Одиссея моей Души. ок

ОДИССЕЯ  МОЕЙ  ДУШИ

…А Время-река текла и текла, забыв о своих границах, забыв о своих истоках, забыв о том, что всё имеющее начало, пребудет когда-то и к своему концу. Эта необозримая река, как и всякая река, просто наслаждалось тем, что она есть и что она свободна… в пределах Великого Замысла…
Зато материя и пространство, омываемые рекой Времени, под воздействием Вечных Законов, провозглашенных Отцом, всё время изменялись, развиваясь и преобразуясь, двигались по дороге, предписанной Им! Двигались, чтобы результат был достоин приложенных усилий…

       Я живу. Проживаю жизни предложенные мне, пройдя которые, я должен стать лучше – такова Карма. Таков путь. И тогда мне откроют ту заветную дверь, куда мы все стремимся от самого первого момента осознания себя. Потому что так устроен мир: часть целого всегда стремиться воссоединиться со своей матрицей. А МАТРИЦА (лат) в первоначальном значении слова есть – ПЕРВОПРИЧИНА!
Не знаю, сколько жизней я прожил. Не знаю, каков возраст моей Души. Не догадываюсь, как прожил их, но они были, те жизни – это точно! Ведь они вспоминаются мне по ночам, в ярких, и слишком похожих на явь, снах!  А иногда они выскакивают откуда-то из подсознания, из закрытых кладовок Души, прямо посереди светлого дня. Они врываются в мой мир, как хищник из засады, и приносят с собой осознание простой истины: жизнь каждого из нас – это многосерийный фильм, с нами, героями и главными действующими лицами всех наших историй!
И вы, оглянитесь в своё прошлое, вспомните – а оно вспомнится: были ли у вас такие потрясающие сны, с непередаваемой по чёткости и яркости гаммой впечатлений-переживаний?! И если были, знайте: это были не сны! Это были воспоминания о ваших прежних жизнях – приходах на Землю, прежних инкарнаций Вашей Души! Об этом теперь перестали стесняться говорить, боясь прослыть сумасшедшими.
Вот вам основания верить, что и я, и Вы, видевшие – не сошли с ума:
- http://sir35.narod.ru/MN/J.htm  -  МАЙКЛ НЬЮТОН «Путешествие души»
- http://www.proza.ru/2012/06/07/1043  -  ВЛАД  МАТИН «О предназначении»

ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕРЕВЁРНУТОМ МИРЕ

Я помню эту удивительную картинку: раннее, серое прозрачное и влажное утро в лесу с огромными деревьями, с росой на всём, куда ни упадёт взгляд. Я вижу мир наоборот: над головой у меня, очень близко, гладкая маслянистая поверхность воды, в которой отражается всё, что рядом. И эта поверхность не ровная. Она выгибается кверху кое-где из-за травинок и кустов, торчащих из неё, она прогибается под тяжестью лежащих на ней листиков, букашек, водомерок и прочих разных соседей моих. Они мне не опасны и потому я спокоен и счастлив – есть от чего: ночь я пережил, у меня ничего не болит и всё, что было у меня вчера, мной пока не утрачено.
Я остро ощущаю мир вокруг: воздух тёплый, насыщенный ароматами цветущих растений, влагой и запахами гниющей в воде листвы. Он не несёт сигналов опасности: никто не подкрадывается, никто не хочет съесть меня – я рад этому и вполне счастлив. Я маленькое существо, когда-то родился, как-то выжил и вот теперь: завис под своим листом, смотрю на мой мир, и у меня нет никаких причин для грусти, потому что пришёл новый день, а голода я пока не испытываю – и всё-всё хорошо!
Утро становится светлей, сквозь ветви деревьев и клочки ночного тумана, сюда ко мне, начинают проникать наклонные колонны золотистого света, и мир тут же откликнулся: заискрился-засветился изнутри, заиграл всеми цветами радуги, которую я уже однажды видел в своей жизни – тогда это было после дождя.
Особенно красиво смотрится здесь сеть из паутины: она вся покрыта мелкими каплями влаги – это туман оставил её, и теперь каждая из капелек играет и сияет в пришедшем с неба свете. Красота! Но сеть – это опасность. Обычно её не видно и потому можно задеть её, запутаться и всё: сразу придёт это многоглазое страшилище, пронзит голову своими жвалами и жизнь тут же закончится. Я это знаю, но об этом не думаю – надо жить и радоваться, ведь жизнь коротка. Особенно у таких маленьких существ, как я.
А сейчас я просто получаю удовольствие оттого, что жив и прекрасный рассвет, и нет близкой опасности. Во мне бурлит и переполняет ощущение: я счастлив, молод, здоров и готов к встрече с молодой самкой, чтобы дальше продолжить жизнь.
Кто я? Я и сам не знаю. Я житель этого леса, чуть затопленного тёплой застоявшейся водой, житель, который готов состязаться за возможность жить и продолжать жизнь. И мне очень нравится жить…
Это воспоминание жило где-то глубоко-глубоко внутри меня, но вот сегодня утром, на рассвете, оно зачем-то всплыло из тёмных глубин памяти и то, что я уже почти совсем забыл, ожило под закрытыми веками, засверкало, заиграло яркими красками, нахлынули ароматы, звуки просыпающегося леса!
Это так ярко, сильно, вкусно – и я переполнен! Кто послал мне этот подарок – не знаю. Зачем? Возможно потому, что в последнее время я много думаю о смерти… и меня нужно было подбодрить? Может быть и так.
Но сейчас меня не интересует причина, по которой вдруг всплыли эти удивительные воспоминания – я наслаждаюсь! Наслаждаюсь остротой этих переживаний: яркостью живой дрожащей картинки, пронзительностью ароматов, плавными струями проплывающих мимо меня, игрой света в капельках росы! Наслаждаюсь, как давно уже не мог. Потому что я – житель Земли и на дворе 21 век, и тугие тяжёлые мысли постоянно ворочаются в моей голове. А мысли эти – как тенета паутины в старом непроветриваемом чердаке, висят повсюду! Паутина липкая, серая от пыли и внутренней своей мерзости, она сплетается-скручивается, становится всё прочнее и всё больше походит на железные цепи, опутанный которыми я погружаюсь глубже и глубже в бездну…
Но не теперь! Сейчас я явственно раздвоился: один лежит, сложившись в калачик на своей постели и сквозь полуприкрытые веки разглядывает этот удивительный и реальный мир, о котором он почти забыл. А другой, который может быть моим первым воплощением, переживает мгновения осознания себя и своего существования, он осознаёт – как прекрасен этот мир, каково это – жить! Он увидел красоту этого мира… и счастье осознания переполняет его! Ему хорошо, и мне – хорошо! Мы оба – счастливы!
Не знаю, какое это было воспоминание – одна из первых инкарнаций или нет. Ведь мне и сейчас, бывает, хочется сказать: не хочу видеть этот гадкий мир людей! И тогда я уверен, что добровольно сюда никогда уже не вернусь. Но, успокоившись, оглянувшись вокруг, вдруг понимаешь: какое это счастье – видеть и ощущать этот изумительный мир планеты Земля!

 
ВОСПОМИНАНИЕ  О  ГИБЕЛИ
ПЕРВОЕ,
перевернувшее все мои представления о яви и реальности

Сколько раз приходилось возвращаться – это закрыто для меня. Да я и не стремился никогда проникнуть за завесы дозволенного. Закрыто – значит так надо. Я их никогда не звал, те воспоминания, но они сами, внезапно и без повода, приходят ко мне из глубин памяти, чаще во сне, когда сознание дремлет…
И в тот, первый раз, был будто бы сон! Но не сон! Слишком явственный и свирепый, такой жестокий и реальный, каким не бывает даже и сама наша действительность! Теперь вот я думаю: может это была не вполне «наша» реальность – уж слишком там всё иное! Может это было пребывание моей инкарнации в каком-то из ближних параллельных миров, где всё не так… чуть-чуть, но не так…
После того «сна», поднявшись посереди ночи, на своём 33-м году жизни, я был совершенно потрясен жуткими мгновениями, пережитыми вот только что, рядом – за тонкой плёнкой нашей реальности! Тело было измученным, изжёванным и влажным от пота и колотил озноб. Такого со мной – взрослым сильным мужчиной, ничем не болеющим уже много лет, никогда прежде не случалось. Да и острота всех ощущений от пережитого говорила мне: та действительность многократно реальней и опасней нашей! Это рвалось и просилось наружу, и потому я сел и всё записал. Было это в 1986 году…
Было ли то моей жизнью в одном из воплощений или это нечто иное, я не знаю и наверное в этой жизни не узнаю, но было так…

     - Серое, почти чёрное, небо, которое, кажется, никогда не знало звёзд. Я стою совершенно один и у меня есть такое чувство, и даже уверенность, что здесь, в этом мире, всегда так. Это не ночь вовсе, как может показаться. Это – такой особенный сумеречный мир, мир, который существует где-то совсем рядом с нормальным – нашим. Он такой же настоящий, как и наш, только он – параллельный. Как сюда попал и зачем я здесь – мне непонятно, но есть для этого какая-то причина, и я стою – осматриваюсь…
     Знакомый пейзаж. Это очень похоже на те места, где я родился тридцать три года назад. Так и есть: в отдалении лысые, покатые холмы, переходящие в горы, такие же лысые и неприветливые, а под ними изгиб широкой реки, отблескивающий в призрачном свете небес. Холмы, горы и река совершенно такие же, как и в нашем мире, а на тех холмах, на том же месте – небольшой посёлок. Он очень похож на тот, который в нашем мире назывался сладко и неправильно – Сахарный.
Посёлок такой же, как и у нас, два десятка убогих бараков двух- и одноэтажных, но он иной: здесь совсем нет частных домов – одни бараки. И ни в одном окне бараков почему-то нет света. То ли там давно не живут, то ли что-то случилось и живых там не осталось. От всего этого веет тоской и безнадежностью… и мне становится страшно. Я начинаю понимать, что это место, где я сейчас нахожусь, не Земля, вернее не совсем Земля, а какая-то её отдалённая неудачная копия, может, это один из возможных вариантов развития нашей планеты?..
       Жутковатая картинка в серых тонах оживляется: в большом побеленом доме, стоящем особняком, ярко освещёны высокие окна. Дом этот – просто дворец, на фоне окружающего его убожества. Он – вне посёлка, и место занял лучшее - на берегу реки, там, где у нас, в нашем мире, стоит пристань. Смотрю на всё это издалека, от изгиба реки, на берегу которой и стою. В чёрной, водной глади чётко отражаются яркие огни и силуэт дворца. И я вдруг понимаю, что мне нужно идти туда, в сторону тех тёмных и убогих домов, только пока не знаю – зачем. Там я должен буду сделать что-то такое, что изменит мою жизнь, и может быть, чью-то ещё. И это, я понимаю, важнее всего остального, что было в моей бессмысленной жизни…
Подчиняясь этому приказу, иду в сторону посёлка по берегу свинцовой реки, вдоль широкой излучины, увязая ногами в иле и песке. Воздух вокруг неподвижен и спёрт, как в могиле. Он густой и больше похож на воду, потому и в лёгкие мои вливается с трудом. Но ещё труднее его оттуда вытолкнуть. Чем дальше иду по берегу, тем глубже проваливаются ноги и каждый шаг – то по щиколотку, а то и по колено. Но вот, наконец, дошёл: передо мной высокий щелястый забор из старых, не струганных досок. Мне даже показалось, что дальше, к посёлку – не пройти: кому-то не хочется пускать туда посторонних…
А там за забором, в каменном дворце – свет и вечный праздник. Там - хозяева жизни, там нет места таким, как я. Да и я не сюда шёл, мне, зачем-то, надо в тот тёмный и жуткий посёлок.
Обхожу стороной огороженную территорию, иду вдоль забора в поисках прохода к посёлку. Наконец нахожу узкую дыру в старом заборе и, с трудом, обдираясь о колючки и щепки, пролажу в неё. Теперь, скользя и спотыкаясь, я тяжело иду вверх, сквозь сетку мелкого дождя. В полумраке перед моими глазами горбатая дорога, мощёная булыжниками, осклизлыми, чуть поблёскивающими своими спинами в тусклом, мертвенном, разлитом вокруг, свете. Что за свет, откуда он – непонятно. Кажется, будто это светятся красновато-серым сами небеса.
Воздух, всё гуще и дышать становится всё труднее, но я иду всё выше и выше. И вот я уже не могу удерживать своё тело вертикально: или склон здесь такой крутой, или я так ослаб? Я – задыхаюсь, теряю силы и оттого склоняюсь вперёд и вниз всё сильнее. Мне теперь кажется, что на мне лежит огромный груз. Но, уже и согнувшись, и опираясь мокрыми, в глине, руками в осклизлые булыжники, которыми выложена дорога, я всё ещё иду, или уже ползу, скользя взглядом по влажной брусчатке. Силы мои кончаются…
      Но я всё-таки дошёл. Передо мной барак: длинный, двухэтажный – чёрные окна, серые стены. Часть окон разбита, однако понимаю: здесь, внутри, живут люди. Просто они забыли – кто они. Они забыли важное, что они – люди!
Они давно не знают электричества – у них свечи. Они многое чего не знают или когда-то всё позабыли. Тусклый свет их свечей виднеется сквозь грязные, никогда не мытые окна. Кругом запустение, мусор и грязь – здесь никто никогда не убирает. И здесь безнадёжность, как покрывало, как и это странное небо, накрыла всё вокруг.
      Захожу в барак через единственный вход и поднимаюсь сразу на второй этаж. Почему – не знаю. Длинный, через весь барак коридор, от стены до стены, а концы коридора упираются в пустые проёмы окон. Здесь пусто. Десятки дверей – все закрыты, но из-за них слышны голоса. О чём они там говорят? Где-то ругаются, где-то спорят, где-то спят – везде живут. Зачем я здесь? Ведь зачем-то я сюда шёл? Я – не знаю. Стою, думаю – нет, не могу вспомнить. Что-то очень важное выпало из головы. Что??
Я выхожу из барака.
      Стою возле стены никому не нужный, одинокий и несчастный. С неба моросит мелкий, тёплый дождь, а за тучами полыхает невидимая луна. Луна? Или это не луна. Какая-то она странная эта луна – не земная. Из-за неё тучи светятся красноватым светом. А может это здесь солнце такое?..
      Далеко внизу, в призрачном сумраке – река, отсвечивающая своей чешуёй. Одиночество, безнадежность и дождь обнимают меня. И горечь переполнила душу. Ей, душе моей, больно и я теперь точно знаю, где она прячется, моя душа: она посередине груди, там, сразу под сросшимися рёбрами, от ключиц до подвздошной впадины – там теперь и щемит. А кругом меня мир – чуждый и неприветливый. И всё – не так! Не так!!!
       Я возвращаюсь в барак. Опять поднимаюсь по старой, выщербленной лестнице на второй этаж, и иду к окну в конце коридора. Стою и смотрю: передо мной склон, круто спускающийся вниз, где в призрачном сумраке – широкая и тёмная речная долина. За серебрящейся рекой темнеют кусты, деревья, и опять река. А за рекой – горы, такие же лысые и унылые, как и те, на которых этот посёлок. Правее чудятся мне развалины другого посёлка, того в котором я когда-то, давным-давно, родился рос и вырос. В этом странном мире он почему-то не выжил…
      Всё! Пора – решаю я. Отворяю створки окна, в которых нет стёкол, и встаю на подоконник. Стою недолго – сомнения исчезли. Да, пора! Прыгаю изо всех сил, отталкиваясь ногами от подоконника и широко раскидывая руки. Сзади кто-то кричит, но я не оглядываюсь – мне уже не до того. Я стремительно падаю вниз, в глубину и, вдруг… остро ощущаю, что мне хочется дотянуть до реки! Свидание со смертью нужно отложить. Вытягиваюсь, изо всех сил, выгибаю грудь, опираюсь на руки и… начинаю планировать. Тут же, вдруг понимаю, что я могу не только задержать падение или изменить его траекторию, но смогу и вверх!!
Пробую: прогибаюсь сильнее в груди, вытягиваю вперёд и вверх руки, сильно напрягаю живот и грудь… и получилось! Изнутри, там, где пластина разделяет грудь и живот, возникает подъёмная сила. Я весь напрягаюсь до кончиков пальцев широко разведённых рук и – лечу! Лечу по крутой вверх, воздух рычит вокруг, а радость вскипает и переполняет меня! Всё поёт внутри от счастья: я могу летать. Я летаю, летаю…  и буду всегда летать!
      Пора назад, к тем, кто в бараках. Я сегодня научу их летать, научу их быть счастливыми. Я покажу им, как можно жить и ничего не бояться. Вот, оказывается, для чего я здесь! Всё, возвращаюсь…  легко разворачиваюсь под облаками, снижаюсь и влетаю в то же окно, из которого совсем недавно я прыгал, переполненный недоумением, горечью и отчаянием.
      Влетаю слишком быстро – там, в коридоре, народ. Они ждут меня, о чём-то оживлённо говорят, спорят, жестикулируют, показывают на меня пальцами.
С разгона пробегаю несколько шагов по коридору, сталкиваясь с ними плечами, и останавливаюсь. Я говорю им, что я такой же, как и они, и, что сегодня я понял, как можно жить без страха и как научиться летать…
У меня не хватает слов, чтобы рассказать им, как это прекрасно.
- Попробуйте, и у вас получится – говорил я им. Но они только смеялись, качали головами, и никто не захотел…
И я, желая подбодрить их своим примером, побежал к окну и рыбкой выпрыгнул наружу. Сначала я опять быстро падал вниз, и даже испугался, что не получится у меня полететь и я опозорюсь – убьюсь на глазах у них… Но раскинул руки в стороны, сильно напрягся и – полетел. Почти сразу ко мне приходит понимание, что теперь уже можно не напрягаться – полёт стал для меня таким же естественным, как дыхание или сердцебиение. Я – совершенно, предельно счастлив! Я летал для них, как птица: легко и радостно, а они смотрели, раскрыв рты, но глаза их были, как у кукол – мертвы.
А я летал и летал, а мелкий дождь ласково облизывал меня. Когда я вернулся в барак, в то же окно… они уже разошлись по своим комнатушкам. И я понял, как велик их страх. Страх – их господин. И тогда, в отчаянии, я закричал:
- Я могу научить вас летать - вы станете свободными…
Но никто не вышел из сотен дверей, зато загрохотали тяжёлые сапоги на лестнице, и в коридор вбежали солдаты. Они бежали ко мне… они хотели схватить меня. За что? – промелькнула мысль. Я повернулся и побежал в сторону окна, а они мчались следом, тяжело дыша и топая тяжёлыми сапогами, подбитыми железом.
       Я добежал, успел. Прыгнул и полетел сразу легко и свободно, а сзади звучали крики, полные страха, изумления и злобы. Я прокричал им, в отчаянии: «Люди! Почему вы так ненавидите?!»
Я летел по тёмному небу…  а мне некуда было лететь!
Меня никто не ждал – я был не нужен здесь никому. И тут я заметил, как из-за туч вынырнул небольшой вертолёт. Он шёл, рыча в мою сторону, и я сначала думал, что это случайность. Но вот он включил прожектор и стал им обшаривать пространство, желая отыскать меня. И тогда я, сколько было сил, помчался прочь от него. Я попытался скрыться за сопками. Однако, луч прожектора поймал меня и осветил. И тут же я услышал басовитый треск крупнокалиберного пулемёта.
Всё! – понял я, и почувствовал, как моё тело сотрясают и рвут раскалённые пули, а внутри у меня разгорается страшный огонь…
      …Я стоял на полу того же грязного барачного коридора, только не ощущал под собой ног. Их, как будто не было, или вес мой сильно уменьшился. Я даже поглядел вниз, туда, где должны были находиться ноги, но там, ничего не было. Вернее: подо мной, на грязном затоптанном и заплёванном полу, лежала маленькая кучка то ли трубок, то ли косточек тонких и обугленных, и клочков чего-то, что ещё дымилось и тлело.
Что это? Что же это?? И вдруг я понял: это – я!
Это всё, что осталось от меня! И в душе у меня стало так горько и обидно, так защемило в груди, что я заплакал безутешно и горестно, как ребёнок. Всё – кончено! И ничего уже, никогда не будет у меня. Ни полётов, ни того счастья. Ничего. Всё было зря. Ничему я их не научил, и никому не смог помочь. И ещё мучил меня вопрос: почему всё так?..
      С этим открываю глаза – темнота. Ночь. В горле горький и болезненный тугой ком – наверное, от слёз. Тишина, мама спит – значит, я не шумел. Поднимаюсь со старенького дивана и выхожу на кухню, чтобы записать этот удивительный «сон», который страшнее и горше всякой яви…

ВОСТОК.
ВОСПОМИНАНИЯ  СЛУГИ

Время – понятие относительное.
Когда живёшь, оно бежит-летит, как ветер, и, кажется, что у того ветра скорость с днями и годами становится всё быстрей и быстрей. Возможно оттого, что я над этим думал, однажды ночью мне приснился чудный сон, где я был малой частицей чего-то в воронке с водой. Вначале, когда я только родился, я плыл возле самого бортика воронки, а события проходили мимо моего просыпающегося сознания с неспешностью каравана: важно и размеренно. Но дальше, словно в мультипликационном фильме, время сменялось всё быстрей, и вот, я уже в середине своего физиологического пути: тут уже наклонные борта моей воронки высоки, а я всё плыву по максимально возможной окружности, вдоль конуса воронки. Но длина той окружности (длительность очередного года жизни) стала уже значительно короче, да и скорость моего движения сильно увеличилась – это потому, что отпущенный мне объём жизни (жидкости в воронке) уменьшился и конус воронки на этом уровне, имеет уже другой радиус вращения, а часть отпущенной жизни уже прожита.
Вот ещё прошло тридцать лет. У меня перед глазами гладкая внутренняя поверхность конуса, поднимающегося куда-то вверх, и теряющаяся там, в дали дано уже прожитых лет. Эта поверхность теперь мчится мимо меня со скоростью поезда: всё мелькает и сливается, а где-то там впереди и внизу, что-то такое происходит! Я слышу шум – там сливное отверстие, там то место мимо которого никому из нас рождённых не удаётся проскочить!
Мне любопытно, как это будет? Какие будут ощущения и переживания – этого у меня в сохранившихся воспоминаниях, почему-то нет. Явственных нет, однако, есть какие-то неопределённые картинки и сюжеты, но насколько они имеют отношения ко мне – это вопрос…
Достаточно явственно и даже детально, помню одну картинку: я стою перед кем-то очень важным. Он, то ли князь, то ли мандарин, начальник – одним словом. Не гляжу на него – по этикету мне положено смотреть только вниз. Вот я и смотрю вниз перед собой, и вижу только свои руки, сложенные на эфесе меча. Рукава моей одежды из плотной красивой ткани восточного рисунка, скорее всего, это шёлк из Китая. Под моими ногами чистый пол, видимо это дворец хозяина. Тот, перед кем я стою в позе почтения, мне что-то говорит, и я подтверждаю коротким поклоном своё согласие, через каждые несколько слов. Я – воин, и мне сейчас была поставлена задача, которую я обязан выполнить любой ценой – это закон, и он не обсуждается. И ещё: я понимаю, что это – последняя задача в моей жизни, жизнь подходит к завершению… но ни сожаления, ни горечи не испытываю. Так надо.
Так принято здесь: жизнь не дороже дня.
Потом, я куда-то скачу и со мной несколько всадников…  Вот мы попадаем в засаду – нас уже ждали. Началась жестокая рубка… и я рубился сколько мог, но я не бог… а, как и все, делаю, что могу.
Боли нет. Или я её не помню. Просто – наступила тьма и за нею свет…
Кто говорит с нами в эти часы? Он передаёт нам какие-то знания, основанные на наших и чужих воспоминаниях, он говорит так, что иногда ясно, а иногда нет. И когда – нет, я думаю, это значит, что мы просто не готовы ещё понять сигнал, значит, не доросли душой или умом.
Были и ещё несколько фрагментарных и ярких, хоть и непонятных воспоминаний в виде странных снов. Причём, события, всплывающие из памяти, не подвержены хронологии. Почти всегда в моих снах присутствует оружие – это не удивительно, ведь человечество воюет столько, сколько и существует.
Кто-то даже высчитал, что только по известным нам свидетельствам, человечество за свою историю не воевало (если суммировать всё время мира) менее ста лет! Но и это, скорее всего неправда! Хотя бы уже потому, что были времена, когда континенты в потоке времени плыли обособлено друг от друга, даже не подозревали о том, что есть другие, не говоря уж о народах, населяющих их, Кто там учитывал и кому сообщал о своих войнах и битвах?
И мне кажется, одно это характеризует нас гораздо хуже и страшнее, чем самых хищных зверей! Кровожадность, замешенная на ненависти к себе подобным, лишает нас всякого права считаться разумной расой… и оттого вполне понятно, почему с нами не хотят иметь дело другие разумные расы Вселенной.

ЗАПАДНЫЙ  ГОРОД
ПОСЛЕДНЯЯ  НОЧЬ

Однажды, уже в следующей жизни, ночью бежал по крышам сросшихся домов какого-то европейского города. Город горел, подожженный с разных концов, и багряные отсветы освещали мне путь. Помню, что убегал я от волков моря, викингов. Они здесь не первый раз – приходят, чтобы опять всё забрать и убить тех, кто защищается. В тот раз, на крышах, этих зверей было не меньше двадцати, а нас только двое. И бежать вместе нам не было смысла. Потому, в самом начале погони, мы потеряли друг друга из виду, и каждый сам пытался спасти себя. Больше о своём спутнике ничего сказать не могу. Единственное, что мне вспоминается, так это их громкий торжествующий рёв на крыше одного из домов на другой стороне улицы, из которого я сделал вывод: не повезло ему – догнали…
Преследователи – коренастые, широкоплечие и звероподобные воины. Одни были с короткими широкими мечами, другие с секирами на недлинных рукоятках, и у всех ножи за поясами. Страха, как и сомнений, они не знали – это было видно по их поведению: только весёлая злоба и азарт, удаль и показное бесстрашие – это всё что они проявляли. Одеты они были кто в кожаные панцири-нагрудники, а кто в кольчуги поверх домотканых рубах. У всех шлемы, некоторые рогатые, и щитов они не носили – то ли вовсе не боялись смерти, то ли были очень уверены в себе. А зря. У меня был арбалет, и я в те времена неплохо умел стрелять…
Меня в той страшной погоне какое-то время спасало только одно: хорошее знание местности. Я точно знал, как и где бежать, знал переходы с одной крыши на другую, возможно, я тут вырос или жил. И используя эти знания, мне даже удалось проткнуть двоих из них. Первого – стрелой, после чего я бросил арбалет за ненадобностью, а другого, молодого и резвого, клинком в темноте чердака, где он неосмотрительно догнал меня.
Эти успехи очень подбодрили меня, и даже показалось, что у меня есть шанс. Я в него стал верить ещё и потому, что те потери, которые я нанёс «волкам», хоть и не остудили их пыла, но заставили чуть осмотрительнее преследовать меня…  оттого между нами появился заметный просвет.
Почему они гнались за мной – я не помню сейчас, а гадать не хочу. Но раз гнались, значит, им это было нужно. Как я умер в тот раз – это я тоже не помню, единственное, что вспоминается: уже перед самым рассветом, когда восточная часть неба стала серой, в меня попала стрела из лука. Выстрел был так себе: стрела пробила мне бок, и если бы не «волки», если бы не погоня, то к новой луне я смог бы снова одеть латы…
Но расклад был не тот… догнали меня и перебили руку, которой я держал меч… Потом куда-то тащили… видно, к ярлу своему… дальше не помню.

ПОЧЕМУ ВСЁ ТАК?

Где это было? когда? Может, всё было вчера, может, миллион лет назад? Может, ничего уже от того мира не осталось, а может, он здесь, а я в нём? Что это за мир, из какой он реальности и как я туда попал – ни на один из вопросов ответить мне нечего. Единственное что могу сказать: этот мир есть и я там проживал полноценные, хоть и короткие жизни…
А сейчас я здесь, и прожил уже почти весь отпущенный срок – мне за шестьдесят. А это очень много. Поэтому ценность жизни для меня с каждым днём стремительно приближается к нулю. Я оглядываюсь иногда, и мне не верится, что Создатель хотел сотворить именно такой мир, с такими людьми. Мне кажется, что у него что-то пошло не так с нами. Ведь наш мир – это мир хищников: все едят всех. И в этом нет ничего оскорбительного для людей. Другими словами: с этим все здесь согласятся – это здесь норма. Да и как тут не согласиться, ежели мы не только пожираем других живых существ, но также готовы сожрать себе подобных: их честь и свободу, их имущество и семьи, а иногда и их самих, как врага или пищу! И это было! И всё это непрерывно происходит здесь!
Почему мы стали такими – большой вопрос. Может, потому что исходный материал оказался ненадлежащего качества и обезьяна-сволочь, подкачала! Или, может быть, ангел-куратор нашей планеты недосмотрел, да не то племя обезьян победило остальных! Гадай, не гадай, а случилось!
Правда, попытки выправить вектор развития нашей планеты были и не раз: и пророков присылали, и мудрецов с их учениями, и умные книги с верными правилами имели все народы планеты – а ничего! Не помогло! Как были хищники, так и остались ими до последнего дня. Как это произошло? Пусть разбираются в этом те, кому положено по статусу… а мне вот приходит на ум простая и неоспоримая, как честный приговор, мысль:
- неудачный проект уничтожают…
А как полагаете, возможен такой исход?