На планете местечковой

        Я не нажил «крутого бабла» –
        не кружил средь монет ураганом, –
        балалайкой звенел «бла-бла-бла»,
        с продувным не знакомый органом:

        как монголо-татарский каган
        на коньке мохноногом с камчою
        правит миром моим уркаган,
        территорию метя мочою.

        Человек – изворотливый зверь,
        изощрённо освоивший атом,
        снёс с петель мироздания дверь,
        подкрепляя усилия матом.

        И теперь полыхает война –
        "Грады" бьют, не пацанские биты,
        зла гуляет взрывная волна, –
        мало тел ей – и души разбиты.

        Мы в дурмане державных пройдох
        незаметно вконец одичали, –
        в горло метят судьбы чёрный дог
        с безнадёгой – эболой печали.

        Антидота надёжного нет
        к яду времечка кобры очковой?
        Что ж, – на лучшей дожить из планет
        в ограниченности местечковой,

        где пред совестью – много ли вин?
        – Годы-космы висят словно пейсы:
        жаль, – Христос (брат? мессия? раввин?)
        был освистан в конце пошлой пьесы…