Поэма. Океан Желаний

Любови С.


Парусник мечты покинул гавань.
За кормой остались башни, твердь.
Люди
ненасытней тварей жрали ворвань.
Мне сказал наставник: “Твёрдо верь

в Божью благодать и Ангела Хранителя.”
Освятил нательный крест и кубрик яхты.
Запалил лампаду.
Имя яхты «Искупителя Купель».
Проще мне - «Купель» и с нею быть на Ты.

Блики, волны кружат яхту в танце.
Меня болтает Океан Желаний.
Миражи.
Плавлюсь в сне купели Солнца.
Вижу агнца на заклании.

Горлом кровь течёт толчками,
тёмной лужей на стальной поддон.
Связаны копытца.
Неужели это я? Вот этими руками?
Колокол уныло дрязгнул - да. Дин-дон!

«И поклонятся ему все живущие на земле,
которых имена не написаны в книге жизни у Агнца,
закланного от создания мира.

Откровение Иоанна Богослова, глава 13:8»

Мысли рвут сны в лоскуты,
как змею мангусты
острыми зубами.
В подсознанье мне уколом щуп
липкою улиткой заползёт на ощупь.

С тёмными желаньями
на мягких лапах ходят звери.
Смерть
хищным ужасом догонит лань,
лапою проломит в душу двери.

Высосет соломинкою мозг
и осушит Океан. Желаний больше нет.
Рифом станет
сказочно красивый остров Оз,
мой корвет - ковчегом Ноя.

Ноют, плачут ангелы в душе.
Помни колыбель чудовищ -
сонный Разум
скоро ляжет рядом жирной тушей,
дунет в парус смрадом гнили овощей.

Призрак - ангел-ангелочек, мальчик.
Головой поник рубин-цветок.
Папоротник.
Крики: 'Голову отрежь - найдём золото!
На нож - тело кинешь здесь в болото!'

Белая дитя рубаха стала алой.
В брызгах крови заступ
спешно с лязгом бьёт в сундук.
Он похож на детский гроб у аналоя.
Голову ребёнка вижу рядом смутно.

Свиньи рыла делят деньги -
россыпь желудей под дубом.
Евро, баксы, гривны.
Темень, ищут грубо, наобум
золото, червонцы в маленьком гробу.

Слышу звон небесных звонниц.
Серафим слетел на младенье тело.
Звук свирели.
Грустный поцелуй в лицо
головы в конверте плащаницы.

Слуги Ада вдруг исчезли дымкою видения.
На борту “Купели” тихо пели
провиденья Ангелы
головке мальчика на кучке злотых
в венчике из лютиков болотных.

Парусник нырял угрюмо в волны.
Выбросил мешок с деньгами за борт.
Ангелы исчезли.
Я опять один. Глазницы слёз полны.
Буквой фита свесился с кормы. Рвота.

Срочно в скит прогнать видения.
Помнится - вначале было слово.
Курс
на Чукотку. Бухта Провидения,
мыс Лысой Головы.

«В начале было Слово, и Слово было у Бога,
и Слово было Бог.
Оно было в начале у Бога.
Все чрез Него начало быть,
и без Него ничто не начало быть,
что начало быть.
В Нем была жизнь,
и жизнь была свет человеков.

Св. Евангелие от Иоанна, глава 1»

Яхта шла небесною дугой.
Мальчик, тот или другой,
краской,
от усердия прикусив губу,
кистью рисовал цветную радугу.

Радуга-дуга несла на дужках
коромысла в вёдрах Океан Желаний.
Оголились дно
с сонмом затонувших галеонов,
скалы-острова, песчаные атоллы,

где паслись моржи, тюлени, ламантины -
тучные, как дойные коровы.
Просто прорвой
там и сям лежало золото пиратов,
конкистадоров, несчастных инков.

Ангел - взмахом крыльев взмыл вверх.
“Жертва он или Хранитель?
Ястреб или стерх?
Кто он? Махнул рукой: А,.. всё равно!”
Океан Желаний грузно пал на дно.

Лёгкий бриз. Парус кливера лениво хлопал.
Я лежал на баке, грел пузо, пел тропари.
Океан парил.
Солнце било звонкими лучами
в деку яхты, как в брусок била.

Под церковный звон душа спала
сном младенца в поле клевера.
В небе
где-то выше радуги овала
Ангел мой задумчиво парил...

Я попал в Матрёшку Снов.

«Пора толчками ног
всплывать мне на поверхность.

Если падать в глубь себя
медленно и вяло,
то останешься в Матрёшке Снов
на вечность.

Вик Степанов, Матрёшка Снов
http://www.stihi.ru/2013/03/29/12136»

Я решил дойти до матки, до основ.

Каждый слой луковки-матрёшки
эфемерно тонкий — тоньше паука тенёт,
крепкий как кевлар. Режь не режь...

В ядрышке орешка скрыт ещё один орех.
Первородный грех - начало всех начал
Голубой Планеты.
Мне безумно интересна языческая Русь
и её столица в центре острова Буяна.

Ангел опустился рядом облаком,
белой дымкой, абрисом.
Хочешь Русь увидеть?
Он в руках держал предмет,
похожий на барометр.

Непонятная шкала, хоть плачь.
Компас, время суток. Пентаграмма
сотворения Адама.
Стрелка на числе семь тысяч лет.
Бог тогда слепил его из глины. Или нет?

Чтоб проверить, мысленно представил
островок Буян, море, ладьи, волок.
Жизнь на грани. Жизнь без правил.
Стало шесть сто сорок. Пал бог Святовит...
Да, тогда славяне чуть было не погибли.

Для наследников гипербореев
значили буян, буёвище - языческое кладбище.
Я попал в излом и конец язычества.
Крест Христовый предал капища
русичей огню, мечу за веру, чуждую евреям.

В мозг ворвалась шаровая молния.
Был историей славян захвачен разум.
Взрыв энергии желания
снять заклятие Истории молчание.
Я приду к Сварогу, заклиная - 'Аз Бог, Аз Ум...'

Скорость мысли выше световой -
мозг трещит разрядами.
Ядовитый дым.
Прыг да скок, вращаюсь как волчок.
Я на мостовой. Дымятся пепелища за оградами.

Посредине площади могучий Дуб
вал огня не пощадил
ствол и крону.
Кудри листьев стали жухлыми.
Ветви рачьими торчали клешнями.

Под корнями бьют холодные ключи
главных рек Руси -
Волги, Дона и Днепра.
Они важны как Нил в египетской пустыне
Дуб - их покровитель, Амон-Ра...

Вечный Дуб - святилище славян
в Янтарном море на острове Буян.
Сказок Пушкина ты помнишь строчки?
Иногда к нему меня в Матрёшке Снов
приводят тайные дорожки.

На ветвях живёт Русалка.
В гости Леший ходит иногда -
её любить поклялся навсегда.
Полный “инь и ян” - по-русски, с животом.
Сюжет не нов - рассказан был Котом.

Там сундук Кощея на цепи висит.
Но, увы, теперь никто его не сторожит.
Тать златую цепь успел украсть.
И мечу, который кладенец, пришёл конец.
Стыдно - даже ведьмы разучились ворожить...

Трудно жить теперь
после всех потерь святынь.
Всем приходится терпеть
и беречь остатки веры,
как евреи в выжженной пустыне.

Сбоку, под корнями  Дуба,
дверь, обшитая листами меди грубо.
Руны - “Подземелье Ведьм”.
Слышен смутный гул речей. Ведь
русичи не любят монологи, проповедь.

Им милей гул водопадов споров,
а не то, как о плетень бок чешет боров,
чавкает помоями в корыте.
Гулко постучал бронзовым кольцом я в двери.
Тишина. Внутри притихли люди (звери?).


Вниз ведут ступени. Ни души в огромном зале.
В блюде на столе алел янтарный камень,
как волшебный шар.
В сердце камня расплескалось пламя,
плыли руны языка племён прарусов, праславян.

Камень Алатырь на острове Буян -
ключ к разгадке мистики славян.
Их сказаний, предсказаний,
былей, сказов пращуров и предков.
Амулет для исполнения желаний.

Только протянул я руку к камню, -
сбоку выскочил скелет собаки в стиле ню.
Без шерсти, шкуры.
Заполошный пёс - одни сплошные кости.
Но!.. клыки какие, когти! Слюна из пасти.

Как спастись от эдакой напасти?
Бросил камень Алатырь Церберу в морду -
пёс рассыпался на части.
На полу валялись череп, кости. Жаль -..
не успел ему сказать последнее прости.

Я схватил руками тёплый камень
и бежать к закрытой двери по ступеням.
Может быть ещё успею...
Вслед за мной летучей тучей мыши -
их десятки, сотни, тыщи.

Тушки твёрже меди, когти из железа.
Драться с ними бесполезно.
Как на зло, опять не повезло.
Прокатилась по щеке слеза,
капнула на шар чудес из янтаря.

Шар змеёю зашипел. Ударил узкий луч
в сотни крат сильнее Солнца, бога Ра.
В Пекле задымилося нутро пещеры.
Я косил вампиров до утра
лазером как сочную траву.

Будто ластиком стирал я писки тварей.
Смрад. Обугленные тушки. Сущий ад!
Грубые замашки у меня. Удар плечом -
дверь с петель и нараспашку.
Опять, в который раз попал я в переплёт

и опять мне передряги нипочём!
Надоела чертовщины канитель.
Раствориться бы в природе -
летом лечь под солнцем и думать ни о чём.
Слушать в марте хрустальную капель.

Осенью мне кажется, что каждый клён
расписала кисть Ван Гога
гениальною рукою Бога.
Зимней стужей кружит вьюга.
Сладкой грустью веет снежная дорога.

Слёг передохнуть в тенёк под Дубом.
Всё закончилось довольно грубо.
Сука, сук по голове мне шмяк!..
Пеленой меня окутал чёрный мрак.
Кто-то сипло прошипел: “Поспи, моряк...”

С Дуба пал огромный сук -
прямо мне в башку, почти в висок.
Я себя не помнил ровно сутки.
Ангел спас живой водой ключей великих рек
- он помог открыть мне веки.

Ветка с ногу толщиной и пудом весом
вдруг змеёю с жёлтыми рогами,
как у лося,
заползла на Дуб и снова стала суком.
Змей или змея - хранитель камня Алатырь.

Я потом узнал - змея - царица Аграфена.
Леший много раз волшебный камень
так и эдак, дурень всё пытался “стырить”.
А теперь и сам лежит под Дубом
мелким чёрным голышом.

Леший и арап Петра
после кварты пунша 
пели песни в бане до утра
совершенно нагишом.
Иногда болтали, c'est la vie,

о превратностях любви.
Иногда молчали
хорошо так - по-мужски,
будто вовсе ни о чём,
но тепло, по-дружески.

Леший был накоротке
в пушкинском Михайловском
с няней, Ариной Родионовной.
За лафитничком одним, другим...
сказки ей рассказывал упругим языком

все, что знал или выдумывал по новой.
Сам Разбойник-Соловей, кудесник слова,
Лешего хвалил:
“Леший, знай - ты интересен
тем, что твой язык шершав, телесен.

Ты потрясатель всех основ
и речь твоя не ведает оков.
Ты наш лесной Барков
Пушкин, как поэт, без обиняков
тебе в подмётки не годится...”

Соловья в ответ хвалил и Леший.
Это их сгубило в день Ангела Арины.
Третий штоф был явно лишний.
Именины плавно стали тризной.
Не важны детали. Лишь скажу слова-клише:

- “Лишнего не пейте!
Ум от лести не теряйте
даже если хвалит Пушкин,
распушив щекасто бакенбарды.
Не чета сегодняшние барды

гениям, титанам золотого века.
Даже Лешему-поэту.”
Тьфу, кончаю я об этом.
Интересно, Соловей и няня где?
Что за камень у меня в руке?..

Янтарный шар сиял как солнце.
Из конца в конец, по кругу
строка бежала:
“Тот истину узнает просто, без затей,
кто вор не для себя, а для людей.”

Вспомнил всё. Решил - по чести,
шар придётся мне нести на место.
Страшно
возвращаться в Подземелье Ведьм.
Страх и неизвестность

бегают мурашками по коже,
лапками щекочут, чуть меня не лижут.
Дверь открыл со скрипом, - пулей вниз.
Положил волшебный шар
в мраморную чашу.

Звуки скрипки Паганини весело, капризно
зазвучали в тёмном зале.
Не иначе, - каприччио двадцать четыре.
Пса скелета кости исчезли в дымке пара,
мыши стаей вдруг забились в нишу.

На высоком троне за столом
вдруг явилась красавица-девица
в куколе янтарно-красном.
Здешняя царевна так была прекрасна...
Стало ясно - здесь я не напрасно.

“Говори, как звать тебя?”
“Вик” - пискляво пикнул я.
“Зачем пожаловал на остров путник?
Я заметила — ты большой шутник.”
“Хотел я повидать святилища славян

и поклониться им.” “Похвально.
Редкий гость отсюда возвращается живым.
Вот в благодарность чёрный камень -
в походе будет он не лишний -
проводник, толмач, на все руки мастер,

иногда исполнит сокровенное желание.”
В нём кривлялся, строил рожи Леший
и совсем уж лишне - кукиш.
“Сукин сын- подумал я.
Хорошо, спасибо, госпожа.”
 
Для проверки прошептал “хочу тебя”
голос тише мысли.
“Ой-е-ёй!
Отхлещу сейчас ремнём из кожи.
Старый хрыч, да не тебя, её!”

“Тебе пора - сказала утром Лада,
я буду без тебя скучать
и лишних слов не надо.
Вот нить Ариадны, свёрнута в клубок.
Укажет в море кораблю буёк и как глубок

проход — фарватер между скал и рифов.
Ты фартовей будешь всех Фанфан-Тюльпанов.
Ариадны нить всегда найдёт пути сюда.
Найдёшь меня хоть в пещере, хоть на дне,
если остров сгинет в водах Атлантидой.”

Мокрый камешек-голыш пустил слезу.
“Ну, не плачь, малыш, тебя я привезу.
Здесь еще покуролесишь, Леший,
и нарушишь леса тишь,
ещё помнёшь с русалками камыш.

Правда, Лада, очей моих отрада?”
“Правда, правда...
А теперь - прощай не навсегда!
Пусть тебе, как путеводная звезда,
Венера светит верною лампадой.”


(продолжение следует)

06.04.13, 07.08.13, 27.09.14

Паганини Каприз 24
http://www.youtube.com/watch?v=DcErujuGMy4