27. 04. , 1. 05. , 12. 05. , 9. 06. 14. Театр

В расплавленную Вечность
Театр погружен,
Во внутреннюю блеклость
Зритель приглашен.

С самого рождения
Будет он играть,
Не видеть откровения,
Не будет понимать,

Становится актером
Наш зритель навсегда,
Лишь ловким режиссерам
С помощью Творца

Дано вернуть рассудок
Актеру своему,
Надеть из незабудок
На тело бахрому.

Проводит в зал пустынный,
Посадит одного,
Направит взор аффинный
На сцену шапито.

И рассмеется зритель:
«На столько блекло, заунывно,
Актер – типичный житель,
И как им не противно?»

Сидит и смотрит акты,
Но с ролью не расстался,
Творит с другими пакты,
Опять с толпой смешался.

Заснет от предсказаний
Сценариев ролей,
Заплачет от попраний
Играющих людей.

И надоест когда-то
Бредовое играть,
Попросит горьковато
Сценарий поменять.

Разрушит сцену режиссер
И вмиг отстроит заново
Все ярким, как собор,
И кинет роли маревом.

Опять наскучит шаблонизм,
Все бросит и в гримерку,
Покается за свой цинизм,
Снесет от режиссера порку.

Наивно, блюдцами глаза,
Посмотрит щекотливо:
«Закажи ты у Творца
Сценарий молчаливо».

Ах, бедный, бедный режиссер,
Сыскал себе актера,
Он любит бескорыстно, не на спор,
Ведь нет у зрителя укора.

Со вздохом старое сожжет
И декорации поставит,
Но про себя уже сечет:
«Мой зритель не отстанет».

Тихонечко к Творцу он выйдет,
Воскликнет: «Боже мой,
Он из меня всю душу выпьет!
Тот, наделенный бахромой».

Проплавит новенький сценарий,
Куда Творец секрет привнес,
Листочек маленький и сухопарый
Дрожит в руках, он полон грез.

Раздаст актерам роли
И станет наблюдать.
О, чудо! Зритель вскоре
Бежит к нему опять.

Теперь он просит слезно
Сценарий не писать,
Трясет его нервозно,
Эмоций не унять.

Опять ведут за руку,
Сажают в зал смотреть,
Корежит его мука,
Чтобы на цирк глазеть.

Окинет зал безликий,
Но кто там вдалеке?
Не злобствует рассудок дикий?
Актер ли в парике?

Полезет по сидениям,
Проверить, он – мираж?
Наелся он гонений,
Актеров, ложных фраз.

Сквозь боль пред ним играет,
Чтоб убедится: он ли? Нет?
Себя чрез роли забывает,
На все готов, ища ответ.

А он и вправду зритель!
Как счастлив наш герой!
Он для него, как небожитель,
Но что в ответ? А, ну постой!

Тот зритель, утомленный действом,
Руками машет: «Отойди!»
Теперь каким же средством
В его театр пройти?

Стоит внутри обители,
Как громом поражен,
Ведь найденному зрителю
Не нужен вовсе он.

Расплачется, присядет рядом,
На режиссера вдаль глядит,
Который замер: рад он,
Теперь он зрителем сидит.
Ведь он не пишет пьесы
Для зрителей вдвоем,
Непредсказуемость завесы
В их нынче бытием
Наполнит фразы, мысли
И выплеснет ручьем.

А им лишь остается
Ставить берега.
И каждый звонко засмеется –
Водой наполнится река.

Рекой актеров смоет
Со сцен, из-за кулис,
Театр чистотой накроет,
И он ладьей отправится в круиз.

Никто в других театрах
Не знает, где ладья,
Среди которых фактов
Есть правда, ложь, игра?

А может выдумано все?
Театр – он один?
На сцене, ну, совсем никто
Ответ не проронит.

Но кто же им позволит
В Вечности летать?
Никто корабль не построит,
Им суждено в «театр» играть.

Ведь все пророненные мысли
Ведут в гримерку закрывать сердца,
Все фразы ложностью прокисли,
В вербальности театру нет конца.

«Ах, найденный мной зритель,
Закрой же рот, прошу!
Не рушь священную обитель,
Познай молчанья красоту,» -

Герой наш молвит еле слышно,
Дрожит, устал пред ним играть,
Призвав на помощь Кришну,
Опять взмолился: «Написать…»

Ирония: слепцы на сцене
Не видят и потом, прозрев,
Их образ мыслей взят с арены,
Что закрывает истины напев.

«Мой милый радости носитель,
Я опечален и молчу,» -
И ждет, когда тот зритель
Прильнет к его плечу.

А режиссер готовит роли,
Заказ от Кришны он принял
И захохочет он до боли:
«Мой подопечный – вот нахал!»

Наглец наш входит в труппу,
Отчаялся, он знает наперед,
Душа его, испытывая муку,
Не даст ему игры полет.

И скромненьким актером
Выйдет он играть,
Не станет вновь холеным,
Он будет наблюдать

За зрителем уставшим,
Сидящим в уголке,
И станет для него манящим,
Но маской в парике.

Закончится спектакль длинный,
И всем пора уйти,
Но зритель наш с потухшей миной
Надеется к союзнику пройти,

Поэтому кричит истошно:
«Все есть иллюзия, обман!
Мой друг, ну сколько можно
Терпеть сей балаган?!

Давай не ставить пьесы
И в зале посидим,
Отпустим интересы
И кротко помолчим.»

«Ах ты, чертенок мелкий!» -
Воскликнул режиссер, -
«Как смеешь ставить сделки?
Мой стыд – тебе в укор!»

Оцепенен сидящий в зале:
«Что вижу я иль сплю давно?
Всю жизнь мне мысли клеветали?...
Как ложью все отравлено…»

Наш зритель рядом с ним стоит
И ловит милый сердцу взор:
«Мы все – единый монолит,
Театр и актер, и зритель-режиссер».

Они так здание схоронят,
Услышат скрип рессор,
И кто-то в Вечности утонет,
А кто-то станет «режиссер»…