Миниатюра 33 Во время оно. Плавкран

...плавучие краны. Я к ним никакого отношения не имел, разве что работал, случалось "под плавкраном"  стропальщиком, да иногда заходил в гости, да, когда-то, вывозили нас осенью, по льдам уже, на плавкране с Бестяха. Два буксира вели нас тогда до Якутска два дня. ("Трамвайчик пробегает летом это расстояние за полтора часа.) Лед скрежещет и гремит и скрипит за металлической стенкой понтона плавкрана, река "парит", туман, не видно ни зги, ни днем, ни ночью. Снег то бесшумно валит сверху, из сизо - молочного тумана большими лохматыми лопухами, то сменяется мелкой острой крупой, косо летящей по ветру и больно секущей лицо. Здорово было. Мороз был уже градусов под тридцать, мы посреди реки - несколько километров до любого берега. Дизели на кране не работают - может, я ошибаюсь, но, кажется, забило льдом систему охлаждения двигателей. Соответственно, света и тепла тоже нет, на камбузе гудит небольшая железная печурка - "буржуйка", выставив в иллюминатор жестяной дымоход. Топим чем попало - собираем по крану деревянные щепки, старые кирзовые сапоги, старые драные замасленные рабочие рукавицы - "верхонки", все это щедро смачивается соляркой и проталкивается в небольшую дверку печки.
Камбуз - единственное место на кране, где температура держится на несколько градусов выше ноля.
Здесь тесно, весело, грязно и шумно. Команда крана и мы, грузчики с пристани -человек 20, камбуз - невелик, и, посредине, стоит раскаленная докрасна печечка, а по углам намерзают горки льда. Здесь пьют водку, курят, спят вповалку в ворохе тряпок - не только матрасы и одеяла, но и портьеры и пустые мешки - все здесь, все служит одной цели - уберечься от мороза.
Повариха, видя, как уютные, чистенькие каюты и сам камбуз стремительно дичают - поначалу устроила скандал, но, после, смирилась, пила водку со всеми  и пела
песни.
Зато снаружи, на палубе - шикарно, как говаривал Кузьмич - "полное отторжение от бреда нашего".
Мороз, река парит, туман, густой, как сметана - и весь кран, каждый трос, каждый леер, якорь, самый маленький болтик - покрыты толстым слоем пушистого инея.
Железа не видно, к поручням и леерам прикасаться страшно - кажется, что они стеклянные или сахарные, дунет ветер покрепче, тряхнет на льдине - и кран рассыплется в белую хрустящую пыль.
От ударов и тряски со стрелы, с тросов срываются и бесшумно падают небольшие облачка инея, взрываясь на лету,  на несколько минут обнажается сизый, примороженный металл, но мороз быстро заделывает прорехи.
Где-то в тумане пыхтят буксиры, хрипят по громкоговорящей связи капитаны, кран затирает «во льдах», тросы рвутся, на палубу поднимаются полупьяные грузчики, матросы, крановщики, дизелисты и обязательно повариха - будем опять "заводить концы". Слышно, как буксиры таранят ледяную кромку, пробиваясь к крану, предупреждающе ревет сирена, ребята несколько раз успевают спуститься в камбуз - погреться и пропустить стаканчик и, наконец, едва не протаранив вместе с льдом и нас, из тумана прет тупой нос "Омолоя" и, ломая леера, буксир почти вылезает на палубу крана. Ура!
Через полчаса обмерзшие "концы", т.е. тросы "заведены" - закреплены на кнехтах, еще полчаса, а то и больше кран рвут во все стороны, пытаясь вырвать из ледяного затора и, наконец, мы опять медленно елозим во льдах. Жилые помещения на кране находятся ниже уровня воды (частично ниже), от льда нас отделяет ржавая металлическая шестимиллиметровая стенка - поэтому и треск, и скрип льда, и грохот, и стоны за бортом, и под эту какофонию, мы дремлем у печки и, словно по команде, просыпаемся: вдруг - тишина и, ни вибрации, ни тряски, ни грохота - значит, тросы опять порвались и пора собираться - "заводить концы".
А, ночью - какая красота! Не видно - ну ничего не видно!.  Ощущение - что мы потерялись в ледяном грохочущем космосе, и рядом бродят огромные белые светящиеся шары - прожекторы буксиров в тумане.
За бортом хрипит, скрипит лед, из белесого мрака вырастает белая льдина - понтон выдавливает ее из - под себя, она встает на ребро, поднимается вверх, с хрустом ломается и шумно рассыпается уже где-то во мраке.
И заледеневшую спину опять  продирает морозом - не от страха, но от восторга, от восторженной жути, от фантастичности, нереальности происходящего.
Стоишь на самом конце понтона, за оборванными леерами, рядом гудят от напряжения тросы, из под ног выворачивается и прет вверх бледная ледяная стена - и кажется - я спал и  мне снился сон о жизни, о уютных теплых домах, солнце и запахе сена, и о людях, и о звездах - а сейчас проснулся и – холод, грохот, дрожащий и стонущий металл, туман, и крик, и бледный призрак, лезущий из – под ног, как холодный мертвец из могилы.. И это - все..