Путь домой

1.

Дни вереницей тянутся, и в их пунктире
всё меньше белых пятен, разбитых в многоточья.
Человеку нужен воздух, но боле - средоточье
всего, что близко духу, особенно - среда.
Кольцом так тесно обступают и потолок, и духота,
что на руках осела пыль их несвободы.
Где вы, своды, леса, и реки, и дома, которыми
история столетья пишет на земле?

Фонарь в углу, и человек не найден.

И раздражает звук часов в пустыне тишины,
которая столбом упёрлась в потолок.
Такой же серый, как и стены.
Как графоман рифмует их и "вены"
за неимением другого в голове,
кусками я кромсаю тишину ножом,
застывшую под самым потолком,
застывшую тем восковым пятном,
в чьих барельефах всё
проникнуто любовью к танатизму.
Но, выбравшись наружу, вижу небо,
Параболой ушедшее к Нему,
верёвочная лестница в свету,
и я взбираюсь, и замолкло всё
оставшееся позади,
нет больше рук и ног, и глаз,
нет сердца, тела нет ...

2.

Божественный и исступлённый свет.

Фонарь - в углу, в ладонях - сноп сиянья,
что не погаснет никогда.
Я прохожу в ворота мирозданья, неся его в руке
средь тьмы времён, народов, государств,
бесчисленных - и мёртвых - языков и царств ...
Весь путь усеян огоньками таких же
ищущих,
в объятьях тишины, оставивших все звуки позади.
Их тысячи бредут вокруг меня -
нам не узнать друг друга никогда.
Старинное лицо во тьме блеснуло, скрылось,
и в тысячах подобных растворилось.
Другие по тропе идут: они меня не знают, и
не вспомнят. Они меня не узнают, и имени
не назовут.

3.

Нам не узнать друг друга никогда,
водоворот столетий мчит года,
под Колесом бежит земли вода,
не пробил час ещё, но знаю,
издалека - твоё лицо - из тысячи
узнаю.
И в отблесках свечи,
в предчувствиях чего-то
я вижу то, что должно:
во сне и наяву, в мужских
ив женских лицах, в собственных чертах
ищу тот отблеск, тень того пути,
и прежде столь привычные черты
подобием Всевышнего дразнят.