Персидский гарем

ПЕРСИДСКИЙ  ГАРЕМ.
  Историческая  поэма.

               «Хороша ты, Персия, я знаю,
               Розы, как светильники горят
              И опять мне о далёком крае
              Свежестью упругой говорят».
                С. Есенин.
1.    П р о л о г.

Я бывал в различных дальних странах,
Повидал людей чужой земли.
У Шираза, брата Тегерана,
Я оставил помыслы свои.

Любовался звёздными ночами,
Поддавался зависти не раз,
Видя, как бушуя меж горами,
Сотни лет волнуется Аракс.

 Эльбруса дуга и с ней Загроса
На рассвете жемчугом горят.
«Им не будет красоты износа»,-
Люди с восхищеньем говорят.

В Персии, в пустыни Деште-Кевир,
Можно видеть часто караван.
То на Юг идёт он, то на Север,
Посещая много разных стран.

Лишь, пройдя вдоль озера Урмия,
Караванщик думает подчас:
«Ах, скорей бы кончилась та миля,
И оазис приласкает нас».

Горы в Персии стоят красиво,
Каждому,  лаская нежно взгляд.
Словно братья всем горам на диво:
Мишудаг и гордый Карадаг.

Аракс  течёт, бурлит по разным странам,
Журчит волною,  ласково шумя:
Армении привет, Азербайджану,
Да, будет рад увидеть и тебя.

В Бехаре гостил я, в Тегеране,
Не забыть мне это до сих пор.
Сувенир о Персии-Иране
Я купил ширазский там ковёр.

Хоть поведал, братья вам славяне,
Как красив весь Персии пейзаж.
Но хочу два слова об Иране
Я добавить. Слушай мой рассказ.

Жили, в той стране от нас далёкой:
И Мирза, и Хан, и простолюд,
Женщины и девы чернооки.
…Пусть они  меня  не упрекнут.


 

ЖИЗНЬ  ГАРЕМА.

              «Лунным светом Шираз осиянен,
               Кружит звёзд мотыльковый рой.
               Мне не нравится, что персияне
               Держат женщин и дев под чадрой».
                С.  Есенин.


Мирза – Аббас был в Персии, как Хан
Страны великой повелитель,
Одновременно погубитель
Своей страны, а не соседних стран.

Он бывал и весел и надменный,
Улыбки редко жёнам посылал.
Лишь послов встречал он ежедневно.
И с почестью всегда их провожал.

Часто  же заигрывал с послами,
Слал приветы королям, царям,
Ну, вы понимаете и сами:
Знать, рассчитывал на что-то Хан.

Персия тогда в его правленье
После тяжких дней чуть ожила.
Не имея от врагов давленья,
Зеленью  оазисов цвела.

Мирза – Аббас сорокалетний,
Но в цвете сил своих мужских.
Только в свите были сплетни:
Мол, чуть устал от жён своих.

В Тебризе было очень жарко,
На Север устремил свой взгляд.
Вдруг переехал (и не жалко)
В Багишумаль – Прохладный сад.

Перед дворцом бассейн красивый,
Аллеи тянутся вдали.
Природа глаз ласкает мило,
Пусть позавидуют цари.

Но надо вам сказать, читатель,
Что у Аббаса был гарем.
Его он строгий обладатель.
А евнух  стар, и глух, и нем.

Сказать мне трудно, сколько было
В гареме том прелестных жён,
Ведь много лет с тех пор уплыло,
И он не помнил всех имён.

А жёны жили, наслаждались,
Любили Хана своего,
У них и дети нарождались.
…Да, было разного всего.

Бывали ссоры, недомолвки.
Как в мире им ужиться здесь?
В ходу интриги и  уловки,
Высокомерие и  спесь.

Но, наконец, найдут смиренье.
В вечерней сладкой тишине
В гареме слышно чьё-то пенье
В саду при ласковой луне.

А голосок берёт за душу,
Зарема ласково поёт.
Её любили птицы слушать,
На миг,  оставив свой полёт.

ПЕСНЯ  ЗАРЕМЫ.

             1.
Когда рассеется туман,
Я сердцем слушаю Азан.
Ведь к хутбе он меня зовёт,
Душа же  просится в полёт.

             2.
Живу в  гареме счастья ради,
Но всё ж когда-нибудь к Каабе
Аллах откроет мне свой путь,
Мой Хан, ты это не забудь.

             3.
Я прошепчу тогда слова:
«Тебя любила только я!
Аллах свидетель, милый Хан,
Поверь, поверь моим словам…
            
              4.
Однако здесь, в твоём гареме
Частенько горько и Зареме.
Иные плачут день и ночь:
Утратил кто-то сына, дочь.

               5.
И просим мы, наш милый Хан,
Прислушайся к моим словам:
Ты всех нас лаской одари –
Ведь мы рабы твоей любви.

6.
Прославим мы тебя в веках,
И, да поможет нам Аллах!
Ты искру жизни в нас зажги,
И мы опять рабы любви.

                7.
Но вот и песенка моя
Вся отзвучала, как струна.
Я не забуду жизнь гарема,
Но почему грустит Зарема?».


Но жизнь в гареме продолжалась.
Аббас любил и подерзить.
В нём злость какая-то осталась,
А, может, он любил так жить.

Открылись тихо к Хану двери,
И евнух знаком говорит:
«Вы видеть, перл, меня хотели?»-
Склонивши,  голову стоит.

- Ты вот, что сделаешь, послушай,
У девяноста моих жён
Все серьги вынешь из их ушек.
На стол отчёт мне весь потом!

Тут евнух, вытянувши губы,
Как ошарашенный,  стоит.
На Хана исподлобья тупо
Невразумительно глядит.

- Вот подлый! Что таращишь очи,
Или приказ мой не умён?
Ты сделаешь всё это к ночи.
Оставь меня и выйди вон!

…Потом уж вечером в гареме
Вдруг появился всё же сам.
К любимой женщине, Зареме,
Приблизился владыка – Хан.

Она стоит, глазёнки в землю,
Другие открывают рты.
Он вынимает тихо серьгу!
Ах, справедливость, где же ты?

И так, подходит он к тридцатой,
Все серьги в горсть кладёт свою.
Аллах не выдержал: «Проклятый!
Тебе не быть в моём раю!»

Но тут все жёны всполошились,
Заплакав, кинулись к ногам,
В слезах неистово молились:
«Ах, пожалей нас, бедных, Хан!»

Аббас, как видно, насладился,
Свой гнев мгновенно потушил.
И ненароком прослезился:
«Любимые! Я пошутил!»

…И долго плач стоял в гареме
С надрывом душ, с рекою слёз.
Но почему-то все Зареме
Отдали почесть милых грёз.

Вот так частенько развлекался
В гареме с жёнами Аббас –
Кто в плаче вечно оставался,
А он в веселье был подчас.

Бывали, правда, и невзгоды:
Страна раз нищею была.
Все помнят траурные годы
И те лихие времена.

Тогда пришлось уж, не стесняясь,
Все бриллианты отобрать
У жён, конечно, извиняясь…
Потом вернули их опять.



2. Коллизии

                «Далеко далече там Багдад,
                Где жила и пела Шахразада.
                Но теперь ей ничего не надо.
                Отзвенел давно звеневший сад».
                С. Есенин.
Живёт гарем своею жизнью,
В нём всё:  богатство, красота.
И  евнух в уголке  недвижен.
Сверкает  злато, чистота!

Подушек ряд, перси, шальвары,
Напитки, сладости, кальян.
Веселье, игры и забавы,
Но не забытый и Коран.


Здесь всё, как в строгом учрежденье:
С интригой ложе, поцелуй.
По расписанию уваженье,
Купанье средь прохладных струй.

Жизнь шла по строгости закона:
И обыск, некая муштра.
Жена пред Ханом по канону
Предстать лишь голою должна.

Возможны были повышенья,
И чином старшая жена
В почтении и уважении,
Не то, что младшая жена.

Живут секреты о гаремах,
О них мы слышали не раз.
Вот занимательная тема
О прошлом. Есть такой рассказ.

 

Рассказ из прошлого гарема.

Давным- давно у Бабы-Хана
Ценилась старшая жена.
Уныний, горестей не знала,
Как украшением была.

Таджи-Доулэт – танцовщица,
Дочь кабабчи, что торговал,
Была в гареме первой жрицей,
Её успех кругом витал.

Но тут соперница – дочь Хана,
(он Карабахом управлял).
Бегюм всю жизнь свою мечтала,
Чтобы  Баба  к себе призвал.

Что делать? Было  заседанье,
И долго мучили умы.
Но получила всё же званье
Бегюм любезнейшей жены.

Судить не нам – что справедливо.
Решалось часто через страх.
Но видит всё и молчаливо
Рассудит всё-таки Аллах.

А дочь Доулэт всё подрастала –
Она же дочка Бабы-Хан.
Всё веселилась и играла,
В глазах наивный был туман.

Все знают: девочки быстрее
Погодков-мальчиков растут,
И как плоды на Юге зреют,
Найдя под солнцем свой приют.

И вот уж выросла Мадина,
На щёчках персик заиграл,
А губки – сладкая малина
Прекрасный женский идеал.

И, если мать её сверкала
В гареме много, много лет,
То дочь до звёздочек достала,
Её прекрасней в мире нет!

Все восхищались юной девой.
Об этом Баба-Хан узнал,
И вдруг увидеть эту пери,
Сам  повелитель пожелал.

Ну, что сказать? Вы догадались.
Хан не промолвился ни с кем,
И чтоб там люди не сказали –
Мадину взял к себе в гарем.

Ведь знал Баба, что это дочка
Да и кровиночка его.
«А будет мне женою – точка!» -
Знать, разум Хана повело.

И стала властвовать Мадина
Богатством Ханского двора.
Внутри хрусталь и карафины,
И пишмедхеты – юнкера.

Потом на свет уж появились
Два сына, но,  увы, увы!
Они болезненными были,
Врачи лечили, как могли.

Вот так на жизни и сказалась
Вся горесть Ханской той любви –
Нельзя, как видно, оказалось
Вступать в брак с близким по крови.

…………………………………….

Но не увидел тех коллизий
Мирзы-Аббаса свой гарем.
Не будем строить мы иллюзий,
Коснувшись только прошлых тем.

А жизнь текла в его гареме,
Довольны были все подряд.
Кто и завидовал Зареме,
То быстро отводил свой взгляд.

У жён глаза все в поволоке,
В них лишь игривость, а не страх.
Заведено так на Востоке,
Об этом ведает Аллах.


4.   Э П И Л О Г.

        «Это пела даже Шахразада, -
         Так вторично скажет листьев медь.
Тех, которым ничего не надо,
        Только можно в мире пожалеть».
                С.  Есенин.

Веками славились гаремы,
А красотою таких жён:
Таджи,  Бегюмы и Заремы
Восток и ныне окружён.

Но мы немного позабыли
Пять слов о евнухах сказать:
Они порядок там вершили,
За всем умели наблюдать.

Нам  из  истории  известны,
Звучавших в прошлом,  имена:
Кайтамазянц,  Якуб из местных,
Их знала Персия-страна.

Им Ханы титулы давали,
И евнух гордый был всегда.
Его в народе уважали
(ну, и шутили иногда).

Аббас искал своё призванье,
У евнуха его просил.
Но не нашёл. И с покаяньем
В исходе лет своих почил.

…………………………………..

А вот ещё одно предание,
Откуда евнухи брались.
Об этом сделал нам признание
В то время старый  Джебраис.

…Жил как-то в граде Педасее
Прекрасный парень Ермотим.
Не знал печалей он доселе,
Но вот беда случилась с ним.

А в этом городе с ним тоже
Купец, Панноний  хитрый жил,
И вот в один день непогожий
Он Ермотима оскопил.

Потом царю же Ксерксу продал,
Большие деньги в руки взял.
Так, Ермотим не знал, не ведал –
В гарем персидский и попал.

Но умный юноша был очень,
Науки быстро постигал.
За книгой проводил все ночи.
Его к себе царь приближал.

Он был назначен казначеем
И ревизором тоже был.
Ему во всём было везенье –
Как сына царь его любил.

Тут вскоре город Педасею
В войне царь и завоевал,
И Ермотима поскорее
Владыкой города послал.

Ах, как Панноний ужаснулся,
Все мысли чёрные кругом.
Но Ермотим лишь улыбнулся
И оказал ему приём.

Затем Паннонию устроил
Роскошный, светский, славный пир.
«Ты этого теперь достоин»,-
Ермотим тихо говорил.

С купцом, конечно, тоже были
Его три сына, как семья.
Ведь юноши отца любили.
В них молодость тогда цвела.

Но вот под утро встал властитель,
Свой меч из ножен,  обнажив:
«Панноний! Ты теперь вершитель –
Сынов своих всех оскопи!»

Обряд не долго продолжался
И был закончен, наконец:
Под оскопление попался
И сам всех юношей отец…

А Ермотим потом изрёк,
Вложивши меч свой в ножны:
«Пусть вам не станет всё в упрёк –
Забыть былое сложно.

Моя душа позор несла
Все годы, изнывая,
И к мщенью призывая,
Суда правдивого ждала:
Не смог наследника родить,
Вся жизнь проходит мимо.
Не смог я род свой сохранить,
Своё,  оставив имя.

Пойду по жизни,  не спеша,
Но сердце всё же ноет…
Пусть оскорблённая душа
Найдёт чуть  чуть  покоя».

Вот так Ермотим отозвался
На униженье. Он давно
Аллаху жертвенно поклялся
Воздать мучителю своё.

………………………………………..

Времён немало пробежало,
Века ушли все в небытие.
Лишь нам природа оставляла
Рассказы в мифах на земле.

………………………………………

Осталась, может, в сердце рана,
Когда я в вечер на заре
Покинул прелесть Тегерана
С осадком смутным на душе.

Сейчас в Иране беспорядки.
Мне очень жалко Тегеран.
Но верю: будет всё в порядке –
Придёт достойный к власти Хан!


 *  Сюжет взят из романа  Ю. Тынянова «Смерть Вазира
                Мухтара».

            Июнь  2014 г.