Подборка стихов для журнала Русское поле

Член Ассоциации Русских Писателей Республики Молдова
Училась в хореографическом училище имени Медведевой в городе Воронеже.
Работала артисткой балета в филармониях Черновиц, Запорожья, в ОМА г. Кишинева. 
Публиковаться как литератор, начала с 1996 года: газеты -
« Вечерний Кишинев», «Община», «Русское Слово». Альманахи:
« Как слово наше отзовется», « Фронтовая муза». Журнал « Кодры». Энцикло-
педический справочник: « Русская литература Молдовы в лицах и персоналиях  lX – XXl век».
 В 2002 году вышла дебютная книга стихов « Нечаянная радость». 
Книга имеет награду - диплом «Союза Писателей Республики Молдова» за конкурс "Книга года" - 2002, а так же диплом от Конгресса Русских Общин и Ассоциации русских писателей Республики Молдова.


     НОСТАЛЬГИЯ ПО ЛЕТУ

  Осыпалась листва с рассвета...
  Прощай же, взбалмошное лето,
  Ушедшее под шум дождей.
  Быть может там, в глубинных свитках,
  Запечатлелись мыслей слитки
  И урожай с моих полей.
  Прощай, зеленая истома,
  Дневного зноя полудрема
  И перезвон колоколов,
  Дорога к осени благая,
  Лоза поникшая, нагая,
  И томик ветреных стихов.
  Кто сможет оценить былое,
  Перечеркнуть, как прах дурное,
  И дать движенью блага ход?
  В чем смысл забытых сновидений
  И незатейливых видений,
  И суеты водоворот?
  Дорога к осени из лета...
  Букет из дальнего рассвета
  И пыль, прибитая дождем,
  Слезинки тысяч откровений,
  И тишина ночных томлений,
  И благовоний окаем.
  Шуршала мышь в шкафу старинном,
  Пропахшем влажным нафталином,
  Тревожно тикали часы...
  И клавиш нежное касание,
  Уже предвидя расставание,
  Сочилось сладостью лозы.

  ФАТУМ

 Ты меня не тревожь и не мучай, бессонница -
 Я уже разгадала свой фатум шальной.
 Я грозой рождена
                и рыданием звонницы,
 Гулким эхом тоски и матерой волной.

 И сечет меня ветер с пристрастьем непрошенным,
 Будто я - его цель до скончания дней.
 А уляжется в штиль,
                и паду я подкошенной
 Под копыта моих ненаглядных коней.

 ОСЕННИЙ САД

 Желтоглазые акации - подружки
 под окном осенним шелестят,
 И смешные огненные мушки
 по газонам скошенным летят.
 Русская березовая вечность,
 как вино, по телу разлилась.
 О, моя далекая беспечность!
 Словно лист увядший, сорвалась
 со ствола родного и умчалась
 в хороводе ветра и тепла.
 Сколько дней у осени осталось
 царствовать, пока не скроет мгла
 эту жизнь, в сиреневых рассветах,
 монотонной серостью зимы.
 У природы тысячи ответов...
 Выход из заснеженной тюрьмы
 Лишь один: пиши, мой друг, в надежде,
 что тебя услышат и поймут.
 Ты всплакни о главном, как и прежде.
 Может даль оценит этот труд
 и оставит в памяти потомства
 твой опальный выстраданный крест.
 Не свершится больше вероломства
 при дележке долгожданных мест.
 Пой же всласть, рубиновое лето,
 догорай цветением закат,
 возрождайся пламенем рассвета,
 мой осенний желтоглазый сад.

 ПЕРЕКРЕСТ

 Я бросаюсь в омут домыслов,
      как на плаху.
 Непорочный крест: сверху - донизу
      под рубаху.
 А бесстыдный: снизу - доверху
      жестом гибким.
 То взлетаю ввысь, то срываюсь вниз
      на погибель.
 Что ищу в той роковой дали? -
      степь да ветер!
 Рифмы горькие кровью ис-текли
      на рассвете.
 А душа моя, боль спалив дотла,
      всыть намаялась,
 Соль насыпала, каравай спекла,
      в пляс ударилась.
 Бесноватый страх, истоптав, как прах,
      мордой - в грязь!
 И ушел во тьму, корчась и кривясь,
      черный князь.

 НАВАЖДЕНИЕ

 Два зеркала, два отраженья
 Моей души в твоих глазах,
 Мое родное продолженье,
 Мой верный друг, заклятый враг.

 Моя зеркальная свобода,
 Моя еда, мое питье,
 Моя священная природа
 И... наваждение мое.

 
 ЗАРЕВО КАЛИННОЕ

 Зарево калинное,*
           осень долгожданная,
 Страсть моя невинная,
           грусть моя желанная!
 Словно кречет брошенный,
           я смотрю на волюшку,
 На покос нечесаный,
           на медово полюшко.
 Отутюжил ветер
           зорьку за околицей.
 Гнутся ветки-плети,
           словно богомолицы,
 Кличут лето красное,
           маятся в смятении,
 И с мольбою страстною
           молят о цветении.
 Пить тебя, не выпить,
           Русь моя осенняя!
 На рязанской выти
           пел тебя Есенин.
 И теперь по просу
           снежного разлива
 Те же стонут грозы,
           те же плачут ивы.
 И в саду притихшем,
           сиротливо-сонном,
 Рассыпают вишни
           зимние поклоны.


 Калинник* - густые заросли калины

 ЕСЕНИЯ

 У девчонки-красы, как клубника уста,
 Изумруды-глаза, кожа мел-береста.
 У девчонки-красы кудри скошенной ржи,
 Кукурузные косы, как ленты межи.

 Гой ты, русская степь, самоцветы-луга,
 Малахиты лесов, пухлощеки стога,
 Да сполохи рассветов, да пущи ракит,
 Да овражеский кряж, да монашеский скит.

 У девчонки-красы - бубенцовый задор,
 А ресницы - кудель, а улыбка - простор,
 И осиновый стан, и душа - акварель,
 Заструилась с небес, как степная капель.

 КРЫШИ В СНЕГУ

 Крыши в снегу,
 окна горят.
 Я убегу
 в твой снегопад.
 Я растворюсь
 в сумерках дня,
 Я превращусь
 в пламя огня.
 Вьюга - свирель,
 ветер - в глаза.
 Может метель?
 Может слеза?
 Месяц горбом,
 столько потерь!
 В мире родном
 заперта дверь.
 Брошусь я в ночь,
 в белый мираж.
 Грусть моя, прочь,
 скудный багаж.
 Я замету
 памяти след
 И упаду
 в зарево лет.

 СОНЕТ

 Зарисовки моих рассветов
 И полотна вещих закатов
 Разметали меня по свету
 В переливах и в перекатах.

 Разметали и разбросали,
 Словно семя небесных лилий,
 Светло-русыми волосами
 Гибкий стан мой степной обвили.

 Я лечу в кружевную вечность,
 Заполняя себя вселенной.
 Я бросаюсь в свою беспечность

 Легкой бабочкой вдохновенной,
 Проповедницей светлого рая,
 Что поет от любви сгорая.

 СУДЬБА ПОЭТА

 Божественный Молдовы уголок,
 Где сердце, как стремительная птица
 Возносится, и радость бьет в висок,
 И боль неволи вечностью дробится.
 Здесь будто Русью все освещено:
 Цветет полынь в лучах аквамарина
 И зреет недозрелое зерно,
 И запах мяты, клевера и тмина.
 Берилловые русские холмы!
 Моих терзаний горестных отрада...
 Поете мне священные псалмы
 Уже который год! Вы - мне награда
 За унижения, за скорби и за боль,
 За беспощадность и жестокость близких,
 За черствость человечества, за соль,
 Что до сих пор течет по обелискам
 Поэтов, уничтоженных людьми,
 Их подлостью и завистью, и гневом
 Рассудков помраченных, их плетьми.
 И нет конца тем ядовитым стрелам!
 "Поэт в России больше, чем поэт!"
 Неважно кто он - бог! Пророк! Мессия!
 Но вам, предавшим свет, и дела нет,
 Что метите в святилища России!
 Нагайкой языков да побольней!
 Шумит бесчинство воплей изощренных.
 Ну а когда добьете, то елей
 Речей умильных, масел благовонных
 Обрушите поток. Вчера был враг,
 Ну а сегодня нет тебя роднее!
 И вместо черного - распни! - уж белый стяг.
 Но только безотрадней и больнее
 Смотреть на вас с распятой высоты
 Сквозь толщу лет и пестроту сюжетов
 И созерцать дубовые кресты
 С закованными крыльями поэтов.

 ШАЛЬНОЕ СЕМЯ

 Может Бог целовал меня в темечко,
 Ну а может - в уста медовые?
 Только вызрело малое семечко
 В степь-сударушку чернобровую,

 В волю вольную, синь небесную,
 Да в осеннюю склень безбожную,
 В Русь-остроженку неизвестную,
 Да в распутицу бездорожную.

 Только вызрела богомолица
 В роковую невесту без племени.
 Что же делать мне, белой горлице,
 От такого шального семени?

 КОЛЫБЕЛЬНАЯ ЖЕНЩИНЕ
 
 Ты в цветном ожерелье гвоздик
 и невинных ромашек,
 Моя женщина нежная,
 в платье березовых снов.
 Два крыла расписных
 деревенских прозрачных рубашек
 Отрывают тебя от земли
 и житейских основ.
 О, богиня моя,
 заморочена горечью быта!
 Всех профессий нагрузки
 изведала, скорбная, всласть.
 И летишь ты к мечте лишь душой,
 а крыла перебиты,
 И не можешь, родная,
 ни к небу взлететь, ни упасть.
 Залечу я тебе, моя боль,
 поседевшие раны.
 Я тебя, как младенца,
 под звездами буду качать.
 Я умчу тебя, строгая,
 в дивные, дальние страны,
 Моя радость невинная,
 дочка, невеста и мать.
 Моя вечная женщина,
 спи, отдыхай до рассвета.
 Пусть твой ангел парит над тобой -
 ты его не зови.
 Я тебя обниму, мой цветок,
 из далекого лета,
 И у ног твоих тихо умру
 от тоски и любви.

 ПЛАЧ РУСИ

 Как селянке убогой,
     оскорбленной Богом,
России-матери
     жить на паперти.
Горемычной
       горе мыкать,
смрад дурмана пить
       и по-волчьи выть.

Ах, да я из солнца, из огня -
          не из пепла.
Ты рисуй меня - в светлом!

Христа ради юродивая,
    не уродина вроде я.
Как путана прожженая,
       пресной жвачкой изжевана.
Сердце колет иголками
       колкими.
Душу напрочь опрокинули -
        сгинули!
Насосались кровушки из вымени
        толстыми выями
           выблюдки!

Ах, да я из солнца, из огня -
       не из пепла.
Ты рисуй меня - в светлом!

Открестили Русь на паперти,
        да по матери!
Руки - за спину
        и на крест ее,
            заспанную.
Чернокнижникам-фарисеям -
        взрыв веселия,
а убожеством нареченным -
       саван черный.
Русь - на паперти,
       враг - на скатерти,
а народ ее -
       да по матери!..

Ах, да я из солнца, из огня -
        не из пепла.
Ты рисуй меня - в светлом!

В космах сваленых русых
Вижу нищую Русь я.
Разрывает душу
        ледяное удушье.
- Та ли, Господи?
        Тьма да мрак окрест.
Та ли, в рубище,
        чей ты рубишь крест?
Голопятая
         Русь распятая,
то ль уродина,
        а то ли родина?
- Та ли, снежная?
- Видишь, та!..
Босоногая,
  встань с креста!

Ах, да я из солнца, из огня -
       не из пепла.
Ты рисуй меня - в светлом!

Не юродствуйте, юродивые,
над распятою моей родиной.
Отмолю ее неволю
       с ней...на воле!
Воскреси желания,
      Русь моя желанная!
Радуйся единая,
       песнь лебединая!
Жизнь на плахе оборвав,
покатилась голова
да не к черному стрельцу,
а к лавровому венцу.
Раздалась твоя нога
          вширь да вмасть.
Ну, теперь дави врага
      всласть!


ПОДСКАЖИ МНЕ, ХРИСТОС...

Подскажи мне, Христос,
          что просить мне во Имя Твое? –
 Долгожданный ли рай
          или запах ушедшего лета,
 зной ковыльной степи,
          щебет птиц до седого рассвета,
 шум сосновых стволов,
          золотое, как солнце, жнивье?
 Подскажи мне, Христос,
          что просить мне во Имя Твое? –
 Изумрудную влагу реки
          берегов обветшалых,
 иль церквей перезвон,
          или странников стон запоздалых,
 что скрепили сердцами
          бескрестье и рабство свое?
 Ты скажи мне, Христос,
          как тернист этот путь утомленный!
 Там, в сосновской глуши,
          растворяюсь в глубинах небес,
 и зовет меня в плен
          мой волшебный, мой ласковый лес,
 и песок придорожный,
          и писк детворы восхищенный.
 О, Создатель, сведи воедино
          мой трепетный мир
 деревенской глуши
          с городской суетой и комфортом.
 Горечь духа чесночного
          с нежным изысканным тортом,
 океан мирозданья
          и крошечный илистый Чир.
 Подскажи мне, Христос,
          что просить мне во Имя Твое?