Глава двенадцатая. И есть желанье размахнуться...

         ГЛАВА  ДВЕНАДЦАТАЯ.


                И есть желанье размахнуться,
                И есть размах как будто, но…


                1. 

Жизнь из стихов не состояла –
Она обширнее была,
И очень разные начала
Внутри себя она несла,
И вот что важно: Николаю,
Царю, супруга молодая
Поэта нашего была,
Заметим вовсе не гадая,
Гораздо больше, чем мила,
И он пред нею увивался,
И хоть семьи не задевал,
И хоть намёков не давал.
Наталью выделить старался
При разных случаях, и ей
Призы вручал рукой своей.


                2. 

В своём прекрасном окруженьи
Царь выделял трёх милых дам,
И тут, конечно, пол-мгновенья 
Должно хватить для мысли вам,
И мысли верной: да, входила
В число красавиц этих милых
Жена поэта Натали,
Царя желанье не слепило,
Но дамы те его влекли,
И он хотел их видеть чаще,
И создавал особый круг,
Где не по принципу заслуг,
А по привязанности вящей
Людей на встречи собирал,
Ну, и балы! – балы давал.


                3. 

Собранье это называлось
Собраньем аничковским. В нём
Одним придворным полагалось
Входить  в общение с царём,
А Натали не попадала
В собранье это, хоть мечтала
Там, без сомнения бывать –
Дорогу ей перекрывала
Придворной лестницы печать –
И муж её придворным не был,
И не была сама она
В придворный сан облечена,
Мечтам изящным на потребу…
Всё – так, но росчерки пера
Царей  вершат судьбу двора!..


                4. 

И царь, конечно же, вмешался –
Он не вмешаться и не мог,
Его указом допускался
Поэт за царственный порог –
Отныне он придворным званьем
Был облечён, и при  желаньи
Возможность полную имел
Входить в интимные собранья,
Когда бы этого хотел.
Поэта избранность  прельщала,
И он всегда стремился к ней,
Но тут сияния огней
Ему ничто не предвещало –
Стал…  камер-юнкерский мундир
Его вратами в высший мир.


                5. 

А это было оскорбленьем,
Поскольку званием таким
Юнцам давалось поощренье
К делам начальным, небольшим.
Царь не стремился к униженью
Героя нашего – движенье
Он для него предполагал,
И шагом первым к достиженьям
Его грядущим подвигал,
Но то случилось, что случилось:
Поэт был чином уязвлён –
Ключ камергера б принял он,
А за сомнительную милость
Юнцам дворцовым равным быть 
Не мог он радостью платить.


                6. 

И наш герой разбушевался!
Он думал что-то доказать –
Царю!  Но, к счастию, попался
Ему Жуковский, и взорвать
Не дал герою мир дворцовый! –
Нашёл какие-то два слова,
К себе куда-то затянул
Поэта нашего, под кровом
Своим в глаза ему взглянул,
И стал сначала соглашаться
С его обидой, с правотой,
А после – выходкой пустой
Назвал стремленье объясняться
С царём по поводу чинов
В разрезе острых чувств и слов.


                7. 

Ну, а Наталья ликовала –
Её представили двору,
Она с успехом танцевала
На всех балах, и поутру
Домой нередко возвращалась,
Потом блаженно отсыпалась,
Потом – бралась за туалет,
И вновь на бал какой-то мчалась.
Заметим тут, что наш поэт
Следил с восторгом за женою,
Всегда её сопровождал, 
И никогда не позволял
Собранье светское любое
Без мужа вольно посетить,
Чтоб сплетен лишних не будить.


                8. 

Наталья внешне не страдала
От мужней ревности – она
Приличий светских меру знала,
И, воспитанию верна,
Хранила меру послушанья –
Мать привнесла в её сознанье
Уменье с миром принимать
Почти всё то, что приказаньем
Могли б мы с вами тут назвать,
И мужа твёрдому решенью,
Как прежде матери своей,
Она внимала без страстей –
Известно было ей смиренье,
И сердцем правильным она
Была, была награждена!


                9. 

Итак, Наталья веселилась,
Поэт её сопровождал,
Она – под музыку кружилась,
Он – большей  частию скучал,
Порою – делал наблюденья,
Порой – с неровным настроеньем
Из грусти в смех переходил,
И очень часто – с восхищеньем
За Натали своей следил,
Но танцевать он с ней не брался –
Была Наталья высока,
И наш герой наверняка
Заметной разницы стеснялся,
И вид свой внешний понимал,
И оттого – не танцевал.


                10. 

Он кончил «Пиковую даму»,
И переслал её в печать.
Азарта таинство и драму
Кто мог изящней передать,
Чем наш герой, азартный гений?
Какая проза! В ней сравнений
Почти не видно никаких –
Они – в строках стихотворений,
Сравненье любит тонкий стих,
А проза…   Проза ясность любит.
Ей даль прозрачная нужна,
Но что сравнение?  Стена!
Стена сравнений прозу губит,
И высший гений прозы – тот,
Кто этой истиной живёт.


                11. 

Наталью тётка одевала –
Уж вам сей факт я пояснил,
И это очень выручало
Семью поэта…  Пушкин был
И так в известном затрудненьи –
Дворцовых прихотей круженье
Отяготит карман любой –
Одной одеждой появленья
Перед верховною четой
Не окупить – нужна коляска…
А что коляска без коней?..
И сразу – кучер нужен к ней, -
Такой, с которым без опаски
Связаться можно – от пройдох
Любой из нас имел  подвох.


                12. 

И разве это все расходы?
Поди, попробуй перечесть,
К каким затратам крики моды
Могли в столичном мире весть?
А как от моды отказаться?
По ней не только одеваться
Серьёзным людям суждено –
В домах по моде убираться 
Мы все приучены давно,
По моде – кружки и тарелки,
По моде – стол, диван и шкаф,
По моде – вещи для забав,
И элегантные безделки,
И моду надо понимать, 
И от неё не отставать.


                13.   

И Пушкин гнался за деньгами.
Столичный тягостный бюджет
В соединении с долгами 
С трудом вымучивал поэт,
И он надумал в деле новом
Найти доход – он  «Пугачёва»
Тогда надумал сам издать,
Проект  был верным и толковым,
Но негде было денег взять,
А тысяч надо было с двадцать –
Не шутка! – Целый капитал!
Но наш герой их в долг достал –
Ему случилось догадаться
Их в царском доме попросить,
И без задержек получить.


                14. 

Любым деяниям причины
Под небом Божиим даны:
Царь понимал, что Пушкин с чином
Весьма ничтожным – для жены
С нелёгким сердцем согласился,
И чтоб поэт поменьше злился,
Решил ему не отказать…
Кредит удачным получился,
И «Пугачёв» ушёл в печать.
Судьба поэта приласкала, -
Жена дитя опять несла,
Была довольна, весела,
Но как-то в марте, после бала
Ей стало нудно, и она
К утру осталась неплодна.


                15. 

Наталья крепко заболела.
Сезон балов её на том
Окончен был – пора приспела
Подумать как-то о другом,
И в быт семейный погрузиться.
В апреле Пушкин из столицы 
Жену отправил под Москву –
Ей надо было укрепиться!
Вы петербургскую траву
И одуванчики видали?
Они милы, но как грустны
Потуги их  среди весны
Раскрыться так, чтоб заиграли
В них соки жизни! - Силы нет
В местах, где слаб небесный свет…


                16. 

А где слабы цветы земные, 
Там людям трудно расцветать…
Простые истины такие
Поэт обязан понимать.
А кто откажет в пониманьи
Герою нашему? Сознанье
Он очень ясное имел,
И с убежденьем колебанья
Жены легко преодолел,
Да и Наталья сознавала,
Что надо дома побывать,
Отца проведать, встретить мать, -
Та без неё давно скучала,
И две сестры мечтали с ней
Поговорить с душою всей.


                17. 

Поэт с детьми жену отправил,
И потому – свободен стал,
Но, супротив известных правил
Нигде никак не загулял –
Ну, в клубе как-то появился,
Ну, как-то пил – и не напился,
И дам роскошных не искал,
А вот в архивах – много рылся,
И думал там, и там писал,
В дела петровские вникая,
Всё больше он осознавал
Разрыв меж тем, чего желал
Царь, государство развивая,
Меж тем, чего он достигал, 
И тем, как всё он это брал…


                18. 

Пока Наталья отдыхала,
Он тоже  думал отдохнуть.
От камер-юнкерства страдала 
Душа его, и увильнуть
Он от процессий собирался,
Куда по службе призывался,
И – с чистым сердцем увильнул,
Но не замечен не остался –
О том ему не преминул
Сказать какой-то чин дворцовый.
Герой наш злился – и не зря:
Служить на службе у царя –
Одно, но олухом безбровым
Пред ним на цыпочках ходить?
Тут царь был должен извинить!..


                19. 

От этих мыслей в раздраженьи
Поэт немалом пребывал,
И в виде шуток откровенья
Свои супруге направлял.
В одном из писем он прошёлся
По трём царям – опять расчёлся
С покойным тёзкою своим,
Намёк на Павла сделал толстый,
И камер-пажа скромный чин
В письме не счёл благодеяньем.
Письмо, конечно же, прочли,
И с наслажденьем донесли
О нём… царю!  И царь вниманье
Письму поэта уделил,
И оскорблён немного был.


                20. 

И царь об этом оскорбленьи
Заметил где-то пару слов,
А Пушкин вскоре с удивленьем
Узнал, что царь весьма суров
В оценке тех его суждений,
Которым он под настроенье
В письме к жене открыться дал,
И царь источника воззрений
Своих при этом не скрывал.
Поэт безмерно возмутился
Теченьем дел в родной стране,
И правда: пишет муж жене,
Он перед нею приоткрылся,
Глядишь – а вскоре царь и двор
Их обсуждают разговор…


                21. 

Поэт причину возмущенья
Ни перед кем не стал скрывать,
Наталье в письмах наставленья
На тему эту стал писать
С такою мыслью: пусть читают,
Пусть подлость собственную знают,
Пусть будет им она видна,
К тому же, враг не отступает,
Не видя пики, иль рожна,
И неприятелям подставил,
Не знаю – пику, иль рожон
В своих ехидных письмах он,
Кого-то – даже обесславил,
Да! – Обесславил! – Тех как раз,
Кто слишком был остёр на глаз.


                22. 

В нём укреплялось раздраженье –
Без женщин долго он не мог,
А тут – с Натальей разделенье, -
Страсть била в сердце, и в висок,
И он, конечно, напрягался,
Но как-то всё-таки держался,
Но – чтенье писем! Но – долги!
Дворец, в который он старался
Не направлять своей ноги!
Отец и мать…  Долги в именьи…
Отца долги…  Ленивый брат…
Родной сестры нелестный взгляд,
И всюду – деньги, деньги, деньги!..
Где тут довольство?  Где покой?
Тут растревожится любой…


                23. 

Да! А Наталье захотелось
Сестёр от матери спасти – 
Им, безусловно, не терпелось
Свободу в жизни обрести,
И Натали нашла решенье:
Обоим сёстрам попеченье
Она рискнула предложить,
Чтоб до поры определенья
Они могли в столице жить
Под кровом пушкинской квартиры.
Поэт жену не разбранил
За благородство и за пыл,
Но молвил ей, что ради мира
И ради счастия одна
Семья в квартире жить должна.


                24. 

В довольно мерзком настроеньи
Он в клубе карты в руки брал,
Но… в картах не было везенья –
Герой наш деньги проиграл,
И снова гневался и злился,
И вновь мечтами устремился
К свободе прежних добрых дней…
Поскольку в службе он томился,
Поэт решил расстаться с ней,
С женою выехать в именье,
Там – поработать, пописать,
При том архивов – не бросать! –
С тем об отставке он прошенье
Дал Бенкендорфу, чтобы тот
Придал ему дальнейший ход.


                25. 

Но царь прошеньем возмутился,
И хоть поэта отпустил
Туда, куда он так просился,
Ходить в архивы воспретил,
И тут герой наш растерялся…
По счастью, рядом оказался
Опять Жуковский, добрый друг,
И цел под Пушкиным остался
Его фундамент, царский сук –
Василь Андреич расходился,
И в том уверенно стоял,
Чтоб Пушкин ваньку не валял,
Чтоб в службу снова попросился,
И Пушкин сдался, и назад
Был принят в службу  без преград.


                26. 

Чем царь тогда руководился –
Того нам в точности не знать,
Но кто б из вас не рассердился,
Когда кому-то благо дать
Вы пожеланье б изъявили,
Карман, и вход в свой дом открыли,
Для перспектив нашли пути,
А вас за это б не почтили?
Ну как тогда себя вести?
Как без ответа оскорбленье,
Пусть небольшое, оставлять?
Как не пытаться повлиять, -
С добром! – на новое решенье
Того, чья дивная жена
Для восхищений рождена.


                27. 

А Пушкин временно смирился,
На жизнь в селе рукой махнул,
К делам квартирным обратился,
И в типографию нырнул,
Готовя тексты «Пугачёва» -
Там, слава Богу, всё толково
И без потерь каких-то шло…
Так миновал и Спас медовый,
А с ним – и летнее тепло
Неторопливо удалилось.
Ещё неделя протекла,
Удачно кончились дела,
Что замышлялось – то свершилось…
Прощай, столичная дыра! –
Жене и Болдину – ура!


                28. 

В пути поэт не задержался,
Не задержался и в Москве –
Тогда к Наталье Пушкин мчался
С важнейшей мыслью в голове.
Вперёд немного забегая,
Заметим: мысль была благая –
Герой порадовал себя,
Ну, и Наталья, не страдая,
И, будем верить, не скорбя
От воплощенья мысли этой
Опять во чреве понесла…
Весть  эта вскоре догнала
В далёком Болдине поэта,
Куда с надеждою опять
Уехал книги он писать.


                29. 

Но чтоб ПИСАТЬ, он расписаться
Всегда сначала должен был,
Чуток с пером побаловаться,
Раскрыть в себе источник сил.
С тем он за сказку сразу взялся –
В ней звездочёт к царю являлся,
И был зачем-то он скопцом,
А царь слабел, и не справлялся
С тяжёлым царственным венцом,
И звездочёт царю спасенье
Дал – золотого петушка,
И даже дряхлая рука
Опять хранить свои владенья
От посягательства смогла –
И мир держава обрела.


                30. 

Потом являлась там царица,
И за неё два старика
Не в шутку вздумали схватиться,
И царь погиб от петушка…
Когда-то я не сомневался,
Что в сказке б этой разобрался
Без напряженья и дурак,
Но я взрослел, и я менялся,
И вижу всё теперь не так.
Кто петушок? Пусть мне ответят!
Точней спрошу: поэт ли он?
Почти понятен царь Дадон…
Зачем скопцу девичьи сети?
Но сказка… сказка хороша –
В ней тайна есть, и есть душа!


                31. 

Итак, начало неплохое
Поэт трудам в деревне дал,
И сказке вслед, само собою,
Он вдохновенья ожидал,
Но первый снег упал до срока,
В именьи выдалась морока –
Его просили мужики,
Чтоб управительской жестокой
Им как-то б впредь не знать руки…
А управитель-то был старый…
Ну что сказать ему, и как?
И Ольгин муж, как злейший враг
Владеньям пушкинским удары
Исподтишка любил нанесть,
Как будто мстя за чью-то честь…


                32. 

Поэт творенья Вальтер-Скотта,
А также – Библию читал,
И мир дворцовый с неохотой
По временам припоминал,
И вспоминал царя решенья,
И видел в них ума движенье,
Довольно среднего порой,
И не выдерживал сравненья
С Петром ни он, ни брат второй,
Его  гонитель непреклонный…
В столице с ангелом ему, 
Совсем неясно – почему? -
Брат Николай возвёл колонну –
Покойник должен на коне
Торчать на невской стороне!..


                33. 

Чтоб пред тираном не склоняться,
Верней – пред ангелом его,
Поэт тогда в Москву убраться
Решил как раз под торжество
Открытья памятного знака.
Ах, Пушкин! Пушкин-забияка!
Когда бы ведать Вы могли,
Что Александр страдал и плакал,
Свой видя грех, и грех земли,
Которой правил он когда-то,
Что был он жив, и потому
Не ставят памятник ему
В обличьи конного солдата,
И к новым подвигам почти
Предуготовил он пути.


                34. 

Не зря снисходит вдохновенье,
И кто бы что ни говорил,
Не зря является томленье.
Поэт, задумчив, и уныл,
В холодном Болдине болтался,
Без настроения пытался
Роман иль повесть сочинять,
Но недоволен всем остался,
И тут Языкова принять
Ему случилось. Эта встреча,
Как все с Языковым, была
Непринуждённа и мила,
Вино лилось, горели свечи,
Но друг уехал, и поэт
Вдруг понял: вдохновенья нет!


                35. 

Но он ещё подожидался
Недели, может, полторы,
Верхом по Болдину катался,
Глядел на скотные дворы
Пред тем, как в даль махнуть степную…
Конь седока охотно чуял,
Переходя легко на рысь,
А Пушкин только трогал сбрую,
И то вперёд смотрел, то – ввысь,
И – появлялось настроенье,
И ванна в бочке ледяной,
И каша с мясом, и покой,
И утром поздним пробужденье,
Всё это было – как бальзам,
Подпитка будущим трудам.


                36. 

Итогом дел слегка смущённый,
Покрова он решил не ждать…
Звон бубенцов упряжки конной
Он слушал дней…   Не буду лгать –
Ведь осень всё-таки настала,
И грязь липучая мешала,
Желанной скорости достичь,
В речах возницы толку мало, 
Всегда лукав ямщицкий бич –
Короче, разные препоны
В пути людей от века ждут,
Путь – это тоже некий труд –
Едва ль в блаженстве полусонном
В пути от Волги до Невы
Смогли б сидеть в кибитке вы…


                37. 

Поэту сильно не терпелось
Скорей попасть к себе домой –
Ему на станциях не елось,
И не пилось – по столбовой
Он уходить любил дороге,
Размять и голову и ноги –
Да-да, и голову размять –
Не стоит тут, читатель строгий,
На речь такую мне пенять
И небреженье в оборотах…
Ямщик поэта догонял,
И Пушкин место занимал
В кибитке с полною охотой,
Но, ясно, в дождь и ветер он
Такой не делал моцион.