Земля тревоги нашей

СЕЛЬХОЗРАЗДЕЛ
Упущенные альтернативы экономического развития России


         Как известно Россия   страна крупных и сверхкрупных предприятий. По уровню структурной концентрации в экономике мы превосходили США в середине 80-ых годов прошлого века в 6 раз (1). С тог времени ситуация мало изменилась так как развитие малого бизнеса главным образом декларируется, но не слишком процветает. В результате присутствия в экономике массы крупных предприятий экономика становится все более негибкой и нечувствительной к внешним и внутренним вызовам.  По этому-то в чрезвычайно благоприятных условиях ажиотажных цен на нефть и притока в страну нефтедолларов экономика никак  не может их переварить. Принципиальный вопрос в нашей стране дает парадоксальный ответ: мало денег - это плохо, много денег или даже очень много -тоже плохо. Экономика должна с пользой  ассимилировать эти деньги, наращивая рыночный потенциал, но этого не наблюдается. Деньги, обрушившиеся на наш ТЭК, нужно превращать  в товар, желательно в такой, который потребляется внутри страны, но этого не происходит. Почему? Да потому, что нефтеэкпортерам не нужны никакие инвестиции и без этого объем реализации растут день ото дня. И не надо им ничего производить, они все могут купить в любой стране мира. Государство не может спокойно смотреть на не заработанный долларовый вал и придумывает различные налоговые ловушки для нефтяников. Но проблему удается решить лишь отчасти. Решить ее кардинально можно только при росте спроса на кредиты для инвестирования в реальный сектор. Но малый производственный бизнес неактивен. И заклинания и сетования по поводу того, что "зарегистрировавшему малое предприятие надо медаль давать за доблесть", мало помогают. Малый бизнес пытается прятаться от государства по ларькам, а государство пытается прихлопнуть ларьки большушей мухобойкой из милицейских погонов.  А ведь когда-то все было в стране совсем иначе
      Так в далеком 1900 году шведская фирма "Альфа-Лаваль" наладила в России производство и продажу молочных сепараторов. Производительность труда при переработке молока подскочила в 50 раз.  Оказалось, что примитивный сепаратор с ручным приводом способен переработать за день молоко от 150-200 коров. У обычного сельского хозяина коров было на дворе не более десятка. Да и те были не слишком продуктивные, больше навоза, чем молока. Из-за навоза и заводили, чтобы было чем удобрять тощую, неплодородную северорусскую землицу. Сепаратор справился с удоем этих 10 хозяйских коров за полчаса. А что дальше? Помыть и поставить под божницу? Но за сепаратор ведь деньги уплачены. Пришлось мужику звать на помощь соседских буренок. Результат – появился первый маслодельческий кооператив на основе этого сепаратора. В Вологодской губернии  в 1902 г. был всего 1 кооператив, а в 1912 их уже стало 156. Если бы процесс продолжался такими же темпами, то к сегодняшнему дню на Вологодчине и вокруг  могло бы быть 10 млн. коров ( ведь в Голландии с территорией 40 тыс. кв. км., почему-то может жить 4 млн. коров, а здесь территория губернии в разы больше). Исчисленные коровы давали бы около 60 млрд. литров молока в год, а это 3 млрд. кг. сливочного масла. Выручка, при продаже такого количества масла даже при умеренных ценах, составила бы 180 млрд. рублей. Если, обоснованно предположить, что примерно одна треть выручки уходила бы в налоги, а Бюджетный кодекс не потерял бы статью 48, предписывавшую делить налоговые доходы 50:50 между федеральным и региональными консолидированными бюджетами,1 то в бюджет государства, только по сливочному маслу пришло бы 30 млрд. руб., и еще столько же получил бы региональный, Вологодский бюджет.
     К сожалению, ВИУ ( Великий и Ужасный), В.И. Ульянов (Ленин), писавший о том, что кооперативы – это ростки социализма в недрах капиталистической системы, в незапамятном 1918 дал команду национализировать Московский кооперативный банк. В итоге все  кооперативы в России оказались разорены и маслоделие в стране закончилось навсегда.
       На сегодняшний день в Вологодской области главным  бюджетообразующим фактором является Череповецкий металлургический комбинат «Северсталь». Ни один работник комбината, за исключением А.Мордашова и десятка топ-менеджеров, ничего не знает о реальных показателях работы комбината. К тому же комбинат очень зависим от мировых цен на металл и от коньюнктуры мирового рынка, а рабочий не знает, что в порту Санкт-Петербурга день и ночь грузят на пароходы череповецкий металл. Случись чего и тысячи безработных, а значит и голодных, Череповцу гарантированы. На сегодня, к счастью, из-за скачков мировых цен всего лишь меняется непредсказуемо валовый объем налогооблагаемой прибыли в области и доходы ее бюджета, а самого страшного пока не произошло.
     Если бы кооперативное сельское хозяйство продолжало существовать, подобное вряд ли могло произойти. Внутренний рынок стабилизировал бы ситуацию, а уж угроза тысяч голодных вообще исчезла как дым. В тысячах и тысячах кооперативов, трудились бы небольшие коллективы людей, вынужденных очень бережно распоряжаться ресурсами в силу ограниченности последних. Мы имели бы шанс вырастить  современного «экономического человека» (почти по Адаму Смиту), который никогда не умер бы с голода и давно бы уже научился рационально распоряжаться ресурсами. Ведь когда их немного и все на счету, надо быть очень расчетливым хозяином. Ни в каком реакторе не вырастить человека, которого дает хорошо организованное производство.
      Как много лет тому назад написал П. Сорокин  «В обществе состоящем из прекраснодушных ангелов может не быть вообще никакой Конституции, или может быть прескверная Конституция, но тем не менее будут существовать великолепные социальные отношения. В обществе состоящем из идиотов и мошенников будут воровать и мошенничать до тех пор, пока эти качества будут присущи всем его отдельным членам». Из приведенной цитаты ясно, что только хорошо организованный труд может вырастить нормальных людей.
      Это и есть та альтернатива, которую мы не использовали. Наша страна могла бы завоевать 2/3 мирового рынка по сливочному маслу. В 21 веке кооперативный маслозавод был бы похож внутри на космический корабль: с электроникой, компьютерами и трубами из титана и нержавеющей стали. Для этой отрасли потребовались бы и автомобили и цветные металлы и производство микрочипов. Это была бы отрасль-локомотив, в отсутствии каковой наша экономика сегодня неизбежно и неотвратимо тормозится и не может ассимилировать нефтедоллары, капающие на страну из карманов олигархов.
       Нам крайне нужна отрасль, которая сегодня могла бы сыграть такую же роль какую в 1912 году, начинало играть маслоделие в Вологодской губернии. Понятно, что с тех далеких, почти забытых времен, маслоделие переехало в Финляндию и Новую Зеландию на постоянное место жительства и нам его оттуда не вернуть. Обезлюдевшие сельские территории Северо-Запада России не смогут сделать тот качественный рывок, к которому они были вполне готовы в начале двадцатого века .
      На сегодняшний день такой перспективной отраслью является для всей России строительство дорог. Только при постройке дорого можно вовлечь в работу гигантские лесные ресурсы страны и привлечь какое-то число людей в полузаброшенные районы государства. Дорожное строительство отличается еще и тем, что в нем есть применение и человеку с лопатой и машинисту, управляющему  асфальтоукладчиком с лазерной системой позиционирования техники. То есть это строительство может использовать и малоквалифицированную рабочую силу, спивающуюся сегодня в глубинке России.
     Народ не изменить до тех пор, пока он не увидит какие-то перспективы и не начнет приобщаться к организованному труду. Причем на этапе становления системы найма и формирования нормального рынка труда, ресурсом которого могут явиться нынешние 10 миллионов людей, живущих натуральным хозяйством, допустимо развертывание временных государственных строительных предприятий, по опыту США эпохи Великой Депрессии. В России так уж случилось, что Великие Перемены совпали с упущенными альтернативами.

Мы с железным конем…
Не все журналы и газеты застойно - застольного периода были так уже тоскливы и блистали занудством. Был такой замечательный во всех отношениях журнал «Изобретатель и рационализатор» (ИР). Читал я его всегда почти как анекдоты от Никулина. Не счесть всех перлов этого журнала, но один из них глубоко запал в душу и потому стоит его вновь онародовать и обсудить.
Так ИР №5 за 1974 год на 41 странице поведал историю одной российской деревни, в которую для реализации эпохальных планов сталинско-ленинского Бандит-бюро прибыл очередной «знаток» сельского хозяйства с токарным или слесарным уклоном. Уклон, в данном случае, вовсе не опасный для партии и народа, но, как оказалось, смертельно опасный для деревенских сивок, бурок и вещих каурок. Нет, вещих-то среди них, как раз и не оказалось, так как будь там,  хоть один вещий, то дружно бы ринулись они все из этой деревни куда подальше, в предчувствии лютой беды.
А новый председатель-многотысячник возвестил, что сельский конь с его ненасытным пузом и клешнятыми копытами есть никто иной, как настоящий мироед, потому что жрёт то он де много, а работает мало. А товарищи рабочие обещались к осени дать 100 тысяч тракторов (Ильич ведь обещал, чего сомневаться). А потому, предложил новый сельский вождь: коней-мироедов надо расстрелять и очистить место для обещанных тракторов и трактористов. Вывели сивок, бурок и прочих каурок за околицу и перестреляли.
Прочитав этот пассаж «ИРа» я пару недель не мог прийти в себя. Это до такой степени ужаса, до какого животного страха за свою жизнь надо было довести мужика, чтобы он отдал самое священное для него животное – коня или лошадь на расправу. Но отдал ведь, факт, вроде, не подлежит сомнению. Правда, сей факт проник в печать, исключительно по недосмотру советской цензуры. Чем лишний раз подтверждается поговорка о том, что всё тайное рано или поздно становится явным. Всплыли и история с безвинно казненными лошадьми и многое другое.
Все акции оккупационного режима, который с 1918 года правил Россией и сопредельными территориями, на селе сводились к одному: учинить превентивный погром мелкобуржуазной стихии, которая ежедневно и ежечасно рождает капитализм. И ни одному мудрецу Нового Сиона не приходило в голову, что под его топором падает мелкий товаропроизводитель, после гибели которого, торговля окончательно превращается в кривое зеркало потребностей и потребления. Только мелкий  производитель более или менее облагораживал торговлю, так как занимался торговлей от случая к случаю и не был тем искушенным проходимцем перекупщиком с южным видом, но без южного загара, который стал господином в СССР на десятилетия. Этот перекупщик, «украшающий» все города и веси нашей необъятной, он и родился в этот день, когда у мелкого российского производителя – крестьянина отняли и казнили лошадку, самого его запугали и загнали в изрядном числе «за можай».
В условиях российской природы без тягла крестьянин не только без рук, но и без ног. Расстояния большие, почва тяжелая и много чего нужно еще перечислить и все будет по справедливости.
Ну и где же нам теперь взять этого прежнего работягу-кормилица коня? Такого, который был бы, почти, что членом семьи и не подходил бы на нынешни заезженных и разбалованных животных, с каковыми иногда и сладу-то нет.
Нужно прямо сказать – с конем расправились как с натуральным мироедом. Нынешнее, ничтожное количество лошадей на селе, не в состоянии играть ту роль, которую играл в дореволюционной России сельский конек. И восстановить поголовье этих животных не так-то просто, тем более что нужны хорошие рабочие лошади и всегда-то бывшие не столь уж частыми на селе. Этот беспородный конь, кормленый не всегда досыта, был изрядно расточителен, но живуч. Это и оправдывало его содержание.
Вряд ли нужно и дальше доказывать, что восстанавливать поголовье беспородной лошади не слишком выгодно и не менее долго, чем развести везде лошадей породистых. Наш век индустриализовал всё, хотим мы того или нет. Сейчас проще изготовить 1 млн. тракторов, чем развести такое же количество лошадей. Но на крестьянском дворе нужен не К-700, а малыш типа Т-25. А еще лучше бы вывести новую для нас породу автомобиль-трактор, по опыту фирмы «Даймлер-Бенц». В свое время весь мир изрядно недоумевал, разглядывая этого гадкого утенка в семействе сверкающих «Мерседесов». А сейчас «Унимоги» бегают по всему миру. К сожалению их больше видели в нашей стране только жители столиц, где эти проворные оранжевые машинки ремонтируют и подметают улицы, убирают снег, наносят дорожную разметку и делают массу других полезных дел. Делают они их потому, что в Германии есть фирма «Шмидт», которая производит для «Унимогов» море всяких навесных и прицепных орудий. Тут и косилки, и ямобуры, и дорожные щетки, и перечень составляет более сотни наименований. Это всё просто невозможно здесь перечислить.
А теперь еще один экскурс в историю. Однажды в летний дождь на поле вблизи совхоза Хохловский в Омской области я увидел чудо-агрегат. По мокрой от дождя траве полз какой-то совершенно необычный автомобиль и косил траву, не спеша, но косил. Под брезентовым тентом сидел сельский умелец, счастливый обладатель этого технического чуда. В этом чуде я с трудом признал английский автомобиль времен войны марки «Бантам». Был такой родственник знаменитого «Виллиса», естественно более редкий и не американского происхождения. И вспомнились мне вездеходы Горьковского или ныне Нижегородского автозавода ГАЗ – 69. Вот какой автомобиль позарез нужен в Российском селе! Рановато их сняли с производства, так как бездорожье еще лет 20 будет бичом нашей деревни. Значит, сверкающие «Жигули» покупались на селе просто от безвыходности: ездить-то нужно! И цепляют к этим «Жигулям» все немыслимые прицепы, городят на них багажники и переделывают двигатели на газ, на низкооктановый бензин и переделали бы на куриный помет, если бы такое было возможно в теории хотя бы.
Почему так? Да потому, что наша бойкая отечественная промышленность всегда просто выполняла планы. Что ей запланировано, то  она и делает. Планировали бы паровозы, вместо «Жигулей», и сельская даль огласилась бы паровозными гудками.
В ответ на эти фокусы развитого социализма селянин приноровился делать самодельные трактора и косилки. Бывают очень удачные экземпляры, но попадаются и чудовища. Главное «найти» где-то двигатель и ведущий мост. Остальное можно взять, хоть от велосипеда! Все страшно дорого, не экономично, ломается регулярно и окупается только потому, что все детали, как правило, дармовые, то есть ворованные. К тому же этот трактор работает как резервный с загрузкой 200-250 часов за сезон. К слову, и бензин в него попадает по «левому» шлангу и все как-то сходилось к выгоде селянина.
Нынче бесхозной железки в поле уже не найдешь. Горючее любое стоит как ракетное топливо. Все страшно подорожало. И, говорят, надо снова звать лошадку. А лошадок –то, и нет. В 1985 году, году второго великого перелома, то есть горбачевской безалкогольной коллективизации, в пространстве СССР числились 5,8 млн. лошадей, в два раза почти меньше, чем в бесконечно урбанизированных США. Значит-таки, придется решать проблемы с железным конем, как в известной песне. Но в основной массе своей, как показано выше, кони либо богатырские – простому селянину недоступные, типа К-700, либо колченогие самоделки. И получается, что песни отдельно и кони отдельно. А вот с этим пора кончать! ПОРА НАКОНЕЦ дать мужику такого коня, восседая на котором можно петь любые песни, в том числе и об обходе всех полей!
Сейчас в мучениях в стране у нас две силы, они просто на распутье. Одна – это наш сверхмогучий ВПК, размышляющий… чем бы ему заняться. Другая сила – население.   Приватизационными чеками – по недоразумению именуемыми ваучерами – крестьянские хозяйства, думающие во что бы им их превратить, наверное, в итоге обклеят сортиры. Подсказать бы им, куда девать свои чеки. А думать особенно нечего. Надо их превратить в отечественный «Унимог»! Или если хотите в российский.
Во время войны можно было на десятках заводов по одним и тем же чертежам делать автоматы и танки. А почему сейчас нельзя восстановить производство автомобиля ГАЗ-69 по чертежам нижегородцев с привлечением предприятий военного комплекса. Только двигатель нужен дизель с воздушным охлаждением типа Д-224. Его можно форсировать до 28 квт. и приспособить для работы на низкосортгых топливах, или подсолнечном масле, что не так уж и удивительно в наше просвещенное время. Машину так же придется снабдить инерционной системой запуска, то есть модернизированной заводной рукояткой. Машина в итоге будет весьма экономичной, простой и надёжной. Для максимального удешевления её можно выпускать в виде сборочного комплекта, что-то вроде конструктора для взрослых. За погожие зимние дни наш крестьянин при подобающем настроении не только машину соберет, а космический корабль. К примеру, в США продают в виде комплекта-конструктора автомобиль «Шевроле Корвет». У них это что-то вроде занятной и не слишком дешевой игрушки для взрослых, так как автомобиль спортивный. У нас другие проблемы. Спад производства в начале девяностых достиг катастрофического уровня. Надо было собрать чеки крестьян и всех желающих и взяв под них кредиты за полгода запустить производство. Действовать надо было, как на войне, а мы сейчас уже на грани сдачи и Москвы и Питера. Народ должен жить и жить должен прилично!
Пусть для начала в каждом дворе стоит этот неказистый «козлик» «Унимог», завтра.  Да как угодно называйте! Лишь бы был прицепчик на тонну груза, шлейф навесных орудий и радость обеспечена надолго.
Быть безлошадным  в российской деревне всего было горем. И вот сейчас счастье так близко, так возможно! Народу дали чеки!

Концепция программы производства российского трактора – автомобиля.

1.Демографическая ситуация на селе, необходимость механизации работ на приусадебных и малых участках требует производства легкого тягово-транспортного средства. Имеется мировой опыт использования автомобиля-трактора «Унимог», который в перспективе может закупаться и для России. Поэтому с целью максимального удешевления следует освоить машину половинного класса к «Унимогу», то есть 20-30 квт.
2. Минимальная стоимость на уровне 1 тыс. $ может быть достигнута только при выпуске машины в виде комплект-инструктора со сборкой в хозяйстве. Подобным образом в США реализуется автомобиль «Шевроле Корветт» по цене 30% от машины заводской сборки.
3. При поставке виде комплект-конструктора можно привлечь к производству больше предприятий и выпускать большое число модификаций на основе разнообразной комплектации. За основу целесообразно взять агрегаты автомобилей УАЗ и легких тракторов, а также узлы авиагидравлики.
4.Финансирование программы возможно за счет создания специальной ассоциации производителей и потребителей  российского трактора-автомобиля «Ротрам», получения правительственных субсидий через ВЭС ВС РФ, а также на основе выпуска специального продовольственного займа по аналогии хлебного займа 1922 года. Снижение стоимости комплектующих возможно за счет предоставления специальных субсидий поставщикам «Ротрам».

План реализации программы «Ротрам».
1. Изготовление 2-3 демонстрационных образцов «Ротрам» на Сосновском заводе, проработка документации по комплектам. Затраты 12-15 млн.руб.
2. Организация ассоциации «Ротрам». Затраты 1-2 млн. руб.
3. Доработка программы и её представление в правительство.
4 Определение рамок финансирования и производства по программе.

Выпуск изделий на одного                7 шт/год          15           25   35   48
занятого в программе в год               
Зарплата в одном изделии                50 долл.        100        100  200 500
Стоимость одного изделия                1 тыс. долл.    1,5        2,5   2,8  3,7


      25.03.93





       Лишние люди
Продукты все еще не дешевеют! С тех пор, как на ценниках в продмагах выросли остренькие нули и цены стали кусаться в прямом смысле этого слова, Россия пребывает в раздумье. Почему, и дорогих продуктов все меньше?
Как бы вскоре дело не дошло до реализации анекдота о лишнем населении… в связи с продовольственными трудностями.
Но нас интересуют не анекдоты, жизнь их давно переплюнула, нас интересует вопрос: если лишнее население имеется, то где оно?
Крутить здесь нечего, лишнее население в пространстве СССР есть! Здесь и далее имеется в виду, что, не смотря на исчезновение СССР пространство его осталось и остались  в нем и люди. Так вот эти лишние люди пребывают в гигантских советских городах, представляющих собой жильё, как попадя разбросано между цехами. Наши города – это заводы, а вся страна – работный дом! Две плохонькие витрины – Москва и Ленинград погасли, и цехи от этого стали еще мрачнее, и сошлись теснее, чуть не в центры городов.
Неэффективно работавшие города – заводы были созданы для служения милитаристскому молоху, ковали танки,  пушки, ракеты. Для скудного прокорма работяг функционировали римские латифундии под кодовым названием колхозы и совхозы. Одни работали и другие работали и все они это делали кое-как и даже не знали, что в Древнем Риме пищей рабов была лососина. Колхозы доработались до того, что уже к 80 году в них на внутренне потребление уходило 95% произведенного. Помните у классика марксизма-ленинизма М.Жванецкого? Что производят, все сами и потребляют. Классик как всегда и все классики, был прав!
И вот, новый вариант римского коммунизма рухнул. Говорящие орудия труда (в школе врали, что это рабы), выращенные в латифундиях и лишенные собственности не хотят и не могут трудиться как прежде. Сельское хозяйство медленно сползает в натуральный режим, производит только для себя.
Люди, ранее затянутые в воронку «городской» жизни стали лишними для села. А в родном цехе их не могут тоже загрузить военной работой из-за обнищания государства.
Малограмотные старцы из Бандит-бюро, не умевшие считать даже столбиком, прошляпили снижение рождаемости, старение народа, падение цен на нефть и скрылись от ответственности в могильной тьме. Отвечать приходится всему народу России.
Надеясь побить экономизм  (бранно обозванный в прошлом империализмом0 Бандит-бюро окончательно развалило закопченную военно-колхозную кузницу-СССР. Миллионы людей за 9м2 и воду с канализацией, ковавшие смерть планете, лишние сейчас! Им не дают заработать, и то, чему их научили на бомбостроительном заводе, стало никому не нужно. А людям надо есть, люди худеют и скоро начнут умирать…
Лишь 10% постсоветской промышленности конкурентоспособно в мире. 90% нужно модернизировать  и перепрофилировать, а это стоит огромных денег. И число лишних людей обещает резко возрасти, если заводы обанкротятся.
В Москве лишних 2 млн., в Питере 1,2 млн. Эти люди крупно рискуют, ожидая возвращения легкой жизни манекенов в витрине и мяса по 1,9 руб./кг. Импульс торговли, вызванный Гайдаровским отпуском цен, давно уже исчерпан. Селу нечего продавать, так как скукожилось производство.
Нужно честно сказать людям: перспективы дрянь, надо самим спасать себя! Надо переселяться в деревню. Хотя бы временно.
Модернизация одного рабочего места в промышленности стоит 15-50 млн. руб. Создание рабочего места на селе стоит в 3-10 раз меньше. Ясно, что нужно делать?
Нужно сделать маленькие трактора, вагончики на колесах и вывозить лишнее население на поля с помощью армии и всех доступных транспортных средств. Хватит врать и тянуть с ответом на вопрос о том, что делать! Делать всё для села, остальное просто свернуть, а на предприятиях, неспособных производить конкурентоспособную продукцию, оставить наиболее квалифицированный народ 15-20% для проведения модернизации. Мини технику для минихозяйств можно выпускать в форме комплект-конструктора. Пусть сборку производят на селе из укрупненных узлов и дешевле и разнообразнее набор техники.
Мы предлагаем делать первый шаг: вступать в ассоциацию РОТРАМ (российский трактор-автомобиль) – которая намеревается в будущем заваливать село малым тягачом  класса 1,2 тс тяги, похожим на германский УНИМОГ и бывший ГАЗ-69. По полю тихо, а по дороге 65 км/час, шлейф из 12 орудий! Дизель 28 квт.
Только рост товарности сельхозпроизводства в стране выведет нас из тупика. Земля, техника и воля должны быть даны воем.
Наши видики и телики в Европе  и Японии никому не нужны. Давайте дадим им то, что можем дать только мы: уникальную пшеницу, лес, руды, камень, металлы и продукцию общего применения из всего этого. Установим стабильность  и порядок и 60-70 млн. туристов для нашей страны будет нормой! Испания на каждого испанца за год принимает одного гостя! А каждый гость это 500 $ дохода!
Других путей нет. Бандитбюро,  нагло грабившее народ 74 года, сгинуло и частично уже сгнило. Но круг людей, желающих жить красиво, резко вырос. У этих ребят сидящих в дотоподобных ларьках, во рту  не плохие брежневские протезы. Они любую кость обглодают чисто и вам, дорогие, но лишние люди, не достанется привычной «бульонки». Нужно срочно обзаводиться своей собственной костью для супа. Получив во владения предприятия, нужно заставить их делать нужную для народа продукцию, а не загруженных людей, ради блага общества, надо скорее отпустить к земле.
Нужно создавать комитеты РОТРАМ на местах и начинать работать. Под сладкие речи М.С. Горбачёва страна заехала в кювет! Так надо же выбираться!
Сейчас ещё есть шансы, но если проболтать ещё год, тогда только реанимация. Чего реанимация и кого, многозначительно умолчу.
 1992 г.

ГДЕ НА РУСИ  ЖИТЬ ХОРОШО?

   Лет 20 тому назад ответ на выше заданный вопрос был однозначным: В Москве, в Санкт-Петербурге (он тогда временно носил имя одного не безызвестного революционера, ВИУ (Великого  И Ужасного, но не Гудвина, а Владимира Ильича Ульянова-Ленина)), в Киеве, а еще в Мурманской губернии или республике Коми, в Ямбурге, в Мирном и др. Ну первые три пункта так это понятно: дешевая колбаса, в метро и зимой тепло, театры там, музеи, посольства, консульства и т.п....
И росло население в столичных городах неудержимо в два раза быстрее чем в остальной стране. И никакие прописочно-полицейские методы не помогали удержать людей вдали от витрин социализма. Но и Север тоже не очень отставал! Мурманская губерния с 1972 по 1985 год приросла на 32,2%, республика Коми на 24,5%, Если бы так росло население во всей стране то сейчас в России проживало бы не 148 млн. чел., а миллионов 280.
А объяснение описанного феномена просто как 2x2. На Север народ рвался за районным коэффициентом. То есть не за туманом, а как раз деньгами и правом построить к пенсии кооперативную квартиру в Кишиневе (к примеру). Романтики было немного, денег побольше, а преступная политика государства, платившего за потерянное здоровье нынешних и будущих поколений, как-то не усматривалась во всеобщей суете строительства коммунизма.
Вообще народ в СССР перемещался по стране чрезвычайно интенсивно Главным образом шло перемещение из села в города и дело дошло до тог, что прогноз 2000 года предполагал достижение уровня 80% городского населения. Выполнять же продовольственную Программу, с помпой принятую в 1982 г. и тихо похороненную (вероятно на Новодевичьем кладбище) в 1990 г., предполагалось исключительно силами узбеков и энергией повернутых сибирских рек.
К счастью прогноз  советских футурологов не оправдался и сейчас в городах PФ живет «только» 72% населения. К сожалению, в тех же городах, а особенно в столицах все больше едят импортное продовольствие. Его и прежде едали немало, но в последние годы процесс явно вышел за всякие рамки.
Москва и Питер сегодня на 75% зависят от импорта продовольствия, что представляет известную опасность просто в стратегическом плане. Другие крупные города немногим уступают столицам и, похоже, что нет для отечественного производителя и его буренок никаких перспектив.
Плохую службу стране служили низкие цены на нефтепродукты и транспорт, делавшие возможным перевозки продовольствия рентабельным при любых расстояниях. Помогала и монополия государства на внешнюю торговлю.
Нынче, когда каждый пытается получить за свой товар по максимуму, а система государственного регулирования в экономике едва-едва стано¬вится на ноги, целые регионы оказываются не столько даже в транспортной, сколько в ценовой блокаде. Местная продукция, удаляясь от точки выпуска, дорожает с космической скоростью, а перемещается с черепашьей
Таким образом, стимулируется сокращение производства многих видов продовольствия и промышленной продукции. Становится невыгодным в ряде мест добывать золото, не говоря уже о чем-нибудь попроще.
Падает производство, снижается и занятость. Всплывает проблема возвращения в родные края людей,  устремлявшихся прежде на Север. Одних пенсионеров нужно переселить I млн. чел. А ведь это вполне трудоспособные в основном люди.
Государству негде сейчас взять деньги для постройки жилья и создания рабочих мест для этих людей. А еще немало не пенсионеров, а просто высвобождающихся из-за закрытия предприятий. Есть от чего хвататься за голову!
Есть одна тонкость, правда, в описываемой проблеме. Изначально для переселения выделялись тихие уголки России, с природой, уточками на озерах и птичками в небе вместо дымовых труб. Это потому так, что авторы всех идей переселения, представляли себе слово «жить», синонимом слова «отдыхать».  Да, отдыхать на озерах с уточками приятно, но люди еще хотят и работать. Это, во-первых. А, во-вторых переселенцы - это народ городской, который как чумы боится сельской жизни, с бездорожьем, без медицины и со свирепым сельским начальником или чиновником. Уж если у нас городской начальник-чиновник от времен Иоанна Васильевича по-простому называемого Грозным, отличается главным образом наличием галстука, то, что уж тут говорить про «сельскую» демократию.
Отсюда и вытекает не реалистичность всех планов, рожденных в Москве и введенных в десятитомный бестселлер под названием "Генеральная схема расселения на территории РФ"
Однако безвыходных ситуаций не бывает. Если внимательно изучить карту автомобильных дорог России, то можно легко сообразить, что дорог в России на много меньше, чем требуется. К тому же большинство крупных го¬родов не имеют объездных дорог и через их жилые кварталы грохочут грузовики с транзитными грузами днем и ночью. Эти дороги нужно строить и все это понимают, но нет денег. Уж в богатейшей Москве, у которой городской бюджет составляет 20% от уровня российского, и то денег не хватает. Правда и планы в Москве если уж и рождаются, то только грандиозные: типа строительства 140 тыс. коттеджей за 10 лет на 40 тыс.га.
Прошло три года ... Коттеджей не видно. И не будет их никогда, так как для столь серьезных проектов нужна стратегия финансирования высо¬кой пробы. Ёе-то и не было у инициаторов прожекта и не будет никогда, как и самих доступных коттеджей.
Есть смысл проанализировать возможность пригородного строительства в России, увязывая эту проблему с созданием объездных дорог. Ведь эти дороги будут наверняка платными. В России до революции было 23 платных дороги. И каждый без труда скалькулирует свою бензиновую экономию за счет дороги, сокращающей и время и путь, и с легким сердцем отдаст маленькие деньги. А когда поток маленьких денег велик, то из них собираются большие деньги.
На сегодня близок к решению вопрос о строительстве объезда Выборга, уже все посчитано, есть тариф - один доллар, 8 тысяч машин в сутки, 30 километров длинны, 60 млн. долларов стоимость строительства.
На подходе решение о строительстве дороги вокруг Санкт-Петербурга.  Там уже 153 километра и затрат будет по более. Значит, и решаться воп¬рос будет труднее.
А трудности возникают из того, что не объединены интересы транспорт¬ного комплекса и населения, которое желает отъезжать с Севера, из При¬балтики и некоторых других мест. Эти люди все думают: где на Руси жить хорошо? И у них другой ответ, чем у московского начальника. Вот и Миннац собирается переселять 1,8 млн. человек и тоже, все к озерам с уточками. Прямо возникает подозрение, что ближе всего к озерам и жа¬реным уточкам будут домики авторов всех этих программ. А может, есть смысл спросить само население, где ему жить хорошо?
Если это сделать, то довольно быстро выяснится, что население хо¬чет жить недалеко от крупных городов, чтобы вроде и в городе, и вроде чуть потише, и поспокойнее. А для этого ни один наш крупный город (включая и Москву) не имеет пригородной транспортной инфраструктуры. Вот и нужно объединить решение двух вопросов перемещение части населения, в том числе и потерявшего работу в крупных городах, и создание современ¬ных транспортных систем вокруг этих городов.
Затраты в подобный проект будут возвращаться по двум каналам: от платы за проезд транспорта и от налогов с населения, чьи доходы в ре¬зультате подобного переселения возрастут. Ведь новые поселки будут соз¬даваться с возможностью ведения приусадебного хозяйства. А у нас в ст¬ране есть, например, Михайловская технология акселерационного кролико¬водства, когда человек с 50 кв. метров может, затрачивая в день 15 ми¬нут, получать 12 млн. руб. годового дохода!
Есть еще и современные технологии пчеловодства. Где результаты для усадьбы сопоставимы с заработком высокооплачиваемого рабочего, а труд приятен, экологичен и полезен всему окружающему.
Все мы свидетели того к чему приводит некомплексность в решении пройдем обустройства человеческой жизни. Устроили революцию... И исчезли 3109 кооперативных маслозавода в Сибири. А следом исчезло сибирское сливочное масло, которое экспортировалось в количестве 71 072 тонны (в 1913 г.). Этого количества с лихвой хватило бы всей нынешней Москве. Потом перекрыли Иртыш плотиной, и исчезло 500 тыс. т. сена, а следом исчезли буренки. А кооперативные у нас возродились только сортиры. А в них, как понимаете, на бутерброд масла не намажут.
Пригородное мелкотоварное хозяйство потому и выгодно во всем мире, что оно пригородное. Если в перспективе кому-то удастся отработать схемы создания кооперированных пригородных комплексов, ба¬зирующихся на инфраструктуре объездных дорог, то импорт продовольствие в Россию сократится на три четверти. Значит, эти комплексы смогут за¬рабатывать 45 триллионов рублей ежегодно (в деньгах до 1998 года). А это чистого дохода на вполне достойном человека уровне для 1,5-2 млн. чел. Вот и не будет у этих людей вопроса о том, где на Руси жить хорошо!

                ПОЛЯ ТРЕВОГИ НАШЕЙ

Село России это вечная и не очень веселая песня. Не хватает удобрений, сокращаются посевные площади, душит продовольственный импорт. Только  перечисление перечня тревог сельскохозяйственной тематики займет  не одну страницу, но в этом нет необходимости, так как большая часть из них прекрасно знакомы любому грамотному человеку в нашей стране.         
Планов  и программ по поводу развития сельского хозяйства в стране было множество, чего стоит одна только памятная продовольственная программа 80-ых годов уже прошлого века. Все эти программы намечали развитие, стабилизацию, реорганизацию, дальнейшее продвижение и,  тем не менее,  остались проблемы сельской безработицы, низкой производительности труда и другие. Для того чтобы составить реальный план и попытаться  оценить возможности его реализации, есть смысл вспомнить, что у российского кризиса сельского хозяйства есть свои особенности. 
Кризис, сопровождавшийся падением производства в крупных и сверхкрупных государственных хозяйствах, неизбежно обострил проблему занятости сельского населения, решение которой должна стать одним из приоритетных направлений в аграрной политике государства. Мы, все равно, в России должны рано или поздно иметь многочисленные эффективные сельхозпредприятия. При этом современные, высокопроизводительные агропроизводства, которыми в будущем станут российские фермы и хозяйства, по определению не будут нуждаться в дополнительных трудовых ресурсах. Этот факт наглядно подтвержден зарубежным опытом. К примеру, в рентабельных сельских хозяйствах развитых стран занято около 3% рабочей силы, тогда как в России - 13%.
В 1980-е годы потери рабочего времени на селе были эквивалентны трудозатратам 4 млн. человек, потери же продукции при уборке, транспортировке и хранении агропродукции  уничтожали труд 5-6 млн. человек. Это приводило к ложным выводам о нехватке рабочей силы  до 50% от тогдашнего количества занятых в сельском хозяйстве (22 млн. человек).  А фокус заключался в низкой производительности труда. Но стремясь сохранить рабочие руки для полей власть практически уничтожила на селе всякие промыслы и зачатки промышленности.
В США в сельской местности проживает около 26% населения, примерно такая же часть, как и в России, но сельским хозяйством там непосредственно заняты только 7%, остальные жители сельской местности работают, в основном, в сфере услуг и отраслях не связанных с сельскохозяйственным производством. Кстати, само понятие сельская местность в США и России сильно отличаются. На российских же сельхозпредприятиях, по официальным данным, работают более половины занятых в сельской местности (это 22% сельского населения), что дает долю в 3 раза больше, чем в США. На фоне  российской действительности парадоксальным выглядит тот факт, что, сокращая количество занятых в агропромышленной сфере (количество фермеров в США в 20 веке постоянно снижалось), Америка, давая рост эффективности по основным показателям, увеличила сельскохозяйственное производство. Это  напрямую указывает на то, что рост производства далеко не всегда требует увеличения  рабочих рук.
 В России к 1999 году по отношению к США уровень производительности труда сельском хозяйстве снизился - до 8%, продуктивности молочных коров до 25%, урожайности зерна до 20%, привесы крупного рогатого скота и свиней – до 53-59% и это при том, что и раньше мы заметно отставали. Падение производства зерна, молока и мяса в России при неизменном его росте в США в 1990-1999 годы ухудшило соотношение между потреблением  России и США по среднедушевому производству: зерна – с 63 до 31%, молока – с 140 до 61%, мяса с 56 до 20%. В результате, отставание сельского хозяйства России от американского в настоящее время по основным показателям  оценивается в 50 – 150 лет, но так будет не всегда.
Появившиеся в 1990-е годы российские фермерские хозяйства по материально-технической базе, методам управления, по объемам производства  несопоставимы с  США, где их примерно 300 тыс. (как и в России), но они производят подавляющую часть всей сельскохозяйственной продукции страны (которая по валу в 2-3 раза больше, чем в России). Это результат наличия материально-технической базы стоимостью в несколько сот тысяч долларов на каждого фермера.
За счет ослабления и спада в развитии крупных сельскохозяйственных коллективных и фермерских предприятий в России временно высвободилась часть сельского населения и усилилась роль личных подсобных хозяйств (ЛПХ). К 2000 году ЛПХ числится 40 млн., они занимают 14% сельскохозяйственных угодий, а  валовой  продукции дают 47%. Эти хозяйства сегодня являются единственно растущим сектором российской агроэкономики в отличие от США, где ЛПХ как формы занятости населения уже давно практически не существует.  Явление ЛПХ имеет свои позитивные и негативные стороны. С одной стороны нетрудоустроенные в агропредприятиях граждане автоматически вовлекаются в подобную форму занятости, удовлетворяют свои потребности в биологически необходимом объеме питания. Зависимость сельского населения от роста цен на продовольствие и падения уровня доходов становится менее значимой. С другой стороны развитие ЛПХ ведет к примитивизации технологического процесса, раздробленности агропромышленного производства и развитию малотоварных или вовсе нетоварных форм производства  сельскохозяйственной продукции.
По  оценкам специалистов на сегодняшний день как такового дефицита трудовых ресурсов в сельской местности уже давно  нет. Это подтверждается исследованием сельской безработицы, проведенным по методике международной организации труда (МОТ), и  показывавшим в 1999 году  18%. Принципиальных изменений за последние годы не произошло.
 Статистика к сожалению не позволяет оценить теневую и вторичную занятость на селе. По некоторым данным суммарные трудозатраты российских селян на земле намного больше, чем в любой другой отрасли производства. В 1999 году в промышленности было отработано около 600 млн. чел./часов ( с учетом труда совместителей), в сельском хозяйстве – 245 млн. чел./часов,  в ЛПХ население потратило еще 420 млн. чел./часов. Пересчет по средней длительности рабочей недели на условных работников выявляет следущее – в индустрии занято примерно 15 млн. человек, а в агросекторе  вместе с приусадебными хозяйствами - 17 млн. (это в 2 раза больше, чем по официальной статистике труда).
В перспективе, по мере развития сельского хозяйства, сопровождающегося наращиванием производства сельскохозяйственной продукции, увеличением производственного потенциала и модернизацией АПК, предприятия агрокомплекса будут вынуждены сокращать количество занятых в сельском хозяйстве, тем самым увеличивая структурную безработицу. Наряду с процессом высвобождения избыточных трудовых ресурсов будет наблюдаться и процесс перехода от экстенсивного к интенсивному способу ведения хозяйства. В сложившейся ситуации наиболее оптимальным решением данной проблемы является вариант развития в сельских поселениях различных форм малой предпринимательской деятельности, не связанной с сельскохозяйственной деятельностью. В свою очередь, рост занятости в малом бизнесе неизбежно повлечет за собой рост производства, обеспеченного спросом и увеличение числа платежеспособных потенциальных потребителей. Таким образом часть ныне нетоварных ЛПХ получив сбыт постепенно может превратиться в довольно эффективные фермы.
Государство давно ищет варианты трудоустройства лиц, высвобождающихся по выслуге лет с военной службы. Отсутствие четкого представления о формах занятости отставных офицеров вызывает дискуссии об этой части военной реформы и военной реформе в целом. Традиционно предполагалось, что многие офицеры пойдут в фермеры. Однако вышеприведенные соображения говорят о том, что сельское хозяйство не создаст необходимых рабочих мест, а напротив, число занятых в нем будет постепенно и неизбежно сокращаться, стремясь к уровню 2-3% занятого населения.. Даже местное сельское население будет все сильнее страдать от безработицы по мере такого желанного возрождения сельского хозяйства. Поля не смогут вместить всех! Даже такие обширные как в России.
Если  активизировать  работу по созданию малых предприятий в сельских поселениях, то проблема занятости местного населения и некоторой части, допустим, уволенных в запас и  отставных офицеров  может решиться к всеобщему удовлетворению. Какими могут быть масштабы такой занятости можно определить довольно легко, ведь в развитых странах две трети сельского населения, как указывалось выше, работают вовсе не в сельском хозяйстве. Кроме того  надо учесть, что современное, высокоэффективное и конкурентоспособное агропроизводство  требует исключительно высокой квалификации и опыта работы.
Промышленные технологии в этом смысле более надежны и воспроизводимы, так как в них отсутствует климатический фактор, нет жесткой завязки на агротехнические сроки, выраженной в поговорке: "День год кормит!"  Нельзя не учитывать и того обстоятельства, что у многих людей, знакомых с агропроизводством понаслышке, закрепились стереотипные представления о нем  как о производстве с  низкой технологической культурой. А это давно уже не так. Очевидно, что с каждым годом предприятия-лидеры агропроизводства будут все двльше отрываться от архаичного уровня  сельхоз-богадельни, где все должны были быть заняты, а результат труда не имеел значения. Современным предприятиям нужны и современные работники. Избавить сельское население от прессинга структурной безработицы, можно только разработав и реализовав программу сельского малого бизнеса в Ленобласти, для начала, так как здесь для этого самые подходящие условия. Именно сельского, а не сельскохозяйственного. Вот это и будет реализация лозунга Президента В.В. Путина, о борьбе с бедностью. Ведь не секрет, что самая вопиющая бедность свила гнездо именно в сельской местности.         




1 Содружество независимых государств и страны мира. Межгосударственный статистический комитет СНГ.- М., 1999.
2  Костаков В.Г. Трудовые ресурсы села // Знание – сила. - 1983.-№2.
3  Чураков В.Я. Трудообеспеченность и социальные проблемы занятости по регионам страны.- ;., 1984

4  См. там же.
5 Residents of Farms and Rural Areas: 1991 // Current Population Reports. Washington : US Department of Agriculture Economic Research Service , US Department of Commerce Bureau of the Census, 1993.
6 Россия в цифрах. – М., 2000.
7 В.Демьяненко. Сельское хозяйство России и США // Мировая экономика имеждународные отношения. – 2001.- №8.
8  См. там же.
9  См. там же.
10 См. там же.
11 См. там же.
12 Состояние социально-трудовой сферы села и предложения по ее регулированию: Ежегодный доклад по результатам мониторинга. – М., 2000.
13 Горбачева Т.Л. Использование данных обследования населения по проблемам занятости в России для определения параметров теневой экономики // Вопросы статистики.- 2000.- ;6.
14 См. там же.
ПЕЧАЛЬНЫЙ ФИНАЛ РЕКИ КАМЫШЛОВКИ

В самом начале 20 века, чуть ниже Омска в Иртыш еще впадала чистая и небыстрая речка Камышловка. Она соединяла с Иртышом целую цепь нерестовых озер, тянувшихся на 150 километров, вплоть до Исиль-Куля.
Еще в первые послевоенные можно было из деревни Марьяновки за 40 километров от Иртыша приплыть в Захламино на лодке. Те времена, когда на Камышловке стояли водяные мельницы (отсюда и село Мельничное), и на реке действовали паромные переправы и существовало судоходство местного значения, следует давно забыть.
Лишь глупая рыба все мечтает метать икру в озерах Исиль-Кульского района и весной буквально лезет на берег Иртыша в том месте, где когда-то впадала в Иртыш тихая и удобная для рыбы Камышловка.
Говорят, пик угасания Камышловки пришелся на пик освоения целинных и залежных земель. Это, тогда распахали все – вплоть до уреза воды, смахнули энное количество березовых колков и тальниковых кущ. Это после этого налетели из Казахстана пыльные бури и заглохли родники, питавшие Камышловку.
Чуть позднее для собственного удобства прибрежные колхозы вооружившись бульдозерами пересыпали речку поперек глухими земляными плотинами, по которым пролегли внутрихозяйственные сельские дороги. И людям очень стало удобно ездить из сельца в сельцо и на сенокос. А речка между глухими плотинами заболотилась, перестала течь и скончалась. Всего ее порыва и хватает-то теперь на пару весенних недель. Отсутствие водоохранных лесков и кустарников исключает накопление и медленное таяние снега. Снег тает мгновенно под бурным апрельским солнцем Сибири. По Камышловке проходит крутая волна половодья, размывая иногда груды земли, именуемые плотинами. Эти груды превращаются в жидкую грязь, растекающуюся по дну Камышловки и удушающую последние из еще действующих родников. От этого тоже речка хиреет и хиреет. Вместо воды автомобилисты, едущие в Тюкалинск и Саргатское, видят с мостика за табличкой «р. Камышловка» полоску зеленой травы и лужицы грязно серой воды. Имя безвременно погибшей речки пора на этих табличках заключить в траурную рамку.
Для удобства поения скота по берегам Камышловки разбросано 2-3 десятка скотных дворов. Вместо родников они подпитывают речку коровьими экскрементами. К тому же срабатывает закон природы. Буренки, подходя в жару хлебнуть водицы из водоема, расслабляются от счастья и… От всего этого, речка становится еще «чище». Речка, слабо трепыхаясь, еще течет, вода блестит, а финал уже наступил.
На берегу Камышловки за разъездом Петрушенко строится золоотвал
ТЭЦ-6. И скоро по речке потечет раствор. Речка превратится в канализационный открытый коллектор. До Иртыша рукой подать. К тому же экономия на земляных работах. Так что ждать осталось недолго!
Состоялось мое прощанье с тремя березовыми колками и тальниковой зарослью на месте бывшего болотца. Из одного колка в 1976 году было лично автором принесено 120 штук белых грибов, которые в том году росли даже в траве на значительном расстоянии от деревьев. Здесь же неподалеку находилось и грузди по 1800 граммов весом. Ничего этого уже не будет больше никогда.
В результате фильтрации воды с золоотвала, лес в радиусе 1 км вымокнет: березы потеряют листву и  ветки. Постоят, постоят – так торчащие из земли белые кости невиданных животных и рухнут на землю, покрытую сорной травой. Приличная трава рядом с золоотвалом обычно не растет.
Блестящий пример планировочного головотяпства, заключается в том, что неподалеку от золоотвала нарезаны 6 -7 лет назад и уже освоены людьми несколько сотен садовых участков. Владельцам этих участков можно сказать «повезло». Трудно сказать, как повлияет соседство золоотвала на урожайность в садоводческом коллективе.
Вот он налицо финал реки Камышловки. Финал весьма печальный, но неизбежный при традиционном подходе к решению проблем энергетики и традиционном планировании.
Не надо думать, что Иртыш прикончить намного сложнее маленькой Камышловки. Удары по нему и очень организованно наносятся с конца сороковых годов. Стоит прочесть книгу Бойнова и Дмитриева «Пойма Иртыша» и становится тревожно на душе. Нужно не забывать, что книге почти 40 лет, а многие ее данные нуждаются уже в уточнениях. Водность реки еще более уменьшилась, загрязнение воды возросло. О ПДК применительно к Иртышу говорить просто смешно. Их вернее назвать НДК  (недопустимыми концентрациями) ибо так и обстоит дело.
Но все эти пустяки по сравнению с ожидающим нас будущим. Если учесть, что на «созвездии» Экибастузских ГРЭС предполагается сжигать 150-160 млн.тонн в год бурого угля с зольностью 38% и примерно 10% этой золы улетит на земли юга Западной Сибири, то понятно, что эти земли превратятся в большой золоотвал. 5-6 млн.тонн золы ежегодно, пусть даже и на 2 млн.кв.километров. Не многовато ли это?
Скорее всего, что пользы от этого «удобрения» ожидать не приходится.
Неизвестно сколько останется воды в Иртыше для Омска, когда заревут полсотни топок на новых станциях и все потребуют воды. Нам, представляется возможность, побороться в дальнейшем за выживание.
Мало того, что окружающие Омск земли будут «орошаться» золой и кислотными дождями производства – «made in Ekibasstuz» собственные городские угольные ТЭЦ дадут заметную прибавку загрязнения и без того никудышного по составу омского воздуха. Так и хочется выкрикнуть сакраментальный вопрос – «Что делать?»
Ну что делать известно давно. Новые ГРЭС должны быть новыми не по дате рождения, а по техническим решениям. На них должно быть минимальное водопотребление, фильтры-золоуловители нетрадиционного типа. При станциях нужно гигантское тепличное хозяйство – для лучшей утилизации тепла. То есть букет задач, требующих решения при постройке ГРЭС, достаточно велик.
А Омску для оздоровления жизни в городе нужно газовое топливо, или хотя ты тот самый попутный газ, который сжигают в Тюменской области на факелах по 10 млн.тонн в год. Этот газ мог бы взять себе Омск, создав акционерное объединение с участием городских предприятий и возможно даже с участием иностранного капитала. Это еще и потому важно, что конверсия ударит по Омской промышленности наотмашь. Если не загрузить эту промышленность производством компрессоров, емкостей, гусеничной техники.
Если пойти по нетрадиционной схеме и систему снижения и транспортировки газа на сборные пункты построить на мобильных средствах, то капиталовложения могут заметно уменьшиться.
Наличие достаточного количества газа может стать основной для оздоровления экологической обстановки в городе. Возможно также получение изрядных валютных сумм. Но самое главное – это конечно собственная благополучная жизнь. Ради своих детей и внуков стоит подумать о поиске средств для решения поставленной задачи.
Вариантов может быть довольно много, начиная с народного акционерного банка и заканчивая системой вовлечения иностранного капитала.
Главным стимулом для вкладчиков капиталов, безусловно, является форма выплаты дивидендов. В настоящее время прогрессирующего бессилия рубля, переходящего в форменную его импотенцию в сравнении с «твердыми» валютами целесообразно заложить в идею тезиса о валютных дивидендах. Сбыт части полученного газа на мировом рынке может превратить в реальность столь смелое предложение. Для выплат 6-7% на первоначальный капитал 50-60 млрд.рублей потребуется всего лишь 170-210 млн.долларов, или 2-3 млн.тонн нефтепродуктов, реализованных на мировом рынке. Инвестируя даже «деревянные» рубли в Тюменский нефтегазовый комплекс, можно решить и свои задачи и задачи нефтедобытчиков, испытывающих сейчас большие финансовые трудности. Политика урезания капвложений очень больно уже ударила по Тюменщине. Не пора ли подать друг другу руки, чтобы избежать печально финала, похожего на финал реки Камышловки.


                В тени пирамиды.
С первых строчек нашего рассказа начнем уточнять, что за пирамида имеется в виду при выборе заголовка. Нет, эта пирамида не имеет никакого отношения ни к Древнему Египту, ни к древним майя. Наша пирамида, можно сказать, сама по себе, у нее только и есть общего с прочими пирамидами – ее форма. Все пирамиды – очень устойчивые сооружения, и они появлялись всюду на Земле, скорее всего именно потому, что их было сподручнее строить, на определенном этапе развития соответствующей техники. Те, кто пытался сооружать слишком крутые и острые пирамиды, давно уже упокоились непосредственно в разгаре стройки. Ведь для насыпных пирамид существует естественная, природная госприемка с углом естественного откоса в руках. Чуть нагрузил ее требованиями, и получай могильный холмик, под углом естественного откоса обязательно. Такой ход не всегда устраивал строителей, и они принялись городить пирамиды из камня и неплохо преуспели в этом деле. Геометры принялись в свою очередь открывать и выдумывать разные правила построения и вычисления пирамид, треугольников и штанов для Пифагора, хотя в благодатном средиземноморском климате, вполне можно было без этих последних и обойтись. Излишества заразительны. Даже биологи придумали свою собственную пирамиду – пирамиду биологической продуктивности, или пирамиду Элтона. Данная пирамида выглядит солиднее, чем у всех фараонов вместе взятых, мы все живем в ее благородной тени и существуем исключительно благодаря ее выдающимся размерам. Пирамида Элтона – многоэтажное сооружение; первый этаж составляет продукция зелёной массы, второй – те, кто кушает эту зеленую массу, ну а последний этаж составляют те, кто кушает нижестоящих. Применительно к животному миру, пирамида находится в постоянном движении: мало уродилось орехов, белки передохли. Куницы начинают дохнуть следом за белками и так в любом биоценозе. Человеку давно не понравилось пребывание в качестве как подопытной белки или куницы, так и в качестве подопытного кролика. Имея уже опыт строительства каменных пирамид, человек взял и победил природу и построил собственную пирамиду огромных, надо сказать, размеров. В основании этой пирамиды, к сожалению, не оказалось ничего новенького: травка, листочки, пшеничка, овес, ржица и все другое прочее, что не растет само по себе, а тем паче по щучьему, например, велению. Начали люди эту свою пирамиду тянуть к облакам и выше даже, а она, болезная, возьми и зашатайся, тут все и вспомнили про угол естественного откоса. Глянули и ужаснулись! Пирамида высокая-превысокая и шаткая до невозможности, потому что в ее основании на одного едока уже приходится меньше гектара пашни. А человек – не белка, ему калорий нужно значительно больше, да еще нужно всякую домашнюю живность кормить, так как она давным-давно разучилась сама себе пропитание добывать. И вот лишился человек и сна, и покоя. Оказалось, что нужно трудиться, не покладая рук, иначе все его благосостояние может моментом нарушиться. Вывели люди на поля разнообразную технику, пустили в ход электрификацию и химизацию и вознамерились добиться устойчивых урожаев или гарантированного обеспечения продовольствием населения, да еще по научно-обоснованной норме.
Довольно скоро выяснилось, что несмотря на все усилия, заметных результатов не отмечается. В отдельных странах слишком быстро растет население и всех тех, кого удается спасти от болезней, раздобыв пару тонн антибиотиков приходится отдавать в жертву Царю-Голоду, так как раздобыть несколько миллионов тонн зерна сложнее, чем несколько миллионов доз противочумной или какой-нибудь другой вакцины. Таковы гримасы научно-технического прогресса. В других странах в эйфории индустриализации нарушили пропорции между ростом производительности труда в сельском хозяйстве и темпами отвлечения сельского населения в промышленность. Мы, то есть СССР, это без преувеличений страна стран. У нас есть регионы, в которых наблюдаются совсем разные явления. Средняя Азия близка к модели развивающихся стран, Европейская Россия где-то на второй модели, и лишь  отдельные районы Сибири (Омская, курганская, ряд других областей) выдерживает индустриальный метод развития сельского хозяйства. К чести нашего правительства надо сказать, что тратя немалые средства на закупку продовольствия, ему удается закрыть границу перед Царем-Голодом, который вообще-то границ не признает.
Тем не менее, не остывает горячее желание понять… Почему же наша продовольственная пирамида, которую мы так долго строили и укрепляли, вызывает у всех нас и опасения, и справедливые нарекания? На этот вопрос пытаются ответить ученые всех рангов, архангельские и другие мужики, а ответ ускользает с удручающей ловкостью, а ищущие вновь рассыпаются цепью и продолжают свою безуспешную деятельность. Слышатся крики, грохот кастрюль и сковородок, батальная пальба, а ответа нет.
Не претендуя на роль (кстати, вакантную) Дельфийского оракула, тем не менее скажу, что однозначные ответы имеются только для сакраментальных вопросов типа: 2х2? Ход строительства продовольственной пирамиды контролируется незыблемыми законами и требует постоянного внимания, подсчетов, проверок и уточнений. Было время, когда с легкостью необычайной отменялись такие законы, как закон стоимости, и при этом отменяльщикам было как-то невдомек, что с таким же успехом можно отменить закон Ома. С одной лишь разницей. Что экономические потемки или даже густая тьма не обнаруживаются глазами. Они обнаруживаются животом. И не мигом, не сразу после наступления, а чуток погодя. Все глобальные вопросы требуют для ответа привлечения глобальных законов. Можно долго изгаляться, мычать что-то нечленораздельное, но брюхо не обманешь! Потому и приходится отвечать, в конце концов, и снова и снова измерять укорачивающуюся тень пирамиды благосостояния.
Нет смысла обрушиваться с руганью на творцов экономического беззакония в нашей стране. Все они уже там, до куда не достанут никакие выкрики. Нам нужно разобраться для самих себя: куда и как идти, ведь не зря говорят – сколько потопаешь, столько полопаешь. Китайский путь завлекателен, но для нас потерян, так как потеряна многодетная семья в сельской местности. И только те районы в стране, где благоприятная демография сочетается с индустриальным решением задач (та же Омская область) могут и дальше наращивать производство без крутой ломки структуры хозяйствования. В остальных нужно искать, нужно разрешать земледельцам самим выбирать целесообразные, экономически законные методы ведения хозяйства. Пора понять простую истину: тот, кто работает и производит полезную продукцию, тот всегда прав, это наш человек, это фундаментоустроитель, так как продовольствие – основа всех основ.
Но, поскольку у нашего фундаментоустроителя-земледельца нет китайской семьи – ему срочно нужна техника. Чтобы она была не хуже МИГ-29, но не в воздухе, а на земле. То, что машиностроение дает селу – это на 70% металлолом. Слишком большой процент сельхозтехники выходит из ворот учреждений, маркирующих свою продукцию аббревиатурой «УХ». Увидев эти буквы на изделии, невольно говоришь – ох! Л. Шинкарев в «Известиях» много написал уже о «зонах», дополнять, наверное, и не стоит уже, достаточно лишь сказать, что «зоны» внесли и продолжают вносить весомую лепту в бедственное положение сельского хозяйства в стране. Если что и можно там производить, то только простейшие запасные части, а там пытаются электронику делать!
При наличии экономической заинтересованности с землей и техникой в руках наш земледелец может творить чудеса, подобные тем, что в свое время сотворил Худенко в Акчи. Но для улучшения обеспечения техникой нужно опережающими темпами внедрять оптовую торговлю сельхозмашинами, их узлами и агрегатами. На селе лучше знают, что нужнее – двигатель или новый комбайн. Чем обдирать редуктора и звездочки с утильной техники, не проще ли купить агрегаты и сделать недостающие приспособления самим. Умельцев у нас в стране полно, зима длинная, наделают таких чудес, что «Ростсельмаш» удивят. Но нужно умельцев избавить от необходимости точить болты стандартных размеров, варить самодельные манжеты для гидравлики и наматывать сотни километров в поисках подшипников.
Братья Эльворти, Рандрупы и другие предприниматели находили в свое время возможность иметь базовые склады по всей необъятной Сибири. Где же теперь такие склады ВГТЗ, АТЗ, ХТЗ и другие ТЗ? На селе срочно нужна техническая революция, так как только они в паре с экономической самостоятельностью решат проблему нехватки рабочих рук.
Необходимо, кроме того, решить четко и однозначно вопрос о дифференцированном подходе к разным регионам страны, чтобы не возникала такая ситуация, когда, по словам бывшего первого секретаря Омского обкома С.И. Манякина «наказывают» за хорошую работу, устанавливая максимальные поставки тем, кто достиг максимальной производительности. А, так как планы все остались от достигнутого, то «наказанные» еще долго не обрастут шерстью.
И под занавес хочется пояснить, что всякие фокусы с продажей брака под видом годной техники, «продажа» ненужных машин «в наборе» с нужными, изъятие средств по команде – это все скрытые формы налогообложения. А раз они скрытые, то непонятно в чью они пользу? И невооруженным глазом видно только одно – налоги эти разные, но одинаково тайные не в нашу пользу и не в пользу общества вообще. Пора их все напрочь отменить.
Давным-давно и распрекрасно к тому же, людям известно, что все тайное рано или поздно становится явным, так как и все эти тайные и таинственные налоги, замаскированные под внешне почти нормальные экономические отношения уже раскушены обществом. Гримасу общества при снятии этой пробы я не берусь воспроизвести: раскусило и не радо!
Никакие, даже самые благие намерения, не оправдывают и тех фокусов с тенью многократно уже упомянутой нами пирамиды благосостояния, которыми полна наша история. Ведь для удлинения любой тени надо либо пирамиду надстроить, либо устроить закат солнца (в крайнем случае, закат мысли). Но природа подсказывает: только тогда пирамида хороша и устойчива, когда на всех ее этажах всем хорошо.
Торопливость – это, как говорят, плохая помощница в планах и делах. Очень хорошо, что теперь у нас на самом верху знают об этом и предостерегают от попыток совершать головокружительные успехи, а потом принимать газетный пипирамидон (здесь чистой воды совпадение, а не злой умысел автора). Но под маркой неторопливого и взвешенного подхода наблюдается стремление продолжать наводить тень на плетень, устраивать не просто большой, а очень большой ( не пять рублей, как у Жванецкого, а миллиардов на сто) театр теней. В этом театре могут выступать тени прошлого, теневая экономика, тень благополучия и ряд других теней, отчего возникают опасения о преждевременном уходе целого ряда проблем в царство теней.
А как бы хотелось услышать клич: какая из областей, краев (или республик даже) желает провести у себя полномасштабный эксперимент по перестройке сельского хозяйства по разработанной и одобренной всем населением модели.
К примеру: если на том же Юге Западной Сибири сформировать модель современного сельского хозяйства, когда сочетаются все формы деятельности крестьянина, нет сомнений – в эти районы хлынет народ, резко возрастет рождаемость и возникнет опорный регион для наглядной агитации за перестройку. Таких размеров наглядное пособие просто необходимо в нашей стране.
Пора уже нам избавиться от страха перед мелкобуржуазной стихией, рождающей капитализм. Да, деревня родила многое, в том числе и мелкобуржуазную стихию, и капитализм, она, в конце концов, родила все, или почти все. И если исходить из принципа: в семье не без урода, можно в эти уроды записать капитализм и успокоиться на этом. Возможно, он (капитализм) и совершил немало проступков и даже преступлений, но еще нигде и никто не додумался вместе с преступным дитятей отправлять на эшафот его неразумную мать. Превентивный погром села, предварительная экзекуция деревни (чтобы она никого, паче чаяния, больше не родила) привели к тому, что она и не родила новой экономики. Настало время предоставить деревне совершить этот подвиг во имя всех нас. Откладывать дальше нельзя, иначе та самая пирамида, о которой так много говорилось в данной заметке, превратится в разновидность погребального памятника по несбывшимся надеждам.
На этом следовало бы и закончить, но хочется добавить, что всякими пирамидами еще принято в технике испытывать на прочность или точнее твердость разнообразные материалы. Вот и мы, похоже, занимаемся подобными испытаниями уж слишком длительное время.

Уважаемая Капитолина Васильевна!
Я мало рассчитываю на особый интерес к моей скромной персоне. Вот и вам представилось, что я очень сердитый читатель. Но я не только читатель, я – практически работающий человек. За 25 лет мне довелось побывать в 120 населенных пунктах на территории СССР и поработать во всех мыслимых качествах. Я знаю, что у нас море проблем, говорил и говорю 20 лет, что отсутствие события не означает отсутствия проблем, что каковы результаты, таковы и творцы и т.п.
Времени для создания широкого полотна нашей жизни или даже ее хозяйственного содержания у меня, к сожалению, нет, а высказаться хочется.
До эйфорического восторга по поводу арендного подряда еще далеко,  без техники, соответствующей ему, результат будет непрочным.
Все сказать невозможно, прощаюсь! Успехов в работе!

      "ПУТЕШЕСТВИЕ" ИЗ ВОЛОГДЫ В ЧЕРЕПОВЕЦ

Доцент кафедры финансов и государственного регулирования экономики СЗАГС В.Б.Лагунов:
       Жанр, так называемого, литературного путешествия и в нашей стране и вообще в мире не нов. Известны и задокументированы путешествия Гулливера, путешествия  Радищева и Пушкина и многих других, менее знаменитых, но еще более легких на подъем личностей. Но все это было давно и многое из того, что написано неправда. Да и не проверить, при всем желании, сегодня фактов далекого прошлого. А мы вот попытаемся устроить свое, совсем маленькое путешествие…специально, проверочное, так сказать, и кое-что проверим  Для этого сядем на автобус и доедем до Вологодского краеведческого музея. Это и будет начало нашего путешествия из реального пространства в виртуальное и обратно.
     В уголке одного из залов музея скромно притулилось какое-то металлическое сооружение, похожее издали на большую чашу. А это и есть чаша, чаша знаменитого молочного сепаратора. В далеком 1900 году шведская фирма "Альфа-Лаваль" наладила в России производство и продажу этих самых молочных сепараторов. Производительность труда при переработке молока подскочила  раз в 70-80.  Оказалось, что примитивный сепаратор с ручным приводом способен создавать искусственную гравитацию и очень быстро отделять сливки от молока. За день он успевал переработать мололо  от 200 коров. У обычного сельского хозяина коров было на дворе не более десятка. Да и те были не слишком продуктивные, больше навоза чем молока. Из-за навоза их и заводили, чтобы было чем удобрять тощую, неплодородную северорусскую землицу.. И вот маленький, но удаленький сепаратор справился с удоем этих 10 хозяйских коров за полчаса. А что дальше? Помыть и поставить под божницу? Но за сепаратор ведь деньги уплачены, 20 рублев!. Пришлось мужику звать на помощь соседских буренок. Результат – появился первый маслодельческий кооператив на основе этого сепаратора. В Вологодской губернии  в 1902 г. был всего 1 кооператив, а в 1912 их уже стало 156. А в Сибири их набралось аж 2000! И Россия вышла на первое место в мире по экспорту сливочного масла, а выручка от его продажи превысила выручку от золотодобычи. Если бы процесс продолжался такими же темпами, то к сегодняшнему дню на вологодчине и вокруг,  могло бы обитать  млн.10 коров ( ведь в Голландии с территорией 40 тыс. кв. км. почему-то может жить их 4 млн. , а здесь территория губернии в разы больше). Исчисленные коровы давали бы около 60 млрд. литров молока в год, а это уже 3 млрд. кг. отличного, вологодского сливочного масла. Выручка, при продаже такого количества масла, даже при умеренных ценах, составила бы 180 млрд. рублей. Если предположить, что примерно одна треть выручки уходила бы в налоги, а Бюджетный кодекс не потерял бы нечаянно, на пути к очередному процветанию Родины, статью 48, предписывавшую делить налоговые доходы 50:50 между федеральным и региональными консолидированными бюджетами,1 то в бюджет государства только по сливочному маслу пришло бы с вологодчины 30 млрд. руб. и еще столько же получил бы региональный, Вологодский бюджет.
     К сожалению Великий и Ужасный,  В.И. Ульянов (Ленин), писавший о том, что кооперативы – это ростки социализма в недрах капиталистической системы, в незапамятном 1918 дал команду национализировать Московский кооперативный банк. В итоге все  кооперативы и их ростки в России оказались  разорены и маслоделие не только на вологодчине, но и  в стране закончилось навсегда. Представители  союза кооператоров России пытались уговорить Великого и Ужасного (ВИУ), но это им не удалось. Опасаясь разговора с Феликсом Эдмундовичем, который предполагался последним в их жизни, руководители кооперативного движения разбежались кто куда. И в обезмасленную Россию пошли пароходы с маслом из Новой Зеландии, а нервные, но проворные ребятишки в министерстве морского флота в Москве ( ведь Москва порт не то чтобы пяти морей, а всех морей и ручейков, включая денежные) принялись втыкать в карту флажки, где там выгребает против волны очередной пароход с маслом в оголодавшую Родину.
       На сегодняшний день в Вологодской области главным  бюджетообразующим фактором остается Череповецкий металлургический комбинат «Северсталь». Ни один работник комбината, за исключением А.Мордашова и десятка топ-менеджеров, ничего не знает о реальных показателях работы комбината. Комбинат очень зависим от мировых цен на металл и от коньюнктуры мирового рынка, а ни один рабочий не знает, что в порту Санкт-Петербурга день и ночь грузят на пароходы череповецкий металл. Случись чего и тысячи безработных, а значит и голодных, Череповцу гарантированы. На сегодня, к счастью, из-за скачков мировых цен всего лишь  непредсказуемо скачет  объем налогооблагаемой прибыли в области и доходы ее бюджета.
     Если бы кооперативное сельское хозяйство продолжало существовать, подобное вряд ли могло произойти. Внутренний рынок стабилизировал бы ситуацию, а уж угроза тысяч голодных вообще при развитом маслоделии ( в отличие от развитого социализма или недоразвитого капитализма) исчезала как дым. В тысячах кооперативов трудились бы небольшие коллективы людей, вынужденных очень бережно распоряжаться ресурсами в силу ограниченности последних. Мы имели бы шанс вырастить  современного «экономического человека» ( почти по Адаму Смиту), который никогда не умер бы с голода и давно бы уже научился рационально распоряжаться ресурсами. Ведь когда их немного и все на счету, надо быть очень расчетливым хозяином. Ни в каком реакторе не вырастить человека, которого дает хорошо организованное производство.
      Это и есть та альтернатива, которую мы не использовали. Наша страна могла бы завоевать 2/3 мирового рынка по сливочному маслу. В 21 веке кооперативный маслозавод был бы уже похож внутри на космический корабль: с электроникой, компьютерами и трубами из титана и нержавеющей стали. И только на площади перед ним высился бы памятник маленькому сепаратору. Для этой отрасли потребовались бы и автомобили и цветные металлы и производство микрочипов. Это была бы отрасль-локомотив, в отсутствии каковой наша экономика сегодня неизбежно и неотвратимо то буксует, то тормозится и не может ассимилировать нефтедоллары, капающие на страну из ржавой трубы, отсасывающей баксоносители на Запад. Да, кое что пробрызгивает на скудную нашу почву через переполненные  карманы олигархов и лопающуюся государственную мошну, но это все способно лишь поддерживать довольно убогую, пахнущую плохим пивом и дешевым табаком, жизнь на межвологодско-череповецких просторах.
         Как известно Россия   страна крупных и сверхкрупных предприятий. По уровню структурной концентрации в экономике мы превосходили США в середине 80-ых годов прошлого века в 6 раз1. С тог времени ситуация мало изменилась так как развитие малого бизнеса главным образом декларируется, но не слишком процветает. В результате присутствия в экономике массы крупных предприятий экономика становится все более негибкой и нечувствительной к вызовам.  По этому-то, в условиях ажиотажных цен на нефть и притока в страну нефтедолларов, экономика никак  не может их переварить. Принципиальный вопрос в нашей стране дает парадоксальный ответ: мало денег - это плохо, много денег или даже очень много - тоже плохо. Экономика должна с пользой   наращивать рыночный потенциал - сумму активов, но этого не наблюдается. Деньги, обрушившиеся на наш ТЭК, нужно превращать  в товар, желательно в такой, который потребляется внутри страны, но этого не происходит. Почему? Да потому, что нефтеэкпортерам и металлургам не нужны никакие инвестиции и без них объем реализации растет день ото дня. И не надо им ничего производить, они все и всего много, и даже очень, могут купить в любой стране мира. Государство не устало спокойно смотреть на этот не заработанный, похожий на цунами, долларовый вал и придумывает различные налоговые ловушки для экспортеров. Но проблему удается решить лишь отчасти. Решить ее кардинально можно только при росте спроса на кредиты для инвестирования в реальный сектор, при росте доходов населения. Но малый производственный бизнес неактивен. И заклинания и сетования по поводу того, что "зарегистрировавшему малое предприятие надо медаль давать за доблесть", мало помогают. Малый бизнес пытается прятаться от государства по ларькам, а государство норовит прихлопнуть ларьки большущей такой мухобойкой из милицейских погон.  А ведь когда-то все было в стране совсем иначе. Артелей было полтора миллиона. Иные из них, как Павловская ножевая с 450 работниками были известны на всю Россию и на пол мира! Надо возрождать артели! Везде, где это только возможно, надо разворачивать маленький, но производственный бизнес.   
       Нам крайне нужна отрасль, которая сегодня могла бы сыграть такую же роль какую в 1912 году начинало играть маслоделие в Вологодской губернии. Но театр этого актера прикрыли. Понятно, что с тех далеких, почти забытых времен, маслоделие переехало в Финляндию и Новую Зеландию на постоянное место жительства и  оттуда его не вернуть. Обезлюдевшие сельские территории Северо-Запада России не смогут сделать тот качественный рывок, к которому они были совсем готовы в начале CC века .
Перспективной отраслью является для всей России, возможно, лишь строительство дорог. Только при постройке дорог можно вовлечь в работу гигантские лесные ресурсы страны и привлечь какое-то число людей в полузаброшенные районы государства. Дорожное строительство отличается еще и тем, что в нем есть применение и человеку с лопатой и машинисту, управляющему  лазерной системой позиционирования техники. То есть оно может использовать и малоквалифицированную рабочую силу, спивающуюся сегодня в глубинке России и квалифицированные кадры из городов и сел.
     Народ не изменить до тех пор, пока он не увидит какие-то перспективы и не начнет приобщаться к организованному труду, сначала хотя бы в артели. Причем на этапе восстановления системы найма и формирования нормального рынка труда, главным ресурсом которого могут явиться нынешние 10 миллионов людей, нетрезво и нетвердо живущих натуральным хозяйством, допустимо развертывание временных государственных строительных предприятий, по опыту США эпохи Великой Депрессии. В России так уж случилось, что Великие Перемены в нашей стране совпали с упущенными альтернативами и глубокой депрессией в людях.
    Путешествие из вологодского масла в череповецкий чугун и сталь – это очень печальный путь. Надо вернуться и начать с начала. Да, маслоделие в прежних масштабах нам скорее всего не возродить. Но стоит попытаться вернуть тягу к труду, вернуть дух артельности и делового коллективизма, возникающий при осознании деловой зависимости людей друг от друга.
    Реальное путешествие из Вологды в Череповец занимает пару часов. Недаром Минрегионразвития задумало соорудить агломерацию Череповецко-Вологодскую. Она, наверное, будет называться Во-Череп! Или ЧерепоВо, или ЧерепоВоВец или простенько, но со вкусом ВоВец. Может в честь главного регионразвитчика Владимира Яковлева, а может в честь Великого и Ужасного, устроившего такой ужас вологодскому маслу, а может… да мало ли что и кто может.
    Виртуальное путешествие из Вологды в Череповец, в отличие от реального, продлилось семь десятилетий и оно. Очевидно. еще не закончилось. Оно закончится, когда найдена будет золотая середина между гигантоманией в нашей экономике и малыми формами хозяйствования, кормящими людей во всех нормальных странах и снимающими проблему отчуждения.
    Вот заманили каким-то образом "Тойоту" в Санкт-Петербург! Так дадим "Тойоте" денег из Стаб и прочих Нестаб фондов, пусть на вологодчине построят пару тысяч малых предприятий. А еще по паре тысяч на псковщине и новгородчине. Вот вам и японское "кейрецу" в России с российским результатом. Японцы не станут этого делать за свои деньги, а вот за наши. пожалуйста! Так давайте дадим! И будет у нас такой.. ВоВец
    И еще бы поставить на площади рядом с экскрементом  Дрыгина сепаратор и пару буренок из череповецкого чугуна. Пусть сепаратор фонтанирует в память о фонтане, а буренки напоминают о славе вологодского очень съедобного, а ныне главным образом сувенирного масла!
   А еще бы официально объявить Вологду родиной вологодского сливочного масла и в день покупки в Вологде первого сепаратора фирмы "Альфа-Лаваль" назвать этот день Днем Июльской ( или июньской) сепарации, устроить шествие и отделить наконец смысла от бессмыслицы. 
ПРИРОДА
Как спасать ручейки и реки
На нашей планете не мало рек речушек и ручейков и мы – советские граждане не обделены природой в этом смысле. Правда земля наша, особенно при взгляде с высоты, не слишком удачно устроена. Где-то густо, а где-то и пусто, здесь пустыни, а там болота. Надо исправлять! Зуд исправления природы одолевает не только нас, он прорезался в человечестве очень давно. Но без бульдозера и земснаряда успехи в деле обводнения и осушения земель были достаточно скромны. Еще 2 тысячи лет тому назад удавалось направлять, куда нужно ручейки и реки только в предгорьях. Для больших рек потребовались уже армии рабов. Но стоило исчезнуть рабам – и все возвращалось на круги своя.
Сейчас все проще. Всякий, даже средней руки колхоз или совхоз, имеет несколько бульдозеров и «строит» водоемы. Поперек речки, как поперек горла, насыпают глухую плотину – просто кучу земли, и дело сделано. На нашей речке есть наше рукотворное озеро! А речки-то после этого уже и нет. Если в плотине нет регулируемого водослива – речка закончилась. Прекращается течение, заливаются родники, оползают берега.
А все великие и могучие реки, как известно, рождаются из ручейков и речек. Ну а если на каждом ручейке или речке проживает племя вандалов, владеющих скромным бульдозером на тракторе ДТ-75, какой будет итог? Могучая река, постепенно лишившись корней-притоков, неизбежно оскудеет. Не будем теоретизировать впустую, придем на берег могучей (в недавнем прошлом) реки Иртыш и поразмышляем вместе над ее печальной судьбой. Поразмышляем вместе с авторами книги «Пойма Иртыша» Байновым и Дмитриевым из омского сельхозинститута, а также жителями Прииртышья, взволнованными судьбой реки.
Иртыш начинается в Китае и зовется там черным за мутные быстрые воды. Пробежав по горам Иртыш образует красивейшее естественное водохранилище – озеро Зайсан и выходит из него уже равнинной рекой, набирает притоки и спешит в песчаных пляжных берегах к поселку Серебрянское и городу Семипалатинску. Ниже последнего города и до Омска на расстоянии около 1000 км по прямой Иртыш не имеет притоков, и расход воды в русле, только из-за испарения, падает на 130 м3/с. Это по сравнению с расходом у Серебрянского.
Так шло очень долго. И никому особенно не мешало. Но вот пришли люди и начали «исправлять» ошибки природы. Они построили Усть-Каменогорскую ГЭС, потом Бухтарминскую и заканчивают Шульбинскую. Уже после Бухтарминской ГЭС на Иртыше окончились весенние разливы. Озеро Зайсан стало частью Бухтарминского водохранилища и уникальное его прибрежье с климатом лучше сочинского исчезло навсегда под водой. Да еще в придачу рыбаков, ставших безработными на Азове, (по причине обезрыбления последнего после зарегулирования стока Кубани) перебросили с морскими снастями на Зайсан. Они расправились с рыбой озера-водохранилища за пяток лет. Так водоустроители-гидроэнергетики в дружном порыве покончили разом с двумя водоемами. Прекращение разливов в среднем течении Иртыша вывело из оборота ценнейшие пойменные земли. Не выносится в пойму наилок 1-1,5 мм в год, исчезает луговая растительность, Павлодарская и омская области потеряли около 1 миллиона тонн сена ежегодно, да какого сена!
Острова, появлявшиеся в августе на реке в виде песчаных блинов, едва торчавших над водой, с 1960 года (года пуска Бухтармы) заросли деревьями. Падение уровня реки резко ухудшило условия судоходства, и речники пустили в ход технику, начав тотальные дноуглубительные работы. Но закон Бернулли суров – больше глубина, значит больше сечение водотока, и возрастает расход воды в единицу времени. А воды-то нет, она в водохранилищах копится, и сбросят ее зимой, что и делается ежегодно по 3 кубокилометра. Значит, речники будут летом копать дальше и глубже, им зимняя вода бесполезна, а русло еще углубится и круг замкнется. Это перетягивание каната, то бишь, воды, пережила сотню лет тому назад Западная Европа. Помучились, помучились и построили низконапорные плотины, шлюзы и поплыли по всей Европе. Мы, вероятно, думаем добыть земснарядами с речного дна уникальный отечественный опыт сухоходства, вместо судоходства. Сколько это будет стоить, никого не интересует.
Это все перечисленное произошло еще до заполнения шульбинского водохранилища, из которого начнется усиленная фильтрация в пески правого берега. Как после этого будут работать водозаборы Павлодара и Омска, где они и так на пределе последние 8 лет? Надо еще и Караганде отдать не менее 150 кубометров воды в секунду. Где брать воду для созвездия Экибазстузских ГРЭС? Хилый ствол ослабевшего Иртыша не выдержит подобной  нагрузки, да еще нужно разобраться как повлияет  на обстановку сера от ежегодного сжигания 150 млн. тонн экибазстузского угля.
Судьба целинных земель и всех водоемов в тех краях не может не тревожить! Тем более, что уже есть примеры потери целых рек. Так еще 50-х годах чуть ниже Омска в Иртыш впадала река Камышловка (теперь уже не впадает и об этом не догадывается одна только рыба, ищущая каждую весну привычный ход на нерест в тех местах). Камышловка имела длину около 160 км, ширину до 60м и глубину до 3 м. что с ней сейчас? Вся она разрезана на части – «водоемы» глухими земляными плотинами через 5-10 км, течения нет. Весной нередко «плотины» смывает, тысячи кубометров земли попадает в русло. Потом бульдозеры снова нагребают с маниакальным упорством новые земляные груды и так год за годом. Таких речек и плотин в стране тысячи! И везде один итог – гибель речек. А ведь, некогда в с. Мельничном в 6 км от устья Камышловки, была водяная мельница и не одна (почему село и назвали Мельничным) и все плотины были с водосливами, что не вредило речке, которая соединяла с Иртышом целую систему озер.
Как же все это кончилось? Не в одночасье, конечно. Сначала свели лес, до уреза воды распахали все кругом, а потом принялись размахивать бульдозером как дубиной. Удивительно, для постройки зерносклада нужно приглашать районного архитектора, а пересыпать речку достаточно распоряжения директора совхоза. Вот и ясно теперь почему гибнет природа – врагов у нее много больше, чем защитников. И враги эти не только на вершинах Минводхозов и могучих головных НИИ, они на берегах всех речек и ручейков и в руках у них не простые дедовские лопаты, а техника, и ее стало хватать.
Люди эти достаточно смелы и решительны, они в письмах в толстые журналы намекают на целесообразность сжигания неугодных им книг, не боясь исторических параллелей. Они предлагают, с ехидством в голосе, порыдать над загубленными красотами всем защитникам природы. Короче говоря, ведут себя исключительно самоуверенно. Они продолжают предлагать различные повороты, в том числе и рек, и все под лозунгом спасения сельского хозяйства, трудолюбивого населения, чего угодно, кроме природы.
Все перечисленное не ново. В США XIX в. уже попытались жить под лозунгом: «Ни цента на пейзаж!». Попытались! В итоге потратили десятки миллиардов долларов на восстановление экосистемы Великих озер и других уникальных природных объектов. Но ведь мы живем в другой стране и сейчас не прошлый век. У нас Конституцией не позволено никому ради своего сегодняшнего куска хлеба с маслом отнять масло у последующих поколений.
К слову о масле. Иртышская пойма давала именно масло сливочное и самых высших сортов. Уж больно могучие травы были в пойме и очень нравились коровам. Но коров не спросили  и отняли у них траву, в итоге у людей отняли масло. Следующим этапом намечается отнятие воды. И чтобы этого не произошло, нужно начать мыслить по-другому всем.
Да вода нужна и Ташкенту, и Челябинску, и Караганде, и Омску. Значит, вопрос нужно решать комплексно: где-то воду сэкономит, где-то немножко – дать, какие-то производства перенести, что-то прикрыть. В Казахстане тысячи мертвых водотоков – надо составлять план их постепенного оживления путем восстановления растительности вдоль них и зимней подпитки истоков по специальным водоемам. Открытые каналы в Средней Азии и Казахстане – это безумные потери воды на фильтрацию и испарение. Кое-где, вероятно, придется строить водоводы и по три метра диаметром. Дорого? Да, дорого. Но в расчете на перспективу и отсутствие неблагоприятных последствий  это дешевле, чем потери целых рек. О нормах полива написано множество трудов. Поливать, но не заливать, и снижать до разумного уровня высоту грунтовых вод. Опять нужен комплексный подход, не растет одна культура, надо приниматься за другие, а не пытаться победить природу.
 А что делать с Иртышом? Абсолютно ясно, ясно на всю Среднюю Азию и Казахстан его определенно не хватает. Об этом уже во всеуслышание говорил академик Аганбегян. Можно, технически уже давно все можно. Можно перехватить весь сток Обь-Итрышского бассейна  и отправить туда, где есть трудолюбивое население, приверженное сельскому труду. Никто, однако, не знает как этот, и другие прожекты, отразятся на Северном Ледовитом океане. Возможно, мы сумеем синтезировать небольшой ледниковый период?
Уж лучше эти ледники создавать в качестве зимних аккумуляторов влаги для восстанавливаемых водотоков. Ведь почти по всему Казахстану можно качать и замораживать воду 4 месяца в году. Потом пусть эти «ледники» тают и стекают по зарегулированным руслам на работу: водопой, полив и т.п.
На такую систему воды потребуется в 10 раз меньше, чем на традиционное уже, фрегатирование, и другие расточительства.
На среднем Иртыше в любом случае придется строить каскад низконапорных плотин с открытым водосливом. Этот каскад, возможно, сгладит убийственный эффект Шульбинской ГЭС, частично реанимирует иртышскую пойму, создаст условия для стабильного водоснабжения Омска, Караганды  и Павлодара. При этом необходимо обязательное прекращение зимних сбросов воды энергетиками.
Как видим, повсеместно приходится только исправлять и уже не природу, а Минводхоз, Минэнерго, Минречфлот и др. «Мины». А ведь против ведомств идти не легко, у них в руках народнохозяйственные аргументы. Под эти аргументы, а точнее под воду, у нас уже ушла территория с половину Франции. Да ладно бы по делу, а то ведь 80 % под бесполезные мелководья, да озера типа Сарыкамышского. Если сравнить подвиги Геракла с подвигами некоторых наших скромных ведомств, то древнегреческий герой позеленеет от зависти.
К сожалению, сегодня уже всем становится ясно, когда земля ничего не стоит землепользователю, он из ее охранника, превращается в транжирящего ресурсы. Этот же вопрос выяснили и с водой и многими другими ресурсами. Но, как известно, стоимостью обладает любой вид ресурсов и ее нужно определять.
Ясно, что традиционные водохозяйственные проекты не годятся. В них предусмотрены одни затраты, а окупаемость под вопросом. Подход должен меняться: выполнен, к примеру, план вылова рыбы в реке, премию платить не только рыбакам, но и промышленным предприятиям бассейна реки. Где-то на реках надо создавать искусственно весенний подъем воды устройством контролируемых ледяных заторов, да всего и не перечислишь.
Но у рек нет не хозяина, есть много хозяйчиков, а семи нянек дитя без глазу. Не 1З Облисполкомов и 6О Министерств должно печься о реке, давно пора создать госкомитет по природным ресурсам и наделить его широкими правами. А то сейчас ситуация просто не нормальная: с одной стороны писатели с пишущими машинками и группы активистов с голыми руками, а с другой стороны ведомства с земснарядами и шагающими экскаваторами.
Без Госкомресурса не работает законодательство об охране природы, ПДК в реках и озерах превышают в сотни раз. Если не создать крупные бассейновые и другие управления, Госкомресурса, министерства и ведомства переждут волну общественного и писательского возмущения и примутся за старое. Они-то пьют воду из московского водопровода и даже не задумываются над тем за сколько сотен километров приходится ее перекачивать. Хорошо, еще остались места, где можно взять воду, но мест таких становится все меньше, а техники в руках людей все больше.
У многих известных ученых в трудах содержаться предостережения в отношении побед над природой. Известны случаи инфекций прежде безобидными бактериями. Быть может, есть вирусы и пострашнее СПИДа, но пока в порядке природа, им не развернуться. Самыми важными элементами природы являются реки и леса. Мы уже убедились в том, как своеобразно их охраняют Минводхоз, Минэнерго, Минречфлот, Минлесхоз, Минлесдревбумпром и др.. Охрана от всех перечисленных «Мин», дело серьезное и пора ее учредить на самом высоком уровне, Госкомгидромет за всем не уследит.
Ядерный компост.
Всякий, даже начинающий дачник мечтает первым делом завести на участке компостную кучу, ибо плодородие почв северо-запада России оставляет желать лучшего. Кто-то осуществляет свою мечту в виде заурядной кучи, кто-то устраивает яму, ну а самые грамотные делают биореакторы.
Независимо от названия суть процессов, происходящих в перечисленных сооружениях примерно одинакова - деструкция (распад) сложных органических соединений на относительно простые кирпичики, которые и становятся для наших любимых растений желанной пищей. В процессе деструкции выделяется некоторое количество тепла и газа, то есть энергии. Кое-где её умеют использовать.
Грубо говоря, в реакторе ядерном тоже идет процесс деструкции, только он доходит до самых глубин вещества, до его атомов и даже до их ядер. При этом энергии выделяется значительно больше, чем в компостной куче или яме, а продукты распада в качестве удобрения не придет в голову применять даже и сумасшедшему. Но жизнь превосходит самые смелые предположения, а это значит, что ядерный компост потихоньку проникает на поля и огороды.
Происходит это по нескольким причинам. Во-первых, энергетические реакторы типа РБМК мало чем отличается от компостной ямы (это тоже яма, только прямоугольного очертания, одетая в металл и бетон, и в ней-то и готовится ядерный компост) и, к тому же, не очень хорошо закрыта сверху, что создаёт опасность проникновения содержимого реактора в атмосферу, как это случилось в Чернобыле. Во-вторых, при техническом обслуживании реактора из него извлекаются продукты распада (то, что мы так смело «зашифровали» под словом «компост») и отправляются на дальнейшее «компостирование», которое практически не имеет конца, так как многие радионуклиды не распадутся окончательно и ко второму пришествию.
Вот в последнем и заключается самое главное отличие безобидной компостной кучи в огороде от кучи «компостной» ядерной. В огородной куче за два сезона все процессы заканчиваются,  а в ядерной им нет конца. И вот атомщики всего мира ищут куда бы слить, свалить, «захоронить» свой ядерный «компост».
На сегодняшний день проблема хранения ядерных отходов не имеет технического решения. Вообще, по мере расширения масштабов человеческой деятельности становится ясно, что лишь безотходные технологии являются технологиями будущего. Оставив за рамками этой статьи вопрос о контроле и контролируемости процессов в ядерной «компостной» куче, зададимся вопросом о том, где пределы развития ядерной энергетики и куда девать «компост».
Оказывается, первая часть вопроса сводится к выбору типа реактора. Франция 75% электроэнергии получает с атомных станций, а Япония строит атомные станции в черте городов. Уверенности наших специалистов в РБМК хватает верст на 25-30, каковые исключают возможность полного использования тепла этих станций. Но имеются уже проекты ториевых АЭС, где, применяя гранулированное топливо и гелиевый теплоноситель, можно добиться высокой безопасности и хорошей экономичности.
А вот куда девать отходы? Эта проблема пока не имеет решения. А раз она решения не имеет, то, вероятно, имеет смысл на ближайшие годы сосредоточить внимание именно на переработке. К этой проблеме можно привлечь иностранный капитал, загрузить мощности ВПК и дополнительно обезопасить будущие поколения от столь опасного «компоста».
Весьма тревожными кажутся такие события, как недавний слив радиоактивных отходов в японское море (Надо же до такой степени забыть о ядерной аллергии японцев?!) или информация об отказе Финляндии направлять на переработку ядерные отходы АЭС в Россию.
Вероятно нужны срочные меры для поддержания реноме нашей промышленности по переработке отходов АЭС. Хотелось бы только, чтобы это не закончилось простой лакировкой. Представляется, что научный потенциал Санкт-Петербурга достаточно велик для того, чтобы продвинуть решение проблемы.
Только разработка современных технологий обслуживания реакторов и переработки отходов АЭС избавит нас от необходимости строить хранилища, в большей или меньшей степени напоминающие компостные кучи, при том, что ядерный «компост» спросом не пользуется нигде.