Дорогие друзья, это не стихи! Это пьеса!

Читайте на здоровье! Если кого-нибудь заинтересует - пишите!!!!!

Константин Вдовин, Владислав Голубчик

Кинопьеса

ИДИОТ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Или Плюй на все - береги здоровье!



Действующие лица:

Максим Евгеньевич Овчинников - инженер.
Игорь Андреевич Зайчиков - начальник домоуправления.
Зинаида Валентиновна Пустырникова - секретарь начальника домоуправления.
Гуляев - работник домоуправления.
Надежда Петровна Надеждина - судья.
Любовь Хвастунова - судья.
Валерий Карягин - журналист газеты "Истинная Правда".
Иван Ильич Сметанкин - редактор газеты "Истинная Правда".
Толик – сосед Овчинникова. 
Павлик - двоюродный брат Толика.
Юра – слесарь.
Интернет-деятель по кличке Nicktiger.
Степан - хакер и большой любитель пива.
Света - блондинка.
Бутылкин – пенсинер.
Василий Архипович Чекушкин - директор ЗАО "Авторитетный квас"
Вован – телохранитель Чекушкина.
Сергей Федорович Скамейкин - капитан милиции.
Первая продавщица кваса Люся.
Вторая продавщица кваса.
Домком.
Практикантка Катя.
Рабочие фирмы "Двери, окна и решетки".
Двое неизвестных в плащах.
Махальщики, оральщики, Зеленая Галка, мальчик с горном и другие граждане.   



1-й акт.

1-я сцена. Платежка.
(первый день, понедельник, утро)

                «И среди воробьев встречаются орлы…»
                Станислав Ежи Лец

Летнее утро. Подъезд хрущевки. По лестнице поднимаются двое неизвестных в плащах. Останавливаются возле квартиры Овчинникова. Внимательно рассматривают старую деревянную  дверь в грязных разводах с плохо стертой надписью: "Евгенич, ты где?" Прислушиваются. Из квартиры раздаются  звуки: шаги, шум воды, свист чайника... Внутри инженер Овчинников суетится, собираясь на работу.

Овчинников, подходит к открытому окну, сам себе: Какое сегодня необычное утро! Откуда это? Откуда?..

Голос откуда-то сверху: Ну, вот, началось!

Двое неизвестных в плащах кивают друг другу и довольные уходят вниз по лестнице.

Овчинников, включает проигрыватель: Да... Ну-ка, мою, родную! 

Звучит музыка из фильма «Эммануэль». Овчинников на несколько секунд замирает, начинает бубнить под нос мелодию.

Овчинников: Та-та-ра та-та-та ра, Эммануэль!.. А! Да! Время! Опять не успею! (подходит к холодильнику, открывает) Так, что здесь у нас?.. Ничего! (поворачивается) А в сахарнице? Тоже! Ладно, перебьюсь как-нибудь...

Стоя допивает чай, буквально «на автомате» надевает галстук с большим пятном, потрепанный пиджак, берет в руки портфель. Подходит к двери. Замирает.

Овчинников: Так, стоп! Какой же я идиот! Куда собрался? Меня же уволили две недели назад!.. Что это со мной? Наваждение какое-то!   

Звонок в дверь.

Овчинников, громко: Кто там?

Открывает дверь.

Домком: Это я, домком!

На пороге стоит бледный мужчина с очень красными воспаленными глазами. Одет в майку и треники, перепачканные краской. Подмышкой прижимает какую-то табличку.

Домком, озираясь, загадочно: Ничего не слышали?

Овчинников, настороженно: Да нет, а что я должен был слышать?

Домком: Все нормально у вас? Обстановка как?

Овчинников: Ну… Нормально. 

Домком: Вот и хорошо. Я вот что... Максим, если не ошибаюсь…

Овчинников: Евгеньевич.

Домком: Вот именно - Евгеньевич... Что? Уходите? Работку подыскали?   

Овчинников: Да,  то есть… нет. Не нашел. Просто… А откуда вы, собственно об этом?…

Домком: Неважно... Значит, держитесь пока?

Овчинников: Ну, в общем, да…

Домком: Ясненько. Понятненько. (протягивает смятую бумажку) А вот держите-ка вашу платежечку!

Овчинников: Какую платежечку? 

Домком, криво улыбаясь: Как какую? Коммунальную!  Тарифы-то… выросли!.. Шучу! Шучу! Со следующего месяца только поднимутся! Так что готовьтесь!

Овчинников, разворачивает платежку: Замучили уже эти коммунальщики! Условий никаких, он все повышают и повы… (смотрит в платежку) Да что же это такое? Грабеж один, да и только!

Домком, радостно: Согласен. Только имейте в виду - тем, кто вовремя не платит, отключаем свет, воду и газ. Причем, сразу. Вот в квартире на первом этаже уже вторую неделю впотьмах сидят, и еду на примусе разогревают. Того и гляди, взорвут весь подъезд! 

Овчинников: Как взорвут?

Домком: Да, вот так! Ба-бах!  Примус-то у них совсем худой!.. Вы видели их примус?

Овчинников: Нет.

Домком: А я видел... Но вы не волнуйтесь. Я уже про них написал, кому следует… Ладно, пойду шабашку доделывать. Видите (показывает табличку), какой заказ мне подогнали! Надо успеть залакировать до обеда! Заказчики сейчас, знаете какие, привередливые!

Овчинников, читает надпись на табличке: Место для пле… пле… плевания. Абсурд какой-то! 

Домком: Абсурд? Может, и так. Только деньги за него хорошие платят. (загадочно) Так что будущее наше туманно и загадочно еще пока! Ну, удачи вам в поисках!

Овчинников: Каких поисках?

Домком: Ну, в смысле, кто, что ищет – того тем и накроет.  Кстати, газетку «Истинная правда» никогда не листали? Там целый раздел про работу. Очень советую.

Овчинников: Да изучал уже. Никакого толку. Никому сейчас квалифицированные инженеры не нужны! 

Домком: Понятненько... Кстати, Максим… эээ… если не ошибаюсь… 

Овчинников: Евгеньевич...

Домком: Ну да, ну да, Евгеньевич. Допустим.

Овчинников: Что значит допустим?

Домком: Да не-не, ничего, ничего... Вы, главное, успокойтесь.

Овчинников: Да я спокоен.

Домком: Вот и оставайтесь таким. 

Овчинников: Я не понимаю, к чему этот разговор?

Домком: Да так... Обратили внимание, какое сегодня УТРО НЕОБЫЧНОЕ?

Овчинников: Ну, вроде...

Домком: А я чувствую. Все чувствую... Ладно, до свидания.

Домком уходит, напевая под нос мелодию из «Эммануэль». Овчинников закрывает дверь, подходит к столу, садится.   

Овчинников: Да, дела... (поворачивается к открытому окну, на подоконнике, сидит выкрашенная в зеленый цвет огромная галка и, не мигая, смотрит на Овчинникова) Ух, ты! Птица! Смотрит! Даже как-то не по себе! (неожиданно) Чего надо?   

Галка отрицательно крутит головой и улетает.

Овчинников: Улетела… Ладно, о чем я? Ах, да, платежка! (начинает разглядывать платежку) Горячая вода в два… нет, в три раза… подорожала. 300 рублей лишних! Это что? Так, блин, ноги протянешь! И все из-за этих коммунальщиков! Совсем обнаглели!

Голос откуда-то сверху: Это точно!

Овчинников, испуганно, озирается: Кто здесь?

Тишина.

Овчинников: Уже голоса всякие появились! Вроде не пью, зарядку сделал. В чем же дело? Нервы, наверное... Вот Толик. Сосед. Ему проще. Весь день шастает где-то, к вечеру напьется, с женой поругается, подерется, - и хорошо ему. Легче. А я? Совсем один остался. И кто только придумал эту несправедливость? 

Голос откуда-то сверху: Они!

Овчинников: Они? НЕ-НА-ВИ-ЖУ! Ой, что это я? Сам с собой разговариваю. Нельзя так. Ненависть - плохое чувство. Пойду, раз оделся, разберусь с этой злополучной платежкой. Может, ошибка какая-то. Так часто бывает. Да, скорее всего, точно, напутали, видимо...

Голос откуда-то сверху: Это вряд ли!

Овчинников: Да, кто здесь?

Тишина.

Овчинников: Ладно, только сначала, наверное, надо  позвонить... (набирает номер) Алло! Алло! Домоуправление? Вы меня слышите? Это Колхозная, 15. Квартира 17... Я насчет платежки! Какой? Вашей! Коммунальной! Что, говорите? Суд? Какой суд? Народный? Куда мне идти? Еще раз повторите! Громче! Куда? Скажите по буквам! Харитон? Устина?.. Как дальше? (кладет трубку, молчит) Да, придется идти… Надо показать этим коммунальщикам, на что способны простые уволенные инженеры! 

Овчинников долго поправляет перед зеркалом галстук, стараясь, чтобы пятно было не так заметно, достает из кармана расческу, долго на нее смотрит, кладет обратно, приглаживает волосы рукой, выходит в подъезд, спускается по лестнице. На первом этаже стоят двое неизвестных в плащах и странно улыбаются, распахивают перед Овчинниковым подъездную дверь. 

Овчинников: Спасибо! А вы?.. Впрочем, не мое дело… Так?

Двое в плащах кивают головами.

Овчинников: Понял, спасибо…

Выходит на улицу. Неожиданно сверху на его плечо падает птичий помет.

Овчинников, поднимает голову: Что это?

Видит улетающую Зеленую Галку.

Голос откуда-то сверху: Примета хорошая вообще-то.

Овчинников: А… (видит, как сверху падает листок бумаги, ловит его) Ух, ты! Это ж моя платежка! Оказывается, я ее забыл. Вот теперь не надо возвращаться… 

Голос откуда-то сверху: Да, а то примета плохая!

Овчинников: Да кто здесь? Да-а… Какое сегодня утро необычное!   





2-я сцена. Домоуправление.
(первый день. 11.00)

                «Жаль того, кто видит звезды,
                лишь получая по зубам…»               
                Станислав Ежи Лец   

Приемная начальника домоуправления. За столом секретарша Зоя Пустырникова уверенно и бодро красит ногти. Как  настоящий маляр - мазок за мазком. Телефонный звонок... Пустырникова морщится. Потом все-таки берет трубку.

Пустырникова: Да… Алло... Домоуправление слушает вас. Что? Слесаря хотите вызвать? (радостно) Не-по-лу-чит-ся! Почему-почему? Нет слесаря, ушел на вызов. Что говорите?.. Течет?.. Да вы что!.. Где течет?.. (радостно) Сейчас у всех течет!.. И вам того же!

Овчинников, заходит: Здравствуйте!

Пустырникова, оглядывая посетителя с ног до головы: Допустим.

Овчинников: Мне к начальнику по личному вопросу.

Пустырникова: А вы кто?

Овчинников: Овчинников.
 
Пустырникова, недоверчиво: Понимаю... И все же... кто вы?

Овчинников: Я уже сказал. Овчинников. Работаю инженером... Точнее, работал. У меня тут, понимаете… Платежка. Разобраться бы. Мне кажется, тут, видимо, ошибочка вкралась... 300 рублей лишних...

Пустырникова, небрежно: Аа-аа. Начальника нет... И не будет.

Овчинников: Он что, умер?

Пустырникова: Нет, не умер. Живой. Только нет его. И не будет.

Овчинников: В командировке? На совещании? У начальства?

Пустырникова: Мужчина, дорогой мой, не мешайте работать. Нет начальника. 
   
Продолжает красить ногти.

Овчинников: Вы знаете…  я это… возмущен... И, как его… требую… ответить… на один простой вопрос... Когда будет начальник?    

Пустрыникова, берет в руки помаду, заученно: Тааак… Для вас - НИ-КО-ГДА! 

Овчинников, начинает возмущаться: Бюрократы! На мои деньги живете! А вода из крана ржавая идет, батареи зимой холодные, а в подъезде грязь, все стекла разбитые и... дует. 

Пустырникова: Сейчас у всех дует! Что вы хотите?

Овчинников: Начальника! 

Пустырникова, подозрительно: Вот. А с виду приличный человек.

Овчинников: Я буду жаловаться!

Пустырникова, недоуменно: На кого?

Заходит работник домоуправления Николай Гуляев, очень большой, квадратный человек. На его правой руке татуировка – «Буду помнить ВДВ». 

Гуляев: Зоя, что за шум, а все трезвые? 

Пустырникова: Вот, начальника хочет. Угрожает. Маньяк.   
 
Гуляев, оценивая Овчинникова: А ведь правда - похож.

Овчинников: Фу, чушь!

Гуляев: Чушь, говорите? Товарищ, слышите, вы что, глухой? Игоря Андреевича нет. Уехал.

Овчинников: Куда?

Гуляев: А вам какая разница? По делам!

Овчинников: Может, вы мне поможете... У меня платежка, а там лишние деньги.

Гуляев: Да вы что? Не может быть! Где?

Овчинников: В платежке!

Гуляев: В какой?

Овчинников: Вот в этой. Там 300 рублей.

Гуляев: Маловато, конечно, но давайте, чисто инстинктивно, посмотрим. (берет платежку, разворачивает). Боец, смотри, здесь нет никаких денег! Ты, по ходу, больной.

Пустырникова: Я же говорила!

Гуляев: Зоя, вызывай чисто на инстинкте "скорую"! Это точно маньяк!   

Овчинников: А я... я… буду… возмущаться!

Гуляев: Чё? Чё ты будешь?

Овчинников: Возмущаться! Я этого так не оставлю! Я, между прочим, что-нибудь придумаю.

Пустырникова: Ой, ё! Мужчина, о чем вы?

Овчинников: Я, это, буду действовать.   

Открывается дверь кабинета, выглядывает круглый как колобок начальник домоуправления Зайчиков. 

Зайчиков: Так. Зоя, что вы тут опять устроили? 

Секретарша вытягивается по стойке смирно, выставляя вперед большую грудь.

Пустырникова: Игорь Андреевич, вот гражданин. Недовольный. С кулаками на всех бросается. Но деньги предлагает.

Зайчиков: Взятку, что ли? Так. Вы кто?

Овчинников: Овчинников.

Зайчиков: Тот самый? 

Овчинников, раздраженно: Какой же? 

Зайчиков: Проходите в кабинет.

Зайчиков и Овчинников заходят в кабинет. Пустырникова подходит к двери, прислоняет ухо. Гуляев обнимает ее и начинает тискать. Из кабинета слышится крик "Коммунальщики грабят народ!" Выбегает Овчинников, Пустырникова еле успевает отойти. Овчинников натыкается на широкую грудь Гуляева.

Овчинников: Прочь! Я буду жаловаться! (не может обойти Гуляева) Я пойду в городскую администрацию! Я обращусь к депутатам! (не может обойти Гуляева) Я в газету… вот, точно! Я в газету "Истинная Правда" писать буду! (Не может обойти Гуляева, говорит ему прямо в лицо) Я Президенту напишу!

Гуляев по-прежнему стоит как скала. 

Овчинников: Дайте пройти! Да я сейчас…

Овчинников не может обойти Гуляева и бодает его в живот. Тот, охнув, инстинктивно бьет Овчинникова кулаком в лицо.

Гуляев: Никуда ты не напишешь, гнида!

Овчинников, как в замедленном кино, летит к стене. Платежка как бумажный голубь летит в другую сторону. Пустырникова и Гуляев замерли неподвижно... Тишина... 

Голос Овчинникова: Вот и славно! Теперь они  доигрались. Показали, так сказать, свое истинное лицо... Что со мной? Не понимаю... Словно крылья за спиной выросли. Я чайка! Где вы, львы, орлы, куропатки и эти… другие твари? Твари... Твари! Даже твари имеют право на нормальную жизнь... Что со мной? Я словно падаю куда-то. Что, что это у меня из носа течет?

Голос откуда-то сверху: Ты в крови!

Голос Овчинникова: Действительно, кровь. Этот верзила мне лицо разбил. И это... хорошо! Теперь они у меня попляшут, негодяи! Мое терпение кончилось! Живешь как в тюрьме, со всех сторон давят, унижают, в душу плюют. Но мы же в цивилизованном государстве находимся! Здесь же все по закону должно быть... Или я что-то путаю?

Голос откуда-то сверху: Скорее всего...

Овчинников: Странно, но я сейчас чувствую себя очень хорошо. Силы появились, уверенность. Кстати, пора подниматься с колен!    

Голос откуда-то сверху: Ты домой-то сам дойдешь?






3-я сцена. «Истинная Правда».
(через неделю, понедельник, утро)

                «Окно в мир можно заслонить газетой»
                Станислав Ежи Лец

В кабинет редактора Ивана Ильича Сметанкина заходит  журналист Валерий Карягин.

Сметанкин дымит сигаретой как паровоз, бурчит под нос: "Эту правду не задушишь, не убьешь..." Заходит Карягин.   

Карягин: Вызывали?   

Сметанкин, сдвигает очки на лоб, задумчиво: Ответь, Валера, мне на один вопрос!

Карягин: Какой?

Сметанкин: Наша газета как называется?

Карягин: Ну… «Истинная Правда»…

Сметанкин: Во-от. И мы, правдинцы, должны быть впереди всех прочих газет в три раза. Или (задумывается) еще лучше в пять... Мы  же – рупор народа! Прожектор информации! А кто мне тут заявлял, что он  профессионал высокого полета?

Карягин: Ну… я… это…

Сметанкин: А ты, морда, в Турцию, значит, собрался? Чемоданы готовишь?

Карягин: Ну, вы же сами разрешили...

Сметанкин: Ситуация изменилась. Причем, сильно... Обходят нас, Валера, на всех, понимаешь, флангах! Не дремлют, вражеские агрессоры!      

Карягин, огорченно: Иван Ильич, да что случилось? 

Сметанкин: Ты газету "Честное слово" читал? Слышал, какой скандал раздули? Инженер Овчинников против домоуправления! Читал?

Сметанкин бросает газету Карягину, тот хватает ее налету.

Карягин: Ну, так в общих...
 
Сметанкин, раздраженно: А я читал. А скандал-то, Валера, ты профукал! Где твои источники? Где? Ты в судах совсем не работаешь, морда!   

Карягин, разглядывает газету: Иван… это… Ильич, да я...

Сметанкин, перебивает: А темочка-то остренькая! Коммунальная! Горожане, понимаешь, крайне взволнованы и озабочены. Все. Как один...  Слышишь?

Карягин, прислушивается: Что?

Сметанкин: "Честное слово" не дремлет. Оно совсем рядом. В пятки дышит. Лопатки, так сказать, щекочет. По ребрам перьями шелестит. Сзади к нам  в тыл пробирается. А ты где?

Карягин: Иван  Ильич, да я...

Сметанкин, тушит сигарету: Что - ТЫ?! Инженер Овчинников - вот  герой нынешнего времени, а ты - почти безработный. Понимаешь? Мы же за правду! За истинную! Все дружно. Как один. Мы же не "Честное слово" какое-то лживое. Короче говоря, Валер, про отпуск пока ты забываешь.

Карягин: Ну, Иван  Ильич…

Сметанкин: Да, да, да. Как хочешь, а скандальчик коммунальный должон быть НАШ! Договаривайся с Овчинниковым, ищи источники, но чтобы информация была наша и только наша. Иначе грош цена нашей "Истинной Правде", да и тебе вместе с ней. Понимаешь?

Карягин: Ну, епрст! 

Сметанкин, закуривает: Ладно, не обижайся. Справишься с заданием и полетишь к своим буржуям в Турцию. Мы же своих журналистов ценим... Дружно. Как один... (бубнит под нос) Скандалы, сенсации, расследования... Ох, дожили мы до демократии. Раньше ведь как было? Партия сказало "надо", а мы тут как тут. Первая полоса. Передовица. Так, мол, и так, товарищи. План перевыполнили, озимые удвоили, надои засеяли... А сейчас - только скандалы подавай... Модернизация, блин...
 
Громко распахивается дверь. В кабинет резко и стремительно  залетает рыжеволосая практикантка Катя, притормаживает прямо перед столом редактора.

Катя, запыхавшись, кричит: Это, Иван! Ильич! Того!

Сметанкин: Кого?

Катя: Он это, того - упал! 

Сметанкин: Кто? 

Карягин: Что?

Катя: Ну, там, этот… на площади! Упал!

Сметанкин: Кто упал? Толком объясни!

Катя: Он!.. Ильич!

Сметанкин: Как Ильич?

Карягин: Какой Ильич?

Катя, немного успокоившись: Ну, не наш же Ильич, я извиняюсь, а тот который из бронзы и гранита. Вождь всех трудящихся.

Сметанкин, встает: Ленин?! Как?!

Катя: Так. Обломился.   

Сметанкин: Сам?!

Катя: Сам! Теперь вместо одного Ильича… то есть Ленина… стало два. Тот, который с лысиной, на земле лежит, а тот, который, я извиняюсь, с… этими (показывает) пока стоит!   

Сметанкин: Доигрались, демократы позорные! Докатились! Да раньше бы за ТАКОЕ… а сейчас… Да-а… Так. Это, впрочем,  сенсация! Согласны? Так, Кать, бери фотографа, бегом на площадь! Как говорится, нанесем удар первыми! Точно и в цель! 

Катя так же стремительно вылетает из кабинета. Хлопает дверь.

Карягин: Иван… Ильич, я думаю, в свете новых событий не прокатит инженеришко этот со своей борьбой за коммунальную справедливость.

Сметанкин, не понимает о чем речь: Какой инженеришко?

Карягин: Ну, этот! (трясет газетой) Овчинников! 

Сметанкин: Аа-аа... (ворчит) Дожили. Ленин у них обломился. Наше знанье, сила и оружие обломился! (приходит в себя) Ладно, что ты там свистел?

Карягин: Да, инженеришко этот глупый. Овчинников. Не прокатит.

Сметанкин: Прекрасно понимаю, морда, твою тягу к турецкому побережью. Но мозги мне не канифоль… Как не прискорбно, но один Ильич нам тираж не вытянет, а ЖКХ, извини, это всегда ЖКХ! Как говорил наш вождь и учитель, всерьез и надолго! Мы им все лето кормиться будем… Так что ноги в зубы и – в суд! Выясняй все подряд! Кто? Зачем? Почему? Кто делом Овчинникова занимается?

Карягин: Судья Надеждина.

Сметанкин: Аа-а, морда! Значит, все-таки покопался чуть-чуть в этом деле. Кто такая Надеждина? 

Карягин: Вы, что, не помните?

Сметанкин: Надеждина? Нет.

Карягин: Ну, громкое дело обманутых продавцов кваса, которые в фирме "Авторитетный квас" работали, помните?

Сметанкин: Ну, ну, ну. Что-то припоминаю.

Карягин: Хозяин их без зарплаты оставил, а она защитила. Помните?

Сметанкин: Ну...

Карягин: А еще - про старика,  которому в автобусе ногу прищемили. Помните?

Сметанкин: Смутно.

Карягин: Ну, когда старик этот из автобуса выходил, а выйти не успел. Ему ногу дверями прищемило.   

Сметанкин: Так, так, так. Ну?

Карягин: Ну и все, так и ехал целую остановку с вытянутой ногой и размахивал ею, представляете? 

Сметанкин: И что?

Карягин: Ну и мотоциклиста задел. Тот въехал в табачный киоск… Короче, народ сбежался, смотрит на него, а он лежит такой на спине, а из носа, представляете, сигара кубинская, толстая такая, торчит...      

Сметанкин: А, припоминаю, был такой анекдот…

Карягин: Ну, вот. «Скорая» приехала, полчаса эту сигару вынимали. 

Сметанкин: А старик?

Карягин: Да ничего интересного. Умер от болевого шока.

Сметанкин: Понятно. А судился тогда кто?

Карягин: Продавщица из табачного киоска. Ей убытки кто возместит?

Сметанкин: Кто?

Карягин: Водитель автобуса. Такое решение судья Надеждина вынесла.

Сметанкин: Вот это да!

Карягин: Согласен, судья Надеждина – жутко принципиальная женщина, все в букву закона смотрит. Я бывшего мужа ее знаю. Хороший человек. Мучился сильно. Представьте, когда в кровати рядом с вами не женщина, а сплошной уголовно-процессуальный кодекс...

Сметанкин: Ужас!

Карягин: Вот и я о том же. Справедливость с нечеловеческим лицом...

Сметанкин, нервно закуривает: А знаешь, Валера, почему у Фемиды глаза всегда завязаны?

Карягин: Почему?

Сметанкин: А чтобы на мужика своего не смотреть! Ха-ха-ха. Ладно, ближе к теме. И что Надеждина этому Овчинникову может насудить?   
 
Карягин: За легкое телесное повреждение обычно штраф назначают... 

Сметанкин: А сколько Овчинников просит?

Карягин: 100 тысяч.

Сметанкин: Сколько??? Ни чего себе! Да, инженер-то не промах. Видать, накипело у мужика! (сам себе) А кому сейчас легко? Даже сам Ильич… Ленин! И тот обломился! Не выдержал... Ладно, Валера, иди завтра в суд, разберись... Стой! И еще. Тут конкуренты решили нам проблем добавить. Давят, можно сказать, по всем позициям. Газету регистрируют. "Честная жизнь" называется. Смотри, уличу в сепаратизме, пеняй на себя. Ладно, иди, гыляровский ты наш... (бурчит под нос) И Ленин… такой молодой... и юный… Октябрь у них, понимаешь. 






4-я сцена. После суда.
(тот же понедельник, утро)

                «Поступок следует за мыслью,
                но беда если он ее обгоняет» 
                Станислав Ежи Лец   

Из здания суда выходит Овчинников. 

Овчинников, огорченно, сам себе: Эх, и зачем только я на этот суд понадеялся!   

Вплотную к Овчинникову подходит оператор, начинает снимать.

Овчинников, пытается закрыться от объектива: Что вы! Что вы! Не надо! Зачем? 

Оператор: Овчинников? Инженер? С коммунальщиками судился?

Овчинников: Да…

Оператор: Сразу видно. По лицу. Профессиональное чутье меня еще никогда не подводило.   

Овчинников: Чутье?

Оператор: Именно оно… Встаньте левее. (двигает Овчинникова) Вот здесь надо стоять. 

Овчинников: Почему?

Оператор: Здесь лучше видно.

Овчинников: Кого?

Оператор: И вас, и суд. 

Овчинников: В чем дело? 

Оператор: Не будем терять время. Мне еще на запись передачи надо успеть... Повернитесь в профиль. Так.   

Маленькая старушка, подходит: Сынок, кого сымаешь? Актер, что ли?

Оператор: Нет, не актер. Это Овчинников. Человек, пострадавший от коммунального беспредела. (Овчинникову) Правильно?

Овчинников: Ну, в общем, да.

Маленькая старушка: О, Господи! А как похож! Прямо как в сериале «Глухариное гнездо», когда один из суда вышел и…  упал как подкошенный!   

Овчинников: Почему упал?

Маленькая старушка: Ну, как же, сынок? Подстрелили его. Но потом  ничего, оклемался… 

Маленькая старушка убегает. 

Оператор - Овчинникову: Сейчас мы из вас, товарищ Овчинников, героя народного сделаем.

Овчинников: Какой из меня герой? Вы что, с ума сошли?

Оператор: Я-то? Пока нет. Хотя от такой работы любой с ума сойдет. Сейчас для сенсаций не сезон, поэтому на безрыбье любая коммунальная история рыбой может стать. (оборачивается) Эй, репортер, готово! Иван, иди,  спрашивай чего хотел! Лепи свою сенсацию!

Телевизионный репортер, подходит: Иван Правдорубский, телекомпания «Главный канал». Здравствуйте,  Максим Евгеньевич! Вы судились? Да? Справедливости хотели?

Овчинников: Хотел… 

Правдорубский: Так вот сейчас мы вам ее устроим. Поднимем общественность. Будете героем голубого экрана. Коля, давай снимай! (Овчинникову) Чем там ваше дело в суде закончилось?

Овчинников, подумав: Да ничем! Наплевали на меня… Точнее, сначала ударили, а потом наплевали…

Правдорубский: Вы громче говорите! Микрофон вот здесь... Продолжим. Значит, по порядку. Кто ударил? Кто наплевал?

Овчинников, громче: Сначала коммунальщики, а потом правосудие!

Появляется маленькая старушка, которая ведет за собой еще несколько пожилых людей. Окружают Овчинникова.

Маленькая старушка, показывает на Овчинников: Вот он! Скажи, прям как артист! Вылитый Гоша Куценко!   

Правдорубский: Подождите, товарищи, не мешайте снимать, а, впрочем… знаете что? Встаньте по бокам! Народ рядом с главным героем никогда не помешает…   

Оператор: Точно. Вы, старушка, слева, а вы, бородатые дедушки, справа!   

Маленькая старушка: А меня по телевизору покажут?

Правдорубский: Покажут, покажут. Только молча стойте. (Овчинникову) Вы видите, Максим Евгеньевич, уже народ пришел! 

Овчинников: Да?

Правдорубский: Да-да.  Все за вами сейчас пойдут! 
Ладно, продолжаем! Чем закончилось ваше судебное дело?

Овчинников, тихим голосом: Только что коммунальный работник Гуляев, разбивший мне… не побоюсь этого слова… лицо, был оштрафован на одну тысячу рублей! Заметьте - всего на одну тысячу! А не на 100 тысяч, как было заявлено! Что же получается? 

Правдорубский: Что, Максим Евгеньевич? 

Овчинников, тихо, бубнит: А вот что... Дай человеку тысячу и бей его по лицу. Представляете?

Правдорубский: Ага. А вот теперь то же самое только громко. Вот сюда, в камеру.

Овчинников, громко: Дай человеку тысячу и бей его по лицу!

Маленькая старушка: Какой ужас! Прямо как в кино!

Овчинников: Да! Это ужас! Любой подойдет и ударит! Представляете?

Бородатые дедушки: А бутылки теперь не принимают! 

Телевизионный репортер: Тихо, тихо. О чем вы, Максим Евгеньевич?

Овчинников: Я говорю, что судья Надеждина неадекватно оценила сумму моего морального ущерба...

Телевизионный репортер: И какие ваши дальнейшие действия?

Голос откуда-то сверху: Да какие - никакие!

Овчинников, показывает наверх: Вот некоторые демагоги считают, что ничего делать не надо...

Пауза. Овчинников прислушивается.

Овчинников, не услышав никаких "голосов": Не дождетесь! 

Бородатые дедушки: Вот молодец!

Маленькая старушка: Мы за тебя, сынок! (прижимается щекой к ноге Овчинникова)

Бородатые дедушки: Эх, Родина…

Овчинников: Это вы за МЕНЯ?!

Бородатые дедушки: За тебя, сынок, за тебя…

Правдорубский: И, тем не менее, Максим Евгеньевич, какие шаги предпримите? 

Овчинников, в запале: Есть одна интересная мысль.

Правдорубский: Поделитесь. Какая?

Овчинников: Я, в свою очередь, предлагаю судье Надеждиной, которая за буквой закона не видит людских страданий, своего рода сделку...      

Правдорубский: Какую сделку?

Овчинников: Я готов заплатить судье Надеждиной в десять раз больше, чем она мне присудила! Я готов заплатить ей 10 тысяч рублей!

Правдорубский: За что?

Овчинников: Пусть Надеждина разрешит мне плюнуть ей в лицо!

Бородатые дедушки, в один голос: Вот это да!

Маленькая старушка: Герой! Прям антикиллер! 

Правдорубский, в сторону: А вот это уже на самом деле сенсуха! (Овчинникову) Плюнуть в лицо  правосудию?

Овчинников: Да.

Правдорубский: Думаете, она согласится?

Овчинников: Убежден. Смотрите, вреда физического никакого, а морального Надеждина уже не чувствует давно... Я ведь просил с коммунальщика 100 тысяч рублей именно за моральный ущерб, а не за разбитый нос...

Голос откуда-то сверху: Вот загибает!
 
Овчинников: Ничего я не загибаю!

Правдорубский: Значит, вы продолжите борьбу? 

Овчинников: Да... И думаю, что общественность (гладит по голове маленькую старушку) меня поддержит. Ведь, если каждый может ударить по лицу за одну тысячу рублей, то почему же нельзя  плюнуть в это самое лицо за 10? Вы согласны?      

Бородатые дедушки: Да!!! 

Правдорубский: Спасибо вам большое, Максим Евгеньевич. Будет следить за вашей темой... Эх, гляди, вон еще один  бежит. И как только пронюхал!

Карягин, подходит: Валерий Карягин, журналист газеты «Истинная правда». Вы - Овчинников? Максим Евгеньевич? Позвольте задать несколько вопросов конфиденциально, то есть наедине (берет Овчинникова под руку).

Овчинников: Что вам угодно?   

Карягин: Интервью. Как говорится, наши вопросы – ваши ответы.

Правдорубский - оператору: Ишь, налетел, эксклюзив ходячий. Но мы-то первые все это в эфир запустим. Погнали на базу!

Карягин - Овчинникову: Предлагаю сделать с вами эксклюзивное интервью. Расскажите подробно о своей судьбе и нелегкой борьбе...

 





5-я сцена. Сбор плевальщиков-1.
(вторник, вечер)

                «Мечта раба: рынок, на котором
                можно покупать хозяев…»
                Станислав Ежи Лец       

Квартира Овчинникова. Громкий стук в дверь.

Овчинников: Кто там?

Толик: Открой, Евгеньич. Это я, Толик, сосед твой. 

Овчинников: Что, опять с женой поругался?

Толик: Не-ее... (Таинственно) Все гораздо серьезнее.

Овчинников впускает Толика в квартиру. За ним, сильно покачиваясь, входит неизвестный мужчина, в руках которого авоська с пустыми бутылками...

Толик: Евгеньич, это брат мой двоюродный. Павликом его величать.

Павлик: У-у-у…

Толик (Павлику): У-угомонись, братан. Все нормально. Все свои. 

Павлик: Ммм-а…

Проходит и садится в угол возле батареи.

Толик - Овчинникову: Извини, Евгеньич, должок я тебе не принес. У меня к тебе другое дело. Соция... Соция... Тьфу, ты... Только сейчас учил.

Павлик, неожиданно очень четко и задумчиво: Социяльное.

Толик: Вот-вот. Социяльное. Мы тебя, Евгеньич, по телеку видали и тоже хотим это самое...

Овчинников: Что?

Толик: В лицо судье плюнуть! Правда, Павлик?

Павлик: Ммм-а...

Толик: Евгеньич, как же это так? Им, значит, можно народу в душу плевать, а нам, значит, нельзя? Дискри... Дискри...

Звонок в дверь.

Голос за дверью: Хозяин! Это из жэка!

Овчинников: Что им надо? Покоя не дают.

Открывает дверь.

Слесарь: Хозяин, короче...

Овчинников: Слушаю вас.

Слесарь вытаскивает из кармана промасленный сверток, разворачивает, достает новый кран, сует его в карман, разглаживает сверток, который оказывается большим обрывком газеты.

Слесарь: Вот. "Истинная Правда". (крестится) Хозяин, дай руку пожму. Блин. Целиком и полностью. Поддерживаю. (Смотрит на Толика и Павлика) И не пью я совсем. (Овчинникову) Короче, хозяин, запиши меня в свой список!   

Овчинников: В какой список?

Слесарь: В список тех, кто в судью плевать будет. Или я уже опоздал? 

Толик: Вот видишь, Евгеньич, как ты сердце рабочего класса растревожил. В самую душу народную, так сказать, пролез. Правда, Павлик?

Павлик: Ммм-а...

Овчинников: Секундочку… Ребята, поймите, это я так, в сердцах заявил. Да и судья, конечно же, не согласится оплеванной быть, но…  приятно. Рад. Безмерно... Позвольте, вас как зовут?

Слесарь: Юра.

Овчинников: Юрий, позвольте, зачем вам в судью плевать?

Слесарь: Мне?

Овчинников: Вам, конечно.

Слесарь: Не-е, ну, как? Хозяин… А че они потому что? Начальники кругом одни, а вкалываю я один. Пашу как трактор в чистом поле. 

Овчинников: Ну, а судья-то причем?

Слесарь: Блин. Ну, ты же с нашим жэком судился, правильно?

Овчинников: Правильно.

Слесарь: А я этих всех гуляевых и пустырниковых просто ненавижу. Поэтому тоже пойду судье в рожу плевать. Понял?

Овчинников: Не совсем.

Слесарь: Ты, короче, хозяин, не парься. Ты меня в список запиши и все. (Толику) Объясни ему. Ну, я пошел. У меня еще шесть вызовов. У народа трубы текут...

Слесарь уходит.

Толик: Вот-вот, только не текут, а горят. Слышь, Евгеньич, дай полтинник до получки. Видишь, братан страдает. Переживает. Мучается. Переживаешь, Павлуша?
 
Павлик гремит пустыми бутылками: Очччччччень...

Овчинников: Сейчас поищу деньги. Но, Анатолий, в последний раз, хорошо? 

Толик: Какой базар! Вот судье в рожу плюнем и сразу все нормально будет. Заживем как люди.

Овчинников: Погоди, Толя. Я, конечно рад, что народ (смотрит на Павлика) так горячо откликнулся на мое судебное дело, но… Я все никак не пойму, зачем вам всем понадобилось судье Надеждиной в лицо плевать? 

Толик: Ты че, Евгеньич, реально не догоняешь?

Овчинников: Нет, я не пойму.

Толик: Евгеньич, ну ты вооще! Вроде умный мужик, а ни хрена в жизни не понимаешь! Сколько можно захребетников этих кормить? Они на нашем рабочем, сука, горбу в рай въехать хотят! Последнюю кровь нашу выпили! Кровососы! Это мой социяль... социяль... Тьфу, блин... Павлик, как его?..   

Павлик: Социяльный.

Толик: Вот!!! И я говорю - это мой социяльный протест! Против этой... Дискри... Как ее? Павлик!

Павлик: Дискриминации.

Толик: Вот против нее... Понял, Евгеньич?

Овчинников, задумчиво: Да. Вот до чего страну довели! Действительно, надо что-то делать! Как-то начать чувствовать себя человеком!

Голос откуда-то сверху: Это точно! Правда, Павлик?

Павлик: Ммм-а...

Звонок в дверь. Овчинников быстро открывает, не спрашивая. На пороге стоят двое - высокий и худощавый, за ним - толстый и лохматый. Дверь остается открытой.   

Nicktiger, в «зеркальных» очках, в руках видеокамера, начинает снимать: Вот он наш герой! Вот он борец за справедливость! Сейчас мы находимся в его квартире. Обратите внимание на очень скромную обстановку. (Начинает ходить по квартире, снимая все подряд) Так живут настоящие герои! Неподкупные! Истинные патриоты!

Овчинников: Послушайте, что происходит? Вы по какому делу?

Nicktiger: Пардон. Я все объясню. Разрешите представиться - Nicktiger, работник Интернет-индустрии.

Толик, щурится: Иностранец, что ли?

Nicktiger, поднимает очки: Ни в одном глазу. У меня дело к Максиму Евгеньевичу Овчинникову. Да, чуть не забыл, со мной рядом - скромный мастер виртуальных услуг Степан, между прочим, очень известный в определенных кругах хакер. По известным причинам не буду называть его Nick.

Овчинников: Слушаю вас внимательно.    

Nicktiger: Вы знаете, что Интернет-индустрия набирает бешеные обороты. Научно-технический прогресс не стоит на месте. Обычные  средства массовой коммуникации теряют свое значение. Представьте, землетрясение в Чили.

Толик: Чили – замочили! Вот жжет!

Nicktiger: И жжет, и трясет! И причем сильно! Но мы буквально через две минуты все это видим на экранах мониторов наших компьютеров. Мы в живую, так сказать, участвуем в происходящих событиях. Представляете?

Овчинников: Не совсем.

Nicktiger: Ну, в любом случае вы не можете игнорировать значение мировой электронной паутины или, говоря более доступным языком, Интернета.

Овчинников: Но при чем здесь все эти виртуальные дела?

Nicktiger: Ну, как же! Посмотрите на моего партнера! Вы даже не представляете, какая у него отличная слюна. 

Овчинников: Я рад. И что дальше?
 
Nicktiger: Видите ли, мы узнали из средств массовой информации, что вы решили затеять очень оригинальную, но в то же время актуальную акцию. Я имею в виду...

Толик: И этот туда же... 

Nicktiger: Мы снимем вашу акцию на видео, потом запустим в Интернет. Мы разместим ролик в Youtube. Миллион просмотров я вам гарантирую. Причем, сразу в первые три дня. Представляете?

Овчинников: Нет. Зачем это мне?

Nicktiger: Ну, как же! Ваш Nick я тоже поставлю. Кстати, какой у вас Nick?

Овчинников: Не знаю. Я инженер. Мне не до ваших ников!

Nicktiger: А вот это вы зря! Это же мировая известность! Вы потом все суды как орешки щелкать будете! Миллион просмотров! (мечтательно) Миллион! Если хотя бы один мой ролик посетил миллион userов! (очнувшись) Но это не важно! Я вам привел человека, у него отличная слюна. Он по плевкам просто спец. У него второй разряд по плевкам. Не верите? Степа, плюнь!

Толик: Хе-хе! Плюнь, Степа!

Степан собирается плюнуть.

Овчинников: Не надо. И вообще мне нет никакого дела до его суперслюны!   

Nicktiger: Как это? Понимаете, не каждый может плюнуть так, как Степан, и кадр будет испорчен! А это будет шикарный плевок, я вам отвечаю!
 
Дверь открывается и заходит длинноногая сильно накрашенная блондинка Света.

Света, улыбается: Здрасьте, я Света!

Толик: Ни чего себе! Вот это телки к Евгеньичу ходят! Скажи, Павлуша!

Павлик, четко и разборчиво: Дискриминация.

Nicktiger, хватает камеру и начинает снимать: Мадмуазель, разрешите с вами познакомиться! Nicktiger - Интернет-деятель высокого класса.

Света: Здрассте еще раз, а мне Максима Евгеньевича!

Овчинников: Что вам угодно, девушка?   

Nicktiger: Мы вас внимательно слушаем.

Света, подумав: Я тоже с вами... это самое... хочу. 

Толик: А мы как хотим! Правда, Павлик?

Павлик: Ммм-а...

Света: Фу... Вы меня не так поняли.

Nicktiger: А как?

Света: Я тоже хочу в судью плевать.

Овчинников: Боже мой, а вам-то это зачем, деточка?

Света: Но ведь это же будет снимать телевидение?

Nicktiger: И не только телевидение.

Света: Знаете, как честной девушке тяжело пробиться в наше время?

Nicktiger: Знаю. Я могу помочь вам подобрать нужный ракурс, чтобы вы выглядели еще более обворожительно. У меня в этом деле огромный опыт.

Света: Ой, да была я в этом вашем интернете. Насмешила только первоклассников с «одноклассниками». Результату никакого. А с телевизором у меня все получится – там аудитория целевая, в смысле мужчины какие надо. 
 
Nicktiger: Вы, мадемуазель, просто не в то место себя выложили. А я все места изучил. Проверено. Работает. Могу показать.      

Света: Ну, я не знаю.

Nicktiger: Если нормально поработать, звездой станете. Обещаю. Правда, для этого надо много репетировать. А у меня  студия рядом, между прочим. 

Света: Ну, я не знаю... Телевизор – это все-таки мой приоритет!

Толик: Правильно мыслишь, красотка! Нас держись! Мы тебе такие звезды с экрана достанем!  Скажи, Евгеньич?

Овчинников: Анатолий, прекрати! Прошу тебя! Светлана, хотел бы вас… предостеречь от скоропалительных решений...   

Nicktiger: Да, да, да... Мадмуазель, именно так. Максим Евгеньевич имеет в виду, что наши с вами обоюдные контакты должны быть более осмысленными и в другом месте. А сейчас самое главное, чтобы Максим Евгеньевич вас и моего Степу внес в список плевальщиков, правильно? Ну, так как, Максим Евгеньевич, можем мы положительно надеяться?    

Овчинников: Идите, молодые люди, идите, ради Бога!

Nicktiger: Нет, мы не поняли, вы согласны?

Овчинников: Да, да. Идите.

Света: Ура!

Nicktiger: Пойдемте!   

Света: Подождите, а Максим Евгеньевич… не обидится, что я это… с вами? Ведь я хочу… это…  с ним…   

Nicktiger: Максим Евгеньевич - золотой человек! Он не обидится! Правильно, Максим Евгеньевич?

Овчинников: Да, да…

Света: Ну, тогда ладно. До свидания, Максим Евгеньевич. 

Nicktiger, Степан и Света уходят.

Толик: Лопух ты, сосед! Такую телку прощелкал! Правда, Павлик?

Павлик, гремит бутылками, по слогам: Ди-вер-си-фи-ка-ция!

Толик: Диверсия, блин… Нам  бы с Павликом мигнул, мы б сразу ее того-самого… охмурили! Если бы иностранец этот прыщавый своего Степана слюнявого не привел, я бы давно его с лестницы спустил. Но слюна нам нужна. Потому как  народ-то подтягивается!

Овчинников: Удивительно... и непонятно... Хотя, честно говоря, радует. Даже не ожидал, что кто-то откликнется…   

Толик: Евгеньевич, подожди, все еще только начинается! Давай бумагу – буду список плевальщиков составлять!   

Овчинников: Анатолий, прекрати, надо нормальным делом заниматься. 

Толик: Каким, например?

Внезапно в туалете раздается резкий хлопок. Слышны странные бурлящие звуки. 

Овчинников: Что это?

Толик, заглядывает в туалет: Евгеньич, обалдеть! У тебя тут дерьмо из всех щелей поперло! Иди – занимайся свои нормальным делом!

Овчинников, подбегает, смотрит: Где? Да ты что!

Овчинников забегает в туалет. Слышны его возмущенные крики: «Ну, вот, как в воду глядел! Эх, все хлещет и хлещет! Эх, дерьмо…»

Толик: Да ты не дрейфь. Как говорит наш братан Павлик, все пройдет - и печаль, и радость…   

Овчинников вбегает в комнату - весь мокрый с тряпкой  в руке.

Овчинников: Толя, позвони, пожалуйста, в домоуправление! (возвращается в туалет) А я пока брешь закрою!

Толик, морщится, не торопясь: Не суетись, Евгеньич! Все сделаем! Где тут у тебя телефон? Эх, жаль только сейчас слесарюгу проводили! (ходит по комнате) Блин, а вонища-то какая! Да, дерьмо, оно и в Африке дерьмо!

Павлик, гремит бутылками: Это точччччно!

Внезапно в квартире гаснет свет. Темнота.

Толик, кричит: Ух, ты! (смеется) Евгеньич, свет погас!

Овчинников, кричит: Вижу! Вижу!

Толик: Евгеньич, я теперь твой телефон сам-то не найду!

Овчинников, из туалета: Ищи, Толик, я же не могу отойти! На тумбочке посмотри!

Слышен грохот, шум.

Толик, кричит: Ой, блин! Больно как! Евгеньич, какие у тебя здесь углы острые! Ладно, придется народную смекалку проявить. Сейчас спичку зажгу... (зажигает). Ага, вот, нашел!

Овчинников, кричит из туалета: Молодец! Звони!

Толик: Евгеньич, а телефон-то не работает! 





6-я сцена. Важный разговор.
(Вторник, вечер, в то же время)

                «Некоторые паразиты
                прекрасно чувствуют себя
                в пасти льва».
                Станислав Ежи Лец             

Кабинет начальника домоуправления. Секретарша Зоя Пустырникова разглядывает модный глянцевый журнал. Смотрит на себя в зеркало. Вздыхает. Звонит телефон. Вздыхает...

Пустырникова, смотрит журнал, берет трубку: Да! Алло! Домоуправление слушает вас. (громко) Что? Жильцы? Какие жильцы? Ах, жильцы! (читает в журнале, в сторону) Актуальные модные тенденции для крашеных блондинок! Ни фига себе! (в трубку) Нет, это я не вам! Что говорите? Воду горячую отключили? И холодную тоже? Так это тенденция такая сейчас... тьфу ты... плановое отключение! Когда дадут? (разглядывая журнал) Скоро дадут! Ждите!

Заходит начальник домоуправления Зайчиков, открывает дверь в свой кабинет. 

Зайчиков, сердито: Зоя, ни с кем не соединяй. Занят буду. Разговор важный.

Пустырникова, прикрывает трубку рукой: Хорошо, Игорь Андреевич! (в трубку) Что говорите? Ждать устали? (радостно) Все устали! Что?.. И вам того же! 

Подходит к двери начальника, начинает подслушивать.

Телефонный разговор.

Зайчиков: …Вопрос очень важный. Надо торопиться. Выборы на носу.

Сметанкин: Мы, работники пера, вас обязательно поддержим... Приложим все усилия... Но разрешите поинтересоваться, Игорь Андреевич, какие перспективы?

Зайчиков: Перспективы? Самые радужные, Иван Ильич, самые…

Сметанкин: И все-таки... Вы же понимаете, многое изменится, начнутся перестановочки... Как в этом смысле… шансы есть?   

Зайчиков: Конечно, Иван Ильич. Старой партийной гвардии всегда… (усмехается) место найдется. Мы, коммунальщики, сами знаете, слово держим... (усмехается) Крепко. Как хомут на трубе. Если за что взялись - так до конца. У нас же хорошая школа. Комсомольская. Не сомневайтесь!

Сметанкин: Ни в коей мере... А то, знаете, хочется новых рубежей, так сказать, новых горизонтов...   

Зайчиков: Будут, будут вам рубежи и новые крыши...

Сметанкин: Все понял. Значит, Овчинникова этого хомутать будем? Партийного лидера из него лепить начнем? 

Зайчиков: Да. Пока он раскрученный и засвеченный.

Сметанкин: Хорошо. Приложу все усилия...

Зайчиков: Только смотри осторожно, а то он правильный какой-то. Да еще с нами, коммунальщиками, судится. Ты, кстати, Карягина своего подключил? Эх, прыткий журналюга. Помню его статью о коммунальной коррупции, когда бракованные счетчики населению подсунули.   
   
Сметанкин: Да, да. (усмехается). Ловко мы тогда с вашими конкурентами разделались. Как в старые добрые времена. Партия сказал "Надо", а мы тут как тут... А Карягин уже Овчинниковым занимается... 

Зайчиков: Пусть на телевидение его затащит. В передачу свою. Чтобы Овчинников еще больше себя борцом за народное счастье почувствовал. А потом мы этому инженеру предложение сделаем, от которого только идиот может отказаться.

Сметанкин: А вдруг он не окажется таким идиотом? Сами говорите, правильный очень…      

Зайчиков, задумчиво: А кто еще кроме идиота лучше всего на роль идиота подходит? Ха-ха-ха! Да-а, это вам не шифер на крыши класть! Здесь оцинковка нужна!

Сметанкин: А потом… с Овчинниковым этим долго ли нам возиться?   

Зайчиков: Посмотрим, как вести себя будет... Выборы кончатся, а там… Короче говоря, избавиться от него мы в любой момент можем… 

Сметанкин: А если в атаку пойдет? Шашкой махать начнет?

Зайчиков: Иван Ильич, ты, как работник старой закалки, хорошо знаешь, что в таких случаях бывает...

Сметанкин: Ну да, ну да. Как не знать…

Зайчиков: Иван Ильич, подумай… Овчинникову для поднятия рейтинга акции разные нужны. Ну, там про ветхое жилье, е-мое...      

Сметанкин: А зачем придумывать? Все уже практически готово! Он же заявил недавно, что судье в лицо плюнет.

Зайчиков: Вот как?

Сметанкин: Ну да, после суда так и заявил... Вы знаете, Игорь Андреевич, это можно сделать нашим главным политическим маневром. Прямо в цель. В смысле, в глаз...

Зайчиков: В глаз, говорите?   

Сметанкин: Да, прямо в него! Акцию назовем, ну, скажем,  "Гуманное правосудие"! Звучит? Лучше рекламы для новой партии не придумаешь!

Зайчиков: Смело, смело. Да ты прямо гигант мысли, Иван Ильич! Можно сказать отец всего коммунального движения. Вот что значит партийный багаж за плечами. Ладно, давай попробуем.

Голос Пустырниковой по громкой связи: К вам посетители, Игорь Андреевич!

Зайчиков, раздраженно: Я же сказал, Зоя, не беспокоить!

Пустырникова: Это ОНИ!

Зайчиков: Аа-а. Пусть проходят. (в трубку) Иван Ильич, вынужден закончить. Дела. Всего хорошего. Звоните.

В кабинет начальника домоуправления входят двое неизвестных в плащах.



Акт 2

7-я сцена. Телепередача.
(среда, 18.30)
                «Потерять рассудок могут лишь те,
                кому есть что терять»
                Станислав Ежи Лец

Квартира судьи Надежды Петровны Надеждиной. На подоконнике засохший букет. На стене портрет пожилого человека с государственным выражением лица. Надеждина поворачивается к зеркалу, поправляет прическу. Вздыхает. Телефонный звонок.

Надеждина: Алло, слушаю. Люба, привет! Что говоришь? Кого показывают?  Да не кричи! Тише, тише! Спокойней. Какого Овчинникова? Моего Овчинникова? По телевизору? И что говорит? Меня ругает? Сейчас включу...

Включает телевизор. На экране – рекламный ролик. Крупным планом огромная труба и голос за кадром: «А ты заменил себе трубу? Нет! Зря! Домоуправление №3. Наши трубы продлевают жизнь!»

Действие из квартиры Надеждиной переносится в телевизионную студию.   

Голос оператора: Валера, чуть правее… Правее, говорю. Ближе к гостю... Нет, не туда. Там у тебя лицо красное как с похмелья.      

Карягин, раздраженно: Запарил ты меня! (двигается ближе к Овчинникову) Так хорошо?

Голос оператора: Нормально... (ворчит) Сейчас бы уже давно в деревне пузо грел, а тут… снимай этих горлопанов политических! (Карягину) Валера, который раз говорю - не дергай головой, а то, как болванчик китайский!

Карягин: Сам ты болванчик! Давай включай свою тарахтелку! 

На экране возникает заставка: авторская программа Валерия Карягина "Истина где-то рядом!" Голос за кадром: «Истина где-то рядом!» Крупным планом показывают Овчинникова, который заметно нервничает. Рядом - журналист Карягин.

Карягин: Продолжим разговор, Максим Евгеньевич... Итак,  вы негативно оцениваете работу нашего правосудия?

Овчинников: Ну, да. Еще раз повторю - это форменное безобразие!

Карягин: Но ведь судья Надеждина, как я понял, строго следовала букве закона?

Овчинников: Вот именно. Как можно так с живыми людьми? Я считаю, надо пересмотреть эти буквы! Служители Фемиды перестали видеть простых людей. Они ослепли!

Карягин: Ослепли?

Овчинников: Да, и оглохли. Поэтому я принял решение.

Карягин: Какое?

Овчинников: Я буду бороться! Я пойду до конца! Пусть это послужит примером для всех простых людей, задавленных системой!

Карягин: Именно поэтому вы заявили  прессе о своем намерении плюнуть в лицо судье Надеждиной.  Это так? 

Овчинников: И да, и нет. 

Карягин: Подождите. Вы предлагаете заплатить ей за это какие-то деньги? Причем, во много раз больше, чем  вам присудили, да?

Овчинников: Да просто арифметика интересная. Мне присудили тысячу рублей. А я предлагаю Надеждиной в десять раз больше... Но, (улыбается) в продолжение этой темы… Знаете, что самое интересное? Меня сейчас услышал народ, представляете? То есть я уже не один! Нас много! 10 человек! (улыбается) Получается, мы можем предложить ей 100 тысяч рублей! 

Карягин, улыбается: Значит, вы стали инициатором своего рода акции «10 тысяч за один плевок!» 

Овчинников, улыбается: Ну, да. Вроде того.   

Карягин: Хорошо... Максим Евгеньевич, вы  сильно пострадали от неразберихи в коммунальном хозяйстве. Как вы считаете, было бы сейчас актуальным создание новой политической партии, которая могла бы улучшить ситуацию в этой сфере?

Овчинников: Да, наверное... Но пока только я один являюсь тем камнем, который всколыхнул это болото человеческого равнодушия.    

Карягин: Давайте на этой позитивной ноте мы прервемся на короткую рекламу.

На экране – рекламный ролик. Крупным планом огромная кружка с квасом. Голос за кадром: «Только с нашим квасом вы добавляете себе авторитет! Фирма «Авторитетный квас». Выпил – и поднялся!»

Действие переносится в квартиру Надеждиной.

Надеждина: Только этого мне еще не хватало! Вот так, не зная человека, охаял на весь город! Я этому дурацкому Овчинникову старалась помочь! А он... он… в меня плевать собирается!.. Тут и так все достало! Сидишь  ночами в экран дурацкий пялишься – переживаешь! Никому ничего никогда никакой пользы не будет! Ни от чего вообще! Никому ничего не надо! (нервно пьет воду из стакана) Так, Надежда, спокойно... Блин, теперь надо как-то перед  начальником оправдываться... Ой, и за что мне только эти мучения?

Овчинников, на экране: …Вы не представляете, как страдают рядовые труженики. И я тоже страдал. А потом понял: спасение утопающих – в наших руках...

Надеждина: А с виду вроде нормальный человек. Вот так, делай людям добро, по справедливости суди, а они… Да, доработалась!.. (пауза) А ведь было бы ради чего мучиться! Никакой благодарности! Да еще начальник все время пугает: «Коллегию не пройдешь! Завалишься! Смотри у меня, Надежда!» Да нужна ли мне такая работа?

Овчинников, на экране: …Работа нужна сейчас всем. Труд украшает даже обезьяну...      

Надеждина: А ведь как я радовалась, когда папа меня в суд устроил! Думала, буду людям пользу приносить... Прощайте мои детские мечты! (поворачивается к портрету) Эх, папа, папа, сам войну прошел, целину поднял, завод с нуля в этом… городишке построил.  Так и умер на посту, генеральным. А я? Ничего не совершила. Ни семьи, ни детей... Декабристов тоже что-то не наблюдаю, в Сибирь не за кем съездить! (берет в руки засохший букет) А этот… вообще… засох! (со всего размаха бросает букет в урну) Никому ничего никогда никакой пользы не будет!

Овчинников, на экране: …Просто стране нужны реформы, и все сразу наладится. И в судах, и в коммунальной сфере... 

Карягин, на экране: Большое спасибо, Максим Евгеньевич! Уважаемые телезрители, подробности скандального дела Овчинникова читайте в свежем номере газеты "Истинная Правда"! И запомните наш девиз: правда, правда и больше ничего! 

Надеждина, выключает телевизор: Хорошо, что папа этого позора не видит! Подвела я тебя, Петр Алексеевич, подвела... Сердишься, наверное, на меня... Но, ничего, надо искать выход. Ведь как ты мне в детстве всегда говорил: «Надюха, не падай духом!» Какой же флаг мне над рейхстагом  повесить? В какой же космос мне шагнуть?   






 

8-я сцена. Подъезд Овчинникова.
(четверг, утро)

                «Совесть у него была чиста. 
                Он никогда ею не пользовался»   
                Станислав Ежи Лец   


Стемнело. Подъезд дома Овчинникова. Возле квартиры толпятся люди. По лестнице, не спеша, поднимается пенсионер Бутылкин, в руках  папка. 

Пенсионер Бутылкин: Позвольте, граждане, позвольте! Освобождаем проход!   

Первый мужчина: А в чем дело?

Пенсионер Бутылкин: Все к товарищу Овчинникову?

Голоса: Да! Да!

Пенсионер Бутылкин – первому мужчине болезненного вида: Что у вас?

Первый мужчина: Пью ржавую воду.

Пенсионер Бутылкин: Так, хорошо... (второму мужчине с красными глазами) Вы?

Второй мужчина: Слушаю светофор.

Пенсионер Бутылкин: Понятно... (третьему мужчине с постоянно закатывающимися глазами) Вы?

Третий мужчина: Нюхаю канализацию.

Пенсионер Бутылкин: Не слабо (поворачивается к четвертому мужчине, сидящему на корточках) А вы, гражданин, чем недовольны?

Четвертый мужчина: Да всем, начальник. Дерьмо везде. Только откинулся недавно, а жизни нет. Может, инженер – правильный мужик?.. 

Большая женщина, поднимается по лестнице: Ой, дорогие мои! Мне срочно! Срочно!

Первый мужчина: Чего тебе?

Большая женщина: У меня дети без присмотра и холодильник недоразмороженный!

Пенсионер Бутылкин: Минуточку, минуточку... Соблюдаем порядок… А вас, собственно, женщина, что беспокоит?

Большая женщина: Муж.

Пенсионер Бутылкин: И давно это у вас?

Большая женщина: Да уж 20 лет почти. 

Пенсионер Бутылкин: Да, тяжелый случай. В конец очереди.

Голоса: Правильно! Нечего тут!

Большая женщина: У меня дети! У меня холодильник!

Пенсионер Бутылкин: Что скажете, товарищи?

Пятый мужчина: Ни хрена себе! Мы уже два часа паримся! А она тут… 

Пенсионер Бутылкин: Гражданочка, придется подчиниться общественному мнению!

Большая женщина: Но ведь у меня дети!

Пенсионер Бутылкин: Граждане, соблюдайте спокойствие! Не мешайте работать! (поворачивается к старушенции) А вы, уважаемая?..

Старушенция: По батарее стучу.   

Пенсионер Бутылкин: Угу. Знакомо... Товарищи, я сейчас к Максим Евгеньевичу зайду и порядок наведем! (стучится в квартиру, изображая азбуку морзе) А вы… а вы, уважаемые… пока (дверь открывается) А вы пока распределитесь – кто первый, кто последний. 

Бутылкин быстро заходит в квартиру.

Первый мужчина: Я первым пойду!

Второй мужчина: Какой ты первый! Ты третьим был!

Большая женщина: Не верьте ему! Они с моим мужем заодно!




9-я сцена. Сбор плевальщиков-2.
(четверг, утро)

                «Выше голову!» – сказал палач,
                накидывая петлю на шею»
                Станислав Ежи Лец   

В комнате – тряпки, ведра. Видны следы уборки. Уставший Овчинников с засученными рукавами в кресле. Павлик спит в углу. Толик расхаживает по квартире взад-вперед...

Толик: Евгеньич, второй день тебе втираю, а ты все никак не въедешь! Уже 10 человек записалось в судью плевать, а тебе хоть бы что! Ты уж нас не подводи! Решили плевать, значит, надо плевать!   

Овчинников: Я уже устал от вас.

Толик: Евгеньич, ладно, давай полтинник, и мы уходим. Но как позовешь, мы всегда готовы!   

Стук в дверь азбукой морзе.

Овчинников: Что это?

Толик: Радист пришел, не иначе.

Овчинников: Какой радист? Я уже не могу ни с кем разговаривать.

Толик: Давай я поговорю. Для меня морзянка как родная речь.  А ты пока полтинник ищи.

Овчинников остается в кресле. Толик открывает. Пенсионер Бутылкин заходит и резко закрывает за собой дверь.

Бутылкин, подозрительно смотрит на Толика: Может я не по адресу?

Толик: Радист? В судью плевать?

Бутылкин подозрительно смотрит. Молчит.

Толик: Тогда по адресу!

Бутылкин: Простите, мне нужен Максим Евгеньевич Овчинников.

Толик: Он устал. Второй день дерьмо разгребает. А я... этот как его... Павлик?

Павлик, не открывая глаз: Ассссссинезатор.

Толик: Нее… Этот как его… Пресс… этот как его… Прессссекретарь…

Бутылкин: Тем не менее, я хотел бы лично...

Овчинников не выдерживает, встает.

Овчинников: Я Овчинников. Что вы хотели?

Бутылкин проходит, подозрительно осматривает спящего Павлика, подходит вплотную к Овчинникову.

Бутылкин: Я подумал, что вы МОЖЕТЕ внести меня в список.   

Овчинников, раздраженно: Вот как? Что ж, с превеликим удовольствием. Не премину это сделать. Как изволите вас величать?

Бутылкин: Бутылкин, пока на пенсии... (смотрит внимательно на Овчинникова) Между прочим, старший лейтенант внутренних войск запаса. Имею похвальные грамоты.

Овчинников: Ах, вот как!

Бутылкин: Да... Я считаю, что плевать в лицо женщине - аморально. Но! Если это нужно нашей многострадальной Родине, то я это сделаю...

Пауза.

Толик, осторожно: Интересно, а когда плюнем, банкет будет? 

Бутылкин, морщится: Дааа, работы здесь непочатый край. Честь имею. 

Бутылкин уходит. Все молчат.

Толик: Евгеньич, ну, все. Мы уходим. Время не ждет.

Овчинников: Как же вас всех из этого дерьма вытащить?   

Толик: Полтинник давай. Обещал ведь.

Овчинников достает из внутреннего кармана 50 рублей.

Овчинников: Эх, Анатолий, Анатолий… Но учти, это  последние.

Голос сзади: Серьезно?   

Все оглядываются. В дверях стоят директор ЗАО "Авторитетный квас" Василий Архипович Чекушкин и его телохранитель Вован.  За ними почему-то нет никаких людей. Чекушкин заходит, брезгливо осматривает квартиру, проводит пальцами по стенам, достает платок, вытирает руки, утыкается взглядом в растерявшегося Толика...

Чекушкин: Кто?

Толик: Т-Т-Т-Толик...

Чекушкин, показывает на полтинник: Это что?

Толик: Д-д-д-деньги.

Чекушкин: Это деньги?

Вован хихикает.

Чекушкин - Толику: Ушел по быстрому.

Толик: Да, да... Павлик, собирай вещи! Уходим. Засиделись мы что-то, Евгеньич! 

Павлик пытается подняться, гремит бутылками.

Чекушкин - Вовану: Смотри, побежали хорьки!

Вован хихикает.

Чекушкин - Овчинникову: Овчина… Максим... Евгеньич... Вижу, в глубоком кризисе...

Овчинников: Чем обязан?

Чекушкин: А все-таки нормально ты судью приложил. По понятиям.

Овчинников: По каким понятиям? Я судью не бил! Я вообще людей не бью, тем более женщин...

Чекушкин: Прикинь, я тоже.

Вован хихикает.

Чекушкин: Вобщем, тема такая. Денег даю. 

Вован тщательно вытирает платком стул, подставляет Чекушкину, тот садится.

Овчинников: Позвольте, в чем дело?

Чекушкин: Ты в судью собираешься плевать?   

Овчинников: Вы, наверное, не так поняли…

Чекушкин: Я-то?.. Я-то все понял. Уже давно. Еще в 93-м. Ты, инженер, послушай...

Овчинников: Не понимаю цель вашего визита. Ааа… Вы кто?
 
Чекушкин - Вовану: Не врубается… Послушай, инженер, я же к тебе по хорошему пришел. Ноги и руки тебе не ломаю.

Вован: Босс, может, хоть палец сломаем?

Чекушкин: Ааа… Палец?.. Нет, я ему чисто конкретно на пальцах все объясню... Я – владелец. Фирмы. "Авторитетный квас". Слышал?

Овчинников: Ну, я… 

Чекушкин: Сюда иди. Ближе. (Овчинников подходит) Ну, вот. Судья Надеждина меня обидела. А тут как раз ты со своим плеванием. Прямо в кон... А деньги-то у тебя есть? 

Овчинников: Нет...

Чекушкин: Вижу, что нет. А как же ты плевать собираешься? Ты же ей 100 тысяч обещал?

Овчинников: Но это же фигура речи была…

Чекушкин: Слышь, ты, фигура, отныне я - твой спонсор. Усвоил? 

Овчинников: Не очень.

Чекушкин: Так. Даю тебе 100 тысяч на всю акцию. Судье заплатишь, понял?

Овчинников: Нет. 

Чекушкин: Прямо как в ментовке... Вас десять человек набралось. Я это точно знаю. Ты судье обещал 10 тысяч за плевок. 10 на 10 будет 100! Так?

Овчинников: Ну, я…

Чекушкин: Так, я спрашиваю?

Овчинников: Ну, теоретически верно, но… 

Чекушкин: Мне твоя теория по барабану. Я человек реальный.

Чекушкин достает из кармана еще один платок, вытирает лицо.

Чекушкин: Короче, доходяга (тычет пальцем в грудь Овчинникову), твоя задача - плюнуть, и денег потом дать. Не перепутай. Сначала - плюнуть, потом - дать. Понял?

Овчинников: Не совсем.

Чекушкин: Теперь я понимаю, почему у нас экономика такая дохлая... Какие инженеры - такая и экономика... (оборачивается) Да, Володенька?

Вован смеется.

Чекушкин: Расклад такой. Деньги будут у Вовы. Он принесет. Как все закончится, возьмешь и отдашь судье. Понял?

Овчинников: Да, то есть... не совсем.

Чекушкин: Блин. Тяжелый случай... (достает еще один платок) Ладно, Вова проконтролирует. Да, Володенька? 

Вован: Без базара, босс. Сделаем. 
 
Чекушкин поднимается и медленно идет к двери. Открывает. За дверью Толик чуть не падает на пол.

Толик: Да, я... тут забыл... (пытается заглянуть в квартиру) Евгеньич, ты Павлика не видел? (озирается) Пропал куда-то... (поднимает глаза на Чекушкина) А вы... это самое... Павлика не видели?

Чекушкин, пугая: У! 

Толик, убегает: Все, все. Нет меня. Евгеньич, пока!.. Куда делся, не пойму! Брат ведь... 

Чекушкин, оборачивается: И запомни, инженер, не плюнешь - можем ведь и наказать!

Голос откуда-то сверху: Это точно!

Вован хихикает. Уходят. Входная дверь громко хлопает. Тишина. Звонок в дверь. 

Овчинников: Кто это?

Голос откуда-то сверху: Не открывай! Они тоже хотят! 

Овчинников: Что хотят?

Голосу откуда-то сверху: Судье в лицо плевать.



10-я сцена. Совет подруги.

                «Змеи, змеи кругом – будь им пусто…»
                Владимир Высоцкий

Кабинет судьи Надеждиной. (четверг утро)

Надеждина, по телефону: Да нет! В который раз вам говорю, это не домоуправление! Это суд! Какой? Народный! (кладет трубку) Устала я целый день объяснять! Беда с этим телефоном! Хвастунова, например, сразу посылает и все хорошо.  А я не могу так с людьми! Из-за этого, наверное, столько проблем. 

Хвастунова, забегает в кабинет, возбужденно: Ну, ты, подруга, прославилась! На весь город! Прямо как звезда экрана! И еще вот, "Истинная правда" (протягивает газету) Там тебя этот Овчинников тоже сильно приложил! Ну, ты вляпалась...

Надеждина: Подожди, подожди. Дай посмотреть. (берет газету, читает) Это бред. Идиотизм.

Хвастунова: Он плевать в лицо тебе собрался! Денег предлагает! А по телеку ничего так смотрится!   

Надеждина, недоуменно: Кто?

Хвастунова: Овчинников твой.

Надеждина, небрежно бросает газету на стол: Мой?.. Люба, прекрати!

Хвастунова: Ты чего теперь собираешься с начальством делать? Сейчас председатель тебя, ох как, пропесочит! Знаешь, какой злой ходит? 

Надеждина: Да наплевать! Заявление напишу и поеду к маме. Она сейчас в деревне на даче живет. Здоровье уже не то.

Хвастунова: Ой-ой-ой, подруга. Не гони лошадей. Может, еще обойдется... Ведь сколько раз тебе объясняла: судейская работа - особенная, а ты... Нашла время принципиальность проявлять!

Надеждина: Да не могу я, Люба, по-другому. Не могу лицемерить.

Хвастунова: Ты меня, конечно, извини, но, мне кажется, что и муж тебя бросил из-за этой твоей принципиальности. А ведь какой, извини, достойный человек!

Надеждина: Ну, ты не преувеличивай. Так, обыкновенный эгоист. Все только для себя и под себя. Устала я от таких отношений.

Хвастунова: Тебе, подруга, видней... (усмехается) Он ведь с тобой жил, а не со мной. Но я бы советовала сделать еще одну попытку... 

Надеждина: Да сколько можно? Возвращался уже. Хватит. Надоело.

Хвастунова, жалостливо: А вот если бы ребеночек у вас получился, все могло бы по-другому быть...

Надеждина: Люб, давай не будем об этом.

Хвастунова: Ладно... Мне кажется, Надежда, ты просто не умеешь ценить то, что тебе почти даром достается. Слишком  легко у тебя все в жизни... было. Жила как у Христа за пазухой, прости Господи! Вспомни-ка свое детство золотое, комсомольское? Отдых на море – пожалуйста! Поездка за границу – без проблем! Ни в чем тебе отец не отказывал! Юридический – раз! – и с отличием закончила!   

Надеждина: Люб, ну, ты преувеличиваешь...

Хвастунова: И даже сюда отец тебя пристроил! А я… а мне… (пускает слезу) Знаешь, скольких разного калибра я прошла, чтобы на это место устроиться? Знаешь?

Надеждина молчит.

Хвастунова: Ценить надо было, Надежда, приспосабливаться, терпеть! А ты?    

Надеждина молчит.

Хвастунова: Ладно, извини. Зря я так... Жаль мне тебя, Надя. Чисто по-человечески. По-женски...

Надеждина: Ладно, ладно... И все же. Начальник, говоришь, сильно злой?   

Хвастунова: Просто зверь! Рвет и мечет!.. Эх, надо было тебе сразу к нему подход найти. Глазками пострелять. (задумывается) Подарочек занести. Тогда бы и дела нормальные давали. А теперь... одни проблемы... Вот, бери пример с меня. Я недавно одному олигарху квартиру отсудила, так он мне, знаешь, какой презент потом подогнал? Закачаешься! А потом с его бывшей женой пообщалась - и еще выгоду получила! Правда, делиться пришлось. Ну, это так, мелочи.

Надеждина, раздраженно, передразнивает: Зайди, занеси. Ха-ха. Хи-хи. Ну, не могу я так. Я ведь начальство-то поначалу слушала, пыталась все делать, как говорили. Не получается у меня, понимаешь, не получается!

Хвастунова: Ну, ведь у тебя были нормальные дела, я помню...   

Надеждина: Ну, были.

Хвастунова: Ну и терпела бы дальше. Делала, как говорят.

Надеждина: Не могу я, не могу. Вот обманутые продавцы кваса. Как я этим людям их зарплату не присужу? Как? Можешь объяснить?

Хвастунова: Ладно, расхлебывай теперь сама...

Надеждина: А что тут расхлебывать? К маме поеду, да и все.  Человеком себя почувствую.

Хвастунова: Ты лучше бабой себя почувствуй. Вот тебе мой дружеский совет... И опять же на какие, извини, шиши жить собираешься? А мама за тебя переживать будет. Потом ведь никогда себе не простишь! Мой совет: не торопись. Такой работой не бросаются! Да, положение твое хоть и хреновое, но ведь не беременность - рассосется...

Надеждина: Сама же говоришь – рвет и мечет!

Хвастунова: Да успокоится Петрович, не переживай... Только глупостей больше не делай! А наш председатель мужик-то видный. На тебя глаз давно положил!

Надеждина: Что?

Хвастунова: Что, что… А вот что. Второй год ждем, когда срастется у вас. Олег-водитель уже бутылку проспорил.

Надеждина: Ну, знаешь, я не могу по расчету...

Хвастунова, разочарованно: Вай, подруга. Ладно, заговорилась я с тобой. Побегу. Мне еще за ребенком в детский сад заехать надо...

Хвастунова уходит. Надеждина садится, закрывает лицо руками. Плачет. Телефонный звонок.

Надеждина, с ходу: Вы ошиблись! Это суд! И не звоните больше сюда! (пауза) Ой, Алексей Петрович, это вы? Извините. Что? Да названивают постоянно, домоуправление требуют! Понимаете, у них горячей воды уже месяц нет! Вот и кипятятся.  Кто я? Как кто? Судья. Хорошо, Алексей Петрович. Сейчас приду... (кладет трубку, поворачивается к зеркалу, пытается поправить макияж) Как же мне все это надоело! Ну, ничего, ничего, надо держаться. Просто полоса какая-то черная. И все из-за этого Овчинникова!    





11-я сцена. Вербовка.
(четверг, день)
               
                «Не засиживайся за столом людоедов –
                можешь ненароком оказаться в их тарелке»
                Станислав Ежи Лец
               

Из кабинета редактора Сметанкина торопливо выходят двое неизвестных в плащах. Журналист Карягин их услужливо пропускает и распахивает дверь перед Овчинниковым.

Карягин: Проходите, пожалуйста! Редактор ждет!

Сметанкин: Здравствуйте, Максим Евгеньевич! Мы очень рады видеть такого уважаемого гостя! (Карягину) Валера, быстро сообрази чего-нибудь...   

Овчинников поворачивается и вздрагивает. Справа в кресле сидит круглый и лысый начальник домоуправления Игорь Андреевич Зайчиков. Зайчиков быстро встает и протягивает руку Овчинникову. Тот не замечает...

Зайчиков: Максим Евгеньевич, не волнуйтесь. Как говорят, вчера вы к нам, сегодня - мы. Как отрежешь - так и упадет. Где протекло - там и вытечет. Народная коммунальная мудрость, так сказать. 

Овчинников, возмущенно: Что вы здесь делаете?

Зайчиков: Максим Евгеньевич, вы на нас, коммунальщиков, не серчайте. У нас знаете, какая работа тяжелая? Мы ведь ближе всех к народу...

Овчинников, раздраженно: К народу? К какому народу? Это из-за вас народ страдает! Это из-за вас у меня в квартире  канализацию прорвало!

Зайчиков: Не обижайтесь, Максим Евгеньевич. Трубы мы  починим. Прямо сегодня. Разберемся, так сказать, с вашей  канализацией. Вы же теперь народный герой.

Овчинников: Кто?

Зайчиков: Герой... А с Гуляевым, обидчиком вашим, мы   разобрались. Мы его к ответу призвали. Он теперь, паразит, пожалеет, что на такого... выдающегося человека руку поднял! (грозит куда-то вверх пальцем). И как же я сразу в вас народного героя не разглядел?

Дверь открывается. Входит Карягин с подносом, на котором кофе, коньяк, лимон.   

Сметанкин: Угощайтесь, Максим Евгеньевич. (Разливает коньяк) Давайте за встречу и...    

Зайчиков: ...Плодотворное сотрудничество.

Овчинников, мнется: Но я... знаете ли... не пью. 

Сметанкин - Зайчикову: Я же говорил... Настоящий герой нашего времени! 

Голосу откуда сверху: Это точно!

Овчинников озирается.

Овчинников, куда-то вверх: Прекратите! Хватит!

Зайчиков, недоуменно: Вот до чего борца за народное счастье довели! Здоровье-то, Максим Евгеньевич, надо беречь. Оно вам еще ох как пригодится! Давайте, давайте, коньячок-с  никому еще не повредил. Систему прочищает и вообще способствует. 

Зайчиков всовывают рюмку в руку Овчинникова.

Зайчиков: Ну вот, уже лучше... Максим Евгеньевич, мы с уважаемым товарищем Сметанкиным имеем к вам очень деловое предложение.

Сметанкин: Очень деловое.

Овчинников: Какое-какое?

Зайчиков: Де-ло-во-е. Вы должны нас того... возглавить.

Овчинников: Как это?

Зайчиков: Вы должны стать нашим Сусаниным в мире политического беспредела.

Овчинников: Не понимаю. 

Зайчиков: Мы собираемся создать новую политическую силу. Речь идет о партии, которая объединит всех нас (смотрит на Сметанкина) униженных и оскорбленных...

Сметанкин, перебивает: Когда мы увидели, как вы бросили вызов СИСТЕМЕ, все сомнения отпали. Мы, журналисты «Советской Правды»…

Зайчиков: Какой-какой?

Сметанкин: Виноват… Все никак не перестроюсь. Мы, журналисты "Истинной Правды", давно не видели такой смелости и мужества, поверьте. Давно никто не говорил истинной правды. Причем, прямо в глаза. 

Зайчиков: Только вы, Максим Евгеньевич, с вашим богатым жизненным опытом, с вашей... как ее... народной мудростью можете стать лидером нашей новой партии...

Овчинников: Какой партии?

Зайчиков: Нашей, то есть народной. Максим Евгеньевич, только такие как вы способны повести за собой народ. Судите сами. Вы из простых инженеров. Порядочный. Скромный. Пострадавший. И от кризиса, и физически. Одним словом, вы подходите... Только вместе с вами мы сможем пробиться во власть...

Овчинников: Куда? Во власть?      

Зайчиков: Да, да, именно туда! Ну, как вы не понимаете! (мечтательно) Власть - это великая вещь! Это двигатель жизни. Это бюджеты всех уровней. Это бесконечные реформы. Это спонсоры. Это вечный бой.

Овчинников: С кем?

Зайчиков: Да со всеми! С мировым злом! С несправедливостью, в конце концов! 

Овчинников молчит.

Зайчиков: Поймите, Максим Евгеньевич, власть - это все! Это уют и комфорт! Это качественные пластиковые трубы, в конце концов! Это возможность помогать людям! Вы ведь хотите помогать людям? 

Овчинников: Да.

Сметанкин: Вот и по рукам! (Поднимает рюмку) Как говорят, поднимем бокалы и сдвинемся разом... Эх, забыл, что дальше... Ну, не важно...

Овчинников: Нет, как раз очень важно...

Зайчиков: Максим Евгеньевич, вы не понимаете до конца суть нашего предложения. Поймите, это уникальный шанс для всех, так сказать, честных людей. Пора посмотреть правде в глаза.

Зайчиков вопросительно смотрит на Сметанкина.

Сметанкин: Вот именно! Мы все. Дружно. Как один. (берет в руки газету) Печатный рупор уже есть. Телевидение подтянем. Все проблемы решим. Ударим с фланга!

Зайчиков - Сметанкину: Вы что, Иван Ильич? С какого фланга?

Сметанкин: Ну, это я так… образно. 

Зайчиков: Максим Евгеньевич, нужно ваше согласие. 

Овчинников: А мне нужно время, чтобы подумать.

Зайчиков: Дорогой вы наш, Максим Евгеньевич, время для раздумий нет! Родина в опасности!   

Сметанкин: Решайтесь, Максим Евгеньевич! И мы без проблем возьмем почту и телеграф! Бордели, кабаки и заодно этот… магазин «Веселый охотник»!

Зайчиков - Сметанкину: Ну, Иван Ильич, вы даете… 

Сметанкин: Ну, это я так, для разрядки напряженности. 

Зайчиков: Максим Евгеньевич, не обращайте внимания. Старая партийная закалка... Вы ведь хотите помогать людям?

Овчинников: Хочу... но...

Зайчиков: А для этого нужно создать правильный политический образ.

Овчинников: Как это?

Зайчиков, встает, начинает ходить: Начнем с одежды. Что это на вас, пиджак? Вы, конечно, из народа и за народ, но... не до такой же степени! Это не пиджак. Это какая-то мешковина. Ветошь.

Овчинников: Зачем вы так? Хороший пиджак. Уже 5 лет, а он как новый.

Зайчиков: Нет, Максим Евгеньевич, так не пойдет. Народу нужен образец для подражания. Во всех смыслах... Мы вас оденем, а потом (смотрит Овчинникову на ноги) обуем...

Овчинников: Как это - обуете? Во что?

Зайчиков: В скромное, но хорошее... Посмотрите! (поднимает свои штанины) Видите?

Овчинников: Что? 

Зайчиков: Удобно и качественно. Имидж неопрятно одетых и плохо пахнущих коммунальщиков ушел в прошлое... Не в обиду будет сказано, но у меня даже слесаря одеваются лучше! А вы же - инженер! Так сказать, мозг рабочего класса!

Овчинников: Инженер. И что дальше?

Зайчиков: А дальше мы займемся вашим квартирным вопросом. По моим данным, ваша семья ютится в хрущевской однушке? Так?

Овчинников: Так. Но у меня нет семьи... Вернее, есть...

Зайчиков: Жена ваша, извините, где?

Овчинников: Ушла год назад. К маме. Вместе с дочерью.

Зайчиков, радостно: Вернем. Проведем профилактическую работу. Воссоединим. Хорошая, кстати, идея! (Сметанкину) Как вы, Иван Ильич?   
 
Сметанкин: Точно, точно. Борец за народное счастье должен быть счастливым. Это главное. Борьба-то предстоит нелегкая. Политическая. Все как один...

Зайчиков: Что поделать, Максим Евгеньевич, надо соответствовать, так сказать, новому качеству. Кстати, по поводу денег, уважаемый Максим Евгеньевич, не беспокойтесь. Никаких проблем. Вот на первое время.

Зайчиков всовывает в руку Овчинникова конверт.

Зайчиков: А уж о таких мелочах как персональная машина и секретарь и вовсе молчу...

Овчинников, смотрит на конверт, задумчиво: А как вы думаете, надежда все-таки есть?

Зайчиков, недоуменно: Какая такая надежда? На что?

Овчинников, разглядывает конверт: Ну... что… жена с дочерью вернутся...

Зайчиков: Ааа. Максим Евгеньевич, приложим все усилия. Не сомневайтесь!

Сметанкин: Дорогой вы наш, проявите себя! И люди к вам потянутся! И жены в том числе.   

Зайчиков: Это точно! Семья – это ячейка. Без нее в политике делать нечего.

Сметанкин: Соглашайтесь, Максим Евгеньевич, и мы дружно встанем под ваши знамена... Пора взять власть (Сметанкин поднимает рюмку) в свои руки!

Зайчиков: Так что Максим Евгеньевич? Согласны?

Овчинников: Пожалуй... да.

Сметанкин нажимает кнопку на телефоне.

Сметанкин: Валера, срочно неси... Да нет, не заявление... Валер, какая Турция? Не время сейчас... (Овчинникову) Родина в опасности! Политическую программу нашу срочно неси! Максим Евгеньевич утвердить ее должен!   





12-я сцена. Продавцы кваса.
(четверг, день)

               «Народ - есть та часть государства,
               которая не знает, чего она хочет»
                Георг Вильгельм Фридрих Гегель

Надеждина выходит в коридор, там стоят две продавщицы кваса.

Первая: Надежда Петровна, подождите! Подождите!

Надеждина останавливается. 
 
Первая: Можно вас на минуточку!

Надеждина: А-аа, это вы! Здравствуйте, обманутые продавцы кваса! 

Вторая: Вот именно, что обманутые. Помните нашего директора?

Надеждина: Кажется, Чекушкин, да?.. И что случилось? Зарплату не выдали?

Первая, огорченно: Выдали, выдали...

Вторая: Только хозяин нас уволил потом. Теперь работу найти не можем.

Первая: А у нас дети. Кормить надо.

Надеждина: Как же так?

Первая: А вот так. Можно сказать по вашей милости...

Вторая, ее успокаивает: Не надо, не заводись, Люся. Надежда Петровна здесь не при чем.

Первая, раздраженно: Как же не причем? У нее просто детей нет. А вот завела бы, и узнала почем фунт лиха! 

Надеждина, строго: Так, что вы от меня хотите?

Первая, громко: Справедливости! Где она ваша справедливость? Где?

Надеждина: Женщина, успокойтесь! Вы меня, конечно, извините, но я все делала по закону, и права ваши перед работодателем защитила! Зарплату же выдали?

Первая: Выдали... (пауза) Только лучше бы не выдавали. Зачем нам гроши эти, если работы нет!

Надеждина: Так обращайтесь в наш суд. Мы проверим законность вашего увольнения. Вы заявление писали?

Первая: Писали. По собственному желанию. Нас заставили.

Надеждина: Ну, это сложнее. Зачем же писали? Теперь свидетели нужны будут. Бумаги разные из бухгалтерии.

Первая, не выдерживает: Да пропади ты пропадом со своими свидетелями! Все, это бесполезный разговор! Уходим!

Вторая - первой: Ну, зачем ты так, Люся? Прекрати! Ведь не за этим шли сюда!

Первая: А зачем? Говорили же мне, что суд - это одна видимость. Сидят, жируют, а толку никакого!

Надеждина, приближается к двери приемной председателя суда: Извините, я к начальству тороплюсь. Какие ко мне еще вопросы?

Вторая: Да никаких, Надежда Петровна... Прощайте! Удачи в отношениях с… начальством! 

Первая продавщица кваса уводит вторую за руку.   
 



13-я сцена. Прощание с Фемидой.
               
                «Легче у львицы отнять львенка,
                чем у женщины ее заблуждение»
                Омар Хайям

Председатель суда Алексей Петрович заботливо протирает бархатной тряпочкой статуэтку Фемиды, снимает аптекарские весы, к которым вместо чашечек прикреплены маленькие рюмочки. Аккуратно отвинчивает у статуэтки голову, и мы видим спрятанную внутри бутылку коньяка. Наполняет обе рюмки, чокается ими, пьет.

Голос по громкой связи: Алексей Петрович, Надеждина!

Председатель суда, приводит статуэтку в первоначальный вид: Заводи!

Входит Надеждина.   

Председатель суда: А-аа, Надежда, компас земной. Явилась наконец-то. Ждать себя заставляешь.

Надеждина: Алексей Петрович, по какому делу вызывали?   

Председатель суда: Ух-ты, сразу к делу? Деловая какая! Ну, о деле так о деле. Как думаешь выпутываться?   

Надеждина: А мне надо выпутываться?

Председатель суда: Я не понял. Ты мне дерзишь, что ли? Ну-ка присядь!

Надеждина: Я постою!

Председатель суда: Так у нас разговор не получится. Давай-ка присядь.

Надеждина молча садится.

Председатель суда, начинает ходить у Надеждиной за спиной: Надежда, я уж не знаю, как с тобой быть. Третий год Нянчусь, помогаю, как могу. А ты мне такую свинью подкладываешь, а?   

Надеждина: Какую еще свинью?

Председатель суда: Такую, самую, что ни на есть, поросячью, свинее не бывает! Вот, смотри (достает газету и бросает перед Надеждиной) Это что? Как это называется?

Надеждина: Это газета.

Председатель суда: Ты издеваешься надо мной, да?.. Так,  Надежда, давай разберемся. Ты влезла в какую-то авантюру.

Надеждина: Я не влезала.

Председатель суда: Подожди. Что это за «Гуманное правосудие»  такое? Что за акция? Судье на всю страну по телевизору деньги предлагают!!! Мы, служители этой  вот  Фемиды (показывает на статуэтку), люди особые. На особом счету у государства. А тут коррупцией попахивает. А я, заметь, только исключительно из хорошего отношения к тебе, к твоему папе, которому, царство небесное, обещал за тобой присматривать, пытаюсь нормально разговаривать. И что я вижу?

Надеждина: Что?

Председатель суда: Где благодарность? Где элементарное человеческое «спасибо»?

Надеждина: Но вы прекрасно понимаете, Алексей Петрович, что я тут не причем! 

Председатель суда: А кто причем? У меня, между прочим, таких проблем никогда не было! 

Надеждина: Но это же не я… это Овчинников все затеял. Это он…

Председатель суда: Не надо мне тут про белого бычка сказки рассказывать. Я все это и без тебя уже в тысячу раз лучше знаю.

Надеждина: Да, что, что вы знаете?

Председатель суда: Слушай, Надя, я к тебе, как к человеку, как к женщине… красивой к тому же… иду, так сказать, навстречу. Хочу… как лучше. Дать тебе шанс. А ты…          

Надеждина: Не нравлюсь, так и скажите. Сразу заявление напишу.   

Председатель суда: Ну, за что мне это все?.. Что тебе не ясно? Я эту проблему могу одним телефонным звонком решить, понимаешь?   

Надеждина: Так в чем же дело?

Председатель суда: Ну, так разобраться же надо всесторонне, понимаешь? Пощупать. В смысле, изучить. Рассмотреть со всех сторон. Давай, Надежда, сегодня вечером встретимся в ресторане «Заливная рыба». И ты мне там в уютной обстановке все подробненько покажешь… в смысле расскажешь… что и откуда ветер дует.   

Надеждина, встает: Что? 

Председатель суда: А все твои проблемы, естественно, я решу.

Надеждина: Что?!!

Председатель суда: Сядь. Успокойся. Пососи валидол. Хочешь? 

Надеждина: Слышал бы сейчас папа, что вы мне тут такое предлагаете! 

Председатель суда: А причем тут папа?

Надеждина: А при том! Когда он меня сюда устраивал, я думала, что буду людям пользу приносить. Буду верной идеалам. А вы… а вы…   

Надеждина плачет.

Председатель суда: Пойми, время-то сейчас другое. Петр Алексеевич, конечно, был большой человек. Подкованный.
Вот и надорвался, царство ему небесное! Все о народе думал, о людях... Пойми, во всем нужна, так сказать, золотая середина. Иначе надорвешься и сломаешься как батюшка твой.

Надеждина, возмущенно: Что? По-вашему, он был не прав?

Председатель суда: Не кипятись так. Успокойся. По-своему Петр Алексеевич был, конечно, прав. Вон, смотри, какую дочь воспитал… несговорчивую. Но… Ты мне главное скажи: найдем мы с тобой, так сказать… консенсус или нет?

Надеждина: Знаете что, Алексей Петрович?

Председатель суда: Что?

Надеждина: Я увольняюсь.

Надеждина берет со стола бумажку и начинает писать заявление.

Председатель суда: Ах, вот, значит, как ты за доброту мою расплачиваешься?

Надеждина, продолжает писать: Стыдитесь, Алексей Петрович, стыдитесь!   

Председатель суда: Ой, смотри, Надежда, смотри, локти потом кусать будешь! На коленях приползешь!

Надеждина, бросает на стол заявление: Какие локти! (начинает рыться в сумке) Я, знаете, что?.. Где это? Где? Вот. Визитка! Я сейчас позвоню в редакцию вот этому, как его…   (смотрит в визитку)  Карягину… и скажу, что согласна! 

Председатель суда: Ты это о чем?

Надеждина: А вот об этой самой акции! Я вот пойду и приму в ней участие! Пусть плюют!   

Председатель суда: Что?! Подставить нас хочешь? Это, значит, все наше правосудие в своем лице оскорбить хочешь?

Надеждина: Да вашего правосудия нет уже давно! Гниль одна!   

Надеждина открывает дверь и сквозняк сметает со стола судьи ворох бумаг, которые разлетаются по кабинету. 

Председатель суда: Ну, знаешь, в таком случае я буду вынужден принять меры!

Надеждина: Да делайте что хотите! Какие же вы все!..    

Надеждина так сильно хлопает дверью, что статуэтка Фемиды подпрыгивает, падает на пол и разбивается... 



 





14-я сцена. Партийный сбор. 
(пятница, утро)

                «Когда я вижу повязку на глазах Фемиды,
                я всегда проверяю,
                не связаны ли у нее руки»
                Станислав Ежи Лец
               

За столом - в центре - инженер Овчинников, по одну сторону - начальник домоуправления Игорь Андреевич Зайчиков, его секретарша Пустырникова, по другую - редактор Сметанкин. Рядом с трибуной стоит нечто, накрытое черной материей, по форме напоминает человеческую фигуру. В зале люди с плакатами: "Да здравствует "Коммунальная Россия!", "Овчинников - наш вождь!", "Плевать - так плевать!", Толик, Павлик и другие плевальщики. 

Пустырникова, в микрофон: Наша пресс-конференция посвящена двум вопросам. Первый - о создании новой партии "Коммунальная Россия", лидером которой любезно согласился быть наш уважаемый Максим Евгеньевич Овчинников.

Крик из зала: Евгеньич, давай!

Пустрыникова: И второй - о проведении акции "Гуманное правосудие". 
   
Аплодисменты.

Пустырникова: Со вступительным словом выступит председатель политсовета нашей партии Игорь Андреевич Зайчиков.

Аплодисменты. Встает и садится человек с плакатом "Да здравствует товарищ Зайчиков!" 

Зайчиков: Дорогие друзья, Родина в опасности... Эти слова - не просто лозунг, покрытый ржавчиной времени и некачественным шифером. А про гудрон я и вовсе молчу... В этих словах боль, которая объединила под знаменами партии всех неравнодушных людей и, в первую очередь, нас, работников коммунальной сферы. Только мы все вместе сможем пробиться во власть, и будут нам тогда во всех квартирах пластиковые трубы! И капитальный ремонт, и другие блага цивилизации! Пора прекратить бояться и сидеть, сложа руки. Пора встать...

Все сидящие за столом, кроме Овчинникова, встают.

Зайчиков, громко: …Я имел в виду – с колен! (все садятся) Мы - за справедливость! Причем, во всем. И самое главное - везде. Этому учит нас… наш… нас… нам всем… наш вождь - товарищ Овчинников. Именно этот скромный… человек… из народа, так сказать, перевернул сознание простых коммунальщиков. Торжественно заявляю, что его обидчик Гуляев жестоко наказан и сейчас работает простым шофером.

Голос откуда-то сверху: Болтун! Личным шофером он у него работает!

Зайчиков: Поверьте, товарищи, Гуляеву очень плохо, он раскаивается и переживает. Но давайте не будем забывать, что именно с легкой руки Гуляева (изображает удар) товарищ Овчинников стал нашим вождем и учителем. На эту тему мы создали видеролик "Внезапный удар", который презентуем  позже. 

Аплодисменты. Овации. Крики: "Гуляев тоже молодец!".

Зайчиков: Значит, мы, это… благодарны товарищу Овчинникову, который… ну, это, не побоялся бросить вызов нашему крайне негуманному правосудию.

Пустырникова берет в руки микрофон.      

Пустырникова: Хорошо, спасибо, Игорь Андреевич... Что хорошо? (Торжественно) Да сейчас всем хорошо!.. Сейчас добавит товарищ Сметанкин. Вам ведь есть, что добавить?

Сметанкин: Мы, работники пера, не можем стоять в стороне от политических процессов. Мы должны не только описывать происходящее, но сами принимать в нем активнейшее, деятельное участие. Мы же все-таки "Истинная Правда". Дружно. Как один... Партия сказала "надо", и мы тут как тут, с фланга...

Пустырникова: Спасибо. У вас, наверное, есть вопрос  к Максиму Евгеньевичу?

Сметанкин, начинает перебирать свои бумаги: Да, да. Сейчас. 

Толик: Тут дедушка интересуется - а банкет будет?   

Блондинка Света: Хи-хи-хи…

Пенсионер Бутылкин: Какой я тебе дедушка?

Пустырникова: Тихо, тихо, успокойтесь. Товарищи, все будет... И банкет, и фуршет, и селедка в мармеладе! Главное – хорошо сделать свое дело! От каждого, как говорится, по потребностям, каждому – что заслуживает!.. Я спрашиваю, вопросы по существу есть?    

Сметанкин: Вот. Вопрос, значит, такой. Каковы главные цели и задачи новой партии? 

Овчинников, смущаясь: Вы знаете... Я согласился возглавить партию "Коммунальная Россия", чтобы была… справедливость, понимаете? Мы будем бороться, чтобы власть относилась к нам по-человечески, понимаете?

Пенсионер Бутылкин: Все мы понимаем, зачем спрашивать постоянно?

Овчинников: Да, да, конечно, извините… Я за то, чтобы законы работали! И еще. Мы тут приготовили ряд предложений, которые помогут нашему обществу двигаться вперед, чтобы…    

Пустырникова: …Спасибо, Максим Евгеньевич. Я думаю, больше нет вопросов. Приступаем ко второму пункту повестки дня, то есть к акции "Гуманное правосудие". Товарищ Овчинников публично объявил о том, что согласен плюнуть в лицо судье Надеждиной и, самое главное, его поддержал народ! (аплодисменты) Видите, нас уже много! Плевальщики, кстати, все в списке у меня?

Крики из зала: Да. Да.

Толик – Свете: Это я список писал!

Пенсионер Бутылкин - Свете: С ошибками. 

Толик: Че?

Пустырникова: Тихо, господа-товарищи. Вы ведь надеетесь,  что органы правосудия покаются и проведут работу по моральному очищению своих рядов?

Крики из зала: Да!

Пустырникова: Наша партия, конечно, понимает, что судья Надеждина вряд ли придет на акцию, потому что… побоится посмотреть в глаза трудовому народу. Поэтому… представляю вашему вниманию вот такой манекен. (Пустырникова снимает тряпку с манекена, смех в зале)… Спокойно, спокойно. Понимаю ваше веселье… Здесь и, правда, не хватает нескольких деталей. (Пустырникова надевает на манекен парик, вешает на руку весы, закрывает глаза повязкой) Ну как?    

Крики: Классно!

Пустырникова: Назовем его условно… чучело  судьи Надеждиной, а?

Толик: Чучело Надежды!

Пустырникова: Хорошая мысль.

Толик: Вот это женщина! Надя! Нам бы такую! Да, Павлик?

Пустырникова: Товарищи, сейчас мы пройдем в другой зал, там накрыты столы. Там, собственно,  и состоится презентация ролика «Внезапный удар».

Толик: А ее возьмем?

Пустырникова: Кого? Ааа… Нет, «чучело судьи» останется здесь, пусть… э… морально готовится…

С шумом открывается дверь. Все поворачиваются. В помещение вбегает запыхавшийся Карягин.

Карягин: Все! Она согласна!

Пустырникова: Что? Кто?

Карягин: Надеждина! (никак не может отдышаться) Согласна!

Пустырникова: Как? На что?

Карягин: Чтобы в лицо ей плевали.

Зайчиков: Но… ведь это… здорово!

Овчинников: Она, что, с ума сошла?

Карягин: У нее только одно условие – во время акции она будет в темных очках!

Пустырникова: Отлично, товарищи! (снимает повязку с манекена и надевает черные очки) Пойдемте скорее в банкетный зал!   

Крики из зала: Ура!

Толик, кричит: Евгеньич, Евгеньич, спроси там у них, а женщину (тычет в сторону манекена) теперь можно забрать?





Акт 3-й.
 

15-я сцена. Ветхое жилье.
(понедельник, утро)
               
                «Чтобы быть собой –
                надо кем-то стать»               
                Станислав Ежи Лец   

Старая покосившаяся изба. На скамеечке сидит престарелая баба Нюра. Приближается делегация. Впереди – Зайчиков и Овчинников, который в новом костюме чувствует себя неуютно, за ними – Карягин, Пустырникова, оператор с камерой.

Пустырникова: Так! Товарищи журналисты! Минуту внимания!   

Карягин: Хорошо, что не минуту молчания.

Пустырникова: Так! Попрошу без шуточек! У нас серьезное дело!   

Карягин: Сколько я этих ваших серьезных дел уже переделал... 

Пустырникова: Вы, товарищ Валерий, конечно, звезда… местного экрана, но, мне кажется, не до конца понимаете важность политического момента. Сегодня вы работаете на Партию!    

Карягин: Вот у меня с утра еще нехорошее предчувствие было... Ладно… (поворачивается к Пустырниковой) Зоя, смотрю я на ваши формы прелестные и думаю… а не выпить ли нам… например, на брудершафт?   

Пустырникова: Так, Валерий… Давайте не будем пудрить друг другу мозги! Как вы знаете, договоренность достигнута на самом высшем уровне наших уважаемых руководителей! Так? Так! Поэтому настоятельно рекомендую прислушаться к моим важным замечаниям! Первое. Подчеркнуть роль Нашей Партии. Это понятно, да? И второ-о-ое. Самое главное. Представить дело так, что решение о переселении населения… во даю!.. короче, чтоб было ясно, что это добрая воля нашего глубокоуважаемого лидера партии товарища Овчинникова Эм.Е. То есть, чтоб было ясно, кто это все натворил… в смысле организовал. И чтобы было все не хуже чем у этого… как его… Малахова! Надеюсь, это несложно для вас, уважаемый?       

Карягин: Бли-и-ин...

Пустырникова: Проблемы, надеюсь, вам не нужны?

Пустрыникова уходит вперед.

Карягин - оператору: Михалыч, ты это видел?

Оператор: Офигеть!

Карягин: Это же полный пердимонокль! Каждая кухарка теперь будет нас учить жизни?!   

Оператор: Офигеть!

Карягин: Слушай, Михалыч, чувство у меня сейчас родилось какое-то непонятное. Чего-то хочу, а кого – не знаю. Слушай, может, по чуть-чуть?

Оператор: Валер, ты чего? Ты же перед работой - никогда! У тебя же принципы! 

Карягин: Прямо, не знаю...

Оператор: Да, плюнь ты на эту дуру!

Карягин: Да дело не в ней. Вот просто… просто патологическое желание выпить. Я вот тут приготовил, чтобы отпуск обмыть.

Оператор: Валера, ты это… держись. Сейчас все по быстрому снимем и… примем на грудь.
 
Карягин: Прямо, не знаю…

Оператор: Давай, давай, держись, пошли уже.

Идут в сторону избы. Тем временем Овчинников догоняет Зайчикова.

Овчинников, пытается заглянуть в глаза Зайчикову: Игорь Андреевич, а, можно…

Зайчиков: Что?

Овчинников: А можно предложение высказать? 

Зайчиков: Чего?

Овчинников: Ночью мне не спалось...

Зайчиков, останавливается: Это как?

Овчинников: И вот я думал. Анализировал. Готовился. Мы же – партия?

Зайчиков: Ты это к чему клонишь?

Овчинников: Я вот о чем... Если мы партия, значит, о народе должны заботиться.

Зайчиков: Фухх... (смеется) Ну, собственно говоря, хе—хе-хе, мы этим и собираемся заниматься. 

Овчинников: Так вот я кое-что хочу предложить...

Зайчиков: Чего?

Овчинников: Летом в квартирах очень жарко...

Зайчиков: Ну, допустим...

Овчинников: А кондиционеры не у всех есть.

Зайчиков: И что?

Овчинников: И тут меня осенило! Надо людям холодную воду прямо в батареи давать!

Зайчиков, изумленно: Воду!? Холодную?! В батареи?! Летом?! Зачем?
 
Овчинников: Ну, чтоб охлаждались… Очень комфортно получится. Кондиционеров уже не надо.

Зайчиков, смотрит с удивлением: Во как! Подумаем, Максим Евгеньевич. Обещаю. Надо все взвесить. Положить на весы, здравого смысла, так сказать...  Рассчитать технические возможности...   

Овчинников: И еще, если можно... Есть мысль по поводу начальников. Нашей политической программе такой пункт бы не помешал...

Зайчиков: Какой?

Овчинников: Ну, чтобы всех начальников на детекторе лжи проверять.

Зайчиков, выпучив глаза: Это за каким таким квадратным шифером?

Овчинников: А чтобы народу не врали.

Пустырникова, подходит: Какое мудрое предложение, Максим Евгеньевич... А как на вас костюм сидит! Обалдеть! Кстати, подпишите вот здесь и здесь.

Овчинников: Подписать? И что будет?

Пустрыникова: Всем хорошо будет!

Овчнников: Ааа, давайте! (подписывает бумаги)

Зайчиков: Ладно, Максим Евгеньевич, подумаем о ваших предложениях. Но всему, как говорится, свое время. Сейчас у нас главная задача какая?

Овчинников: Борьба с ветхим жильем!

Зайчиков: Молодчина! Вот на ней и сосредоточьтесь! А потом будут вам и батареи холодные, и начальники честные.  Все будет... 

Овчинников: Хорошо, хорошо... Я тут речь приготовил. Людям должно понравиться…

Зайчиков: Ладно, идите. Вон вас пресса уже заждалась. Я тут рядом. Как говорит наш друг Сметанкин, с тыла прикрою… 

Зайчиков идет к машине. Овчинников и Пустырникова подходят к Карягину и оператору.

Овчинников: Здравствуйте!

Карягин – Овчинникову: О, смотрю, прям, как депутат в костюме-то! Кстати, где брали?

Пустырникова, принюхивается: Что это такое? Вы, что товарищ Валерий, выпили?! Я же предупреждала! Вы, что это себе позволяете? Партийную работу нам хотите сорвать?    

Карягин: Просто я горю желанием исполнить… партийный долг.   

Пустырникова: А я тебе сейчас нос откушу! Быстро ну-к собрались и сняли все как надо! 

Карягин: Приму… к сведению. Залакирую… по высшему разряду. Приложу… усилия. Михалыч, пошли!    

В это время Овчинников подходит к бабе Нюре.

Овчинников: Здравствуйте!

Баба Нюра: Ну, вот и ты, милок. Дождалась.

Овчинников: Вы, ведь, Анна Петровна? А я – Максим Евгеньевич Овчинников, представитель партии «Коммунальная Россия». Я пришел к вам с радостным известием. Поздравляю! Попали вы!

Баба Нюра: Куда, милок?

Овчинников: В программу, Анна Петровна, в программу «Переедем все!» Из ветхого жилья вас выселяем.      

Баба Нюра: В Казахстан, что ли опять?

Овчинников: Да нет, что вы! Хорошая программа. Партийная.

Баба Нюра: А-аа, раскулачивать, значит, будете?

Овчинников: Ну, что вы, Анна Петровна, ей Богу, я же серьезно. Наконец-то вас переселят в новое благоустроенное жилье. Район "Солнечные выселки" знаете? Там не как здесь - туалет прямо в доме...

Баба Нюра: Ужас какой!

Овчинников: Нет, серьезно. Удобства. Ванна. Вода... Горячая.   
 
Баба Нюра: А скотину куда я дену? В многоэтажку твою тесную? А огород? Картошка?

Овчинников: Но ведь сейчас вы плохо живете!

Баба Нюра: Что это плохо? Это в твоей панели душной жить плохо! А у меня – очень даже хорошо!

Пустырникова, подбегает: Максим Евгеньевич, время не ждет! Хватит политинформации! Идите сюда, я вам галстук поправлю (поправляет Овчинникову галстук). Все, так лучше. Теперь вы, Максим Евгеньевич, настоящий красавец! Орел!

Баба Нюра: Платочек у тебя, гляжу, хороший, нарядный…

Пустырникова: А то ж. Версаче!

Баба Нюра: Иди беги быстрей, а то потеряешь - жалко будет, пропадет…

Внезапно сильный порыв ветра срывает с Пустырниковой платок и уносит в сторону огорода.

Пустырникова: Ой, ой, как же так? Я сейчас!

Пустырникова бежит за платком по картофельным грядкам.

Карягин: Начинаем... Михалыч, заводи свою шарманку!..
Дорогие телезрители, вы видите, как не может придти в себя от радости (показывает на старушку) местное население!

Баба Нюра: Иди-ка, сынок, вон туды - на ящик присядь! Там хорошо, тенек! Ветерочек тебя обдует! Иди, родной... 

Карягин: Жест доброй воли местного населения с  восторгом воспринят в журналистских кругах. Все. Иду на ящик.   
 
Карягин, шатаясь, идет к ящику, садится достает фляжку, пьет.
 
Оператор: Эй, Валера, мне что снимать? 

Карягин: Снимай все! Снимай последнюю рубашку, пропьем весеннюю порой… 

Неожиданно распахивается окно, из которого вылезает внучок бабы Нюры.      

Внучок - Карягину: Зря ты, дядя Валера, в отпуск не поехал! Влетит тебе теперь от начальства! 

Внучок выхватывает у Карягина микрофон и убегает. Оператор с криком «Эй, пацан, верни!» бежит за ним.

Баба Нюра: Вот теперь можно спокойно поговорить.

Овчинников: Да, да… Поймите, сейчас все по-другому будет.

Баба Нюра: Почемуй-то сейчас и вдруг будет по-другому? Ты, пойми, милок, все, что вы там для народа в кабинетах своих придумываете, этому же народу боком выходит…   

Овчинников: Это потому, что все думают, как карман набить, а наша партия реальными делами занимается. Мы же – политики, своих слов на ветер не бросаем.

Голосу откуда-то сверху: Жополитики, ха-ха-ха. Это точно!

Баба Нюра, куда-то вверх: А ты молчи, нечистый! (Овчинникову) Не верю я тебе, сынок. Не верю. Все слова красивые. Ой, много я на своем веку навидалась вашей братии. Горлопанов бессовестных.

Овчинников: Что-то невесело проходит моя первая акция. Понимаете, я ведь совсем недавно из инженеров в политики пошел.

Баба Нюра: Да знаю я все про тебя, милок. Тебя только  ждала.

Овчинников: Зачем?

Баба Нюра: Как бы тебе сказать, чтоб ты понял? Ты еще можешь… спастись.

Овчинников: От чего?

Баба Нюра: Не от чего, а для чего.

Овчинников: Я уже запутался совсем... Я сам был бесправен и угнетаем. Потом что-то во мне восстало и заставляет бороться. И я стараюсь бороться за всех. Поэтому и пошел в партию.

Баба Нюра: А я поэтому и жду тебя, дурака, чтоб сказать: плохой это путь, неправедный.

Овчинников: Как?   

Баба Нюра: Да, милок, неужели сам не понимаешь? Жаль мне тебя. Растопчут.

Овчинников, удивленно: Кто?

Баба Нюра: Вон, например, в машине колобок круглый сидит и  эта тоже, которая по  полю рассекает баба бумазейная.  Вот они и растопчут. И следов не останется.

Овчинников: Да вы что, Анна Петровна. Это же Игорь Андреевич Зайчиков. А это Зоя Валентиновна. Людям помогают. Партию организовали.    

Баба Нюра: Но вот же - сам признался: партию организовали! А  говоришь - помогают! Себе они помогают! В сговоре они…   

Овчинников: С кем?

Баба Нюра: С кем надо. 

Овчинников: А как же все… страна, народ.

Баба Нюра: Ты меня еще спроси, как Россию обустроить? А я тебе отвечу. Россия она сама обустроится, если такие, как ты, ей мешать не будут!.. Народ он не дурак, не думай. И все про ваши партии знает. Притворяется просто, что верит.

Овчинников: А почему ж тогда не возмущается?

Баба Нюра: Долго объяснять. Я свое дело выполнила, тебя предупредила. Хотя, если честно, не понимаю, зачем Господь душу твою серую пытается спасти.

Овчинников: Страшные слова вы говорите. Безысходность в них какая-то... Подскажите тогда, Анна Петровна, что же мне делать?

Баба Нюра: Слушать.

Овчинников: Что слушать?

Баба Нюра: Все, что вокруг. Вот, смотри, видишь, береза растет?

Овчинников: Ну, вижу, конечно.

Баба Нюра, передразнивает: Конечно! Раскрой глаза-то! Почувствуй! Привык на заводе своем гайки точить, а это же betula pendula! Звучит гордо!

Овчинников: Что? Пендула? Кому пендула?

Баба Нюра: Эх, ты, дерево! Это ж береза так по-научному называется! 

Овчинников: Но в нашей партийной программе экологическая платформа тоже будет. Обязательно. “Коммунальная Россия” – за сохранение окружающей среды! 

Баба Нюра: Ничего ты не понял! Ты, что, глухой? Какая среда? Какая платформа? Говорю же тебе – де-ре-во! Душа живая, соками наполненная!.. Слышишь?

Овчинников, удивленно: Что?

Баба Нюра: Птицы с березой разговаривают! Щебечут! Радуются! 

Овчинников: Не слышу, Анна Петровна.

Баба Нюра: Эх, ты! Это тебе не балка какая-нибудь двутавровая. Это жизнь! И ты должен в ней свое истинное место найти. Предназначение.

Овчинников: Но как? 

Баба Нюра: Говорю же тебе, остановись, прислушайся... Да-аа, сколько в людях все-таки грязи накопилось! Сильно запаршивели. Ни одна химчистка не справится.   

Овчинников: Но я хочу измениться...

Баба Нюра: Тогда забудь о политике. Иди железками своими бездушными заниматься!

Овчинников: Ну, не скажите, Анна Петровна, у железа тоже характер! Причем, у каждого сплава свой! 

Баба Нюра: Значит, разбираешься. Выходит, не совсем пропащий ты человек! Вот и занимайся своим делом и не лезь,  куда не надо! А ты людей нормального жилья лишаешь!

Овчинников: Значит, снесут теперь домик-то ваш.

Баба Нюра: Да ты не огорчайся. Всех  нас рано или поздно снесут и переселят. 

Овчинников: Значит, поедете в «Солнечные Выселки»?

Баба Нюра: Поеду, но не туда. Точнее,  полечу. Мы на Алтай переберемся. Там разломы хороши геомагнитные. Слышал? Нет?  Напряжение растет с каждым часом. Помощь там нужна... Эх, и упорные ребята!   

Овчинников, оглядывается: Кто? (видит двух неизвестных в плащах, которые  никак не могут выбраться из траншеи) Что-то я в последнее время постоянно встречаю этих людей. (Оборачивается, баба Нюра исчезла). Аа… Анна Петровна, где же вы? Ничего не понимаю.

Подбегает Пустырникова.

Пустырникова: Ох, насилу догнала! Ветер какой-то странный здесь, не дает, как будто, платок догнать. Так! Не поняла. Что здесь происходит?

Карягин, с ящика: Это я так напился? А, на фига, я это сделал?

Пустырникова: Говорила я вам…

Подходит Зайчиков.

Зайчиков: Блин, никак из машины выйти не мог. Двери сами заблокировались. 

Карягин: Во-во. Мистицизм какой-то. Хе-хе-хе.

Зайчиков: Он что пьяный?

Пустырникова: Караул вообще. На ровном месте напился. 

Зайчиков: Вы мне главное скажите – сняли хоть что-нибудь?

Пустырникова: Оператора надо спросить. Где он, гад, шастает?

Открывается окно, из которого выглядывает оператор с камерой. 

Оператор: Валер, помоги, я не могу выход найти! 

Зайчиков: Негодяи! Ты снял хоть что-нибудь?

Оператор: Ну, так, кое-что.

Зайчиков: Товарища Овчинникова на фоне ветхого жилья  и местного населения есть кадры?

Оператор: Вроде есть.

Зайчиков: Черт с вами. Поехали отсюда. Позже разберемся.

Овчинников поднимает покачивающегося Карягина и уводит к машине. Пустырникова бережно поправляет платок и бежит за ними.


 





16-я сцена. Полный вперед

(понедельник, вечер)

               «Коготок увяз – всей птичке пропасть»
                великая народная мудрость

Овчинников поднимается по лестнице к своей квартире. Его обгоняют двое рабочих, которые несут новую полированную дверь с номером 17...

Первый - второму: Вот она - 17-я. 

Овчинников: Это моя квартира. Я там живу. 

Рабочие прислоняют новую дверь рядом со старой.

Первый рабочий: Очень хорошо. Тогда открывайте. Занесем.

Овчинников пропускает их в квартиру.

Первый рабочий: Фуух... Тогда распишитесь. (протягивает бумажку). Вот здесь…

Овчинников: За что?

Первый рабочий: За дверь... Фирма "Двери, окна и решетки" гарантирует.

Овчинников: Что гарантирует?

Первый рабочий: Все!  А дверь мы завтра установим. Сейчас не можем.   

Второй рабочий, с интересом разглядывает Овчинникова: А вы, правда, тот самый?

Овчинников: Какой?

Второй рабочий: Ну, политический. По всему городу ваши портреты. Овчинников - наш рулевой!

Овчинников: Да. Правда. Это я. Рулевой.

Второй рабочий: Вот это да! Первый раз с таким большим человеком общаюсь!

Первый рабочий: Хватит базарить, пошли... (Овчинникову) И имейте в виду, товарищ политик, денег за этажность мы с вас не берем!
 
Овчинников: Почему?

Первый рабочий: Все оплачено (смеется)... Кто взлетает высоко - тому бывает нелегко! До завтра...
 
Рабочие уходят. Овчинников заходит в квартиру.

Овчинников, садится на стул: И зачем мне эта чертова дверь?   

Молчит.

Овчинников: Что-то мне в этой политической истории не нравится! А что конкретно, не пойму... И еще Надеждина эта! Зачем только она согласилась, чтобы ей в лицо плюнули?.. Может, не придет. Да. Точно не придет. Что она, дура, что ли? Она же умная женщина. В суде работает!   

Овчинников ходит по комнате. В коридоре натыкается на стопку новеньких предвыборных плакатов с его изображением. Надпись на них: "Овчинников - наш рулевой!" Берет один плакат, вертит, долго разглядывает свое фото.

Овчинников, тычет пальцем в плакат, голосом подражает бабе Нюре: Что, молчишь, деятель партейный?.. Эх, как бы мне хотелось вернуть все назад!

Овчинников подходит к окну. На крыше теплостанции двое в плащах играют в карты. 

Овчинников: И эти еще... Нашли место в карты играть! Что же делать? Пойти, что ли, сказать, что не нужна мне никакая криминальная... тьфу, ты... "Коммунальная Россия"! Нет, не поймут... Ладно, я твердо… очень твердо… скажу, что отказываюсь  плевать. Не буду плевать, и все! Ничего они со мной не сделают…   

Звонок в дверь. Овчинников открывает. Заходят Пустырникова, Зайчиков. Оба – под шафе.

Зайчиков: С почином вас, Максим Евгеньевич! Ловко вы эту бабушку из ветхого жилья переселили! Вот что значит политическая смекалка! Растете, дорогой мой, растете!

Овчинников: Да она же это… не хочет переезжать.

Зайчиков: Как не хочет? Еще как хочет. Переехала бабуля. 

Овчинников: Как?

Зайчиков: Как-как?  Как всегда! Бульдозером! Хрясть – и все! То есть добровольно. Никаких проблем. Кстати, нашу партию уже зарегистрировали для участия в выборах. Под номером 17. (показывает на дверь) Символично, а, Максим Евгеньич? Все как положено. Народ делает правильный выбор...

Пустырникова: Какая у вас замечательная дверь!

Зайчиков: Как для себя выбирал. Полировка – высший класс.   

Пустырникова: Красотища! Мне бы такую!

Зайчиков: Это, Максим Евгеньевич, только начало! Впереди – еще много всего!

Пустырникова: Мы вам тут новые туфли привезли.  «Саламандер». Заграничная вещь, между прочим. Чтобы завтра во время акции были как Ален Делон!    

Зайчиков: Подожди, Зоя, дай я сам приятную новость сообщу. Ну, пляши, Максим Евгеньевич! Сбылась мечта… хорошего человека!

Овчинников: В чем дело?

Зайчиков: Добились мы разрешения! Завтра в парке в 9.00 акция «Гуманное правосудие». Будешь, как хотел, в судью плевать! 

Пауза.

Овчинников: А если я… это… передумал...

Зайчиков и Пустырникова переглядываются.

Зайчиков, раздраженно: Что значит – передумал? Как это – ПЕРЕДУМАЛ? 

Овчинников: Не хочу в судью плевать. Не нравится мне эта затея.

Зайчиков: Максим Евгеньевич, ты же сам заявил. Мы это в нашу программу включили... 

Пустырникова: Да, точно... (показывает бумагу) Вот здесь – белым по черному, то есть – наоборот...   

Овчинников: Но… 

Зайчиков, твердо: Никаких «но» быть не может!  Ты же политик. Человек слова. Нельзя слова на ветер бросать! К тому же смета уже подписана. Да, Зоя? 

Пустырникова: Да. Вот. (тычет в бумаги). Со всеми договорились. Видите – автобусы, плакаты, телевидение. Дети заказаны. Сейчас бензин, знаете, какой дорогой?   
 
Овчинников: Но ведь это немыслимо – женщине в лицо плевать?

Зайчиков: Да пойми ты, Евгеньич, какая он, твою так-растак, женщина? Она для нас – политическая мишень!

Овчинников: Но ведь это же просто игра слов! Это же не всерьез! 

Зайчиков, грубо: Максим Евгеньевич, у нас всегда все серьезно. Нам не до игр. Ты заявил акцию. «Гуманное правосудие».

Овчинников: Я ничего не заявлял...   

Зайчиков: Но извини. Кто по ящику долбанул, что плевать будет? Я что ли? Ты, Евгеньич! Так отвечай за свои слова!   

Овчинников: Но, Игорь Андреевич, я… не могу.  Это же грязно.

Зайчиков: Грязно? Зоя, посмотри на него! Грязно! Да на то ты и политик, чтобы разгребать эту грязь! Чистоты он, видишь ли, захотел! Я вот уже 20 лет… в дерьме. У меня самого руки… по это самое… по локоть. Одним словом, назад дороги нет! Опять же, люди большие придут! Это мы кем перед ними будем выглядеть?

Овчинников: Но людям можно… ведь… как-то объяснить…

Зайчиков: Поздно объяснять! Электорат ждет от нас конкретных действий! И ты  завтра как рыцарь на белом коне с шашкой наголо прижжешь язвы нашего общества! Зримо, ясно и конкретно! И люди к нам потянутся! И вот тогда ты поведешь их к своей чистоте! Ну, что, договорились? Все. Решили. Утром ждем, да?    

Овчинников: Ну, это…

Зайчиков: Ну, да? Не слышу!

Овчинников: Ну, да, да, да. 

Зайчиков: Вот и молодец! Вот и умница! Вот теперь человек - вижу!

Пустырникова: Не подводите уж нас, Максим Евгеньевич! Только туфли новые не забудьте! Машина будет у подъезда в 8.00… 

Зайчиков, более мягко: Да не парьтесь вы так сильно. Это же все декорации. Мишура, так сказать. Никому от этого плохо не станет.    

Овчинников: Вы так считаете?

Зайчиков: Конечно... Соберемся и разойдемся. Сейчас  претерпеть надо. Может быть, какие-то нехорошие вещи придется сделать. А для чего? Чтобы потом все было хорошее, светлое, чистое. Ну, ладно, до завтра.   

Зайчиков и Пустырникова уходят.

Овчинников, берет в руки туфли: Да... Обули... Как же мне теперь из этого коммунального дерьма вылезти?

Стук в дверь. Тишина. Снова стук.

Овчинников, осторожно подходит к двери: Кто там?

Голос за дверью: Это я, домком...

Овчинников: Сейчас открою.

Домком: Нет, нет, не надо. У вас тут письмо под дверью. Заберите!

Овчинников: Письмо? Сейчас, погодите, дверь открою.

Домком: Не надо. Я и так вас насквозь вижу! Вы, Максим… как вас там?

Овчинников: Овчинников… в смысле… Евгеньевич…

Домком: Вот именно, Овчинников... Квартиру, значит, продаешь? Бедокуришь? Неспроста органы интересуются!
 
Овчинников, возится с замком: Да о чем вы? Сейчас открою… 

Домком: Не надо... Ну что ж, до свиданья, друг мой, до свиданья, милый мой, ты у меня в груди...   

Овчинников, распахивает дверь: Где же вы?.. Никого.

Поднимает письмо, начинает читать:

"Мы, почтальоны 3-го отделения связи, глубоко возмущены... полностью одобряем... поддерживаем... намеченный курс... хотим плюнуть... последней слюной..." Бред какой-то! И зачем только эта Надеждина согласилась?    

Громко закрывает дверь. Сразу звонок.

Голос за дверью: Откройте, милиция!

Овчинников: Что-то случилось?

Голос за дверью: А как же!

Овчинников начинает метаться по комнате, прячет плакаты - за шкаф, за стол... Звонок...

Овчинников: Все, кажется, влип. Неужели доигрался, вождь недоделанный. Зря я этому Зайчикову доверился. Правильно мне бабка сказала – жулик он. (Запихивает плакаты под рубашку, подходит к двери)

Голос за дверь: Откройте!

Овчинников: Да, да. Сейчас… Ключ  куда-то делся.

Наконец открывает. Низко нагнув голову, заходит милиционер Скамейкин.

Скамейкин: Вот гражданин Овчинников. Здравствуйте. Я ваш участковый. Капитан Скамейкин.
 
Овчинников: Эээ… Вы, наверное, насчет соседа Толика? Опять что-то натворил? С женой поругался?

Скамейкин: Нет, Толик не виноват.

Овчинников: А кто тогда? Павлик?

Скамейкин: Так... Кто такой Павлик?

Овчинников: Ну, брат его двоюродный.

Скамейкин: Нет, брат тоже не виноват.

Овчинников: А кто? 

Скамейкин: Вы, Максим Евгеньевич! 

Овчинников, с ужасом: Я?! 

Скамейкин: Вы не представляете, как вы всех нас растревожили. Мы же милиционеры - тоже люди. Тоже срез общества. 

Овчинников: Ну, извините...   

Скамейкин: Что же вы, Максим Евгеньевич, всю душу из нас вынимаете!

Овчинников: Да я не хотел...

Скамейкин: Максим Евгеньевич, разве можно так... с народом-то?

Овчинников, мямлит: Да я...

Скамейкин: Мы тут всем отделением собрались и... подумали. Представляете? 

Овчинников: Нет. В смысле, конечно «Да»!

Скамейкин: Да если бы погоны позволяли, я бы лично таких как всякие тут... Мне эта система тоже попрек горла. Но, учтите, я вам этого не говорил...

Овчинников: Ладно, ладно... 

Скамейкин: Что это у вас под рубашечкой-то?

Овчинников: Где? А! Да это так, плакаты разные... предвыборные.

Скамейкин аккуратно достает из-под рубашки Овчинникова плакат, разворачивает, разглаживает. 

Скамейкин: Вот, плакат... А можно автограф? 

Овчинников: Что? Зачем?

Скамейкин: На память. Жене принесу. Она рада будет. 

Овчинников: Хххх-орошо. Дайте ручку. Вас как зовут?

Скамейкин: Сергей... Сергей Федорович... Скамейкин... Капитан я...  А все-таки хорошо вы тогда по телевизору сказали, Максим Евгеньевич. "Чтобы власть по-человечески относилась..." Хорошие слова. Верные...

Овчинников подписывает плакат.

Скамейкин: Спасибо большое. До свидания. Честь имею. Кстати, ничего подозрительного не замечали? Посторонних? Оставленные без присмотра пакеты?

Овчинников: Нет.
 
Скамейкин, задумчиво: Вот, дверь. Полированная. Качественная... Ваша?

Овчинников: Моя вроде бы… 

Скамейкин: Непонятно, но ладно. Надо идти у нас тут  человек пропал.

Овчинников: Какой человек?

Скамейкин: Да бабулька на Садовой живет... то есть жила… С приветом немножко женщина. Исчезла вместе с внуком и дочерью. Как в бермудах навсегда. Ладно, не буду вас отвлекать, если что - звоните. Мой телефон - 02. Как говорится, набери две цифры и радость тебе обеспечена. Сервис!   

Скамейкин козыряет и уходит. Овчинников машинально тоже козыряет. 

Овчинников: Фухх... (сам себе) Нервишки-то уже того! Шалят! Что же делать? Как быть?.. О, придумал! Точно! Сейчас пойду к Надеждиной и отговорю ее приходить завтра на акцию! Точно! Как я раньше не подумал!





17-я сцена. Последняя надежда.

(понедельник, поздний вечер)
               
                «Благородный муж ищет причины
                своих неудач в самом себе,
                а подлый человек ищет их в других»
                Конфуций

 
Поздний вечер. Двор многоэтажки. Одинокий фонарь освещает два мусорных бака с надписями: "Ответственный - тов. Зайчиков. Домоуправление". Откуда-то из темноты появляется Овчинников в новом сильно помятом костюме, длинный галстук болтается где-то на животе. Немного в стороне начинает визгливо лаять собака. Скрипят детские качели. Овчинников, спотыкаясь, подбегает к мусорному баку и натыкается на человеческую фигуру.

Овчинников: Кто здесь?

Человеческая фигура: Свои...

Овчинников: Не понял.

Человеческая фигура: Ладно, мужик... Только по очереди давай?
 
Овчинников: Не понял.

Человеческая фигура: Что непонятного? Сначала мы с ней  (показывает на большую зеленую галку) этот бачок исследуем, а уж потом ты... (зеленая галка утвердительно кивает головой) Что останется - твое... Это справедливо, согласись? И вообще-то здесь моя территория...

Где-то вдалеке продолжает визжать собака. Женский голос: "Успокойся, Васенька, успокойся..."

Овчинников: Мне ваш бачок не нужен. Я женщину ищу. 

Человеческая фигура: А-аа, понятно... Я тоже искал. Когда инженером был. А сейчас, видишь, бутылки собираю. 

Овчинников: Вы знаете, а я тоже инженер. Правда, уволили недавно.

Человеческая фигура: Привет, коллега. (Немного подумав) Ладно, можешь вместе с нами бутылки собирать. Разрешаем. Инженер, он, ведь, ого-го! Уважаю.

Овчинников: Мне не нужны бутылки. Я человека ищу.

Человеческая фигура: Так человека или женщину, ты определись?..

Овчинников: Женщину.

Человеческая фигура: Сложное дело. А ты уверен, коллега, что она тебе необходима?

Овчинников: Очень. 

Человеческая фигура: У меня была. Одна. Потом... (подумав) ушла. (спохватившись) Правда, есть кандидатура на примете. Валька-приемщица. Может помочь. За бутылку.

Овчинников: Да не, мне в другом смысле.

Человеческая фигура: Женщина? В другом смысле? Это как?

Слышен визгливый собачий лай и строгий голос Надеждиной: "Успокойся, Вася! Успокойся! Сейчас домой пойдем!"

Овчинников: Вот, кажется, и она. Я пошел.

Человеческая фигура: Ну, удачи, коллега. Если что - обращайся. Поможем. Инженер - это ого-го! Это звучит гордо! (задумчиво) И Валька-приемщица тоже так говорит...

Человеческая фигура исчезает в темноте. Овчинников нагоняет Надеждину.

Овчинникова: Надежда Петровна! Надежда Петровна! Подождите!

Маленькая комнатная собачка лает, боязливо прижавшись к ногам хозяйки.

Овчинников: Хорошая собачка!

Надеждина, оборачивается: Что вам надо?! Сейчас милицию... (узнает Овчинникова) позову... Вы?!

Овчинников: Надежда... Петровна... Да я...

Надеждина: Как вы посмели?! (берет собачку на руки, начинает гладить) Успокойся, Василий, мы уже уходим!    

Надеждина направляется к дому. Овчинников загораживает ей дорогу. 
 
Овчинников: Надежда Петровна, подождите! Не уходите. Всего два слова. Это очень важно.

Надеждина, презрительно: Что вам?! Вы же все уже сказали! И по телевидению, и в газетах!   

Овчинников: Сейчас все постараюсь объяснить. (смотрит на собачку, пытается погладить) Хороший песик...

Надеждина: Уберите руки! Прочь от животного!

Надеждина пытается обойти Овчинникова, тот не дает. 

Овчинников: Выслушайте меня, пожалуйста. Умоляю, выслушайте. 

Надеждина: Мне не о чем с вами разговаривать!
 
Овчинников: Но это же... невозможно! Вы должны отказаться! Ну, войдите, в конце концов, в мое положение! 

Надеждина: Чего?

Овчинников: Но ведь это смешно, поймите? 

Надеждина: И понимать нечего! 

Овчинников: Но ведь как же?! Вы же человек!..   

Надеждина: Я-то человек, а вот вы кто?

Овчинников: Постойте. Вы меня заговорили.

Надеждина: Я заговорила?    

Овчинников: Послушайте, давайте я все объясню. Обстоятельства складываются очень неблагоприятно... И все из-за вас, между прочим! Что это за демарш с вашей стороны?!   

Надеждина: Вы, Овчинников, неадекватный человек. Сначала обливаете грязью, потом нагло являетесь сюда. Мелете какую-то чушь...

Овчинников: Какая же эта чушь? Позвольте, разве можно живым людям в лицо плевать?! Получается, вы хотите стать жертвой, а меня выставить в самом неприглядном свете! Вы должны отказаться от этой затеи и не приходить завтра на акцию! 

Надеждина: Вы, Овчинников, больной! И правильно от вас жена ушла! И зарубите себе на носу: я никому и ничего не должна! Вы заварили всю эту кашу - вы и расхлебывайте! 

Овчинникова: Но, Надежда Петровна, вам же это ничего не стоит! Откажитесь! Я ведь это не со зла. Для людей старался, понимаете? Меня ведь окружили!

Надеждина: Кто?

Овчинников, загадочно: ОНИ! Откажитесь, Надежда Петровна, очень прошу...

Надеждина: Вы, Овчинников, хотите за чужой счет чистеньким остаться. Не верю я вам. Потому что вы, Овчинников, страшный человек. Вы мешаете жить хорошим людям... Дайте пройти. Наш разговор закончен. 

Овчинников: Но, Надежда Петровна, поймите меня... Я не хотел причинить вам боль, это...

Надеждина: ...само собой получилось? Эгоист. Ничего в жизни просто так не бывает! А вы знаете, что у меня мама болеет?
В деревне. У меня (смотрит на собачку, гладит) вся жизнь под откос! И это все из-за вас, Овчинников!   
 
Овчинников: Но я же не знал.

Надеждина: А что, что вы знали? Вам политические высоты взять захотелось! Народный заступник! Борец за справедливость! А на самом деле обыкновенный продажный лицемер!

Овчинников, хватает Надеждину за руки: Во-первых, это не так! А во-вторых, если вы согласитесь, это будет конец всему! Из этой ямы нам уже не выбраться! 

Надеждина отталкивает Овчинникова и быстрыми шагами идет к подъезду.

Овчинников, громко: Но ведь еще можно что-то исправить! 

Надеждина, оборачивается: Вы идиот, Овчинников! Вас надо в Швейцарию или в этот, как его, Баден-Баден отправить!

Овчинников: Какой Баден?

Надеждина: Ну, не знаю, где там вашу эпилепсию исправляют?   

Овчинников: Но, у меня нет эпилепсии.

Надеждина: Есть, Овчинников, есть. Еще какая!

Надеждина заходит в подъезд. Громко хлопает дверь.

Овчинников: Я нормальный человек! Я нормальный… человек… нормальный...

Овчинников плачет. Снимает галстук и со злостью бросает его в мусорный бак. С уходом Овчинникова двор пустеет и только одинокий фонарь высвечивает надпись: "Ответственный - тов. Зайчиков".







18-я сцена. Гуманное правосудие.

(вторник, утро)
               
                «Чтобы развернуть знамя,
                приходится идти против ветра!» 
                Станислав Ежи Лец
               
Парк культуры и отдыха. Площадь, фонтан. На заднем плане - аттракционы, колесо обозрения. Двое рабочих фирмы "Окна, двери и решетки" заносят большую решетку, начинают устанавливать.

Первый рабочий: Аккуратнее, е-мое... Все ноги отдавил.

Второй рабочий: Не кипятись… На вот эту еще не забудь!

Первый рабочий: Чего?

Второй рабочий: Табличку.

Первый рабочий, поднимает табличку, читает надпись: 
«Место для плевания». Ни фига себе! Аттракцион, что ли будет?

Второй рабочий: Аттракционов, видишь, тут и так хватает! А это дело политическое! А в политике, сам понимаешь, без решетки – никуда! 

Первый рабочий: Политика? В парке культуры?

Второй: Ты, друг, вообще, что ли, газет не читаешь?

Первый: А на кой мне твои газеты? Только мух отгонять, да селедку заворачивать. Хотя есть еще одна чисто практическая цель...

Второй: Ха-ха-ха! Эх, ты, фома некультурный! Сегодня здесь Овчинников этот... ну, которому мы дверь полированную в хрущевку как-то присобачить должны…

Первый: Аа-аа... этот, пришибленный, что ли?   

Второй: Ну, да. Так вот он плевать здесь в рожу кому-то собирается.

Первый: Ни фига себе! Артист… оригинального жанра... Ладно, гайки шустрее закручивай... Даа, не дай Бог, в твою политику попасть!

Второй рабочий: Знаешь, я в газете недавно фразу умную прочитал.

Первый рабочий: Умную? В газете? Не может быть!

Второй рабочий: Примерно так. Если ты к политике отношения не имеешь, она потом имеет тебя! Ха-ха-ха.

Первый рабочий: Ладно, политик ты наш. Пошли к хозяйке.

Второй рабочий: Подожди, подожди, табличку сейчас прикручу.

Подъезжают автобусы, из которых выводят детей в черных очках и рабочих с флагами "Коммунальная Россия". Накрашенная до предела Пустырникова отдает указания, периодически заглядывая в папку с планом мероприятия. Появляются люди с плакатами: "Плевать точно в цель!",  "Плевать как поливать!", "Овчинников - наш рулевой!", "Голосуйте за "Коммунальную Россию!". Из динамиков хрипло звучит: "И вновь продолжается бой..." Появляются телевизионщики с камерами, журналист Карягин. На скамейке неподалеку двое неизвестных в плащах едят мороженое.

Пустырникова, кричит: Дети, дети, строится! Ну, вы, рабочие с флагами! Быстро туда! Это какая рука?

Пустырникова поднимает правую руку.

Рабочие с флагами: Левая.

Пустырникова: Налево ушли! Покажите, как флагами машете! Так, молодцы, махальщики! Теперь дети в черных очках, вот сюда, в линию, выстроились. Замерли! Замерли, я сказала! Люся, ты где? Люся, тащи ленточку! Огораживать территорию будем!   

Появляются два тонированных джипа - справа и слева. Люди, сидящие в них, делают вид, что не видят и не знают друг друга. В первом - на заднем сидении развалился Чекушкин, пьет квас из бутылки, во втором - Зайчиков, разговаривает с кем-то по телефону.

К Пустырниковой подходят рабочие фирмы «Двери, окна и решетки».

Первый рабочий: Принимай заказ, хозяйка.

Пустырникова: Что? Где? Ааа… Место для плевания... Молодцы. Решеточка-то надежная?   

Первый рабочий: Не сомневайся, хозяйка. Как для себя делали. Монолит.

Пустырникова: Ладно, потом разберете. Пригодится еще. И смотрите, чтобы ничего не пропало.  Лично проверю. 

Пустырникова, ставит галочки в план мероприятия: Так, с решеткой разобрались, детей на место поставили... Филармония озвучку привезла - вижу, в смысле слышу... Плевальщики... Плевальщики! Где они? Где эти плюнометы, фонтаны, гидранты  народного гнева? Люся, запиши за мной. Вот так, поведешься с товарищем Зайчиковым - наберешься коммунального красноречия и этого… политического словоблудия!   

Телохранитель Вован подкрадывается со свертком к Пустырниковой.

Вован, хихикает, пытается выглядеть приветливо: Тут эта... деньги. Куда? 

Пустырникова: А вы, собственно, кто?

Вован, хихикает: Спонсор, блин... Куда, хозяйка, деньги-то?

Пустырникова: Какие деньги? Сейчас, минуту! (смотрит в план)... А у меня тут нет… Ааа… (смотрит в сторону Зайчикова, тот кивает)... Понимаю... Люся! Люсинда, дай-ка ножницы, отрежу немного. Давайте-ка, дорогой товарищ спонсор, я ваши деньги ленточкой перевяжу...

Вован хихикает. Пустырникова расправляет сверток, завязывает на нем бантик.

Пустырникова: Люся, иди, где-то в автобусе поднос был. И табуретку захвати, а ткань зеленая у Игоря Андреевича в джипе. (Вовану) Сейчас все красиво оформим! 

Вован отходит немного в сторону, присматривает за деньгами.

Подбегает мальчик с горном, начинает дудеть.
Пустырникова, затыкает уши: Мальчик, погоди! Ты ничего не перепутал?

Мальчик с горном: Я из кружка маленьких  горнистов. Меня на акцию прислали.

Пустырникова: Тебя кто прислал? Кто руководитель?

Мальчик с горном: Алла Ивановна.

Пустырникова: Это Крапивцева, что ли? Я вот завтра ей воду-то отключу за таких пионеров!  Ладно, вот тут встань. Только без команды не дуди!.. Товарищи с плакатами, чуть левее! Эй, ты! Ты, ты - «ПЛЕВАТЬ ТОЧНО В ЦЕЛЬ!» К тебе обращаюсь! Куда ушел? Какого знакомого?  Сейчас не до знакомых! Встань на место! Так, оральщики, повторяем вслух! (громко кричит) Да здравствует...

Голоса, вяло: "Коммунальная Россия"…

Пустырникова: Дааа... Дохлые вы мои, горячая вода всем нужна?

Голоса, громко: Да!!!

Пустырникова: А «Коммунальная Россия»?
 
Голоса, громко: Уррра!!!

Пустырникова: Вот, теперь верю... Запомнили? Как руку поднимаю - кричите! Запомнили?

Голоса, вяло: Дааа...

Пустырникова: Деньги только после акции!

Голоса, громко: Уррра!!!

Пустырникова: Контрольный! (поднимает руку).

Голоса: Уррра!!! 

Пустырникова: Молодцы! Флагами не забываем махать!

Мальчик дудит в горн.

Пустырникова, грозит пальцем: Мальчик, я сейчас этим горном… кого-то убью!    

Nicktiger: Где? Кого? Ааа, это вы пошутили так? Жаль.   

Пустырникова: Так, вы кто?

Nicktiger: Позвольте представиться, Nicktiger, Интернет-деятель высокого полета… 

Пустырникова: Я спрашиваю, вы кто у меня? Плевальщик, махальщик или оральщик?

Nicktiger: Я сам – нет, но я привел человека, у которого просто прекрасная слюна. Специалист!

Пустырникова: Давайте его сюда, а сами – вон туда, за ленточку, где… остальное население стоит. 

Nicktiger: Позвольте, мадмуазель, я должен это зафиксировать на камеру. У нас с Максимом Евгеньевичем договоренность... 

Пустырникова, смотрит в папку: У меня тут никаких ваших камер и договоренностей не записано. Все, идите! А специалист  ваш… как уж его… (смотрит в план) Ага, вот, Степан, пусть встанет сюда!   

Подходит Степан с банкой пива.

Nicktiger: А я ему не разрешу плевать! Зачем мне в пустую потраченная слюна? Высокого качества, между прочим!

Пустырникова: Тогда я сама плюну! И пусть не так сильно, но зато ядовито!

Nicktiger: О-о-о-о, мадмуазель, да вы – ссс…амая ядовитая змея в городе!

Пустырникова: Что?

Nicktiger: Это я к тому, что самые ядовитые змеи – самые красивые. А красоту надо снимать. Давайте я вас сниму?

Пустырникова: Снималка коротка, чтобы до наших коммунальных объемов дотянуться.

Nicktiger: А вы знаете, что такое Youtube?

Пустырникова: Я знаю, что такое канализационная труба! Не мешайте работать! Идите за ленточку!

Nicktiger: И что, ничего нельзя сделать?

Пустырникова: Можно. Только это дорого будет стоить.

Nicktiger: Сколько?

Пустырникова: А сколько у вас есть? 
 
Nicktiger, достает из кармана мятые деньги: Вот. Все.

Пустырникова, берет деньги: М-да. Ладно. Идите к телевидению. Только не мешайте им.

Nicktiger уходит. Появляется блондинка Света.   

Света: Здравствуйте, я Света!

Пустырникова: Плевальщица?

Света: Ну, да. А можно я пока вон там похожу, где камеры.

Пустырникова: Подожди. Подойди поближе. (щиплет Свету за грудь) Что это на тебе? 

Света: Ай... Версаче.

Пустырникова: Это такой же Версаче, как я министр ЖКХа-ха-ха! А размерчик-то, о-о-о… Не жмет?

Света: Ай... У меня еще все впереди!

Пустырникова: Нет у тебя ничего – ни сзади, ни спереди! Иди уж, чудовишше ты мое! 

Света: Спасибо, я побежала. 

Пустырникова: Ой, Господи, за что мне это все? (начинает принюхиваться) А это еще что за вонизм?

Толик, подходит к Пустырниковой: Это я, Толик!  Гражданочка, скоро, что ль, начнется-то? А то нам с Павликом еще в магазин успеть надо! Скажи, Павлик?

Павлик: Ммм-а... 

Пустырникова: Фууу!.. Дышите в сторону!.. Скоро, скоро...  А вы списках есть?

Толик: Есть. И Павлик тоже. Скажи, Павлуша?

Павлик: Ммм-а...

Толик: И вообще мы с Евгеньичем... соседи! Можно сказать, одна семья. Если честно, он мне как брат. Старший. Кстати, где он? (крутит головой по сторонам) Где Евгеньич?

Пустырникова: Фууу! Максим Евгеньевич скоро будет... Вы буквы знаете? Видите табличку "Плевальщики". Вон там и встаньте. Все, идите уже!.. (Павлику) И вы, товарищ Ммм-а, туда перейдите.

Пенсионер Бутылкин: Извиняюсь, девушка. Поглядите в списочек. Там моя фамилия указана?

Пустырникова, листает папку с бумагами: Вы, наверное… 

Пенсионер Бутылкин, гордо: Бутылкин. Между прочим, заслуженный работник внутренних органов.

Пустырникова: Заслуженный, говорите?

Пенсионер Бутылкин: Так точно. Он самый.

Пустырникова: Сейчас все заслуженные!
 
Пенсионер Бутылкин: Я, между прочим, имею правительственные награды...

Толик: Боевой дедушка! 

Пенсионер Бутылкин: Какой я тебе дедушка? Попрошу, молодые люди, без оскорблений! Иначе я буду вынужден принять меры!

Пустырникова: Так, в списке Бутылкин есть... Займите почетное место. Вон там, рядом с флагом.

Пустырникова подходит к Карягину.

Пустырникова – Карягину, шепотом: Где эта Жаннадарк? 

Карягин: Какая?

Пустырникова: Надеждина.

Карягин, шепотом: Ааа… Да вон – за деревом стоит!

Пустырникова, шепотом: Ой, оделась-то как!.. Как галка. Вся в черном. 

Пустырникова подходит к Надеждиной.

Пустырникова: Здравствуйте, Надежда Петровна! Вы готовы?

Надеждина: Разве к этому можно быть готовой?

Пустырникова: Понимаю, понимаю. Сейчас никто не готов... А как вы думаете, в этой вашей водолазке вы с фоном не сольетесь? 

Надеждина: Я сюда не за красотой пришла! А вы знаете, что я буду в черных очках?

Пустырникова: Как же, как же... У нас и дети уже заряжены. Пойдемте. Вот здесь ваша позиция... (ставит Надеждину возле решетки) А вообще-то, Надежда Петровна, вы неплохо смотритесь! Вы, кстати, эти очки где покупали? (Надеждина молчит) Ладно, потом скажете…

Карягин, подходит к Пустырниковой: Все готово?

Пустырникова: Почти все. Только именинника... тьфу, ты...  Овчинникова пока нет. 

Карягин: Где же он? (у Карягина звонит телефон) Алло! Хорошо, хорошо! Мы готовы! (Пустырниковой) Едут! (оператору) Включай камеру! Работаем!

Подъезжает черная "Волга", из которой, покачиваясь, выходит Овчинников в мятом костюме, без галстука.

Пустырникова, подбегает: Как же так, Максим Евгеньевич?! Что с вами? Как же без галстука-то? Ай-яй-яй… И ботинки старые! И костюм мятый! Ой-ой-ой…   

Овчинников молчит.

Пустырникова: Максим Евгеньевич, соберись, соберись, давай, родной... Что, раскис? Ой, раскис… Смотри, какая красотища кругом! Флаги, дети, шарики воздушные! Все оформили! Плюй – не хочу! Ну, поулыбайся, что ли, чуть-чуть!..

Овчинников: Это же маразм!

У Пустырниковой звонит мобильный телефон, шепотом: Сейчас, сейчас, подойду... Люся, Люся, беги сюда! Пригляди-ка за нашим Максим Евгеньевичем! Вон, на лавочку его посади, что ли, и платочком помаши! Нет платка – трусами маши! Что?! Забыла трусы, маши как эта… как ее… Бритней Спирс без трусов!  Все, я на секунду! Сейчас приду!

Люся сажает Овчинникова на лавочку. Двое неизвестных в плащах отбегают, оставляя недоеденное мороженое.  Из-за дерева выходит человеческая фигура.

Человеческая фигура, садится на лавочку: Привет, коллега! (берет мороженое) Будешь? Нет? Ладно, я сам…

Овчинников - Люсе: Он тоже тут должен быть? 

Люся: Ааа… Кккто?

Овчинников: Да вот этот - проходимец!

Люся, заикаясь: Ма-ма-максииим Е-е-евгеньевич, здесь нет никого!

Человеческая фигура, обнимает Овчинникова: Да, ладно, ты, успокойся! Не узнал, что ли?

Овчинников: Узнал. Что вам?

Человеческая фигура: Ну, что нашел женщину?

Овчинников: Нашел. Вон стоит.

Человеческая фигура: Симпатичная.

Овчинников: Ты знаешь, это она во всем виновата!

Человеческая фигура: Ну, это понятно, женщина для того и нужна, чтобы проблемы создавать! Ты держись, коллега, не кисни! Мы же с тобою – ого-го! Инженеры! А в случае чего - приходи. К бачкам-то. Место знаешь. Будешь издаля на свою смотреть, когда она собаку выведет...

Овчинников: Но это же маразм! Неужели никто не видит, что происходит на самом деле?

Человеческая фигура: Пойми, коллега, да они просто не знают, какая она должна быть жизнь-то! Все, в отличие от тебя, притерлись давно. И зарплата у них, и самоуважение, и вода горячая...  И никто не хочет этого терять! А таким, как мы, надо жить на свободе - там, где терять нечего! Ну, в общем, когда на свободу выйдешь, найдешь меня. А я тебе первое время помогу. Хорошим людям как не помочь. И Вальке-приемщице о тебе расскажу... Ну, бывай! Зря, ты от мороженого отказался! Вкусное!      

Человеческая фигура уходит.

Овчинников: Точно. Я теперь понял. Я отказываюсь участвовать в этом маразме! Понятно вам всем?!!

Люся: Ааа... Ааа... Я это… Максим Евгеньевич, вы сами посидите пока, а я… за Зоей Валентиновной сбегаю!

Люся подбегает к джипу, рядом с которым стоит Пустырникова. Зайчиков дает последние указания.

Зайчиков: Что тебе, Люся?

Люся: Игорь Андреевич, там… все!

Зайчиков: Не мельтеши! Что, все?

Люся: Там Максим Евгеньевич… сам с собой… на лавочке! 

Зайчиков: Опять?

Пустырникова: Ай-яй-яй…   

Люся: Он сказал, что маразм и что отказывается! 

Зайчиков: Таааак… Короче, тащите его сюда! Я ему сейчас мозги окончательно прочищу!.. Только верните его в себя!

Пустырникова и Люся подбегают к Овчинникову, пытаются привести в чувство. 

Пустырникова: Что же делать? Люся, нашатырь есть? Нет? Что же делать? Максим Евгеньевич, слышишь меня? Не слышит!  (кричит) Мальчик с горном! Сюда быстрей! Давай, давай! Хотел дудеть - дуди! Прямо в ухо дяденьке! 

Мальчик с горном дудит.

Овчинников: Ааа!!! Что это?!!

Люся: Вернулся.

Пустырникова: Пойдем, родной, труба зовет!

Овчинников: Послушайте, Зоя Валентиновна, я понял! Я не хочу!  Помогите мне, очень вас прошу! 

Пустырникова: Слушай, поздно теперь. Терпи, дорогой.

Пустырникова и Люся берут Овчинникова под руки, подводят к Зайчикову.

Зайчиков: Присаживайся, Максим Евгеньевич. Как самочувствие? Адекватный? В себя пришел?.. Хоть из графика, конечно, и выбиваемся – неудобно перед серьезными людьми - но разговора, вижу, не избежать... Ты не парься особо. Ведь Надеждина сама согласилась морду под твои плевки подставить! 

Овчинников: Да знаю, что сама…

Зайчиков: Деньги ей, видишь ли, понадобились до зарезу. Прям не могу, говорит, как деньги  нужны! Очень вовремя, говорит, этот идиот акцию придумал! Она, кстати, тебя так и называет – адийот! Овчинников, говорит,  вообще не мужик! Я так понял, что ей по фигу наша акция! Для нее это как безопасный секс – очки надела, морду кремом намазала – и вперед!   

Овчинников: Не могу поверить!

Зайчиков: Хошь – верь, хошь – не верь. Я сейчас про другое. Ты, говорят, отказываешься? Акцию нам срываешь?    

Овчинников: Да я… 

Зайчиков: Ты посмотри вокруг – флаги, люди, дети! Сам ведь смету подписывал! 

Овчинников: Какую?

Зайчиков: Зоя, покажи!

Пустырникова, достает бумаги: Да, да, вот, вот.  Собственноручно.

Зайчиков: Твоя подпись?

Овчинников: Ну, это… моя. И что?

Зайчиков: Ну, и все. Злоупотребления. Растрата  партийных денег. В особо крупных может быть. Впрочем, как суд решит, конечно. Но ты пойми, я не то что бы тебе зла желаю, просто мне деваться некуда будет, понимаешь? Если акция не состоится, я буду вынужден принять меры, понимаешь?

Овчинников: Не очень.

Зайчиков: Что же тут непонятного? Я буду вынужден тебя сдать. Это же ты сам подписался!

Овчинников: Под чем?

Зайчиков: Да под всем. И что целый район под бульдозер пустил в угоду частному бизнесу. И во втором квартале  фирма «Авторитетный квас» там свой гипер-супер-пупер-ларек построит...

Овчинников: Это же я людям помогал?!

Зайчиков: Ну, и помог… кому надо... А кто возле народного суда комнату смеха за счет партийных денег распорядился установить?   

Овчинников: Я?! Зачем?!

Зайчиков:  Сам же говорил - чтоб судьи свою истинную суть видели, радовались и справедливые решения выносили! Все бумаги тобой подписаны... А деньги, перечисленные на закупку детекторов лжи по завышенной, обрати внимание, цене? Ну, и так по мелочи – премии, представительские расходы и так далее…    

Овчинников: И что теперь?

Зайчиков: Тюрьма.

Овчинников: И как же мне быть?

Зайчиков: Соглашаться.

Овчинников: А если соглашусь?

Зайчиков: Все хорошо будет. Поплывем в нашей лодке дальше. В общем, иди и начини акцию! Да! И сам плюнуть не забудь!

Пустырникова: Да, да. Пойдемте, Максим Евгеньевич. Время уже, ой-ой-ой…

Овчинников: Куда мне идти? 

Пустырникова: Со мной. Люся, веди его на место. Я пока народ построю... (подбегает к микрофону) Так, все на позицию! Плевальщики, построились! Вы, молодой человек в кепочке, сюда встаньте! Эй ты, хромой с палкой, сюда двигай! А вы, гражданочка, разбавьте мужчин! Построились! Начинаем!

Звучит "И вновь продолжается бой…"

Карягин, в камеру: Говорит и показывает парк культуры! Сегодня партия «Коммунальная Россия» проводит акцию «Гуманное правосудие»! Вот, вот она - представительница правосудия, которая сегодня пройдет катарсис очищения народным гневом! Судья Надеждина собственной персоной! По условиям акции, она будет в черных очках. Это, согласитесь, символично и в то же время очень гуманно! Вот мы видим - проходит  колонна детей! Все они в черных очках! Это символ слепоты правосудия и ее богини Фемиды!

Пустырникова: Торжество… ой, извините, акцию начнет наш именинник... тьфу, ты... будущий виновник… в смысле просто виновник торжества… блин, волнуюсь и плохо соображаю… Уважаемый Максим Евгеньевич Овчинников. Максим Евгеньевич, пожалуйста!   

Овчинников молчит.

Пустырникова: Ну, что же вы, Максим Евгеньевич. Мы ждем. Вас все ждут. 

Дает микрофон в руки Овчинникова. Тот молчит.

Пустырникова, громко: Товарищи, аплодисменты!

Раздаются бурные аплодисменты. Крики: "Давай, начинай!", "Не тяни!", "Мы ждем!"

Карягин, в камеру: Вот что значит - настоящий политик! Скромный. Уравновешенный. Только такие люди способны принимать вдумчивые и правильные решения.

Пустырникова: Итак, акция «Гуманное правосудие» на… на… ну-у-у, на… на-чи-на… ну-у-у…   

Овчинников, тихо, в микрофон: Начинается.

Пустырникова: Громче. Народ не слышит!

Овчинников, громче: Начинается!

Пустырникова поднимет руку. Крики: "Уррра!".   

Овчинников: Только я бы хотел добавить…

Пустырникова, оттесняет Овчинникова, в микрофон: Максим Евгеньевич, хотел добавить, что наш номер – 17! Голосуйте за «Коммунальную Россию»!

Пустырникова поднимает руку. Крики: «Уррра!!!!»

Пустырникова – Люсе: Видишь, Максим Евгеньевич наш не в форме. Уведи его куда-нибудь!

Люся ведет Овчинникова к скамейке. 

Пустырникова: Итак, товарищи… (подходит к группе плевальщиков)... Встали в очередь. Не толпимся. Кто первый? Что-то не вижу задора и блеска в глазах! Разве что, кроме одной. Как, красавица? Вижу, горишь желанием? 

Блондинка Света: Горю, но первой не пойду! Я еще не опытная...

Пустырникова: Какая?

Блондинка Света: Я еще не такая прожженная как вы!

Пустырникова: Что-что? Я – прожженная? 

Блондинка Света: Да! Вы – звезда!

Пустырникова: Ни хрена себе, смена растет! Я в свое время сколько предлогов изобретала, чтобы типа приличия соблюсти! А эта сразу табличку на грудь «Иду в… прости…» Господи! Так, а что мужской пол? Молчим? (шепотом) Так, ребята, если сейчас быстро не разберемся, применю санкции! Вычеркну из списка и тем самым лишу зарплаты!

Вован, хихикает: Эх, жаль, меня в списке нет! Я бы сейчас показал класс! А лучше не плевать, а сразу в рожу! Да посильнее! Справа!  Слева! Слева! Справа! Вот так! Эх, хорьки полудохлые! 

Пустырникова: Вот, один достойный среди вас мужчина! Ладно, не хотите по-хорошему - будем по-плохому! Плевать пойдет… Пойдет плевать… Гляжу в список… Так, зачем я туда гляжу? Все они передо мной. Веду пальцем... по лицам... О! Родной! Слесарь Юра!      

Слесарь Юра: А че я-то?

Пустырникова: Как  диссиденствовать – ты у нас первый! А как до дела дошло - сразу в кусты? Ты заявление об уходе написал?   

Слесарь Юра: Как это? Не-ет.

Пустырникова: Так, или пишешь заявление или идешь плевать! Что выбираешь?   

Слесарь Юра: Я иду. 

Пустырникова: Молодец. Готовься.

Слесарь Юра, отходит к центру площадки: Налегке пойду.

Слесарь Юра вынимает из карманов и складывает на расстеленную газету два крана, разводной ключ,  линейку, три огрызка карандаша, недоеденное яблоко, оторванную пуговицу. К Пустырниковой подбегает Люся.

Люся: Зоя Валентиновна, Зоя Валентиновна!

Пустырникова: Что тебе?

Люся: Отойдите в сторонку, пожалуйста!

Пустырникова: Ты, видишь, я занята?

Люся: Я не могу при всех.

Пустырникова, подходит: Что, трусы нашла?

Люся: Нет, ОН пропал! Нигде не могу найти!

Пустырникова: Ну, Люся… Ну, сссу…мотри у меня… Беги скорее к шефу и  Гуляева позови, бездельника этого! (Люся убегает, Пустырникова в микрофон) Акцию начинает участник №1 слесарь Юрий!    

Пустырникова поднимает руку. Крики: «Уррра!»

Юра подходит к исходной позиции и, перекрестившись, со словами «Эх, итить твою, так!» подбегает и плюет в... табличку «Место для плевания». Судья, отшатнувшись, упирается спиной  в решетку, по ее щекам начинают бежать слезы. Воцаряется гробовая тишина. Пустырникова дает сигнал. Вялые крики «Уррра!»

Толик: Не понял. А че, надо в табличку, что ли, плевать? 

Павлик: Жжжесть!

Пустырникова: Товарищ просто не понял задачу. Конечно, он сделал все хорошо, но не через то место… как настоящий коммунальщик!   

Слесарь дрожащими руками начинает собирать свое добро с газеты. Сквозь толпу с криком «Уроды, ей же больно!» пробирается Овчинников, пытается отнять у Пустырниковой микрофон. 

Пустырникова: Что такое? Куда? Максим Евгеньевич? (шепотом) Успокойся, родной! Тебе что, неприятности нужны?

Овчинников, шипит: Отдай микрофон, стерва!

Пустырникова, шипит: Куда? Что такое? Не отдам! (кричит всем) Сейчас продолжим! Закрепим успех! Не волнуйтесь, дорогой наш товарищ Овчинников! 

Подбегают Люся с Гуляевым, хватают Овчинникова и оттаскивают к автобусу.   

Пустырникова, натянуто улыбаясь: Наш изменник… тьфу, ты…  виновник… Что за день сегодня такой - безоблачный, хороший…  Наш политический вождь велел нам всем… всем нам… показать… О! Что мы не звери и поддержать Надеждину Надежду Петровну! (себе) Фуух, еле выговорила. (всем) Аплодисменты, товарищи! (Аплодисменты. Крики: «Надеждина тоже молодец!») Но, как говорится, вернемся к нашим баранам! Кто участник №2?         

…………

Гуляев, тащит Овчинникова: Ты, че, опух, инженер? Тебе все русским языком объяснили? Что, в тюрьму захотел?   

Овчинников: Если нет другого выхода, пойду в тюрьму! Но беспредел остановлю!

Гуляев: Ни хрена себе! Люсь, давай-ка, мы его в автобусе, что ли, запрем пока! Да не упирайся ты! (затаскивает Овчинникова в автобус, привязывает галстуком к поручню, закрывает двери) Вот так! Сиди теперь! Надо с шефом посоветоваться, что дальше делать? Ситуациясь пуловтымизь!   

…………………

Пустырникова: Так, плевать пойдет… Может быть, вы заслуженный из органов? Ну, за Родину, то се…   

Бутылкин, мнется: Так я... Это. Пока подожду. До выяснения, так сказать. В смысле я, конечно, готов… особенно за нашу многострадальную, но... не сейчас. 

Пустырникова: О, Господи, и за что мне это все?.. И коллектив такой душевный, и работа творческая, интересная! 

Толик: Нет, ну, вы нас тоже поймите, гражданочка... А  Евгеньич сам-то че, отказывается? Мы же при нем! Он типа вперед, а мы за ним! Как одна семья!   

Пустырникова: Ааа… Даа... Эээ… Анатолий, да? У Максима Евгеньевича сейчас очень важное дело. А вот вам  лично он велел передать… Так и сказал, как увидите, передайте Анатолию… что очень на вас рассчитывает!   

Толик: Ты смотри, Павлик, а Евгеньич-то нас любит и уважает!

Павлик: Квинтэссссссенция!

Пустырникова: Ну, что?

Толик, гордо: Пойдем вторыми. Правда, Павлик, чтоб как одна семья? 

Павлик: Ммм-а…

Пустырникова: Блин, семья! Шведов под Полтавой!

Толик идет к Надеждиной, сразу возвращается  к Пустырниковой: А что, вот так, прям, можно, да?

Пустырникова: Да, да. Идите уже.

Толик приближается к центру площадки, машет руками, делает наклоны в сторону. 

Толик: Даа, давно в людей не плевал! Давай, Павлуша, тоже разминайся!

Павлик: А ну ее! (неожиданно боком подбегает к Надеждиной) Сссатисфакция!

Павлик набирает воздуха в грудь и плюет, попадая слюной на себя, начинает вытираться и обессиленный присаживается на асфальт.   

Толик: Во, блин! Куда? Братушка, ты что? Эх, ты!

Толик бежит за Павликом, чисто символически (как сплевывают семечки с губ) плюет в Надеждину, затем хватает брата и начинает его  поднимать, тот падает.   

Пустырникова: Вот акробаты! Ладно, пес с вами, галочку поставлю...

Nicktiger, кричит: Степана, Степана, запускайте! Никакого художественного образа не получается!      

Пустырникова: Да, да, кстати, где у нас Степан? Чем нас удивит плевальщик №4? 

Степан: Ну, хотя бы тем, на…, что вождь партии, на…, стоящий на крыше автобуса в обнимку с дурацкой лысой женщиной, выглядит как-то искусственн-на!

Смех. Дети в черных очках визжат.

Пустырникова: Что? Где?

Все поворачиваются в сторону автобуса, на крыше которого  Овчинников размахивает париком и громко кричит: «Лицемерие и бездуховность – враги нашего общества!»       

Пустырникова, в микрофон: Какие верные слова! Поддержим лидера нашей партии Максима Евгеньевича Овчинникова!

Пустырникова поднимает руку. Крики: «Уррра!». Гуляев залезает на забор рядом с автобусом и пытается схватить Овчинникова. Люся высовывается из водительского окна и что-то кричит. 

Пустырникова, в микрофон: Да, да. Помогите нашему вождю спуститься с политического Олимпа! Аплодисменты и музыка!  Музыка, я сказала! Громче!   

Звучит патриотическая песня – «Гуляй, Россия, и плачь, Европа, а у меня…» Двое рабочих-махальщиков закрывают автобус плакатом «Овчинников – наш рулевой!».

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………

Гуляев, стоит на заборе: Как только вырывался, зараза! Крепко ведь вязал!  Слазь, говорю! Ну, я тебя научу Родину любить, твою мать!

Люся, тянет Овчинникова за штанину: Лягается!

Гуляев: Все, держу, держу! Зацепил! Хватай его за шею!

Люся: Ой, блин! Он меня укусил!

Зайчиков, подходит к автобусу: Ну, что вы за оргию там устроили? Ничего поручить нельзя. Спускайте этого сумасшедшего скорей на землю! И свяжите хорошенько, чтоб не рыпался! Домой отвезете! Чтоб я больше его здесь не видел!

Гуляев снимает Овчинникова с крыши автобуса и подтаскивает к Зайчикову, обхватив за шею. 

Зайчиков - Овчинникову: Я тебя сгною! Я тебя живьем закопаю! Ты, инженер, меня довел! Хочешь в тюрьму, я тебя отправлю тюрьму! Прямо сейчас! Где водитель?   

Мужик с плакатом: Не знаю. Может, вон там, в толпе, в шахматы играет...

Гуляев, трясет головой Овчинникова: А с этим что?

Зайчиков: Держи пока... Да, придется самому все контролировать!
 
Зайчиков уходит.

Чекушкин, вместе с Вованом подходит к Гуляеву: Поверни-ка мне его сюда лицом! (Овчинникову, который бьется подмышкой у Гуляева) Балдеешь, инженер?..  Молоде-е-ец! Тысячу лет я так не смеялся! Зажигаешь, смотрю, от души! Плевальщики только у тебя какие-то хилые попались! А так, ничего, развлекуха! Ладно, не буду мешать! Жги, инженер, дальше! Кстати, деньги-то я забрал. Вижу, они тебе больше не нужны.    

Чекушкин уходит к своему джипу. Вован хихикает и бежит за ним.

Овчинников - Гуляеву: Отпустите меня! Вы не смеете!

Гуляев, сжимает голову Овчинникова: Молчи,  гнида! Мало я тебе тогда вдарил! А ведь я шефа предупреждал – нельзя с этой гнилой интелихенцией связываться! Не понимаю, почему с этими вшивыми придурками так носятся? Книжки они пишут, жизни учат, а резинки в кране поменять – хрен!   

Люся: А еще кусался! Зубы распускал! Нехорошо, Максим Евгеньевич… 

Овчинников: Отпустите… 

Гуляев: Молчи, Троцкий… Я тебя, контра, сразу раскусил! Ты нет никто, а лезешь куда-то! Чем ты лучше-то?

Овчинников, из-под мышки Гуляева: Вы - лизоблюды, а я - Человек. Вы строем ходите, а я думать умею. О вас можно ноги вытирать, а я этого никогда не позволю!

Гуляев, еще сильней сжимает Овчинникова: Вот гад... Зато мы сильнее, чудик!

Слышны крики: «Да здравствует «Коммунальная Россия»!»

Голос Пустырниковой: И вот к барьеру выходит мастер плевального дела Степан! 

Гуляев: Ну, слава богу! Этот уж плюнет, так плюнет! А то вышли твои ханурики – никто толком и не попал!   

Овчинников, пытается вырваться: Пустите!

Гуляев: Стоять, Казбек!   

Подходит Зайчиков с водителем.

Зайчиков – Гуляеву: Вот водитель! Везите его! 

Овчинников, хрипит: Постойте, Игорь Андреевич!

Зайчиков: Что тебе?

Овчинников: А вы не боитесь?

Зайчиков, настороженно: Ну-ка, ну-ка, не понял... Чего? Дай-ка ему кислорода! Чего он там шипит - не пойму!

Овчинников: Вы не боитесь?

Зайчиков: Чего?

Овчинников: Что… совесть замучает, по ночам спать перестанете…

Зайчиков, облегченно: Тьфу, идиот… Уберите его отсюда!
 
Овчинников: Подождите! Подождите! У меня предложение! Не пожалеете.

Зайчиков: Что, в тюрьму расхотелось?

Овчинников: Ну, вобщем, да... Но речь о другом. Предлагаю сделку.

Зайчиков: Сделку? Тебе, инженер, очень сильно постараться надо, чтобы хоть в чем-то я тебя послушал.   

Овчинников: Я постараюсь.

Зайчиков: Не верю я тебе, инженер. Мы тебе все дали, даже дверь привезли, а ты?    

Овчинников: Знаете, есть один важный аспект, который может сблизить наши интересы.   

Зайчиков: Вот загнул! На трибуне бы так выступал! Давай, излагай, что за аспект, только быстро! (Гуляеву) Поставь его прямо!   

Овчинников: Мне конфиденциально надо. 

Зайчиков: Ладно. Люсь, походи-ка в стороночке!

Люся уходит.

Овчинников: А этот? (мотает головой в сторону Гуляева)

Гуляев: Че?

Зайчиков: При Гуляеве поговоришь, не сахарный…

Овчинников: Не могу я его видеть, поймите! У меня   при нем… это… мозги клинит! Пожалуйста прошу!

Зайчиков - Гуляеву: Да, хорошую ты ему опрессовку устроил!
(Овчинникову) Хитришь, значит? Я его уберу, а ты ноги сделаешь...    

Овчинников: Не, не сделаю. Просто дело важное!   

Зайчиков: Дело?.. О’кей! (Гуляеву) Отойди к автобусу  вместе с водилой, да это… приглядывай! Мало ли что этот герой народный выкинуть вздумает! 

Гуляев: Не верьте ему, Игорь Андреевич!

Зайчиков: Ладно, не буду...

Недовольный Гуляев показывает Овчинникову кулак и отходит к автобусу вместе с водителем.

Зайчиков: Ну, излагай свое предложение. Только без глупостей, а то мы тебя враз нейтрализуем.   

Овчинников: Соглашаюсь плюнуть в судью.

Зайчиков: Ты сам? Лично?

Овчинников: Да. Хочу продолжить политическую борьбу.

Зайчиков: Так ты же недавно Надеждину защищал! Честных граждан оскорблял, кусался!

Овчинников: Признаю, был не прав... Дело в том, что это она во всех моих мучениях виновата! Надеждина – змея! Я ведь с ней вчера встречался…

Зайчиков: Да ты что?

Овчинников: Да, просил на акцию не приходить, в положение мое войти, в она… она меня… послала, идиотом обозвала.

Зайчиков: Правильно сказала. Форменный идиот. Вот, наконец-то до тебя дошло… И че, отомстить, что ли, хочешь? 

Овчинников: Да.

Зайчиков: Раньше надо было думать.

Зайчиков поднимает руку, привлекая внимание Гуляева.   

Овчинников: Постойте, постойте, но вам же надо, чтобы лидер партии САМ в акции участие принял?

Зайчиков, опускает руку: Желательно, но сейчас уже не обязательно. Материала для прессы у нас выше крыши. Ты… как опытный политик… ну, в прошлом… должен понимать - как средства информации расскажут, так оно и будет! 

Овчинников: Но разница же есть, партийный вождь плюет или кто другой? 

Зайчиков: Ты сейчас для меня не вождь, а мелкая вошь… Впрочем, впрочем...

Голос Пустырниковой: Посмотрите на этого гиганта слюноотделения! Вот кто попадет точно в цель! Настал момент истины! Сейчас справедливость восторжествует! Поддержим героя троекратным «степан»!    

Оральщики начинают скандировать: «Сте-пан! Сте-пан! Сте-пан!»   

Овчинников, дергается: Остановите, пожалуйста, этого Степана! Лучше я первым класс покажу!

Зайчиков, тянет время: Ага. Дергаешься, да? До Степана хочешь пойти, значит?

Овчинников: Да. Это же важно! Для меня, для всей ситуации. 

Зайчиков: А вот тут ты облажался окончательно. Не верю. И запомни, инженер, я решаю, что важно, а что нет, понял? 

Овчинников: Понял. Я все понял!    

Овчинников со всей силы толкает Зайчикова в грудь, тот падает на спину. Овчинников бежит к месту для плевания.

Зайчиков: Лови его!
 
Гуляев, Люся и водитель бегут за Овчинниковым.  Мужики бросают плакат и устремляются за ними. Степан, шевеля щеками, уже приближается  к Надеждиной, набирает в легкие воздух и… в него с криком «Эмммануэээль!» врезается Овчинников. Они вместе падают на асфальт... Все замирают. 

Пустырникова, хватается за голову: А!   

Оральщики, увидев поднятые руки хозяйки, заученно кричат: «Уррра!» Овчинников поднимается и на четвереньках подползает к Надеждиной.   

Овчинников, не вставая с колен: Надежда Петровна, простите меня! Простите!

Надеждина: Какой же ты все-таки… идиот, Максим Евгеньевич…

Надеждина медленно снимает очки, внимательно смотрит на Овчинникова, несильно, но звонко бьет его по щеке.
Овчинников теряет сознание и падает.   

Голос Овчинникова: Видимо, опоздал... Ну и ладно!.. Зато вот она – свобода и крылья за спиной! Лечу как Зеленая Галка! Где вы, львы, орлы, куропатки и другие ответственные лица? Доигрались, твари...

Пустырникова, сама себе: Да, доигрались. Какой облом! (переглядывается с Зайчиковым, вздохнув, в микрофон уставшим голосом) Ну, что ж, дорогие друзья и те, которые здесь… короче… Обратите свое внимание налево… там стоит достопримечательность нашего города – пока не обломившийся памятник Александру Сергеевичу Пушкину! Пройдемте к нему, и я подробно расскажу о судьбе этого великого русского поэта!.. Мальчик, мальчик! Труби отбой! 

Маленький горнист самозабвенно начинает трубить, получая истинное наслаждение.   


19-я сцена. Жизнь продолжается

               
                «Мне приснилась действительность.
                С каким же облегчением я проснулся!»
                Станислав Ежи Лец


Осень. Ветер разносит по улице  обрывки предвыборных листовок, другой мусор. На стене дома плакат «Овчинников – наш…» Слово «рулевой» уже ободрано. На фотографии кто-то черным фломастером пририсовал Овчинникову рожки и бороду.  Пьяный Овчинников в грязном новом пиджаке сидит на корточках рядом с плакатом, держит в руке недопитую бутылку водки, что-то мычит. Невдалеке стоят двое неизвестных в плащах. Появляется первый гражданин.

Первый гражданин, бросая взгляд на Овчинникова: И куда только милиция смотрит? Одни бомжи кругом!   

Овчинников, шепчет: Подожди, товарищ, подожди…

Овчинников подползает к гражданину и, шатаясь, встает.

Первый гражданин: Ну, что тебе, болезный? Да, не трогай ты меня руками… Убери руки-то, алкаш… 
 
Овчинников: Да я… я… не пью…

Первый гражданин: Оно и заметно. Иди, мужик, проспись. 
 
Овчинников: Слышишь, товарищ… (начинает хватать гражданина за плащ, тычет его в грудь) Пожалуйста!..

Первый гражданин: Что нужно?

Овчинников: Пожалуйста, ударь меня! Ну, ударь!

Первый гражданин, отталкивает Овчинникова: Отстань! (неожиданно бросает взгляд на плакат) О, Господи!   

Овчинников, радостно: Узнал... Это же я! Я! Рулевой! (подбегает к плакату и вытягивает вперед руку) Похож?.. Эй, товарищ, куда же ты? Куда?

Первый гражданин, убегая: Сумасшедший какой-то! Надо в милицию позвонить! 

Овчинников, подбегает к другому гражданину: Мужик, а мужик!

Другой гражданин, на ходу: Чего тебе, морда синюшная?

Овчинников, хватает за пиджак: Я… этот… как ее… совесть твоя… коммунальная…   

Другой гражданин, останавливается: Эх, допился… Ладно, на тебе червонец – на опохмел.

Овчинников, гордо: Денег не надо. Ты… это… лучше ударь меня! Ударь, прошу! У меня это…

Другой гражданин: Белая горячка?

Овчинников: Да не пью я...   

Другой гражданин: Вот артист! Слышь, а ты мне кого-то напоминаешь. Видел я по телеку одного такого артиста. На тебя очень похож. Ааа… точно, точно… Инженер Овчинников. Лидер партийный… Он потом в какую-то историю нехорошую вляпался и исчез куда-то... Да вот же плакат его! 

Овчинников: А я и есть Овчинников. Инженер...

Другой гражданин, смотрит то на плакат, то на Овчинникова: Блин, похож... А рога куда дел?

Овчинников, трогает себя за голову: Не знаю... Друг, ты кино «Внезапный удар» смотрел?

Другой гражданин: Че???

Овчинников, берет гражданина за пиджак: Почему никто не понимает, что я говорю?! Видимо, мне нужен переводчик с русского на народный… В общем, не пугайся и не сомневайся… просто… ударь меня! Как брата прошу! (плачет, растирая грязь по лицу) Очень надо!   

Другой гражданин, испуганно: Подстава какая-то, не иначе... Слушай, иди своей дорогой. (Удаляется) Всяких идиотов видел, а таких… первый раз…

Овчинников, подходит к плакату: Тогда я сам. (Со всей силы бьет свою фотографию) На тебе, на! Урод! Получи за все! Мусорный бачок – твой дом!

Овчинников опускается на землю, закрывает лицо руками, плачет. Двое неизвестных в плащах звонят куда-то по двум телефонам сразу. Двое рабочих несут плакат «Россия – наша мать!», ставят рядом, начинают сдирать плакат «Овчинников – наш…»

Овчинников, сквозь слезы: Мужики, мужики! Помогите!

Первый рабочий: Иди-ка, друг, проспись, как следует, тогда полегчает. Милиция вон рядом…

Овчинников, кричит: Помогите! Помогите!

Первый рабочий: Не мешай работать! У нас заказ срочный – политический! 

Подъезжает милицейская машина, из которой вылезают капитан Скамейкин и его напарник Миша, подходят к Овчинникову.   

Скамейкин: Вот, гражданин. Безобразничал в общественном месте. К честным людям приставал. Массовую драку хотел устроить. Экстремизм. Пройдемте, гражданин! Сейчас мы тебе драку обеспечим.

Овчинников: Ой, товарищ капитан! Это же я! Вы же у меня… Автограф не пригодился?   

Скамейкин: Овчинников? Сейчас  в отделение проедем и выясним, как говорится, кто из ху. Миша, забирай его! 

Скамейкин и его напарник поднимают Овчинникова под руки и тащат к машине. 

Овчинников, поворачивается, кричит: Я не виноват! Я не виноват! Прощай, Эммануэль! (поет на мотив) Ви-хи-ри вра-ждебны-е э снова дело шьют …

Голос откуда-то сверху, на фоне уезжающего милицейского уазика: Вот и закончилась эта удивительная история. Партия «Коммунальная Россия» успешно преодолела на выборах сколько-надо-процентный барьер, влилась в новый избирательный блок «Россия – наша мать!» и прекратила свое существование. Игорь Андреевич Зайчиков получил должность председателя городского совета депутатов. Редактор газеты «Истинная Правда» Иван Ильич Сметанкин был назначен его заместителем. Зоя Пустырникова вышла замуж за водителя Гуляева, который теперь никакой не водитель, а начальник домоуправления. Судья Надеждина уехала к маме в деревню. Квартиру Овчинникова продали за долги.  А что же сам  главный герой? После мучительного, но недолгого уголовного разбирательства по поводу растраты партийных денег его отправили на принудительное лечение в психиатрический стационар, где он сейчас и находится, и чувствует себя, надо заметить, совсем неплохо. Врачи там просто замечательные. Они обещают после интенсивной терапии  вернуть пациента обществу. А пока… за примерное поведение бывшему инженеру Овчинникову разрешают слушать любимую пластинку... На звуки музыки прилетает большая зеленая птица. Она только что обследовала мусорные баки, она сыта и довольна. Но звуки музыки тревожат ее, она прыгает по подоконнику палаты Овчинникова и всем своим видом как бы говорит: «Хватит сидеть в душных панелях, надо выбираться в поля, где пьянит осенний воздух, и хотя серые облака уже ползут тяжелым асфальтовым катком, но зато, вроде, как и «нет ничего, кроме этого бескрайнего неба». Там можно расправить крылья и жить беззаботно и радостно – как человек!»... Эх, что ты с нами делаешь, Эммануэль!

                еще не конец

                Саранск. 2010 – 2011 гг.