Демидовские заводы

         П О Э М А

1


П Р О Л О Г


Причудны, Господи, твои деянья:
Что только взгляд людской ни озирал,
Повсюду след искусного старанья,
Неповторимый в жизни идеал.

Ты шар земной в подарок дал народу,
А он на нём построил крепкий дом,
И дело своё сделала природа –
Планета вся в сиянье  голубом.

Есть, говорят, такие в мире страны,
Где лишь песок и больше ничего.
В других местах – сверкают океаны…
Да мало ли на свете есть чего.

В одном краю жара стоит без тени,
Там фрукты небывалые растут.
А есть – по тундре с нартами олени
Под Северным сиянием бегут.

А вот ещё, (мне сказывала бабка).
Гора стоит, на ней спят облака,
И словно набекрень надета шапка,
И будто в бок упёрлася рука!

Где горы есть большие, а где ниже,
Я многих континентов не видал,
Но рассказать берусь о том, что слышал,
К примеру, взять – российский наш Урал.

Здесь место, где руда, запас магнита,
И прямо на виду лежит металл.
А горный пояс, шитый малахитом,
Границей Азии с Европой стал.

Вот здесь когда-то жили старожилы,
Сбежав от царской мести – опалы:
По Каменке, по Нейве и Тагилу,
Чтоб сохранить обычаи свои.

В церковной жизни были перемены,
В религии наметился раскол,
И видя в этом некие измены,
Народ в глубинку с семьями ушёл.

Водилось в тех местах премного зверя,
А рыбу хоть руками выбирай,
И все раскольники, в судьбу поверя,
Вдруг полюбили тот Уральский край.

Трудились люди, в них играла сила,
И к ним спустилась Божья благодать.
Да только лишь судьба определила
Из Тулы кузнеца сюда прислать.

2

ПЕТРОВСКИЙ   ПИСТОЛЕТ

О том, что в Туле был кузнец – Никита,
Первейшие все знали мастера,
О нем и ныне слава не забыта,
Как будто было всё это вчера.

Рассказывали много про Никиту,
До Петербурга весть о том дошла.
Однажды на виду у всех открыто
С Монархом встреча вдруг произошла.

А было так: один вельможа царский
Царю привёз от немцев пистолет –
Отделкой тот блестел, резьбой прекрасной,
Но прослужил Петру немного лет.

Царь наслаждался, из него стреляя,
Он специально брал стрельбы урок,
И уж никак не ведая,  не зная,
Сломал изящный спусковой курок.

Какое горе на царя свалилось,
Ведь к немцам на починку – не резон!
Вельможи вдруг царю: «Есть в мире милость!
Мы кликнем в Тулу – мастера найдём!»

И вот однажды царь со всею свитой
В Воронеж через Тулу проезжал.
А вспомнив вдруг и про курок отбитый,
Сыскать Никиту тут же приказал.

Перед Петром кузнец пал на колени,
Гадая, сколько жить осталось лет.
Но царь сказал: «Отбрось, кузнец, сомненья,
Ты можешь ли исправить пистолет?»

Не стали ждать ответа от Никиты,
Лишь сроку дали месяц – может два:
«Смотри, чтоб было всё без волокиты –
А нет – слетит твоя с плеч голова».

Вот царский поезд на пути обратном
Остановился в Туле на ночлег.
Тут мысль царя обуяла внезапно:
А что, готов иль нет мой пистолет?

И вновь стоит перед царём Никита,
В руках сверкает царский пистолет,
А у вельмож у всех и рты раскрыты,
И у царя на это слова нет.

Царь поиграл игрушкою своею,
Ещё не веря собственным глазам:
«Мне очень жаль, что русский не умеет
Такие штуки делать лично сам».

Но тут Никита, робость одолея,
Промолвил голосом чуть-чуть глухим:
«Мы живота ни сколь не пожалеем,
А супротив-то немца постоим».

Но вышла у Никиты вдруг промашка –
В тот вечер царь нетрезвым, малость, был,
Анисовки он выпил три рюмашки
Ну и, конечно, яростно вспылил.

Взмахнув наотмашь правою рукою,
Демидова ударил по щеке:
«Ведь ты ни в жизнь не сделаешь такое,
Мошенник, смерд… да, ну – куда тебе?»

«Слова твои, надёжа-царь, обидны.
Ты душу успокой и зря не злись,
Ведь немцы-то ко всем всегда завидны –
Сперва  всё  разузнай – потом дерись».

И тут из-под полы своей овчинки
Извлёк Демидов пистолет другой:
«Вот этот, царь, ты дал мне для починки,
А что в руках твоих ,так это – мой».

Царь посмотрел на оба пистолета,
Взгляд на Никиту бросил зоркий свой,
И усмехнулся ласково при этом:
«Я виноват. Прости уж, мастер мой…»

«Ты, вижу я, и вправду дельный мастер.
Женат иль нет?» «Давно, поди, уж, чай».
«Жену как звать?» «Зовут с рожденья Настей».
«Иди домой и там меня встречай».

Не чуя ног, кузнец домой помчался,
Мелькала пара ношеных лаптей –
Не слышал он, чтоб раб с царём встречался,
Ещё и в нищей хижине своей…

Царь за столом на лавке – не на  не стуле
Сказал Никите: «Мы б тебе могли
Отдать ружейные заводы в Туле,
Чтоб лил ты ядра, пушки, пищали.

Потребуется сумма – так,  какая?»
Демидов попросил тысчонок пять,
И тут боярин, быстренько считая,
Сумел Никите сумму передать.


* * * * * * * * * * *

Не много  и прошло с той редкой встречи,
И мы не будем время ворошить,
Демидов стал снабжать войска картечью
И пушки с ружьями отменно лить.

Знать, канониры помнят рыки пушек
И ядер пролетавших дикий вой,
Но как приятно вспоминать и слушать
Про столь далёкий наш Полтавский бой.

Царь был доволен деяньем Никиты –
Пожаловал заводы, где Урал,
И стали славиться тогда  «Демиды» -
Так их народ в России называл.

Петр Верхотурье даровал Никите,
Завод в Тобольске жалованным был,
И слава  оружейников в зените
Плыла по Нейве, Каменке, Тагил.

Никита стал богатым, даже важным,
Но по прошествии немалых лет,
Он вспомнил, как в судьбе сыграл однажды
Счастливый случай – царский пистолет.

3

ПРИЧУДЫ  ПРОКОФИЯ  АКИНФЕЕВИЧА


Катились годы, дело разрасталось,
Заводы крепли, дав стране металл,
А наяву всё так и оказалось,
Как Пётр заранее предполагал.

Никита уж давно в роду стал дедом.
Григорий – внук с братишкой не тужил,
Бывало всё: и радости и беды,
Но рок судьбы всегда благоволил.

Никто на этом свете не бессмертен –
Никиту Бог призвал на небеса.
Он был трудолюбив и в жизни честен,
И в рай отправилась его душа.

Дедовские богатства раздробились
Да всё ж сумели крепко устоять –
Голландцы, немцы только и дивились:
Как смог Тагил железо добывать?

Григорий – внук хоть и дробил заводы,
Но ритм работы ход свой продолжал.
Для славы Родины, царю в угоду
Сталь закалялась, плавился металл.

* * * * * * * * * * * * * *

А вот Прокофий дедовское дело
До самой смерти только укреплял,
О нём  молва и за моря летела –
Об этом предок всё мне рассказал.

Прокофий показал своё уменье,
И был не только как мастеровой,
Ему, как говорят, было виденье –
Но всем казался чуточку чудной                ПЕРВАЯ  ПРИЧУДА  ПРОКОФИЯ.
        «ССУДА».

Одна помещица из не богатых
Челом  Прокофию раз стала бить:
«Ссуди, родимый, тыщу для оплаты,
Мне долг бы надо срочно погасить…

Её верну, Бог видит, даже к Пасхе,
Уж ты не сумлевайся, милый мой,
Лишь дело это не предай огласке –
Беда моя пусть минет стороной».

Прокофий,  чуточку поправив волос,
Сказал открыто, будто невзначай,
И не повысив на соседку голос:
«Бери, но только уж сама считай».

Спустя лишь час, мешки в сенях стояли,
Дворовые внесли их мужики,
А в них полушки, медяки сверкали…
«Не уж тут тыща?» «Проверяй – сочти».

«Да разве я осилю всё одна-то,
Хватил ты, батюшка, аж,  через край,
Дозволь, родимый, кликнуть мне Игната».
«Нет, милая, сама считай…».

Помещица припала на колени,
Полушки стала в столбики сбирать,
Откинув стыд и чувство прежней лени,
Все медяки – копеечки считать.

Полушки выстроились ровно, боком,
Помещица всё шепчет про себя.
А тут Прокофий  кучки ненароком
Заденет сапогом, их проходя.

Но вновь и вновь помещица считает,
Ей, бедной, видно, невдомёк,
Что он над ней комедию играя,
Вдруг опрокинул считанный мешок.

Уж сколько времени прошло – кто знает,
Но выпрямилась барыни спина,
Порфирия негромко подзывает:
«Я сосчитала! Тыща тут одна!»

«Я не могу глазам своим поверить…
Да как же ты мешки-то понесёшь?
Не лучше ли всё золотом отмерить.
Ты, может, тыщу золотом возьмёшь?»

«Воистину, родимый, так-то лучше,
Ведь легче будет ноша-то моя».
«Да ведь сама себя ты стала мучить,
И что же ты молчала-то тогда?

За то, что ты трудилась как рабыня,
Уж без отдачи деньги-то возьми –
Вдруг ласково и вспомнишь моё имя,
Так что, подарок от меня прими».

Помещица схватила деньги в спешке,
А золото сияло огоньком.
Порфирий же расплылся весь в усмешке –
Он долго шутку вспоминал потом.


ВТОРАЯ  ПРИЧУДА  ПРОКОФИЯ.
 «НЕУДАЧНОЕ   СВАТОВСТВО».


Прокофий был женат неоднократно.
Одной не повезло, пришла беда:
Она вдруг умерла. Так безвозвратно
Ушла смиренно, тихо, навсегда.

А он пожив, помучавшись в печали,
Однажды слышит: все наперебой
Судачат: в обществе московском краля
Живёт прекрасная сама собой.

И как избалован судьбой богатой,
Уверенно взглянувши в потолок,
Сказал: «А я её не буду сватать –
За золото сама ко мне придёт».

Ларец,  наполнив жемчугом и златом,
Повёз в Москву на добрых рысаках,
И на второй уж день перед закатом
Стоял пред домом,   адрес угадав.

Потом переступил порог светлицы,
На стол поставил дорогой ларец,
И.  не увидя в ней красы-девицы,
Спросил: «Есть кто-нибудь здесь, или нет?»

Вошёл хозяин – он московский барин,
И вежливо, здороваясь, сказал:
«С каких Вы мест, с каких таких окраин?»
Потом на стул свой «венский» указал.

Прокофий , молча вскрыл ларец мгновенно,
И драгоценность вспыхнула огнём.
Он вопрошал хозяина надменно:
«Всё ль нравится тебе в ларце моём?»   

«Да, хороши все Ваши изумруды,
Нельзя душой кривить – что говорить…»
«Так знайте, что всё это ваше будет,
Я вам хочу на память подарить».

«За что же милость мне такая вышла,
Откуда вдруг такая благодать?»
«Велите, чтобы дочка ваша вышла –
Её хочу я в жёны нынче взять!»

Хозяин брови приподнял внезапно:
«Я Вам отвечу, гость мой дорогой:
Возьмите свой ларец к себе обратно
И с Богом отправляйтеся домой.

Ах, если бы всё видел дед Никита…
Не стыдно ли, мой сударь, это Вам!
Не за какие деньги-малахиты
Таким манером  дочь я не отдам!»

Ушёл Прокофий, скрипнув половицей.
В порыве гнева он и не видал,
Что из окна другой такой светлицы
За ним прекрасный взор всё наблюдал.

Вернувшись на Тагильские заводы,
Призвал конторщика к себе он враз:
«Печатайте в газетах до субботы,
Что в сватовстве Прокофию - отказ».

Теперь не знаем – выполнил желанье
Хозяина конторщик, как приказ.
Но мучило Прокофия страданье –
Свою причуду проклинал не раз.

4

      ЛЮБОВЬ   БЕРЁТ   СВОЁ.


Но тут, друзья, открылася картина:
Девица-дочь московская, тогда
(её зовут, читатель, Катерина,)
На жениха смотрела из окна.

Когда взглянула Катя из окна-то,
Душа как будто в пяточки ушла,
И в образе Прокофия, однако,
Свой идеал она приобрела.

Что тут сказать, ведь молодость-то всё же
Бывает у людей лишь в жизни раз.
Когда весной сердечко душу гложет,
Тогда сияет всё, как тот алмаз.

Тут поняла Катюша, что надежда
В лице любви к ней,  видимо, идёт.
Но грезится, бывает,  в час мятежный,
Что образ недоступен и далёк.

А иногда, войдя к отцу в палаты,
Притронется чуть к шторам на окне,
Потом вдруг спросит: «Что ж заводчик, папа?
Ты говорил: он приезжал ко мне…»

«Ко мне он приезжал как ненароком,
В шкатулке золото, что твой пожар,
И предлагал без всякого намёка
Тебя купить, как будто ты товар.

Конечно я заводчику отказом:
Твоя вскружилась, что ли голова,
Не будут проданы никоим разом
Ни дочь, ни совесть чистая моя!»

Никак не среагировала дочка,
Но лишь в душе зажёгся огонёк:
«Любить меня, Прокофий, будешь – точно!
И день раскаянья твой не далёк».

5

       РОКОВАЯ   ОХОТА.


Тут будни понеслись, забылся случай.
У барина свои дела в дому,
Но вот однажды незнакомый кучер
Пакет с поклоном подаёт ему.

Депешу срочно получил наш барин,
Мол, приезжайте к нам, в наши края,
А пишет это Вам Ахмет-татарин,
Охотою побалую Вас я.

Живёт Ахмет в именье своём личном,
Вёрст будет тыща только от Москвы.
Его прапрадед был царя опричник –
Удел от царской получил казны.

Засобирался барин наш в дорогу,
А за компанию его друзья.
Вдруг Катерина встала у порога,
Сказала чётко: «С вами еду я!»

Ни даже ласки всех и ни угрозы
Уговорить младую не могли.
Отец сказал: «Пусть едет по морозу».
И барышню с собою повезли.

…Лес хвойный весь в снегу, а на поляне
Бивак соорудили мужики,
И взор Катюши, лишь,  куда ни глянет,
Находит прелесть для своей души.

Ушли бояре в лес, их скрыли ели.
Боярышня осталась с мужиком –
Они ему за ней глядеть велели.
Костёр горел весёлым огоньком.

А там,  поодаль тропка чуть заснежена,
В сапожках Катя тронулась по ней.
Но вернулась – всё ж была изнежена,
Ходьба по снегу явно не по ней.

Мужик забеспокоился, вставая,
Ремень ружья,  немного теребя.
Вдруг на поляну выскочили с лаем
Легавые, потом и егеря.

«Ты кто, мужик, и что это за дама?
Ведь здесь Демидовых кругом казна».
«То – дочь боярина. Он сам-то тама,
Помилуйте, да в чём наша вина?»

Но тут вдруг всадник въехал на поляну,
Красивый, статный, видно, что богат,
И на него взглянув,  девица прямо,
Поспешно отвела стыдливый взгляд.

Она узнала всадника моментом,
Лишь на поляне появился тот –
Тогда он был в одежде с позументом,
Не как москвич в каком-нибудь пальто.

«Что за боярин здесь у нас гуляет,
Вздул на поляне тёплый костерок,
Сам о себе никак не заявляет,
А мне, хозяину, и невдомёк.

Как звать тебя, прекрасная девица –
Нигде  таких, ей Богу, не видал,
Ты как из сказки, просто – небылица…»
«Ко мне ты свататься раз приезжал!

Забыл ли, господин, ты это дело,
Когда в покоях у отца стоял…
Не много ведь и время пролетело –
Ты за меня сокровища давал!»

«Как звать отца, а так же его званье?»
«Он на Москве придворный у царя».
«О, Боже мой! Ну, прямо, предсказанье…
И что-то закружилась голова».

«Я всё тогда в окошечко глядела,
Дивилася на свата и вдовца.
Ведь, если б всё ладом, как я хотела –
Давно б стояли в церкви у венца.

Не нужно от тебя богатства-злата.
Ты смело встань опять перед отцом,
Скажи ему, что жизнь, мол, виновата,
И к аналою мы с тобой пойдём».

А всадник наш – ведь это же Демидов,
Был новостью премного удивлён,
Пред ним красавица стояла – диво,
От радости душа взыграла в нём.

«Ведь я давно искал тебя, родная,
Безрезультатно в матушке-Москве.
А здесь среди Уральского-то края
Ты, как судьба, мне встретилась в тайге».

Но тут с добычей и боярин прибыл,
Увидев,  что творится у костра,
Коня попридержал, немного вздыбив
И вдруг узнал Прокофья-удальца.

Прокофий  же с коня, почти, скатился,
К боярину по снегу подошёл,
Потом и в пояс вовсе поклонился:
«Прости меня! Но я судьбу нашёл.

Я пред тобой, боярин, нынче каюсь,
Уж лихом ты меня не поминай.
Люблю я дочь твою, за что и маюсь…
Прошу честь-честью: за меня отдай».

«Ну, Бог простит,- сказал боярин нежно,-
Но всё ж спросить: согласна ли она?»
Боярышня, прищурив свои вежды:
«Как ты решишь, так будет мне судьба».

«Даю я тебе, дочь, благословенье,
Прокофий – человек мастеровой.
Бог даст вам счастья, радость и терпенья –
А ты, зятёк, урок запомни мой…»

Так всё и сладилось здесь, на поляне,
За тыщу вёрст от самой-то Москвы.
У молодых закончилось страданье –
Теперь им ждать, когда придут сваты.

Кто знает,  как охота обернётся,
Бывает, что добыча так и прёт,
Тогда охотник от души смеётся,
Несчастен лишь подстреленный зверёк.

На нашей же охоте всё в порядке,
Не стали здесь охотники стрелять,
Лисица цела, соболь, куропатки –
Тут на влюблённых пала благодать.
* * * * * * * * * * * * *

Прокофьевы причуды поостыли,
Так говорит предание о нём.
С боярыней и правнуков нажили –
Демидов  был до смерти с огоньком.

6

         Э П И Л О Г.


Заводы роль свою сыграли в жизни
Да не без помощи царя-Петра,
И укрепили мощь своей Отчизны,
И опыт набирали мастера.

Демидов здесь же и нашёл впервые
Залежи руды, с нею и магнит.
Потом вложили труд мастеровые,
Об этом так предание гласит:

Раз, сказывают, по земле Уральской
Однажды ехал атаман-Ермак,
А день был солнечный, хоть и февральский,
Но кони шли с трудом и кое-как.

Подковы все к дороге прилипали,
Ну, чисто наказанье – не езда.
Потом уж рудокопы рассказали,
Что леший здесь играет иногда.

Об этом вот Петру и доложили:
Мол, так и так – нечистая живёт.
Но царь с подручными сообразили
Послать Демидова туда вперёд.

Он в этом человеке видел силу
Прекрасного, великого ума,
И за границей все давались диву –
Сыскался и магнит, и с ним руда.

Открыл Никита  новые заводы,
Сталь выплавлялась – Родине покой.
С тех пор минули уж былые годы,
Что начато Демидовой рукой.

«Дамасской лучше нету в мире стали,» - Везде так признавался их булат.
Демидова заводы выплавляли
Металл покрепче даже во сто крат.

Наполеон терпел от наших пушек
Позор разгрома, боль и срамной  стыд.
От канонира, что считался лучшим,
Был Бонапарт унижен и разбит.

Уж в наши дни враги нам угрожали
Непобедимой армией стальной,
Но мы ведь в Прохоровке поломали
Хвалёный Круппа щит с его бронёй.

…Теперь на выставках международных
(своими я глазами всё видал),
На распродажах так же ежегодных
Призы берёт Российский наш металл.

Демидовых деяния огромны,
Народ Российский это не забыл –
А памятником им  пусть будут домны.
Как Уралмаш, Магнитка и Тагил!



 Кисловодск,   2 – 9 февраля 2009 г.