3. Собачья голова профессора Доуэля. Тайны МиМ

   МУХТАР СПУСКАЕТСЯ В АД,
   ИЛИ
   ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ
 Грибоедовские мотивы в Мастере и Маргарите

 НАЧАЛО ЗДЕСЬ - http://www.stihi.ru/2014/09/21/6978
 ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ - http://www.stihi.ru/2014/09/21/7134
........................


3. НИКОГДА НЕ ПРЫГАЙТЕ ЧЕРЕЗ ТУРНИКЕТЫ
ИЛИ
СОБАЧЬЯ ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ
 
Разумеется, одной лишь параллелью между Берлиозом и Грибоедовым трагическая декапитация на Патриарших не исчерпывается. Смешно было бы... Я не устану повторять, что и характеры, и события в романе глупо и нелепо представлять как некий слепок с конкретного человека или происшествия. Многие эпизоды и персонажи у Булгакова (как и у всякого выдающегося писателя) полифоничны, толчком, поводом для их создания могли служить самые разные источники и жизненные впечатления - плюс авторская фантазия. То же самое и с отрезанной головой Берлиоза.   

Здесь впору писать целое филологическое исследование. Возможно, когда-либо я (либо кто-нибудь более достойный) так и поступлю. Пока же в рамках этого очерка мы ограничимся лишь поверхностным обзором, тем паче до нас эту тему уже затрагивали многие булгаковеды - Зеркалов, Чудакова, Соколов, Яблоков и т.д.   

 Один из самых очевидных источников до сих пор привлекал внимание немногих, в частности, Александра Зеркалова. Я имею в виду рассказ Эдгара Алана По «Never Bet the Devil Your Head» - «Никогда не закладывайте дьяволу своей головы».
   
Как легко заметить, название рассказа перекликается с названием первой главы «Мастера и Маргариты» - «Никогда не разговаривайте с неизвестными». И это не случайно. Вполне возможно, Булгаков таким образом прямо отсылал читателя к произведению Эдгара По. Это была определённого рода литературная игра.
 
В рассказе повествователь ведёт речь о своём приятеле Тоби с говорящей фамилией Дэммит, которая в переводе Натальи Демуровой остроумно переиначена в Накойчёрта. Эдгар По использует тот же приём буквального понимания образных фразеологизмов с упоминанием имени чёрта, который активно применил Булгаков в своём «закатном романе». Тоби Накойчёрта, «когда ему исполнился год, он  не  только отрастил себе усы и ни за что не желал их сбрить, но и приобрел  недостойную джентльмена привычку ругаться, божиться и биться об заклад». При этом любимым его выражением было - "Готов заложить чёрту голову!".

В один прекрасный  день рассказчик и Тоби отправились прогуляться к реке и решили пройтись по мосту, крытому в виде галереи. Любопытно, что рассказчик замечает: «Войдя с яркого солнечного света под сумрачные своды, я  почувствовал, как у меня сжалось сердце». Сразу же вспоминается странность, которая случилась с Берлиозом на Патриарших:

«…Сердце его стукнуло и на мгновение куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нём. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки».

А далее следует совсем уже очевидное созвучие булгаковского романа и рассказа американского романтика-мистика. Тоби Накойчёрта неожиданно охватила «шутовская горячка»: ему захотелось перепрыгивать любые препятствия, которые попадались на пути, или подлезать под них:

«Наконец, пройдя почти весь мост до конца, мы увидели, что  путь  нам преграждает довольно высокая калитка в виде  вертушки.  Я  спокойно  толкнул перекладину и прошёл, как это обычно и делается. Но для  мистера  Накойчерта это было, конечно, слишком просто. Он, разумеется, заявил, что должен  через неё перепрыгнуть, да ещё и сделать курбет в воздухе… Я прямо  ему заявил,  что  он  жалкий  хвастун  и  сделать  этого  не  сумеет.  В  чём  я впоследствии раскаялся - ибо он тут  же  объявил,  что  сумеет,  пусть  чёрт возьмет его голову».

В это время появляется небольшого роста господин почтенной наружности, который всячески поддержал Тоби в его желании:

«- Накойчерт, я  совершенно  уверен,  что  вы  выиграете,  Накойчерт,  - проговорил он с самой открытой улыбкой, - но всё же  надо  произвести  опыт. Пустая проформа, знаете ли...»

Не правда ли, это подначивание напоминает эпизод из ранних рукописей булгаковского романа, где Воланд подзуживает Ивана растоптать образ Христа?

Интересно, что Накойчёрта прекрасно понимает (в отличие от повествователя), кто перед ним, но, не желая праздновать труса, всё же не отступает от решения прыгнуть. Дьявол отдаёт команду, а далее происходит вот что:

«Не прошло и пяти секунд, как бедный мой Тоби прыгнул, выделывая  ногами в воздухе всевозможные фигуры. Я видел, как он взлетел вверх и сделал курбет над самой калиткой, но по какой-то совершенно необъяснимой причине через нее он так и не перепрыгнул… Не  успел я и глазом моргнуть, как мистер Накойчерт упал навзничь  с  той  же  стороны калитки, с какой прыгнул. В тот же миг я заметил, что  пожилой  господин  со всех ног бежит, прихрамывая, прочь, поймав и завернув в свой фартук  что-то, тяжело упавшее сверху, из-под темного свода прямо над калиткой».

В конце концов выясняется, что дьявол унёс отрезанную голову Тоби Накойчёрта. Но, как и в романе Булгакова, помимо мистической (обещание отдать чёрту голову), есть и бытовая, реальная, видимая причина трагического случая:

«…Я распахнул ближайшее окошко в стене и тут же узрел печальную истину. Футах в пяти над самой калиткой шла поперек узкая железная полоса, укреплявшая, как и ряд других, перекрытие на всём его протяжении. С острым её краем, как видно, и пришла в непосредственное соприкосновение шея моего несчастного друга».

Таким образом, в рассказе Эдгара По мы встречаем и каламбур о чёрте, превратившийся в реальность, и сцену с турникетом, и отрезанную, а также похищенную голову (мы помним, что голову Михаила Александровича Берлиоза тоже похищают), и дьявола, который встречается с двумя приятелями, и многие другие параллели с начальными главами «Мастера и Маргариты». Даже упоминание Канта: рассказчик говорит о своём смущении от «чертовской» клятвы своего приятеля – смущении, которое «мистер Кант» назвал бы пантеистическим.

Кстати, в фильме «Три шага в бреду» (Франция-Италия, 1968), состоящем из трёх новелл по рассказам Эдгара По, последняя, «Тоби Дэммит», снята по новелле «Никогда не закладывайте дьяволу собственной головы» знаменитым итальянским режиссёром Федерико Феллини; действие её происходит в современном Риме, главный герой (в исполнении теренса Стампа) – кинорежиссёр, снимающий «католический вестерн» и продавший душу дьяволу. Впрочем, Феллини мало что оставил от оригинала…

Но рассказ американского писателя – всего лишь один из источников, послуживших автору «Мастера и Маргариты» для создания «гиньольной» линии своего романа. Не менее значимы и другие, о которых мы поговорим ниже.

Начнём с Евангелия - точнее, с истории Иоанна Крестителя, который лишился головы за свои проповеди. Пародийная параллель между усекновением головы Иоанна Предтечи – провозвестника новой веры, и отрезанием головы Михаила Берлиоза – тоже в своём роде проповедника новой веры (ведь атеизм - это вера в то, что Бога не существует) действительно бросается в глаза. Виновницами казни обоих были женщины, причём и в одном, и в другом случаях – две женщины. Более того – на первом месте и там, и там была зрелая женщина, а затем – молодая девушка.
Иоанн Креститель пал жертвой Иродиады – внучки Ирода Великого, которая сожительствовала попеременно с двумя своими дядями. Она подучила свою дочь Саломею выпросить в награду за прекрасный танец у последнего своего сожителя – Ирода Антипы голову проповедника, обличавшего распутство бесстыдной женщины. Голову Иоанна принесли его губительнице на блюде.

И Михаил Берлиоз потерял голову (в буквальном смысле) по вине молодой девушки (вагоновожатой) - поскользнувшись на подсолнечном масле, которое разлила более старшая женщина. В довершение всего голова Берлиоза тоже оказывается на блюде, которое приносят виновнику его смерти:

«Воланд остановился возле своего возвышения, и сейчас же Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и на этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними зубами».

Нет ничего странного в таком откровенном сопоставлении усекновения головы Иоанна Предтечи и обезглавливания председателя МАССОЛИТа. Скорее, подобные сравнения вполне естественны в рамках романа о дьяволе. Ведь, если верить отцам инквизиции, сатана и его присные часто кощунственно пародируют религиозные обряды. Примером служит хотя бы так называемая «чёрная месса» - богохульное действо нечистой силы, по форме, как в кривом зеркале, отражающее и уродливо искажающее мессу католическую. Отголоском «чёрной мессы» является в «Мастере и Маргарите» знаменитый Великий бал сатаны. Поэтому совершенно в духе дьявола придать своим действиям издевательский характер, форму, в которой скрыто надругательство над христианскими символами веры.

Однако не один Иоанн Креститель лишился главы своей из-за представительниц слабого пола. Не менее показателен в этом смысле миф об Орфее. За то, что этот жрец Аполлона отказался поклоняться Дионису, весёлый бог наслал на певца своих вечно пьяных спутниц – менад (или, по-другому, вакханок), и те растерзали Орфея, а его голову швырнули в реку Гебр. Голову эту прибило к острову Лесбос, где она без продыху сыпала пророчествами, да так, что в конце концов не выдержал сам Аполлон. Он заставил Орфея замолчать, поскольку к оракулам самого Аполлона уже никто не приходил.

Впрочем, несмотря на зловещую роль женщин в судьбах Предтечи и Орфея, ради справедливости замечу: что касается перепуганной вагоновожатой из «Мастера и Маргариты», никакой мистики в её «половой принадлежности» нет. К концу 20-х – началу 30-х годов основной рабочей силой в трамвайном хозяйстве стали женщины. К 1930 году вагоновожатых и кондукторов трамваев в Москве насчитывалось семь тысяч, и многие из них были женского пола. Причина – мизерная зарплата, на которую мужчины не шли.

Но вернёмся к античности. Евгений Яблоков в своём исследовании «Художественный мир Михаила Булгакова» отмечает:

«Иван Бездомный, пытаясь восстановить в памяти всё, что ему было известно о покойном Берлиозе, вспоминает лишь то, что он “был лыс и красноречив до ужаса”».
Красноречие сближает Берлиоза уже не столько с древнегреческим певцом, сколько с древнеримским политиком и оратором Марком Туллием Цицероном. Как сообщает Плутарх в «Жизнеописаниях», Цицерон был убит 7 января 43 года до нашей эры по приказу известного полководца Марка Антония, поскольку рьяно выступал против последнего. Отрубленные голова и руки Цицерона были доставлены Антонию, и тот  приказал выставить их на ораторском возвышении.

В редакции романа 1932-1936 годов («Великий канцлер») о «трамвайной казни» Берлиоза читаем:

«Через миг из-под колеса выкатилась окровавленная голова, а затем выбросило кисть руки. Остальное мяло, тискало, пачкало».

Не правда ли, совпадение отчётливое? Для полноты картины добавим, что в одной из ранних редакций романа председатель МАССОЛИТа носит имя «Марк Антонович». И совсем уж очевидна связь двух «ораторов», если принять к сведению замечание того же Евгения Яблокова о том, что римляне времён республики не верили в то, что их души бессмертны. Цицерон тоже не раз выражал сомнение по этому поводу, хотя и считал полезным поддерживать подобную веру в народе. Михаил Александрович Берлиоз за подобное неверие поплатился головой – и бессмертием своей души. Намёк на Цицерона присутствует и в том эпизоде «Мастера и Маргариты», где Воланд, предсказывая судьбу Берлиоза, «прищуренными глазами поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно парили чёрные птицы». Согласно преданию, смерть Цицерона была предсказана вороном. Напомню, что в ранних редакциях романа присутствие ворон в сцене трагедии на Патриарших было ещё более отчётливым. Берлиоз даже видел их в последний миг своей жизни.
 
Не менее основательно и наблюдение о явной перекличке мотива декапитации (обезглавливания) Берлиоза с романом представителя английского предромантизма Чарльза Мэтьюрина «Мельмот-скиталец».
 
Мельмот, продавший душу дьяволу, предсказывает другому герою романа, Стентону, что их следующая встреча произойдёт в сумасшедшем доме. Так и происходит. В психиатрическую лечебницу Стентона помещают его родственники, обеспокоенные «постоянными разговорами его о Мельмоте, безрассудной погоней за ним, странным поведением в театре и подробным описанием их необыкновенных встреч, которые делались с глубочайшей убеждённостью». Не правда ли, всё это очень напоминает поведение Ивана Бездомного? Но есть и другая перекличка двух романов. Один из соседей Стентона по психушке, Буйная Голова, постоянно твердит в бреду:

«Руфь, сестра моя, не искушай меня этой телячьей головой, из неё струится кровь; молю тебя, брось её на пол, не пристало женщине держать её в руках, даже ежели братья пьют эту кровь».

Речь идёт об отрубленной голове английского короля Карла I, который был казнён в 1649 году в ходе английской революции. Заметим, что в сцене Великого бала у сатаны Маргарита пьёт вино (в которое превратилась кровь) из черепа председателя МАССОЛИТа.

Не буду утомлять читателя перечислением других, менее очевидных и ярких литературных параллелей – например, с романом Александра Дюма «Королева Марго» (который, к слову сказать, находит отголосок не только в «Мастере и Маргарите», но и в других произведениях Булгакова, например, в «Адаме и Еве»). Однако мимо одной чрезвычайно любопытной переклички пройти никак нельзя. Её отметил в ряде своих работ о булгаковском романе Борис Соколов. Это - связь отрезанной головы председателя МАССОЛИТа Берлиоза с головой профессора Доуэля.
Рассказ фантаста Александра Беляева под этим названием был опубликован в 1925 году, а в 1937-м на его основе был написан роман.

У Беляева и Булгакова совпадают характерные детали. Например, героиня рассказа Мари Лоран наблюдает, как голова Доуэля, прикреплённая к квадратной стеклянной доске, «внимательно и скорбно смотрела на Лоран, мигая веками». У Булгакова на балу сатаны роль Мари исполняет уже Маргарита: «веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза». Или другой эпизод. Профессор Доуэль видит, что его голова лежит на кухонном столе, а рядом на прозекторском столе покоится его тело с вскрытой грудной клеткой. А вот «Мастер и Маргарита»: «в громадном зале, освещённом тысячесвечовыми лампами»,  на одном столе лежит голова Берлиоза, на другом - его тело с раздавленной грудной клеткой.

Ещё более откровенна параллель между рассуждениями мессира Воланда о том, что человек внезапно смертен и не может управлять своей судьбой («только что человек соберётся съездить в Кисловодск… пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмёт – поскользнётся и попадёт под трамвай!») и рассуждениями профессора Керна:

«Каждый день с непреложностью закона природы в городе гибнет от уличного движения  несколько человек... Ну и вот эти обречённые, жизнерадостные, полные сил и здоровья люди сегодня спокойно уснут, не зная, что их ожидает завтра. Завтра утром они встанут и, весело напевая, будут одеваться, чтобы идти, как они будут думать, на работу, а на самом деле - навстречу неизбежной смерти. В то же время в другом конце города, так же беззаботно напевая, будет одеваться их невольный палач: шофер или вагоновожатый. Потом жертва выйдет из своей квартиры, палач выедет из противоположного конца города из своего гаража или трамвайного парка. Преодолевая поток уличного движения, они упорно будут приближаться друг к другу, не зная друг друга, до самой роковой точки пересечения их путей. Потом на одно короткое мгновение кто-то из них за¬зевается - и готово… Тысячи случайностей должны привести их к этой фатальной точке пе¬ресечения. И тем не менее всё это неуклонно со¬вершится с точностью часового механизма…».

И «НА СЛАДКОЕ» - ЕЩЁ ОДНА забавная перекличка. Елена Сергеевна Булгакова записала в своём дневнике 1 ноября и 25 декабря 1933 г.: «Позвонил писатель Буданцев, что физиолог Брюхоненко, — который работает по вопросу об оживлении мертвого организма и делает опыты с отрезанной собачьей головой, — хотел бы очень. познакомиться с М. А. <...> Через два часа приехал Брюхоненко, рассказал о работе своего института, говорил, что это — готовый материал для пьесы, звал туда. <...> Поехали на Якиманку в Институт переливания крови. Брюхоненко очень жалел, что не может показать оживление отрезанной головы у собаки - нет подходящего экземпляра. Показывал кое-какие свои достижения».

Совершенно очевидно, что этот случай не был отправным в решении судьбы Михаила Берлиоза: к тому времени председатель МАССОЛИТа волею Булгакова уже «благополучно» попал под трамвай. Но какое удивительное сплетение «Собачьего сердца» с «Мастером и Маргаритой» преподнесла писателю сталинская Москва! Как поётся, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью»…

 Обри Бёрдслей. Иллюстрация к пьесе О.Уайльда 'Саломея'. 1894

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ - http://www.stihi.ru/2014/09/22/4512