Мелкие бесы. Поэма. Глава вторая

                …по всей Москве царил переполох…

Восьмые сутки жил Игнат в тиши, а равно и в глуши – “Озёрной глушью”
посёлок назывался. Ни души Игнат в посёлке том не обнаружил -
и, слава Богу! – меньше болтовни: расспросов, зубоскальства, откровений,
всего того, чем был он сыт в НИИ Защиты Экзотических Растений –
шарашкиной конторе, где уже пятнадцать лет, как числился. Игнатий
Иосифович Менгелер – в душе скорей прагматик, нежели мечтатель -
как был способен здраво, рассудил, что раз уж с ним такая вышла штука,
(недаром молвят “Лихо не буди, покуда тихо” - будет впредь наука!)
то рыпаться не стоит. Повезло ещё, что жив остался. Был ведь случай -
по всей Москве царил переполох – поэт Гумно скончался от падучей
при схожих обстоятельствах. Тогда едва замять сумели это дельце,
как в точности такая же беда стряслась с актрисой Маргаритой Фельцер,
а после – с композитором Рябым, а после – с Харлампиди из “Вечёрки” …
Тверская в пляс - Петровка на дыбы! Закончилось же всё публичной поркой
разносчиц суеверий – “шепотух”, да тем, что как умели шито-крыто
в психушку упекли пяток старух, без муторной судебной волокиты.

                …пиши-читай Булгаковский Зазелло…

Ну, а народ, меж тем, давно смекнул – ни дать, ни взять - Нечистая резвится!
И стал народ задумчив, тих да снул. Всё пристальнее вглядывались в лица
знакомые друг другу. Вечерком куда ни сунься - всюду невеселье -
сидят да матерятся шепотком, набившись, будто сельди, в душной кельи.
Перемещались парами. Вдвоём ходили на почтамт, в библиотеку,
в стекляшку на углу, в Домком, в Профком, за молочком, за хлебушком, в аптеку…
Привычку взяли вскакивать чуть свет, из дома на работу и обратно.
Чего не узнавали из газет - выдумывали (вплоть до деликатных
подробностей). Могли пересказать о чём в предсмертный час вели беседу
Гвидон Фомич – Аиды Палны зять - и Чёрт рогатый в нынешнюю среду.
…но время шло, и грянул Первомай! Народ рванул с субботников на дачи
и праздности весенней кутерьма им овладела, нрав переиначив.
И стал народ улыбчив да смешлив: “Типун тому, кто старое помянет!”
“Довольно языками намели!” “Довольно наболтали всякой дряни!”
“Ну, кто поверит, будто некий тип – пиши-читай Булгаковский Зазелло –
такое может вслух произнести, чтоб даже Харлампиди поплохело?!”

                …но, так или иначе,

Игнатий же имел на этот счёт, коль Вам угодно знать, такое мненье:
на свой манер со всяким шутит чёрт – кого боднёт, кому отнимет зренье,
кого принудит нищенствовать он, кому подкинет (от щедрот несметных)   
негаданно, нежданно миллион; но, так или иначе, все мы смертны,
и значит нужно жить, а “вопреки”, “назло” ли ты живешь, “благодаря” ли -
рассудит Бог.