Донбасс, 30 сентября 2014

На данный час ситуацию на востоке Украины я оцениваю следующим образом.

С участием ВС РФ идёт убеждение лидеров ополчения выполнять последний минский протокол об отводе тяжёлого вооружения за разделительную линию.

Группы ополченцев, которые отказываются подчиняться лидерам ЛНР и ДНР в переговорах не участвуют. Эти группы устойчиво контролируют свои территории.
Ведут позиционные военные действия с ВС Украины.

В отдельных местах стреляет тяжёлое вооружение. Кто именно стреляет первый, а кто в ответ мне неизвестно.

Около двух миллионов людей два-три месяца не получают пенсии и зарплаты.

Огромный дефицит медперсонала. Массового голода нет, но около 3,5 миллионов людей стали фактически заложниками ситуации.

Ополчение не разрешает вывозить продукцию на продажу со складов промышленных предприятий в сторону Украины.

В Россию продукцию не пропускает российская таможня. Украинская таможня в специальной зоне не действует и ничего не оформляет.

Небольшой объём контрабанды от мелких частных производителей имеет место и такой же небольшой вывоз в Украину.

Мало кто готов покупать продукцию с территории со специальным статусом на долговременной основе.

Если прямо сегодня решатся все проблемы с военными людьми, то возобновление работы для 1,5 миллионов человек возможно не ранее весны-лета 2015 года.
 
С каждым днём число таких рабочих мест увеличивается, а возможный срок начала работы отодвигается вперёд.

Восстановление промышленной и сопутствующей инфраструктуры я оцениваю в 3-5 млрд. долларов.

Срок полного восстановления при наличии денег и рабочей силы – до 3-х лет.
 
С высокой долей вероятности можно утверждать, что произошло затопление большого количества шахт подземными водами. Нигде в мире такие шахты не восстанавливают.

К шахтам привязаны посёлки, которые придётся переселять или люди разъедутся.

Две недели мы вели переговоры с ополчением, чтобы нам разрешили вывозить продукцию в Украину и на экспорт в Европу.

«Почему вы продаёте свой уголь фашистам, продавайте нашим?», – такой вопрос.

Фашистов ополченцы делят на укров и фрицев. Фрицы это все не укры.

Мы объясняли, что за НАШ уголь фрицы заплатят нам СВОИ деньги. У нас БУДУТ деньги, которых сейчас у нас НЕТ.

«Они заплатят вам доллары, а доллару хана. Продавайте в Россию за рубли», – говорят ополченцы.

«В России нет сбыта на наш уголь. Россия закрыла почти все свои шахты в Ростовской области, потому что имеет дешёвый уголь в Западной Сибири. Мы успеем обменять доллары на рубли, пока доллару ещё не хана», – отвечаем.

«Не продавайте фрицам за доллары. Требуйте от них рубли», – говорят.

Сегодня, кажется, мы договорились. Будем платить ополченцам пошлину за провоз продукции по их территории.

У них новое требование. Мы должны покупать продукты питания и завозить их для продажи на территорию с особым статусом.

Мы никогда не занимались торговлей продуктами питания. Нет опыта, нет специалистов, нет нужных контактов и связей с торговлей. Мы не хотим торговать продовольствием – это не наш профиль.

– Почему не хотите?

– Потому что не умеем. Мы разоримся, если будем ДЕЛАТЬ то, что НЕ УМЕЕМ. Кроме того вторая цепочка бизнеса замедляет денежный оборот, а значит, требует дополнительный капитал. У нас дефицит капитала.

– Что?

– Полный контроль над экономикой приводит к её коллапсу. Полный контроль возможен только на кладбище, где уже даже не хоронят. Экономика должна быть относительно свободна. Экономике нельзя приказывать, нужно создавать рамочные условия. Предприятия сами разберутся со всеми внешними ограничениями, попросят поддержку власти, если нужно. Ваше дело принять законы, определить налоги, обеспечить правопорядок, а направления сбыта, валюта контракта и валюта платежа это факторы, которые складываются десятилетиями.

– Что? Доллару хана.

Тонна угля в особой зоне стоит 800 гривен, а в Киеве уже 3000.

Я сейчас скуплю уголь и спекульну во всю ивановскую. Плевать мне на мировую революцию, на Родину, на Фатерлянд.

Но что я оставлю детям? Деньги?

Я должен им успеть что-нибудь объяснить про этот мир. Что я объясню?

Ждите революцию или войну, а когда она наступит, бегите, а когда немного утихнет, скупайте по рублю и продавайте по три.

Когда революция или война закончится, ждите новую революцию или войну. Когда она наступит, бегите, а когда немного утихнет, скупайте, спекулируйте.

Ждите, бегите, скупайте, спекулируйте.

Доллару хана!

*   *    *

Все боятся суровой зимы. Замерзнем! Забыли что такое испанка, тиф, эпидемии туберкулеза. Перекроим границы со спецзоной, чтобы защититься от эпидемий?

Вся Россия голодала,
Чуть жила на холоду,
Граммофоны, одеяла,
Стулья, шапки, что попало
На пшено и соль меняла
В девятнадцатом году.

Брата старшего убили,
И отец уже ослеп,
Всё имущество спустили,
Жили как в пустой могиле,
Жили-были, воду пили
И пекли крапивный хлеб.

Мать согнулась, постарела,
Поседела в сорок лет
И на худенькое тело
Рвань по-нищенски надела;
Ляжет спать — я то и дело:
Дышит мама или нет?

Гости что-то стали редки
В девятнадцатом году.
Сердобольные соседки
Тоже, будто птицы в клетке
На своей засохшей ветке,
Жили у себя в аду.

Но картошки гниловатой
Нам соседка принесла
И сказала: — Как богато
Жили нищие когда-то.
Бог Россию виноватой
Счёл за Гришкины дела.

Вечер был. Сказала: — Ешьте! —
Подала лепёшки мать.
Муза в розовой одежде,
Не являвшаяся прежде,
Вдруг предстала мне в надежде
Не давать ночами спать.

Первое стихотворенье
Сочинял я как в бреду:
«Из картошки в воскресенье
Мама испекла печенье!»
Так познал я вдохновенье
В девятнадцатом году.

Арсений Тарковский