Глава десятая. Одно к другому приспособить...

   ГЛАВА   ДЕСЯТАЯ

               Одно к другому приспособить,
               Одно с другим  соединить…


                1. 

Не век с женой сидеть на даче –
Пора и честь когда-то знать,
А мокрой осенью – тем паче
Домов иных пора искать!
Поэт в столицу возвратился,
Квартиру нАнял, поселился,
И вскоре деньги получил
За томик прозы – тот явился
На свет, и в лавки поступил,
И государевым заботам
Он внять тогда же поспешил,
И вскоре в службу принят был –
В ту, на которую  с расчётом
Ещё лицейским поступал –
Там он и ныне денег ждал.


                2. 

А денег очень не хватало –
Не на еду, конечно, нет! –
За горло Пушкина держала
Необходимость дать ответ
Его картёжным кредиторам –
Навек покрыть себя позором,
И отказаться уплатить
Поэт не мог. Каким-то вздором
Свой образ прежний замутить
В глазах попутчиков ломберных
Он тоже вовсе не хотел,
А оттого в карету сел,
И, безусловно, в духе скверном
В Москву уехал, чтобы там
Вести беседы по долгам.


                3. 

Перед отъездом он к обману
Был в службе новой принуждён –
Он  дал ответ, властям желанный:
Мол, я, простите, не масон,
И не был им, и впредь не стану
Насчёт масонства строить планы –
Так было надобно писать,
Писал и он, и это странным 
Никто не думал почитать –
Вот вам и тонкости морали…
В моралях я и сам не чист –
И я марал бумажный лист
Серьёзной ложью, и марали 
Его, наверно, ложью вы –
А все ль покаялись? Увы…


                4. 

А будет суд! Бумажки эти
Ещё Господь предъявит нам,
И сами в собственные сети
Мы попадём к своим грехам…
Но – продолжаем…  Из столицы
Он быстро смог переместиться
В Москву, и в городе родном
Расправил крылья, словно птица,
И вновь за карточным столом
С мечтою прежней очутился,
Но Бог  ему не помогал –
Герой немного поиграл,
И в добрый час остановился,
А с кредиторами он смог
Снести долги на новый срок.


                5. 

Недели три он покрутился
В Москве, с  Нащокиным водясь,
И вновь в столицу возвратился,
Жену-красавицу боясь
Одну оставить, без пригляда.
Покуда Пушкин не был рядом,
Наталью в письмах он просил,
Чтоб берегла во чреве чадо,
И на балах что было сил,
Из лишней прыти не скакала,
Но – говори, не говори,
А лучше – сядь, да посмотри,
Да придержи жену, коль мало
Ей будет только внятных слов –
И будь покоен, и здоров!


                6. 

А Натали успех имела!
Сиянье чистой красоты 
В глазах людей – большое дело.
Натальи Пушкиной черты
Кому-то разум затмевали,
А в ком-то – зависть вызывали,
А кто-то…   Кто-то наблюдал,
Как государь не раз с Натальей,
Смеясь,  о чём-то толковал.
Поэту нравилось признанье
Успеха собственной жены –
Мы для успехов рождены,
И этой вещи пониманье,
Конечно, наш герой имел –
Ведь он успехов сам хотел.


                7. 

Но кое-что и омрачало
Поэта нашего настрой –
Его избранница бывала
Весьма кокетлива порой,
А он кокетству ведал цену –
Нет-нет, кокетство – не измена,
Об этом спору даже нет,
Но все измены непременно
Несут в себе кокетства след,
А коль с мужчиной спознаваться 
Своею тайной стороной
Охоты нету никакой,
К чему кокетству предаваться? –
Ведь можно сил не рассчитать!
Ведь можно жертвой чьей-то стать…


                8. 

Наталья мужнему ученью
Пока внимала через раз –
Ей больше нравилось свеченье
К ней обращённых чьих-то глаз,
Однако в споры не вступала
Она с супругом, и молчала
В ответ на доводы его,
И все резоны признавала,
И поведенья своего
В пустых речах не изъясняла –
Ведь он был прав, её супруг, -
К чему тогда напрасный звук?
К тому же, мать ей прививала
Смиренье с детства, и она
Была прививке сей верна.


                9. 

Тогда «Онегин» в свет явился
Восьмой, последнею главой –
Восьмой девятую решился
Назвать поэт, а части той,
Восьмой по истинному счёту
Судил он скрыться… На зевоту
Чтеца она б не навела –
И очень чисто, и с охотой
Она написана была,
Но духом как-то выпадала
Глава из карты временной,
И от того романа строй
Весьма приметно разрывала.
Поэт смириться с тем не мог,
И лишний труд под спудом лёг.


                10. 

Вот вам и мастер! Вот и гений!
Вот вам – отличие от тех,
Кто в строках собственных творений
Способен видеть лишь успех –
И тиражом не соблазнился
Наш сочинитель, хоть стремился
Тогда хоть где-нибудь занять
(Ну, кто б из вас не удивился?)
Примерно, тысяч двадцать пять!
Кредит нашёлся, но желая
Доход  желанный развивать,
Поэт решился издавать
Свою  газету – мысль такая
Давно была ему мила,
А ныне – твёрдость обрела.


                11.
 
Насчёт газеты обратился
Он к Бенкендорфу. Генерал
Ответить скоро затруднился,
Зато поэта обязал
Давать ему на рассмотренье
Все подцензурные творенья,
Чтоб им оценкою двойной
Дать, если нужно, направленье…
От вести этой наш герой
Едва-едва не взбеленился,
Но как-то ночку переспал,
И Бенкендорфу отписал,
И торгом книжным  открестился
От двух цензур – мол не дают
Они продать достойно труд.


                12. 

Но жизнь – не скорбная химера.
В ней есть и радости души –
Поэту с книгами Вольтера
Царь заниматься разрешил,
Вновь книга вышла из печати,
Жена готовилась с дитятей
Возиться вскоре, и была
Теперь всегда в широком платье,
И не больна, и весела.
Балы, само собой, отпали,
О чём нисколько не грустил
Герой – он чаще находил
В них некий повод для печали,
Иль для каких-нибудь забот,
А их и так был полон рот.


                13. 

И, наконец, Наталья в мае
Поэту дочку родила.
Её Мариею назвали –
Семья оттоле начала
Быть полноценною семьёю.
Конечно, эта жизнь иною,
Чем жизнь у наших жён была –
С ребёнком нянюшка ночною 
Порою в комнате спала,
А мать отдельно почивала,
А чтобы груди сохранить,
Простушку-женщину кормить
Дитя семейство нанимало –
Таким порядок общий был,
И Пушкин также поступил.


                14. 

На дачу Пушкин не решился
В то лето ехать. Он с женой
Побыть в столице согласился
До сентября. Жена покой
Необходимый получила,
И силы все восстановила
Примерно в месяц с небольшим,
А Пушкин…  Пушкина томило
Стоянье тела и души,
И тут явилось разрешенье
Ему газету издавать –
Поэт забросил тосковать,
И меж друзей повёл движенье,
Вербуя будущую рать,
Чтоб с нею вместе горы брать.


                15.
 
А в сентябре пора настала
Ему отправиться в Москву,
А чтоб газета не стояла,
Чтоб дело было на плаву,
Он на Тарасенку оставил
Свои права,  и тот возглавил
Покуда всех событий ход,
А сам поэт стопы направил
На юг – на юг и на восход.
В Москве поэта ожидали
Заботы – снова по долгам
Он должен был и тут и там
Поразъяснять свои печали,
Но должен был и заплатить –
Не всё ж в кругу честнОм шутить.


                16. 

За ним, конечно, наблюдали –
Все эти годы никогда
Из виду власти не теряли
Его движенья, иль следа,
Потом – писались донесенья,
И шли потоком  в учрежденье
И в папку клеились потом,
И сохранялись подозренья,
Хотя в понятии ином
Давно уж Пушкин находился
Насчёт властей, насчёт страны…
Заметить, правда, мы должны,
Что он чего-то и добился –
Иначе  в царскую печать
Его никто б не стал пускать.


                17. 

Письмо московское в столицу
Тогда ходило суток пять.
И ныне личную страницу
Вам не удастся переслать
По этой линии быстрее,
Выходит, почта – эпопея?
А что? Покуда провезут,
Да переложат, да проверят,
А если нужно – перечтут –
Одни и те же выйдут сроки,
Что двести лет тому назад,
Что завтра… Правда, без преград
Теперь компьютерные токи
Дают возможность передать
Любые вести, и не ждать.


                18. 

Жена и муж договорились
Друг другу письма посылать,
И в деле этом не ленились –
Десяток строчек написать
Больших трудов не составляло
Ему и ей – она писала
О том, кто в гости приходил.
Как - дочь, как – дом, и где бывала
Сама она по мере сил. И вот,
Наталья с простотою
Своею в доме приняла –
И мужу знать о том дала –
Того, кто дальнею роднёю
Ей приходился – МусинА,
И оставалась с ним одна…


                19. 

Что Пушкин?  Он разревновался!
А кто б из нас не ревновал,
Когда бы вдруг в ваш дом забрался
Известный в городе нахал,
И говорил, шутя, с женою,
Не со своею, а с чужою,
Да что там – с вашею женой!
Кто был бы этим не расстроен?
Расстроен был и наш герой.
И он Наталье отписался,
И трёпку ей любя задАл,
И наперёд остерегал
От встреч подобных, и старался
Так мысль и чувства подчеркнуть,
Чтоб зря супругу не кольнуть.


                20. 

Наталья, кстати, не смолчала,
И тоже Пушкина в ответ
К москвичкам чуть приревновала,
Но этой ревностью поэт
Не оскорбился совершенно –
Его к супружеским изменам
В то время вовсе не влекло,
И оправдание мгновенно
Само собой на лист легло,
А вслед – отправилось в столицу,
А в пару следующих дней
Герой решил к жене своей
В обратный путь поторопиться.
Чтоб вместо трений укрепить
Семьи связующую нить.


                21.

А Натали похорошела!
Девичьей робости налёт
Совсем исчез. Она смотрела
Теперь уверенно вперёд.
И взгляд почти не отводила –
Да-да, почти,  – Слегка косила.
При взгляде пристальном она. –
Кому-то видно это было,
Кому-то – нет, но все сполна
За красоту ей воздавали,
vОдни – без зависти, другим
Темнил глаза и мысли дым
Признанья прелести Натальи,
Но повторюсь:  дар, данный ей
Стал и завидней, и видней.


                22. 

В том было разного немало,
Успех жены поэту льстил: 
Когда, счастливая, блистала
Она в кругу иных светил.
И он восторгом возгорался.
И он женою восхищался,
И дивным выбором своим
В глубинах сердца наслаждался,
Но восхищением одним
Он жить не мог – балы все соки
Теперь тянули из семьи,
А ведь и прихоти свои
Поэт имел, и жест широкий
Мог при покупках совершить,
И  вдруг карман опустошить.


                23. 

По математике в Лицее
Герой наш слабо успевал –
Ну не имел он этой цели,
Ну, не хотел он, не желал
За Пифагором устремиться,
А экономике учиться
Он почему-то захотел,
И глазом юным в веренице
Финансов что-то рассмотрел.
Теперь он в личные потоки
С утра до вечера вникал,
И вывод сердца не ласкал:
При взятых темпах чудо-строки,
Переведённые в рубли,
Покрыть расходов не могли.


                24. 

Его кормило вдохновенье,
Но одного! Но – одного!
И на семейное кормленье
Дохода скромного его,
Наверно, тоже бы хватило,
Когда  бы он  не  тратил силы
На жизнь открытую – она
За горло  Пушкина схватила –
Крепка столичная цена
И на товар, и на услугу –
Не всем снести её дано,
Об этом Вяземский давно,
Ещё до свадьбы молвил другу,
И Пушкин принял эту речь
Ещё тогда, как в брюхо меч.


                25. 

Весьма нередко в раздраженьи
Он пребывал с тех пор, друзья,
И находилось поясненье 
При  том для прочих: «Жёлчен я!
Тоска! Тоска!» - поэт уныло
Мог говорить, но находило
Веселье вдруг тоске вослед,
И с гомерическою силой
Смеяться мог тогда поэт,
Изменой страсти поражая
Того, кто только что видал,
Как он  хандру переживал,
И этим смехом лишь смущая 
Людей, желавших как-нибудь
Развеселить его чуть-чуть.


                26. 

Я вам напомню: об осенней
Мы речь сейчас ведём поре,
И вновь напомню: вдохновенье
К нему  обычно в сентябре
Иль чуть попозже приходило:
Его, как пьяницу крутило
Без чарки водки, если он
В такие дни с приличной силой
Не мог быть делом нагружён,
И он душой в деревню рвался,
В любимый ныне уголок,
Где он писать бы что-то мог,
И где б деньгами не бросался,
В Тригорском балуясь чайком
В гостях с Натальей вечерком.


                27.
 
Ну, а потом – назад в столицу
Вернуться можно – к Рождеству…
Что тут сказать? Мечтаньям  сбыться
Не всем возможно наяву –
Наталья слышать не хотела
О том, чтоб их семейство село
В дорожный скучный экипаж,
И жизнь, в которой всё кипело,
Вдруг растворилась, как мираж,
И если кто-то вдруг поэту 
При ней деревню поминал,
Сей посетитель рисковал!..
И взгляд хозяйки милым светом
Ему в тот вечер не светил…
И что же? Пушкин уступил.


                28. 

И вы бы тоже уступили, 
Будь на тринадцать лет жена
Моложе вас, будь вы не в силе,
И будь беременна она,
А Натали была брюхата, 
Иль – не празднА, иль – черевата,
Короче – новое дитя
Несла она, а тут ребята,
Всё  делать надо не шутя,
К тому же, Пушкин обещался –
Вы это помните – жене
Служить во всём, служить вполне,
Ведь этим он намеревался
В ней вызвать сердца ровный жар…
Тут  груздю – кузов, кию – шар.


                29. 

Но меру пушкинских страданий 
Я тут  не стану раздувать –
Об исполнении желаний
Своих любимых забывать,
По счастью, он не собирался –
Ещё с зимы поэт копался
В архивах разных, и Петра
Познать деяния старался.
Бумаг прадедовских гора
В местах архивных пребывала,
И он сперва не мог понять,
С чего работу начинать,
Но жизнь поэту подсказала,
Он понял: в путаном клубке 
Начало – в первом узелке.


                30. 

Помимо царствия Петрова
Его тогда же увлекли
Дела Емельки Пугачёва –
Бумаги, спавшие в пыли,
В забвеньи, в девственном покое
Впервые он своей рукою
С архивных полок поднимал,
И, как Колумб, вперёд рукою
Корабль когда-то направлял,
Надеясь в Индию пробиться,
Примерно так же Пушкин плыл –
Когда он судно снарядил,
Желая к цели устремиться,
То, безусловно, знать не мог,
Куда снесёт его поток.


                31. 

Но в этом есть закон движенья,
И он его, конечно, знал,
И, обостряя ум и зренье,
Бумаги нужные искал,
И постоянно изумлялся:
То царь из прошлого являлся
Героем, гением, творцом,
То – неким извергом казался,
Соединившим кнут с венцом –
Поэт увидел сочетанье
Двух исключительных сторон,
Которым в жизни прежней он
Не уделял ещё вниманья –
В Петре, как все, того он чтил,
Кто нас во мраке просветил.


                32. 

Хотя в деревню удалиться,
Чтоб там писать, он не сумел,
Хоть начались балы в столице,
И Пушкин ездил, и смотрел,
Как веселится там Наталья,
А сам со скукой и печалью
Обычно время проводил,
Один сюжет не эпохальный, 
Но славный, он тогда родил:
Там был разбойник благородный,
Была борьба добра и зла,
Любовь, конечно же, была,
Жених, невесте не  угодный…
Конец сюжета не созрел,
Но этим страсть он только грел.


                33. 

Он ждать  не стал, и делать взялся
Роман иль повесть – не скажу, -
Я в том пока не разобрался,
Но без забот пари держу,
Что вы «Дубровского» читали,
И все, конечно же, мечтали
О том, как Маша и герой
Уйдут в сияющие дали,
Но Пушкин дал конец другой.
Но как умнО и справедливо
Закончить книгу он сумел:
Герой остался, в общем, цел,
А Маша к жизни не счастливой,
Но обеспеченной весьма
Ушла осознанно сама…


                34. 

Тут проявил он женщин знанье,
И знанье жизни проявил:
Как прежде в Лариной Татьяне
Он сердце дЕвичье открыл.
А следом – дал уму раскрыться…
Блаженны те, кому девица 
ДарИт души своей полёт! –
Тут, братцы, надобно жениться –
Она-то после всё поймёт,
Поймёт! – да только поздновато,
И, общей скована судьбой,
Пойдёт по жизни за тобой,
И всё не так чуть-чуть, ребята.
Когда девичий ум взрастёт,
И дух житейский обретёт…


                35. 

Писать «Дубровского» запоем,
В один присест – как он привык,
Поэт не мог – живя с семьёю
Нельзя всё делать ради книг, -
Есть дом, есть общие заботы.
Дела, размолвки, анекдоты,
Есть ночью общая постель,
И вряд ли спорить будет кто-то,
Что в ложе этом – брака цель:
Поспорьте вечером с женою,
Пусть разозлится, пусть всплакнёт – 
И, безусловно пропадёт
Всё удовольствие ночное…
Так для чего тогда томить
Того, кто может нас любить?


                36. 

Порой он всё же увлекался.
И до утра почти писал –
Тогда он просто запирался,
И тут никто уж не дерзал
Привлечь к себе его вниманье –
Один слуга имел заданье
Входить, и ставить лимонад –
Им освежал поэт дыханье,
И просветлял немного взгляд.
Потом он спал, и вновь трудился –
И снова свежий лимонад
Слуга носил всю ночь подряд.
А Пушкин мучился, крутился,
И строки прежние марал,
Которых тон «не так» играл.


                37. 

Он так не часто разгонялся,
Но в этом был и некий плюс –
В герое нашем укреплялся
К простой и ясной прозе вкус,
Но прозы этой постиженье
Шло без отрыжки напряженья.
Он  продолжал в архив ходить.
И там за выборкой и чтеньем
Бумаг старинных проводить 
Великолепные минуты,
И за столом, вблизи окна
Он, постигая времена
Далёкой пугачёвской смуты
Стараясь в тень направить свет,
Вдруг для себя нашёл сюжет…


                38. 

Он даже первые страницы
В твореньи новом написал,
Но чуть подумал, и трудиться
Над ними вскоре перестал –
Не по отсутствию желанья! –
Нет! – Он архивные познанья
Надумал жизнью подкрепить,
Места кровавого восстанья
Сперва надумал посетить,
А после – книгою занЯться.
В поездке этой видел он
Немало радостных сторон:
Поэт мечтал душой размяться,
Размяться телом, и мечтал
Разведать, что же есть Урал.


                39. 

Понятно, в степи отправляться
Он с мыслью новою не мог,
Пока Наталье опростаться
Не подойдёт законный срок,
И он опять в архивах рылся.
И на балах опять томился,
Хотя, по честности сказать,
Своей женою он гордился –
Я вам давал об этом знать.
Ну, а царя Петра деянья
Поэт всё глубже понимал,
Но видел в них не идеал,
А неуёмное желанье
Россию вырвать, развернуть,
И на иной направить путь.


                40. 

Итак, наш гений погрузился
В Петровы дебри. Сидя в них
 Он очень ясно убедился,
Что лучше было б на двоих
Распределить труды исканья,
Вдвоём дойти до пониманья
Глубинной сути славных дел,
И на двоих делить признанье,
Иль половину только стрел
Принять критических в итоге
(Что было много поважней).
Поэт с идеею своей
Нашёл царя, и тот дороги
Не перекрыл ему… И что?
В труд не посмел войти никто!


                41. 

Что на людей зазря сердиться!
У всех свои заботы есть.
Ну кто бездумно согласится
Чужую тяготу понесть?
Глупец поэту был не нужен,
А тот, кто был с рассудком дружен,
И так неплохо понимал,
Что Пётр – не прост, и как-то в лужу
Попасть нисколько не желал.
С газетой, кстати, вышло то же –
Поэт не мог день в день сидеть,
И над заметками корпеть,
И он искал того, кто может
Вести поточные дела,
И…   и  газета умерла.


                42. 

Об этом он без огорченья
Тогда к апрелю размышлял –
Балы кончались. Прибавленья
В семье он к лету ожидал
Наталья полнилась, круглела.
Смирдин «Онегина» издал,
С ним – сумма славная приспела.
Вослед весне – июнь настал,
И в ожиданьях затянулся…
Но вот в июле наконец
Над колыбелькою отец
С улыбкой радостной нагнулся,
Желая в сыне увидать
Свою же собственную стать.


                43. 

Нам наша стать всегда желанна,
И эта истина верна –
Захочет разве обезьяна
В потомстве видеть тень слона?
Малыш был – просто загляденье,
В нём, как и в дочке, от рожденья
Поэта виделись черты,
И отпадали все сомненья
Насчёт семейной чистоты.
А малыша назвали Сашей –
Ещё свидетельство одно
Того, что нам не всё равно,
Куда пойдёт потомство наше,
И наши личные стопЫ
Мы чтим, как некие столпы.


                44. 

Сынишки милого рожденье
И для дитяти, и жены
Прошло во всём без осложненья,
И сразу сделались видны
Дальнейшей жизни перспективы:
Поэт рабочие мотивы
Готов был ехать собирать,
И ждал дворцовой директивы,
Ну, а Наталье отдыхать
Предположил он в Подмосковье,
Где – сёстры, родственники, мать
Ей славно смогут помогать,
Но мужа доброму условью
Жена упрямо не вняла,
И жить осталась, где жила.