Хэппенинг в океане грез

.


1. ХЕППЕНИНГ В ОКЕАНЕ ГРЁЗ или ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС ТИТАНИКА



Постмодерн – не такое уж новое явление в мировой культуре. Первые упоминания о постмодернизме мы можем отнести к началу прошлого века в разгар мировой войны, когда ультралевые направления в культуре и искусстве уже не справлялись с ролью активных игроков на распаханном взрывами и изрезанном рвами и траншеями поле. Доминирующий в этот период экспрессионизм так и не обрел точку опоры чтобы «перевернуть мир», – мир был перевернут и без его участия громыхающими изделиями заводов Круппа. Но откровенно игровой, внесистемный характер постмодерн приобрел значительно позже.

Постмодернизм в любых его проявлениях – это детище буржуазной культуры, тяготеющей к потреблению и превратившей сами предметы потребления в фетиш, икону и «правила игры».
Еще до провозглашения постмодерна парадигмой постиндустриальной эпохи, авангард, захлебываясь в собственных нечистотах или размахивающий знаменами свободы порождал то сверхтрадиционные сентенции гиперреализма – от выгребной ямы до сентиментальной чопорности будуара, то колесницы поп-арта, грохочущие обломками ломовых телег и пугающие мертвенной бледностью резиновых манекенов.
Любые попытки отрицания постмодерна как в литературе и искусстве, так и в повседневной жизни Запада, а вместе с ним и России второй половины ХХ века необъективны, бессмысленны и вредны. Все мало-мальски нетрадиционное –
и надсадный баритон Высоцкого, и «отважные герои маленького роста» Окуджавы, вызывающий музыкальный дискурс Ф.Синатры или саркастическая усмешка К.Воннегута, так или иначе, – это мир постмодерна в его еще доклассическом проявлении.
Еще в начале прошлого века выдающимся Мастером игры был Б. Пастернак:

Он свел ее с их губ и лацканов,
С их блюдечек и физиономий,
Но, сделав их на миг мулатскими,
Не сделал ни на миг знакомей.
____________________
«Два письма»

«О, мальчик мой, и ты, как все, забудешь
И возмужавши, назовешь мечтой
Те дни, когда еще ты верил в чудищ?
О, помни их, без них любовь ничто.
О, если б мне на память их оставить!
Без них мы прах, без них равны нулю.
Но я люблю, как ты, и я сама ведь
Их нынешнею ночью утоплю…

– Шепчу? – Нет, нет. – С ликером, и покрепче.
Шепчу не я, – вишневки чернота.
Карениной, – так той дорожный сцепщик
В бреду под чепчик что-то бормотал»...
_____________________
«Спекторский»

Можно бредить березками и кленами С.Есенина и Россией с молочными реками, кисельными берегами и говорящими медведями, но и Есенин, порой, выстраивал такое «нагромождение картин и образов», что словесная дискурсия превращалась в театральную декорацию, в пугающую и зримую реальность:

«Изба-старуха челюстью порога
жует пахучий мякиш тишины».

[…] Возникший как антитеза модернизму, открытому для понимания лишь немногим, постмодернизм, облекая всё в игровую форму, нивелирует расстояние между массовым и элитарным потребителем, низводя элиту в массы (гламур). Модернизм — это экстремистское отрицание мира Модерна (с его позитивизмом и сциентизмом /«научностью»/), а постмодернизм — это неэкстремистское отрицание все того же Модерна. […]

Модерн подобно эквилибристу смешивал классицизм с техногенным конструктивизмом, порой подменяя его последним и таким образом как бы преодолевая эклектичность всей конструкции. Постмодерн склонен к позиции соглашательства и, за неимением весомых аргументов, порой снисходит до мыльных опер с обязательным участием в них «просто Марий» – потребительской формы «унесенных ветром» героических феминисток.
Постмодернизм, отвергая самого Творца, автора и лирического героя, отвергает и присущие им духовные ценности. «Цирк сгорит, и клоуны разбегутся», но на руинах песчаного замка неизбежно возникнет, и уже возникает «новая духовность» и иерархия иных ценностей – пусть даже и не с жестко постулированными приоритетами, – которая вновь сложит в колоду обломки карточных домиков.

[…] Постмодернизм доказывает свою жизненность, помогая воссоединению прошлого культуры с её настоящим.
Отрицая шовинизм и нигилизм авангарда, разнообразие форм, используемых постмодернизмом, подтверждает его готовность к общению, диалогу, к достижению консенсуса с любой культурой, и отрицает любую тотальность в искусстве, что несомненно должно улучшить психологический и творческий климат в обществе и будет способствовать развитию адекватных эпохе форм искусства, благодаря которым «…станут видимы и далекие созвездия будущих культур» (Ф. Ницше). […]

Неправда, что мир «застыл в ожидание на пороге рождения новой эпохи и новой культуры» – многие из адептов прошлых культур давно уже стали ее частью, тогда как ретрограды из карнавального мира то занимаются досужей болтовней, то замирают в позе непонимания.







.