting powers of the lord of the flat.
For there lay The Combs—the set of combs, side and back, that Della had worshipped long in a Broadway window. Beautiful combs, pure tortoise shell, with jewelled rims—just the shade to wear in the beautiful vanished hair. They were expensive combs, she knew, and her heart had simply craved and yearned over them without the least hope of possession. And now, they were hers, but the tresses that should have adorned the coveted adornments were gone.
But she hugged them to her bosom, and at length she was able to look up with dim eyes and a smile and say: "My hair grows so fast, Jim!"
And then Della leaped up like a little singed cat and cried, "Oh, oh!"
Jim had not yet seen his beautiful present. She held it out to him eagerly upon her open palm. The dull precious metal seemed to flash with a reflection of her bright and ardent spirit.
"Isn't it a dandy, Jim? I hunted all over town to find it. You'll have to look at the time a hundred times a day now. Give me your watch. I want to see how it looks on it."
Instead of obeying, Jim tumbled down on the couch and put his hands under the back of his head and smiled.
"Dell," said he, "let's put our Christmas presents away and keep 'em a while. They're too nice to use just at present. I sold the watch to get the money to buy your combs. And now suppose you put the chops on."
The magi, as you know, were wise men—wonderfully wise men—who brought gifts to the Babe in the manger. They invented the art of giving Christmas presents. Being wise, their gifts were no doubt wise ones, possibly bearing the privilege of exchange in case of duplication. And here I have lamely related to you the uneventful chronicle of two foolish children in a flat who most unwisely sacrificed for each other the greatest treasures of their house. But in a last word to the wise of these days let it be said that of all who give gifts these two were the wisest. Of all who give and receive gifts, such as they are wisest. Everywhere they are wisest. They are the magi.







и  для  тех,   кто  не  читает  по-английски…







О'Генри.  ДАРЫ ВОЛХВОВ
© Перевод, Е.Калашникова


Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра Рождество.
Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причем вздохи преобладают.
Пока хозяйка дома проходит все эти стадии, оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность. Внизу, на парадной двери, ящик для писем, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни одному смертному не удалось бы выдавить ни звука. К сему присовокуплялась карточка с надписью: «М-р Джеймс Диллингем Юнг». «Диллингем» развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь, после того, как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове «Диллингем» потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное «Д»? Но когда мистер Джеймс Диллингем Юнг приходил домой и поднимался к себе на верхний этаж, его неизменно встречал возглас: «Джим!» — и нежные объятия миссис Джеймс Диллингем Юнг, уже представленной вам под именем Деллы. А это, право же, очень мило.
Делла кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора. Завтра Рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, что бы такое ему подарить к Рождеству. Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму.
В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижный человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством.
Она вдруг отскочила от окна и бросилась к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы.
Надо вам сказать, что у четы Джеймс Диллингем Юнг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно — золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое — волосы Деллы. Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы — специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряды и украшения ее величества. Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо, всякий раз доставал бы часы из кармана — специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти.
И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковер.
Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову — и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу.
Вывеска, у которой она остановилась, гласила: «M-me Sophronie. Всевозможные изделия из волос». Делла взбежала на второй этаж и остановилась, с трудом переводя дух.
— Не купите ли вы мои волосы? — спросила она у мадам.
— Я покупаю волосы, — ответила мадам. — Снимите шляпку, надо посмотреть товар.
Снова заструился каштановый водопад.
— Двадцать долларов, — сказала мадам, привычно взвешивая на руке густую массу.
— Давайте скорее, — сказала Делла.
Следующие два часа пролетели на розовых крыльях — прошу прощенья за избитую метафору. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима.
Наконец она нашла. Без сомнения, это было создано для Джима, и только для него. Ничего подобного не нашлось в других магазинах, а уж она все в них перевернула вверх дном. Это была платиновая цепочка для карманных часов, простого и строгого рисунка, пленявшая истинными своими качествами, а не показным блеском, — такими и должны быть все хорошие вещи. Ее, пожалуй, даже можно было признать достойной часов. Как только Делла увидела ее, она поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму. Она была такая же, как сам Джим. Скромность и достоинство — эти качества отличали обоих. Двадцать один доллар пришлось уплатить в кассу, и Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кармане. При такой цепочке Джиму в любом обществе не зазорно будет поинтересоваться, который час. Как ни великолепны были его часы, а смотрел он на них часто украдкой, потому что они висели на дрянном кожаном ремешке.
Дома оживление Деллы поулеглось и уступило место предусмотрительности и расчету. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причиненные великодушием в сочетании с любовью. А это всегда тягчайший труд, друзья мои, исполинский труд.
Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась крутыми мелкими локончиками, которые сделали ее удивительно похожей на мальчишку, удравшего с уроков. Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.
«Ну, — сказала она себе, — если Джим не убьет меня сразу, как только взглянет, он решит, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, ах, что же мне было делать, раз у меня был только доллар и восемьдесят семь центов!»
В семь часов кофе был сварен, и раскаленная сковорода стояла на газовой плите, дожидаясь бараньих котлеток.
Джим никогда не запаздывал. Делла зажала платиновую цепочку в руке и уселась на краешек стола поближе к входной двери. Вскоре она услышала его шаги внизу на лестнице и на мгновение побледнела. У нее была привычка обращаться к богу с коротенькими молитвами по поводу всяких житейских мелочей, и она торопливо зашептала:
— Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась!
Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. У него было худое, озабоченное лицо. Нелегкое дело в двадцать два года быть обремененным семьей! Ему уже давно нужно было новое пальто, и руки мерзли без перчаток.
Джим неподвижно замер у дверей, точно сеттер, учуявший перепела. Его глаза остановились на Делле с выражением, которого она не могла понять, и ей стало страшно. Это не был ни гнев, ни удивление, ни упрек, ни ужас — ни одного из тех чувств, которых можно было бы ожидать. Он просто смотрел на нее, не отрывая взгляда, и лицо его не меняло своего странного выражения.
Делла соскочила со стола и бросилась к нему.
— Джим, милый, — закричала она, — не смотри на меня так! Я остригла волосы и продала их, потому что я не пережила бы, если б мне нечего было подарить тебе к Рождеству. Они опять отрастут. Ты ведь не сердишься, правда? Я не могла иначе. У меня очень быстро растут волосы. Ну, поздравь меня с Рождеством, Джим, и давай радоваться празднику. Если б ты знал, какой я тебе подарок приготовила, какой замечательный, чудесный подарок!
— Ты остригла волосы? — спросил Джим с напряжением, как будто, несмотря на усиленную работу мозга, он все еще не мог осознать этот факт.
— Да, остригла и продала, — сказала Делла. — Но ведь ты меня все равно будешь любить? Я ведь все та же, хоть и с короткими волосами.
Джим недоуменно оглядел комнату.
— Так, значит, твоих кос уже нет? — спросил он с бессмысленной настойчивостью.
— Не ищи, ты их не найдешь, — сказала Делла. — Я же тебе говорю: я их продала — остригла и продала. Сегодня сочельник, Джим. Будь со мной поласковее, потому что я это сделала для тебя. Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, — продолжала она, и ее нежный голос вдруг зазвучал серьезно, — но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе! Жарить котлеты, Джим?
И Джим вышел из оцепенения. Он заключил свою Деллу в объятия. Будем скромны и на несколько секунд займемся рассмотрением какого-нибудь постороннего предмета. Что больше — восемь долларов в неделю или миллион в год? Математик или мудрец дадут вам неправильный ответ. Волхвы принесли драгоценные дары, но среди них не было одного. Впрочем, эти туманные намеки будут разъяснены далее.
Джим достал из кармана пальто сверток и бросил его на стол.
— Не пойми меня ложно, Делл, — сказал он. — Никакая прическа и стрижка не могут заставить меня разлюбить мою девочку. Но разверни этот сверток, и тогда ты поймешь, почему я в первую минуту немножко оторопел.
Белые проворные пальчики рванули бечевку и бумагу. Последовал крик восторга, тотчас же — увы! — чисто по-женски сменившийся потоком слез и стонов, так что потребовалось немедленно применить все успокоительные средства, имевшиеся в распоряжении хозяина дома.
Ибо на столе лежали гребни, тот самый набор гребней — один задний и два боковых, — которым Делла давно уже благоговейно любовалась в одной витрине Бродвея. Чудесные гребни, настоящие черепаховые, с вделанными в края блестящими камешками, и как раз под цвет ее каштановых волос. Они стоили дорого — Делла знала это, — и сердце ее долго изнывало и томилось от несбыточного желания обладать ими. И вот теперь они принадлежали ей, но нет уже прекрасных кос, которые украсил бы их вожделенный блеск.
Все же она прижала гребни к груди и, когда, наконец, нашла в себе силы поднять голову и улыбнуться сквозь слезы, сказала:
— У меня очень быстро растут волосы, Джим!
Тут она вдруг подскочила, как ошпаренный котенок, и воскликнула:
— Ах, боже мой!
Ведь Джим еще не видел ее замечательного подарка. Она поспешно протянула ему цепочку на раскрытой ладони. Матовый драгоценный металл, казалось, заиграл в лучах ее бурной и искренней радости.
— Разве не прелесть, Джим? Я весь город обегала, покуда нашла это. Теперь можешь хоть сто раз в день смотреть, который час. Дай-ка мне часы. Я хочу посмотреть, как это будет выглядеть все вместе.
Но Джим, вместо того чтобы послушаться, лег на кушетку, подложил обе руки под голову и улыбнулся.
— Делл, — сказал он, — придется нам пока спрятать наши подарки, пусть полежат немножко. Они для нас сейчас слишком хороши. Часы я продал, чтобы купить тебе гребни. А теперь, пожалуй, самое время жарить котлеты.
Волхвы, те, что принесли дары младенцу в яслях, были, как известно, мудрые, удивительно мудрые люди. Они-то и завели моду делать рождественские подарки. И так как они были мудры, то и дары их были мудры, может быть, даже с оговоренным правом обмена в случае непригодности. А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.







-=-







Однажды ученик, проделав дневной путь через пустыню, припав сердцем к стопам своего мудреца-старца, стал изливать перед ним свои «метафизические томления», «проклятые вопросы», как называл их Достоевский - о жизни, смерти, Вечности, о смысле страданий, о красоте и уродстве, о боли, которая порою кровавой нитью проходит через всю человеческую жизнь...

«Знаешь, что я тебе скажу, - прошептал изнемогающий от подвигов старец, - Красота рождается от страданий! Ты знаешь, как получается жемчужина? Моллюск беззаботно живет в своей раковине, которая как панцирь защищает его от всех внешних воздействий. Но несмотря ни на что, иногда случается так, что некое постороннее тело, пускай самое маленькое, например, крохотная песчинка все же проникает сквозь створки раковины и начинает раздражать нежное тело моллюска. Чтобы уменьшить боль и дискомфорт, моллюск выделяет некую перламутровую жидкость, которая обволакивает эту песчинку.

И этот процесс обволакивания, эта долготерпеливая работа продолжается порою очень много лет... В результате рождается удивительной красоты сокровище - жемчужина! Красота рождается от страданий». Монах ушел от старца, обдумывая смысл этой притчи.

Жемчуг и камень. http://www.optina.ru/sermon/pt73/







-=-







Поздний вечер, скит... В тишине этой тёплой ночи слышен плеск воды неподалёку, и всюду песни сверчков... Иногда этот таинственный оркестр нарушают удары падающих яблок, напоминающих о том, что лето уже давно перекатило свою вершину и неуклонно движется к своему завершению...

Рядом с крыльцом горит фонарь, вокруг которого кружат мотыльки, создающие всё ещё летнее настроение, но удары яблок ставят жирные точки после каждой мечтательной и тёплой мысли о лете... Скоро начнётся прекрасная творческая пора — грациозная осень с обилием ярких красок и обострившихся новых чувств… А как таинственно и вкрадчиво, меж двух сосен, словно подглядывая, светит луна! Обличая мрак, она будто бы руководит всем этим оркестром.

Всю эту величественную красоту создал Господь, и мы, созерцая её, должны непременно помнить об этом. И я снова подумал о яблоках: ведь если их не убирать, то они падают на землю, начинают портиться и по саду становится неприятно ходить. А на ином и вовсе можно поДскользнуться и упасть... Подобно и в душе: если не исповедать вовремя грехи, то они начинают бродить и загнивать, лишая наш душевный сад того прекрасного состояния, в каком создал его Господь.

Поспешу же собрать все до единого яблока во вверенном мне саду и приглашу Владыку и Творца к себе, чтобы забрал их, ведь Он заплатил за них высокую цену, и да очистит Он сад мой, и украсит его, и да пребудет в нем со мною во веки. Аминь.

Перед исповедью. http://www.optina.ru/180813/