Глава четырнадцатая. Что вы зовёте неудачей...

     ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

               
                Что вы зовёте неудачей,
                Мы Божьим голосом зовём…


                1.

Перед отъездом запечатал
Он вновь Натальины врата…
Грядут дожди… Жена брюхата…
Столичной жизни суета
Осталась где-то за спиною…
Начать ли время отпускное
Занятной  сказкою чудной?
А может, повестью какою?
Романом? Пьесой небольшой?
Сюжеты, вроде бы, роились
Как прежде, где-то в полутьме,
И отпечататься в уме
Во что-то явное стремились,
Он ими, вроде бы, дышал,
И труд, как будто, предвкушал!..


                2.

Всё было к творчеству готово! –
Осталось только на лету
Ловить сияющее слово,
Но отчего-то пустоту
Он ощутил в своём сознаньи…
Сначала этому вниманья
Поэт почти не уделил,
Но дни ползли, и со стараньем
Он разогреть желанный пыл
В машине творческой пытался:
Ходил пешком, верхом скакал,
Картошкой душу баловал,
И Вальтер-Скоттом развлекался,
Но отыскать ключа не мог
Для вдохновенных связных строк.


                3.

Он мог Онегину с Татьяной
Для денег как-то  жизнь продлить –
«Онегин-два» - за это рьяно
Его б тогда никто судить
Не стал сурово, ну а ныне
Грешат проделками такими
Дельцы печатного двора…
Да, продавать возможно имя,
И росчерк славного пера,
И наш герой любил продажи
Не меньше, чем свои труды,
Поскольку деньги – род воды,
И род еды, и антуража –
Едва ли не всесильный род,
И путь к снисканию свобод.


                4.

Но принцип чести был основой
Трудов поэта – он не мог
Доить поэму, как корову,
Давить стихи, как давят сок,
Не мог холодные сюжеты,
Как из сухих цветов букеты
Рукой унылой составлять,
И равнодушные портреты
Не мог движеньем наполнять…
Сюжетов, вроде бы, хватало,
И типы были, но они
Все будто  прятались в тени,
При виде их не оживала
Душа творца, и время шло
Его стремлениям назло.


                5.

Он начал мучиться, томиться,
Причины стал в себе искать,
И не с кем было поделиться…
А кто бы мог его понять?
Он в деле первым был, и лучшим!
Ему ни снег, ни дождь, ни тучи
Мешать работать не могли,
Ему в создании созвучий
Служили боги всей земли!
И вот теперь он потерялся,
Утратил главное – покой,
И встал пред личной пустотой,
И что-то выдавить старался///
Но - два стишочка, два труда,
Пусть славных – это ерунда…


                6.

А в то же время к «Мёртвым душам»
Уж Гоголь крылья пристрочил.
Сюжет писатель не подслушал,
И не украл, а получил
В подарок – Пушкин поделился
С ним тем, к чему и сам стремился,
Но передумал в руки брать –
Он у Шекспира научился
На высоте уже летать,
И не хотел с высот спускаться.
Он знал Россию, и она
Была глазам его видна,
Он тоже мог бы посмеяться
Над аферистом, но крыло
Поэта вверх его несло.


                7.

Он был во всём – ценитель света,
Везде он – высшего желал,
Умом великого поэта
Во всё он быстро проникал,
И к утончённости стремился
И потому всегда гордился
Набором всех сословных прав,
И потому в салонах вился,
И нежил там дворянский нрав,
И тонким тешился общеньем,
Какого нет среди дьячков,
Купцов, и прочих чудаков,
Чьи дети с нивы просвещенья
В места серьёзные вошли,
И в них людьми себя почли.


                8.

Но Пушкин с ними не равнялся,
Себя от них он отделял,
Порой немного задавался,
Но меру в деле этом знал,
И в полный рост не заносился,
Хоть кое-кто из них сердился,
И кто-то что-то замечал,
А кто-то  -  даже просто злился,
И не особенно молчал,
В салонном духе обвиняя
Героя бывшего труды,
И царскосельские сады
В вину поэту полагая –
Мол, исписался, и готов
Лишь для балов, и  для чинов.


                9.

А о чинах мы говорили,
И говорили о балах –
Балы поэта тяготили,
А вот ходить при орденах
Герой бы наш не отказался,
Но это – так…    Поэт терзался
Тогда, в Михайловском, другим:
В напастях тяжких расплывался
Он как-то помыслом своим,
В верёвку нити не свивались,
Они рвались напополам,
Они терялись  по,углам,
Они, как будто, растворялись,
И там, где мог блестеть алмаз,
Песок и уголь видел глаз.


                10.

Ушло куда-то вдохновенье –
Он это ясно понимал,
И хоть остатки настроенья
Ещё себе он поднимал,
Под дых подпорки подставляя,
Уж мысль его томила злая
О том, что подлый непокой
И тут настиг его, мешая
Свободно властвовать строкой.
В конце концов, с пустой сумою
До ноября ещё назад
Он воротился в Петроград,
Там  мирно встретился с семьёю,
Но горькой жёлчи тайный яд
Томил ему и ум, и взгляд.


                11.

Куда ж девалось вдохновенье?
Кто может дать на то ответ?
А что есть ветра дуновенье?
А что есть тьма? А что есть свет?
Дано ль нам знать всему причины?
Что человек? Горшок из глины,
Из глины ветхой вековой,
А в теле скрыта мертвечина,
И скрыт в нём вечный дух живой –
Покуда нас он наполняет,
Мы различаем свет и тьму,
И вдохновение уму,
Уму и сердцу он являет,
Ну, а когда отходит он –
Горшок из глины обречён.


                12.

Кто правит в воздухе – известно,
Но там парит он не один,
Князь искусителей прелестных,
И духов тёмных господин –
Там есть и ангелы святые,
А выше воздуха – живые
Стоят Господни небеса.
И Богу славу неземные
Там воспевают голоса,
Оттуда Божий дух струится,
Оттуда в души он течёт,
И вдохновение даёт
Тому, кто взять его стремится,
И плодоносен будет тот,
Кто с духом сим  сродство найдёт.


                13.

А чем же наш герой питался
Когда стихи свои писал?
Куда душою поднимался,
В какие сферы проникал?
Ведь было, было же паренье,
И было, было вдохновенье –
Стихи прекрасные текли,
Текли на лист без напряженья!..
Куда, куда они ушли,
Минуты сладостные эти?
Куда рассеялись они,
И чем наполнить можно дни,
Чтоб снова миг прекрасный встретить,
И вновь душою воспарить,
И вновь прекрасное творить…


                14.

А я хочу «Гаврилиаду»
Напомнить вам, на Дух Святой
Хулу напомнить без отрады
Хочу я вам… Хочу с Балдой
Напомнить тут же сказку злую,
Для многих – лёгкую, смешную,
И вправду – сказочка смешна.
О наказании толкует
Попа скаредного она…
Поэт насмешкой наслаждался
Над Божьим Духом, над попом,
Над Божьей Матерью, Христом,
А Бог на время отступался,
И время дал наедине
Герою  всё понять вполне…


                15.

Ну кто из нас о блудном сыне
Христову притчу не слыхал?
А кто её с душою принял?
А кто в слезах о ней вздыхал,
Себя с распутником равняя?
Свою судьбу соединяя
В уме с бездумною судьбой,
А следом – Бога прославляя
За то, что он своей рукой
Нас призывает к  покаянью,
А следом – нам даёт дары,
И вновь ведёт в свои дворы,
И возвращает нам дыханье,
И возвращает нам мечту,
И жизни новой полноту!


                16.

На сына блудного дорогу
Герой когда-то наш вступил,
Талантом пламенным от Бога
Он одарён с рожденья был,
И дар почёл своим владеньем –
Таланты наши, к сожаленью,
Мы все заслугой личной мним.
И Пушкин тоже без почтенья
К истокам творчества святым
Десятилетья относился,
И, наконец, родник ослаб,
И ждал Господь, чтоб Божий раб,
Как блудный сын к нему склонился,
Чтоб дать ему живой воды,
И от большой спасти беды.


                17.

Но только он не обратился,
Герой наш, к Богу и Отцу,
Как блудный сын в хлеву томился,
Томился он, но рук к  венцу,
Венцу небесного Владыки
Не воздевал поэт великий,
К стопам отца не припадал,
И на святых скупые лики
С почтеньем слёзным не взирал…
И вот ещё: а как вернуться
Туда, где ты не побывал?
И он страдал…  И он – страдал! –
Но к Божьей длани прикоснуться,
И этим мир  наполнить свой…
О том не думал наш герой!