тысяча извинений

После пламени в нас остается лишь серый пепел.
Просыпаясь утром, я вижу в себе дыру.
Ты ушел, растворившись в янтарного цвета свете. 
А когда-то мы были рядом, мой светлый друг.

Мы когда-то вместе держали герб Англии - помнишь школьный спектакль, где были дракон и маленький единорог. Помнишь, бредили странами дальними, заросшими старыми трактами, городами, хитросплетениями дорог, пересвистами ветра.
We're separate, now we're separate.
Разделенность - плохой урок.

Сорок лет я забрасывал удочки в пустоту. В стол писал, зарабатывал деньги, любил жену. А потом вспоминал как цветы под луной растут, как качается небо, как кони пшеницу мнут, как звенит твоя арфа в певучей ночной тиши.
В этой жизни ты, кстати, на ней не умел играть.
Половинки единой души - человек и Ши.
Как дела в Аввалонэ, мой бедный сгоревший брат?

Я надеялся, что ты вернешься ко мне - попозже, и писал тебе письма - в год по двенадцать штук. Я писал тебе письма, и думал, что ты прочтешь их, но не знал, что другие их все за тебя прочтут.
Я не думал, что людям окажется это нужно - наш придуманный мир, волшебства неземного след...
Я не знал, что слова способны влиять на души. Признавайся, ты был со мной рядом все сорок лет?

...Ты ко мне не вернулся, хотя я тебя и ждал. А когда я ушел, ты внезапно родился заново.
Заработал покрывшийся пылью живой радар, завертелись сплетения радуг перед глазами. 
И ты так же забрасывал удочки в тишину и шептал - приходи, кем бы ни был, я жду, приди же.
Только песни твои не смогли бы меня вернуть.
Как и книги мои не смогли тебя сделать ближе.

Ты меня не читал. Ты уткнулся в свои миры, и летал в них, веселый, и в прятки играл со смертью...
Ты был первым.
А я, получается, был вторым.
Мы вернемся еще.
Чтобы снова друг друга встретить.

Закачаются ветви, роса упадет в траву, будут звери, почуяв движение, ушами прядать.
А детишки читают меня, и тебя зовут, и мечтают о том, что однажды мы будем рядом...