Жизнь других

  Я очень редко пишу о кино. Даже обожаемые «Горькая луна» и «Ночной портье» не  вдохновили меня сесть за ноут и открыть MS Word. На такой шаг я решилась только раз, в 2011-ом, посмотрев «Дорогу перемен». Не умаляя художественных достоинств картины (из которых основные – исполнительский талант Ди Каприо и Уинслет), поделюсь, что дело было не столько в ней самой, сколько в моих личных обстоятельствах  и вариантах их развитий. Тематика и идея фильма на момент просмотра были мне близки и важны, и именно поэтому я о нем написала.
  Тему «Жизни других» нельзя назвать ни личной, ни даже животрепещущей. Вроде бы и социализм давно канул в лету, и деятельность людей искусства лишена какой-либо цензуры, оставляя неограниченный простор для фантазии «творителей». Пиши и показывай, что хочешь и как хочешь. Никаких идеологических и моральных барьеров.
  И детали социалистической системы, описанные в картине, сейчас воспринимаются, как нечто из далекого прошлого. Словно бывшие друзья и знакомые, о которых мы вспоминаем, лишь удаляя из телефона старые сообщения.
Мы любим «Жизнь других» не за актуальность. Не за добротную игру немецких актеров. Не за отточенность режиссерской работы. А потому, что эта картина напоминает о главном. О том, как вся эта повседневная суета, которой мы себя окружили, все эти бытовые вопросы и надуманные проблемы…  как все это несущественно и мелко перед Историей.
  90-ые ознаменовались  молниеносными переменами:  ты ложился спать, а следующим утром в какой-нибудь стране менялся политический строй. И люди, ещё вчера относившиеся к разным, непримиримо враждующим лагерям, сегодня идут на один спектакль и вполне мило и мирно беседуют. Вспоминая о, по сути, недавних трагических событиях, как о давно прошедшем и почти забытом.
Это одна из основных идей фильма. Кроме тех, которые заметны даже слепому:
1. Необходимость козла отпущения – абсолютного зла (коммунизм, Путин, Украина, экономический кризис, глобальное потепление…), на которое можно не только свалить свои неудачи, но и находить в нем главный источник вдохновения. Нет зла – нет вдохновения (после падения Берлинской стены, Драйман  ничего так и не написал, до встречи с Вислером).
2. Изначальную доброту человеческой природы (поступок Вислера).
3. Относительность и непредсказуемость истории. То, что сегодня кажется вечным и незыблемым, уже завтра окажется не более, чем воспоминанием (непосредственный начальник Вислера, подполковник Грубиц, отправляет его в наказание служить почтовым цензором, говоря, что «это ещё 20 лет, это навсегда», а камера в этот момент падает на заголовок газеты: «Михаил Горбачев избран генеральным секретарем компартии СССР». А, значит, до распада биполярного мира остались считанные годы).
4. Принадлежность «других» к миру искусства не оправдывает их слабости. В конечном итоге, именно любовница, «великая актриса» выдает Драймана, испугавшись забвения. Тогда как Вислер, агент Штази, человек прагматичный и чуждый сентиментальности, делает все, чтобы его спасти. И не важно, принципиален ты или нет в своих убеждениях, если ты мертв. Бороться за жизнь нужно до конца (самоубийство нелояльного тоталитаризму Альберта Йерске, чуть-чуть недожавшегося  падения режима, и фактическое самоубийство вполне лояльной Кристы-Марии (не выдержав эмоционального напряжения, она в панике выбегает на улицу и попадает под машину). Будь они хоть немного сильнее, творили бы и при демократии, на радость публике). 
  Не важно, о чем говорят во время спектакля в ‘91-ом Георг Драйман и Бруно Хемпф. Важно, что они оба не только вполне благополучно пережили смену политического строя, и теперь имеют возможность открыто говорить о прошлом, но и вполне счастливы, каждый по-своему, хоть иногда и терзаются воспоминаниями о своей погибшей любовнице.
  Случится ещё немало  социальных, политических и военных конфликтов. У каждого из участников будет своя версия произошедшего, свои выводы. И не важно, по какую сторону баррикад ты находился – победивших или проигравших. Имеет значение лишь то, остался ли ты живым или умер. В конечном итоге, побеждают те, кто живет. Об этом, собственно, и кино.