Инокиня таисия

ИНОКИНЯ   ТАИССИЯ.
                Посвящается Свято Георгиевскому женскому монастырю, что  возвышается на горе Дубровка, вблизи Ясной Поляны,  между Кисловодском и Ессентуками.
           Поэма.

                И монастырь на той горе
                Теперь мне видится во сне.

Мне в электричке было скучно.
Все говорили меж собой.
Сидела рядом моя внучка
И любовалася горой.

На горы я смотрел уныло,
Ведь это памятник веков.
Душа чуть жалобно заныла.
Вдруг встрепенулся от оков.

Пейзаж немного изменился,
Глядь: на горе среди  окрест
Сияньем радужным светился
Над куполом блестящий крест.

Ну, разве многое успеешь
Из электрички разглядеть,
Потом уж, правда, пожалеешь,
Что, мол, внимательней будь впредь.

По окончании поездки
Покоя крест мне не давал,
И от источников известных
Я всё же кое-что узнал.
        *  *  *  *  *   
Средь гор, что есть на Кавминводах,
Гора Дубровка – не пустырь.
На ней, как божий дар природы,
Сияет женский монастырь.

Напротив, лишь через дорогу,
Подкумок плещется, бурлит.
Бывает, в лунную погоду
С ним монастырь заговорит.

Он вымолвит в тиши два слова:
«Всё веселишься да шумишь».
В ответ ему Подкумок снова:
«Каким красавцем ты   стоишь!»

И поздно вечером, иль рано
Селяне ближних этих мест,
Как Ясной жители Поляны,
На монастырский смотрят крест.

Свершив молитву Богу кротко,
С благоговением в душе,
Ещё взглянув на купол робко,
Все по домам идут к себе.

…Однажды в летнюю я пору
У стен стоял  монастыря,
Поднявшись тихо, тихо в гору,
И время здесь провёл не зря.

За монастырским тем забором
Монахини склоняют лик,
А их игуменья надзором
За всем заботливо  следит.

Спросил украдкой я монашку:
«Как ты пришла в сей монастырь?
Жизнь не оказывала ласку,
Или привёл всё ж  поводырь?»

«Ах, что Вы, что Вы!» - мне сказала
Монахиня, потупив  взор.
В глазах лишь искорка сверкала,
И мне был брошенный укор.

Другая вдруг разговорилась,
На мой вопрос ответ дала:
«Здесь находиться – Божья милость.
Вы не поймёте никогда…

Зачем Вам знать чужие тайны.
Да их и нет у нас совсем.
Мы выполняем послушанья
И счастливы  средь этих стен.

Тут всё спокойно, нет и свары,
Не то, что в жизни – тарарам.
Спросите это у Варвары* -
Она расскажет лучше Вам…»

Потом монахиня присела
Со мной на лавке у ворот,
И вдаль задумчиво глядела,
Всё поправляя свой платок.

Я не мешал её раздумьям,
Но больше всё ж хотел узнать,
Лишь опасался, что игуменья
Мне в этом может помешать.

Как будто мысли прочитала
Моя монахиня сейчас,
И доверительно сказала:
«Теперь у нас всех тихий час…

Ну, ладно, путник незнакомый,
Я расскажу свою судьбу,
Ведь ты и шёл сюда,  влекомый,
Узнать историю мою».

  Откровение    монахини.

«Я родилась не так далёко,
Среди Кавказских милых мест,
Парила в юности высоко.
Достигла возраста невест.

Цветы мне нежно улыбались:
Ромашки, лютик, ковыли,
И беззастенчиво ласкались
В бескрайнем поле васильки.

Ждала от жизни радость, млея.
При мне была младая стать.
Теперь, конечно, я не смею
И с головы платочек снять.

Пусть в жизни видела я мало
В свои прожитые года
Да вдруг несчастье повстречала…
Не позабыть мне никогда».

«Какое может быть несчастье,
Ведь ты не делала греха?»
«Я потеряла в одночасье
Свою родню и жениха.

Они в вагоне электрички
В Мин Воды ехали с утра.
Но вдруг от взрыва, словно спички,
Сгорели заживо дотла.

Да ты и сам всё это знаешь.
Невдалеке от этих мест,
Лишь к Кисловодску подъезжаешь,
Стоит направо белый крест.

Людьми поставлен в назиданье.
На веки вечные – укор,
Что в Божьем будут наказанье,
Кто спровоцировал террор.

Я ж после долгого моленья,
Решила так свою судьбу,
Став пред иконой на колени:
Жить в монастырь теперь пойду.

Сюда сама открыла дверцу,
И ты поверить должен мне:
По зову совести и сердца
Теперь я здесь, в монастыре.

Уж сколько времени уплыло,
Как тут спокойно я живу.
Своё же имя позабыла:
Здесь все Таисией зовут.

Вначале в келье я томилась,
Всё время плакала душа.
Но я неистово молилась,
Псалтырь листала не спеша.

Брала Евангелие в руки,
Читала «Житие» святых,
И оставляли меня муки
От грёз несбыточных, пустых.

Ещё была ведь с грешным миром,
Где лесть, обман и суета.
Но постепенно уходила
Я в монастырские дела.

Бывало, часто тихой ночью,
Как явь я видела во сне
Перед собой родню воочью –
Она страда обо мне.

И только бабушка Памела
(её уж нет) сказала мне:
- Ты приняла решенье смело,
И не гореть тебе в огне».

Потом привыкла я к общенью,
Ведь я для всех здесь, как сестра.
Но почему-то в час моленья
С ресницы капает слеза.

Я выполняю послушанья,
Игуменья, хваля меня,
Не утруждает назиданьям,
Блеснув крестом искрой огня.

Что тут сказать, ещё добавить?
Жизнь для меня здесь хороша.
Я буду вечно Бога славить,
Но всё ж в слезах моя душа».

Так встреча наша завершалась.
Таисья краешком платка
Глаза всё время утирала,
А на лице была тоска.

Мне стало жаль, что разговоры
Затихли будто навсегда.
Свидетелем явились горы
И в ночь, взошедшая звезда.

Но верю я, не всё сказали,
Доверившись, монашки мне,
И, если есть у них печали –
Они поплачут при луне.

Стояли девы, как явленье.
Играли четки в их руках.
Да только чувство сожаленья
Я видел в девичьих глазах.
         
       Трагедия  Таисии.

Года бегут,  считать их сложно…
Я вновь у стен монастыря.
Спросил привратницу: «А можно,
Чтобы Таисья подошла?»

Привратница захлопотала,
Кого-то стала зычно звать:
«Сестра Мария, - вдруг сказала, -
Тут путник что-то хочет знать».

Монашка – чудное созданье,
Ко мне тихонько подошла,
И, как в наивном ожиданье,
Вопрос мой всё-таки ждала.

Я, помню, опадали листья,
Вошёл сентябрь в свои права.
«А где ж инокиня, Таисья,
Такая милая сестра?»

Монашка скромненько, несмело
На крестик руку  положа,
Платок поправила умело:
«Таисьи нет – она ушла…»

«А долго ждать? Когда прибудет?
Я посижу хоть до утра».
«Напрасно ждать… Её не будет –
В сырой земле наша сестра».

Мне в горле комом сразу встало.
Я очутился, как во сне:
«Да, как же так – её не стало…
Вы, Маша, расскажите мне».

   Повествование   очевидца.


«Ведь до сих пор никто не знает,
Как всё случилось вдруг тогда.
Таисья,  Бога почитая,
Жила, как все, и шли года.

И как-то тихо отмеряла
Путь жизни, данный ей судьбой.
Но словно свечка догорала,
В монастыре,  найдя покой.

Никто сейчас сказать не может,
Что приключилось с нею вдруг.
Шептали все: «Ей Бог поможет,
Он не забудет её мук».

Да, только уходили силы
Из тела бренного её.
Она сестёр и попросила:
«Пусть всё ж игуменья придёт…»

Однажды дверца заскрипела,
Зашла игуменья, как мать.
На краешек в ногах присела:
«Что хочешь ты, сестра, сказать?»

 Предсмертный  монолог   Таиссии.
                «Меня могила не страшит:
                Там, говорят, страданье спит
                В холодной вечной тишине,
                Но с жизнью жаль расстаться мне».
                М.Ю.Лермонтов.

Почти с потухшими очами
Таисья силы всё ж нашла:
«Ах, матушка, пришли Вы сами.
С надеждою я Вас ждала.

Вы для меня источник силы,
Вы для меня родная мать,
Но вижу я свою могилу,
Позвольте кое-что сказать…

Я помню день уединенья
В священном нам монастыре,
И дни мои без сожаленья
Теперь представились все мне.

Я жизнь земную не ругаю,
Не отрекаюсь от неё.
Но часто миг тот вспоминаю,
Когда пришла к вам на житьё.

Здесь под опекой, Вашим взором
Я стала здраво рассуждать
О Боге в частых разговорах.
Как это можно не понять?

Да, я нашла свою дорогу.
Путь этот в жизни не большой,
Но есть вопрос и к Вам, и к Богу:
За что я сломлена судьбой?

Я рождена была свободной.
В сей мир вступила, как и все.
Но Богу было так угодно,
Чтоб оказалась я во тьме.

Однажды в келье в час заката
Я разрыдалась в темноте:
За что же выпала расплата,
Как будто грех висит на мне.

Душа моя пылала жаром,
Кричало сердце от огня –
Вошли Вы, матушка Варвара,
И успокоили меня.

Теперь  свалила с ног хвороба.
Свет вдруг погас в конце пути,
Но умоляю Вас: у гроба
Пусть мне отпустятся  грехи.

В моей душе, как три пожара.
Она сгорит вот-вот в огне…
Прошу Вас, матушка Варвара,
Не помнить плохо обо мне.

Я видела: у стен высоких,
Вблизи сего монастыря,
Могиле место есть глубокой:
Там упокоите меня…

В душе,  запомнив все заветы,
Святую веру сохраня.
Молиться буду с того света
За Вас и честь монастыря…»

И тут Таисья замолчала,
Закончив, видимо, рассказ.
Рука беспомощно упала –
Всё это было без прикрас.

Игуменья  тихонько встала.
Платочком вытерла глаза,
И нежно, тихо  прошептала:
«Ты уж прости, сестра, меня».

*  *  *  *  * 
Трагедию так описала
Теперь Таисии «сестра».
Но через слёзы прошептала:
«Она бы жить ещё могла…

Взгляните: тут же за оградой,
В великолепии цветов
Её могилка вся в обряде
Среди склонившихся кустов.

Однажды на ночь я молилась,
Уснуть, конечно, не могла.
Глядь: над могилкой засветилась
Таисьи яркая звезда.

Я поняла: она знак Божий
Нам всем живым передаёт.
А,  опустившися  на ложе,
Подумала: Велик наш  Бог!»

        *  *  *  *  *
 



Вдруг звон раздался от звонницы.
Монахини прикрыли дверь.
А я, смахнув слезу десницей,
Как будто стал другим теперь.

Уж в сумерках с горы спустился,
К дороге шёл через пустырь.
А на горе в лучах светился
Крестами женский монастырь…

*  Варвара – настоятельница женского монастыря.

        Кисловодск, сентябрь,  2011 г.