О, этот Лермонтов опальный!

(Как я готовила праздник в честь 190-летия Михаила Юрьевича Лермонтова)

"Недавно я был у него в заточении.
И в первый раз поразговорился с ним от души.
Глубокий, могучий дух!
Как верно он смотрит на искусство.
Какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного!
О, это будет русский поэт с Ивана Великого!
ЧУдная натура".
                (Из письма В.Г. Белинского к В.П. Боткину от 16 апреля 1840 года.)

ПРОЛОГ
Михаил Юрьевич Лермонтов -- мой любимый поэт с юношеских лет. В 9 классе, когда нам предложили написать сочинение о строительстве гидроэлектростанций в СССР (шёл 1957-й год, строилось много новых ГЭС), я написала его в стихах "лермонтовским" размером. Приведу лишь фрагмент:

Вздымались к небу горы.
И руша берега,
Скользя по камням голым,
Бурлящая река
Свои катила воды
И, становясь сильней,
Всё рушила, погода
Лишь помогала ей.
Пред нею расступались
Поля, луга, леса,
В неё ночью раздавались
Глухие голоса...            
 
Учительница Римма Васильевна с лицом рафаэлевской Мадонны, отдавая нам сочинения с уже проставленной оценкой,  глядя на меня своими удивительно большими в то же время продолговатыми карими глазами, сказала: "То, что Вы, Ярославцева, любите Лермонтова, похвально. Но подражательство -- ложный путь в стихотворчестве. Ищите свой стиль..."
Мне стало обидно и стыдно, я вспыхнула, а она ласково улыбнулась: "А за стихи спасибо. Я Вам поставила "пять"...

             Когда мой старший сын учился в пятом классе и им "задали на дом" произведение М.Ю. Лермонтова "Песнь про царя Ивана Васильевича и удалого купца Калашникова", я решила прочесть её вслух. Уложила младшего сына спать, со старшим мы сели к столу, включили настольную лампу, и я начала читать. Внимательно слушал старший, спокойно посапывал в кроватке младший, а я полностью вошла в те события, когда совершил свой подлый поступок молодой опричник Кирибеевич, влюбившийся в красавицу Алёну Дмитриевну, жену купца Степана Парамоновича Калашникова.
"...И казнили Степана Калашникова
Смертью лютою, позорною;
И головушка бесталанная
Во крови на плаху покатилася..."

 И вдруг я услышала: кто-то тихо и горько плачет. Так горько, что сердцу стало больно! Это плакал мой младший трёхлетний сын, сидя в кроватке и размазывая по личику слёзы.
- Что случилось, сынок? Тебе приснился страшный сон? Успокойся, милый мой...
- За что его казнил царь?! За что?.. Ведь он ни в чём не винова-ат!..
- Ты не спал?
- Я... Я сна-ачала притворился, что сплю. Ты так интересно читала, что я сел и стал слу-ушать.
- И всё-всё слышал?
- Да... Мама, почему ему отрубили голову?..
- Потому что он убил любимца царя -- опричника Кирибеевича...
 Вот так Лермонтов вошёл в сознание моих сыновей, а после прочтения романа "Герой нашего времени" стал любимым писателем.

ЗАДУМКА
Много лет прошло с тех пор. Стали взрослыми сыновья, я -- на "заслуженном отдыхе". В течение 29 лет я посещала занятия городского литературного объединения "Парус", но никогда среди начинающих и маститых, с "именем", поэтов не заходила речь о Пушкине, тем более, о Лермонтове.
В начале декабря 2003 года, после празднования 65-летия "Паруса", я вышла из него, а через полтора месяца мной и единомышленниками было создано второе в городе литературное объединение "СКИФ", что означает "Союз культуры, интеллекта и фантазии". За 5,5 месяцев работы мы провели "День памяти А.С. Пушкина и день рождения Б.Л. Пастернака" (в феврале), отпраздновали "Всемирный день поэзии", провозглашённый ЮНЕСКО (в марте),  205-ю годовщину со дня рождения А.С. Пушкина (в начале июня), участвовали в поэтическом празднике, посвящённом 75-летию В.М. Шукшина (в июле).  Уже весной 2004 года мы задумали провести литературный праздник городского масштаба в честь 190-ой годовщины со дня рождения М.Ю. Лермонтова. И я взялась за его подготовку. Хотелось возродить в городе имя великого поэта, вернуть былой интерес к нему и его творчеству. Когда-то, в 70-е годы прошлого столетия, это делал в пределах всей страны Ираклий Андронников!

В конце мая, при случайной встрече с заместителем директора музыкального училища Натальей Ивановной Толмачёвой, я изложила ей свою идею городского Лермонтовского праздника. Она восхитилась:
- Прекрасно! Мы сделаем настоящий городской бал!
- Может быть, маскарад?
- Да, Валюша, маскарад! Как во времена Лермонтова, костюмированный, с музыкой и романсами.
- И чтобы обязательно звучали его стихи. Много прекрасных стихов.
- Ну, это уже по твоей части, я гарантирую музыкальную. Давай сделаем праздник в городском театре!  С шампанским, представляешь? Чтобы весь город заговорил о нём!.. А когда ты его планируешь?
- Лермонтов родился 15 октября. Желательно праздник провести именно в этот день.
- Октябрь...15-е...  Нет, к 15-му  мы подготовиться не успеем. Начало нового учебного года... Планы... Новое расписание... Давай на конец октября, а?! Ты напомни мне где-нибудь в начале сентября, а лучше числа 10-го, 15-го. Хорошо?!
Мы обменялись телефонами, я была рада такой мощной эмоциональной поддержке, а из предыдущих наших отношений знала, что Наталья ИВановна Толмачёва слов на ветер не бросает.

НАЧАЛО ПОДГОТОВКИ
В сентябре "СКИФ" возобновил работу после двухмесячного летнего отдыха, и мы сразу же заговорили о наших планах на вторую половину года и прежде всего -- о Лермонтовском празднике. Звоню в музыкальное училище. Натальи Ивановны в городе нет, она в командировке в Санкт-Петербурге, вернётся только в конце сентября. А готовить программу надо срочно. На одном из заседаний литобъединения прошу всех присутствующих прочитать наизусть что-либо из произведений Михаила Юрьевича. Отказавшихся было немного; порадовало, что большинство "скифовцев", особенно молодых, знало стихотворения поэта. Самое сильное впечатление произвело чтение Светланы Боррэ -- довольно большого фрагмента из поэмы "Демон" и Ольги Павловой -- значительной части из стихотворения "Беглец". Наметились первые исполнители.
Светлана Китаева дала мне телефон Феликса Кострюкова, руководителя ансамбля "Очкарики", который интересно выступил на нашем Пушкинском празднике. Феликс Михайлович обещал подумать и уже через несколько дней позвонил. "Очкарики", но не в полном составе, будут петь четыре романса на слова Лермонтова и песню Нины из драмы "Маскарад"!  Настроение моё повышалось.
Я занялась поиском, сколько же романсов и песен на слова поэта существует?  Разыскала 19, о которых говорилось в сборниках, что это тексты романсов. Девятнадцать! Среди них "В глубокой теснине Дарьяла", "Парус", "Спи, младенец мой прекрасный", известные мне с детства -- их пела мама, и мои любимые "Выхожу один я на дорогу" и "Нет, не тебя так пылко я люблю". Есть из чего выбирать. И в музыкальном училище, конечно же, найдутся и ноты к ним, и желающие их исполнить!..

Когда-то давно, после окончания Томского политехнического института, я в Томске вышла замуж и там осталась работать. В первый же год своей "трудовой деятельности", как пишут в анкетах, я подписалась на четырёхтомник М.Ю. Лермонтова. И с тех пор не расстаюсь с ним. Уезжая из Томска на свой родной Алтай, я взяла всего несколько книг из своей домашней библиотеки, прежде всего -- четыре книги с произведениями любимого поэта. И вот, спустя тридцать лет, я снова буквально погрузилась в страницы первого тома, затем второго, наслаждаясь и сопереживая, восторгаясь и любя поэта всем сердцем. Мне очень помогли ссылки в конце томов, приложения, письма. Я словно приоткрыла занавес из многих десятилетий и заглянула в те годы, когда жил поэт, увидела страдающего мальчика, лишённого матери и отца, рядом с властной, ещё сравнительно молодой бабушкой-красавицей... Увидела юных барышень, покоряющих сердце юного поэта и заставляющих его тяжко вздыхать по ночам... Увидела, как строчит 22-летний Мишель, заливаясь слезами и гневно сверкая огромными очами, своё стихотворение на смерть обожаемого им Пушкина, услышала изумлённое перешёптывание в светских салонах, где читается стихотворение "Смерть поэта"... Господи, какое же чуткое сердце было у этого мальчика, сколько боли и ненависти вскипело в нём при ужасном известии, что этого "светоча России" больше нет!.. Разве возможно всё это рассказать в течение полутора часов тем, кто придёт на наш праздник?! Да и придут ли? Говорят, сейчас поэзия не востребована, она никого не волнует. Неужели? Даже стихами Лермонтова невозможно пробудить высокие чувства? Нет, я в это не верю! И я буду звать друзей, знакомых, приглашать всех желающих, чтобы они соприкоснулись с этим чудом и, может быть, захотели сами войти в мир поэта.

ПРОБЛЕМЫ 
В один из последних дней сентября звоню в музыкальное училище и, к моей радости, трубку берёт Н.И. Толмачева. Приехала! Ура! Рассказываю ей об "Очкариках", ЧТО они будут петь и слышу: "Так всё самое лучшее они уже поют! Ты нам ничего не оставила! Зачем тогда звонишь?!"
Я лепечу о других 15 романсах и о том, что ведь были написаны вальс к драме "Маскарад" и опера "Демон", слышу, как тяжело и гневно дышит Наталья Ивановна, мне становится не по себе, словно я совершила какую-то подлость. Наконец она бросает в трубку: "Ладно, я подумаю..."

...Размышляю о том, кому поручить читать "Смерть поэта", "Думу", "Поэт" и в своём "СКИФ"е таких исполнителей-мужчин не нахожу. Обращаюсь к заместителю директора Городского дворца культуры , где "СКИФ"у предоставлена возможность заниматься, Юлии Васильевне Матусевич, с просьбой найти нужных мне чтецов и тех, кто бы исполнил задуманную мной сценку "На привале", составленную из нескольких стихов Лермонтова: "Есть речи -- значенье...", "Завещание", "Бородино", "На светские цепи...", "Я не унижусь пред тобою..." и "Молитва". Несколько дней жду звонка, прихожу во Дворец, но встретиться с Юлией Васильевной не удаётся. Наконец, она сообщает, что таких исполнителей найти не удалось. Итак, надо уговорить наших "скифцев" сыграть хотя бы сценку "На привале". Соглашается только Иван Шиновников, он выбрал для себя стих-ние "Я не унижусь пред тобою", колеблется Дима Чернышков, перегружен заботами Виктор Зеленов, на которого я очень рассчитывала, где-то "загулял" Сергей Терентьев и не показывается, а он смог бы сыграть одного из солдат, категорически отказывается Лев Батурин, ссылаясь на ослабление памяти. Молчит мой сын Алексей, ждёт моего решения. Он никогда не бросает меня в сложных ситуациях и, верится, он стал бы играть любого из героев этой сценки, хотя голос его глуховат. Я решаю отказаться от этой затеи.

Но кто будет читать самые смелые и самые значительные стихи Лермонтова?! Неужели в городе нет таких чтецов? И на каком зале остановиться? Идти в драмтеатр? Но кто я? Всего лишь руководитель никем не признаваемого литературного объединения, пытающегося с помощью директора Дворца культуры Инны Владимировны Рязановой доказать своё право на творчество, внимание и уважение.
В городе есть отдел культуры, там, думаю, мне помогут. Тем более, возглавляет его Надежда Ермолаевна Рослякова, с которой у нас около года назад наметились добрые отношения. Звоню ей, рассказываю о предстоящем празднике, она назначает время встречи.

И вот этот день. Жду в приёмной очень долго, наконец, три сотрудника отдела и я оказываемся в кабинете. Излагаю суть дела, мне обещает помочь с чтецами Юлия Андреевна Карташова, самая молодая и симпатичная, она вела в декабре прошлого года праздник, посвящённый 65-летию "Паруса". Обещает, что свяжется с клубом "При свечах" педагогического университета, там есть хорошо читающие парни. Сама она -- недавняя выпускница этого вуза, его любимица. Договариваемся, что я ей приношу тексты стихотворений, каждое на отдельном листе, а она передаст их в клуб.
Приходит Наталья Ивановна Толмачёва, говорим о помещении. Я предлагаю городской Дворец культуры, "свой дом", где мне уютно и хорошо.
- Вы имеете в виду большой зал дворца? -- спрашивает Надежда Ермолаевна.
- А почему бы и нет? -- отвечаю вопросом на вопрос.
- Гарантируете, что зал будет полон?
Молчу. Этого гарантировать я не могу, а она добавляет:
- Там за одну трату электроэнергии знаете сколько надо будет заплатить?.. Огромная люстра. Или вы собираетесь сделать вход платным?..
И началось обсуждение, где можно провести такой праздник, не оплачивая аренду помещения и свет. Наталья Ивановна предлагает "Рекреационный зал" театра, кто-то -- зрительный его зал, наконец, все сходятся на "Доме учителя", и пусть там посадочных мест примерно на восемьдесят человек, этого на первый раз достаточно. Праздник этот будет "пробный", оценочный для учителей, прежде всего литераторов, которые бы решили, можно ли повторить его в школах. А ещё пригласить несколько директоров школ, училищ, лицеев. Ну что ж, я, скрепя сердце, соглашаюсь. Да моего согласия уже никто и не спрашивает. Говорим о дате -- 30-го или 31 октября, но 30-го -- День поминовения репрессированных. Тогда 31-го, хотя одно другому не мешает.
 Решено через неделю обсудить сценарий.

Дома я  пишу пока лишь схему сценария, так как не знаю точно, что же будут исполнять студенты музыкального училища, что-то обдумывают ещё "очкарики", и не знаю, как выстрою весь ход праздника. В голове так много идей, о чём нужно рассказать, и сценарий ещё только в стадии формирования. К тому же в своих томах и в книге Ираклия Андронникова я увидела так много прекрасных репродукций картин поэта, что захотелось показать это всем, кто придёт на праздник. Смотрите, Лермонтов -- не только великий поэт, он ещё и прекрасный художник! Но как это сделать? Можно отсканировать их и распечатать, но это стоит немалых денег. А как оформить, даже если удастся это сделать? На холщовое грубое полотно прикрепить булавками? Может быть, и так...
На следующей встрече в отделе культуры не читаю сценарий, а рассказываю его, наизусть выхватывая фрагменты стихов Лермонтова, вижу, как с интересом и некоторым изумлением слушает меня Надежда Ермолаевна, спокойно и как-то безучастно -- другие сотрудники отдела культуры, говорю о репродукциях картин и своей задумке сделать выставку их. Предлагается привлечь к этому городской музей.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
Наш "СКИФ" и центральная библиотека им.В.М. Шукшина один раз в месяц проводят литературно-музыкальную гостиную. У нас есть и план работы. И вот как-то днём звонит мне Ольга Владимировна, заведующая читальным залом библиотеки.
- Валентина Петровна, напомните, кому будет посвящена наша встреча в октябре?
- Геннадию Григорьевичу Балахонову и его творчеству.
- Он поэт?
- Да. Но он ещё и кандидат технических наук, доцент, преподаватель нашего педагогического университета.
- Вы будете вести эту встречу?
- Да. Мы с ним это обсудили заранее, ещё весной.
- Хорошо. А что у нас в ноябре?
- В последний день октября мы проводим праздник, посвящённый Лермонтову. Лучшие фрагменты его можем повторить в библиотеке.
- Хорошо. А в декабре?
- А в декабре посвятим заседание гостиной Галине Николаевой. Жила в Бийске такая девочка Галя Волянская, которая затем стала знаменитой писательницей, лауреатом Государственной премии Галиной Николаевой.
- Ну что ж, я передам всё это Ларисе Степановне.

...Лариса Степановна Домникова -- директор всей централизованной библиотечной системы.
Через два или три дня у нас состоялся очень трудный разговор о Лермонтовском празднике, который закончился её словами, что библиотека проведёт такой праздник сама, что от меня она такого "предательства" не ожидала, что "объедки с чужого стола" она в библиотеке не допустит... Я была растеряна, подавлена, уничтожена! Добрые отношения с Ларисой Степановной для меня очень важны, это было ударом "под дых".
А встречу с Балахоновым нужно было готовить параллельно с подготовкой праздника.

  В следующий раз вижу в отделе культуры заместителя Н.Е. Росляковой --- Галину Александровну Баканову, которую давно знаю.
- Кто будет вести Лермонтовский праздник? -- спрашивает она.
- Я.
- Вы?(насмешливо)... А сможете ли провести его на достаточно высоком уровне? Ведь учителя -- это аудитория интеллектуалов. Им-то будет заметен каждый Ваш малейший промах!.. Вашего интеллекта неужели хватит?
Глаза Галины Александровны смотрят на меня насмешливо, презрительно и снисходительно, губы чуть заметно улыбаются. Это вызов! Я знаю, она дружит с Идой Шевцовой из "Паруса", с которой у нас давняя неприязнь. И мне вдруг начинает казаться, что Галине Александровне хочется унизить меня или поддразнить, пользуясь своим служебным положением. К тому же я прихожу в их отдел в своих несколько затёртых джинсах и в скромной курточке -- ведь ещё стоят тёплые деньки! Знаю по прежним встречам с работниками этого отдела, что они "встречают по одёжке". А Баканова одета всегда хорошо, добротно, даже богато. Видимо, её зарплата несравнима с моей пенсией, хотя я более тридцати лет проработала инженером-химиком в оборонной промышленности и имею государственные награды. Такого унижения и, тем более, презрения я не потерплю.
- Галина Александровна, я веду поэтический кружок в первой школе. Там меня иногда просят проводить открытые уроки литературы в старших классах. Бывало, предупреждали, что ученики равнодушны, с ними трудно работать, чтобы я не расстраивалась, если они не будут реагировать на мои слова. Не хочу хвалиться, но если уж Вы заговорили о моих способностях выступать, скажу. В конце уроков ученики стоя устраивали мне овации, а учителя других школ благодарили за урок и за изложенные интересные материалы, которые  были для них неожиданностью. Так было не только в первой школе, но и в восемнадцатой, двадцать первой, в лицее...
Как я ни пыталась говорить спокойно, чувствовала, что в голосе звучат металлические нотки.
Баканова небрежно хмыкнула и отвернулась. Надежда Ермолаевна Рослякова разрядила напряжение:
- Валентина Петровна, мне в прошлый раз так понравилось, как вы здесь наизусть читали Лермонтова, что я, придя домой, нашла его сборник и весь вечер читала взахлёб. У меня есть такой небольшой карманный сборничек, который можно брать с собой в дорогу... Да, читала весь вечер и наслаждалась. Я ведь тоже когда-то в юности очень увлекалась стихами Лермонтова. Вот видите, вы сделали доброе дело. Спасибо...
Это было приятно, я быстро успокоилась и напомнила о выставке репродукций. Г.А. Баканова обещала поговорить с директором музея Виктором Владимировичем Орловым:
- Я думаю, он сделает это бесплатно.

Прошло несколько дней. Звонок.
- Валентина Петровна? С Вами говорит Баканова. Мы решили, что лучше вам провести своё МЕРОПРИЯТИЕ в двадцать втором лицее.
- Не мероприятие, а праздник. А почему в этом лицее, а не в Доме учителя?
- Мы провели экспресс-опрос учителей. Они НЕ ХОТЯТ идти на ВАШЕ МЕРОПРИЯТИЕ (несколько слов она выделила голосом с подчёркнутым презрением). Но ведь наша с вами задача -- воспитывать прежде всего молодое поколение. Не так ли?
- Допустим. Но я была недавно в зале этого лицея. Душно, тесно...
- Не так уж там тесно, Вы ошибаетесь. И у этого лицея, к тому же, гуманитарный уклон в обучении. Там мы часто проводим музыкальные праздники.
- Хорошо, я должна подумать и посоветоваться с коллективом.   
- Думайте... С Орловым я уже договорилась. Завтра принесите свои материалы, вместе сходим в музей.
- Прекрасно.
Трубка замолчала. А я уже оповестила некоторых своих друзей, что праздник будет в Доме учителя. Вот так сюрприз! И... "мероприятие". Сколько в этом слове пренебрежения!..

МУЗЕЙ И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ШКОЛА
На следующий день, нагрузившись пятью книгами, приезжаю в отдел культуры.
- Можем ехать в музей? -- обращаюсь к Г.А. Бакановой.
- Подождите, я ещё не дозвонилась. Сейчас...
Она звонит, что-то говорит, улыбается нежно и ласково. А я думаю: она же говорила, что уже договорилась с Орловым!
- Валентина Петровна, можете ехать. Орлов будет у себя.
 
Мне хорошо, что еду одна, хотя ноша тяжела, а мне с моей глаукомой тяжести таскать нежелательно. Вхожу в музей уставшая и вспотевшая, прохожу в типографию, там мне улыбаются Наташа и Лариса, которые о предстоящей работе пока ничего не знают. Ищу директора, найти не могу, говорят, будет минут через тридцать. А мне через 10 мин. необходимо встретиться с Г.Г. Балахоновым, преподавателем педуниверситета. Через несколько дней в центральной городской библиотеке я буду представлять его поэтическое творчество читателям в литературно-музыкальной гостиной.
Оставляю книги у доброй и милой сотрудницы музея Нины Ивановны Заниной. Она в прошлом году помогала мне в поиске материалов для "Антологии бийской поэзии".

Бегу к зданию педагогического университета, где размещается кафедра "Экономики и предпринимательства", возглавляемая Г.Г. Балахоновым. Встреча состоялась, мы всё обсудили, можно возвращаться в музей.
Виктор Владимирович Орлов в своём кабинете, мои книги здесь же. Я-то думала, что сейчас мы отправимся в типографию музея, но он посоветовал сначала обратиться в городскую детскую художественную школу.
- Рамки и паспарту я вам дам, штук тридцать. Вы сколько отобрали работ?
- Более шестидесяти.
- На столько рамок не хватит.
- А может быть, сделать без всяких рамок?
- Каким образом?
- На холст.
- И прикрепить булавками?
- Да. Так проще и быстрее. И никаких рамок!
- Валентина Петровна, Вы меня удивляете. На булавки или уж лучше на скрепки!.. Нет, если делать, то по всем правилам: в паспарту и в рамки. Нельзя делать ничего как попало.
(Конечно, он прав. Мне становится немного стыдно.) А он продолжает:
- Идите к Кадиковой Наталье  Алексеевне в Художественную школу. Они там все специалисты, пусть отберут наиболее ценные работы, чтобы потом их прокомментировать на празднике. Я сейчас ей позвоню. Она не откажет.
Он звонит. Кадиковой нет -- проблемы в семье, кто-то болен. Но разговор продолжается, Виктор Владимирович улыбается, что-то обещает.
- Там сейчас Солодкова Светлана Викторовна за Наталью. Идите, тут пешком меньше трёх кварталов. А потом -- к нам. Но учтите, на следующей неделе я уезжаю. Знаете, где эта школа? С высоким крыльцом за зеленоватым забором.
- Не знаю, но постараюсь найти.

Идти поначалу легко. День тёплый, солнечный, много людей на улице, на тротуарах пёстрые ковры из опавших листьев. Снуют ребятишки. Оказывается, рядом школа-гимназия. Начинаю искать Художественную школу, спрашиваю встречных парня с девушкой. Отправляют в обратную сторону. Иду, рука с сумкой уже затекла, в куртке очень жарко, распахиваюсь. Понимаю, что обманута. Возвращаюсь и через несколько минут вижу высокое крыльцо за бетонным бледно-зелёным заборчиком.
В школе тишина. Недалеко от входа сидит молодая женщина и что-то читает.
- Добрый день. Я могу видеть Солодкову?
- Ищите, где-то здесь была.   
Иду по длинному узкому коридору, заглядываю в приоткрытые двери. Дети сидят перед мольбертами и рисуют. Интересно! Когда-то и я рисовала пейзажи, портреты своих одноклассников, но тогда не было художественных школ. Может быть, где-то в центре города и были, но наша школа находилась на окраине. И был только учитель рисования, он же -- географии, арифметики и многих других предметов -- Кузьма Алексеевич Скуратов...
А здесь пока не нахожу ни одного взрослого человека, одни ребятишки!
- Я никого не встретила.
- Видимо, Светлана Викторовна ушла на обед.
- А когда придёт?
- Приходите к трём часам.

Ухожу расстроенная. Но, кстати, через пятнадцать минут у меня  занятие поэтического кружка "Ступеньки" в первой школе. К трём сюда я ещё приду... 
Отчего мне так свободно и легко? Хочется махать руками, улыбаться.  Да я же забыла свою тяжёлую сумку с книгами! Возвращаюсь, сумка цела. Слава Богу! Что было бы, если бы её похитили или взяли по ошибке?!. Руке тяжело снова, но я рада, что мои драгоценности -- книги Лермонтова и о нём -- не потеряны.

После трёх часов в детской Художественной школе учительская полна преподавателей. Ищу кабинет директора. Кто-то меня окликает:
- Валентина Петровна!
Подходит высокая молодая красивая женщина, представляется. Это Светлана Викторовна. Заходим  в какой-то класс, я показываю книги с репродукциями и говорю, говорю о Лермонтове. Мой возбуждение передаётся и ей.
- Было бы хорошо провести и у нас такой праздник! -- восклицает она, так глядя на меня, словно мы уже давно знакомы. -- Я думаю, и нашим детям это было бы интересно и полезно.
- Замечательно! Проведём и у вас, приглашайте. Будут читаться его стихотворения, петься романсы на его стихи. И вот эта выставка. Было бы замечательно, если бы кто-то из ваших преподавателей её прокомментировал.
- Найдём кому поручить. Так, сегодня пятница. В понедельник выйдет Наталья Алексеевна, обсудим. Звоните где-нибудь во вторник.
И она называет телефон школы, а я отдаю ей пять томов Лермонтова.
Вот сейчас мне по-настоящему хорошо. Одно из важных дел спало с плеч, я получила понимание и поддержку. Какая прелесть эта Светлана Викторовна Солодкова!

Выбор репродукций поручен Александру Антоновичу Бобкову. И вот я у него в классе.  Невысок,  чуть полноват и лысоват, в возрасте. Отдаёт мне книги, в них должно быть тридцать закладок.
- А комментировать выставку будете Вы?
- Нет, я плохо знаю творчество Лермонтова. Он никогда не был мне интересен.
- И его работы не нравятся?
- У меня когда-то была цветная репродукция какой-то его картины, вот она была интересна.
- Сохранилась?
- Нет, я такое не храню. Мне интересен другой круг художников. А Лермонтов-то не был художником.
- Но он так мало прожил! Всего лишь 26 лет! Он просто не успел им стать. Искусствоведы говорят, что если бы он занялся этим по-настоящему и прожил дольше, он стал бы одним из самых ярких русских художников!
- Не знаю, не знаю... Здесь всё, что я отобрал. Можете предлагать музею для сканирования. Надеюсь, это всё?
Я вижу, ему хочется поскорее отвязаться от меня. Чем-то я его раздражаю. А может быть, действительно, Лермонтова не любит.
- Александр Антонович, а стихи Лермонтова Вам нравятся?
- Да как-то я их по-настоящему никогда не читал. Видите ли, у меня другие интересы...
- А можно узнать, какие?
- Я художник. Вот, например, мои работы. Несколько раз участвовал в выставках...

На стене класса висят работы учеников и среди них работы, заметно отличающиеся по уровню мастерства. Обращает на себя внимание картина "Зима". Много снега, много света. Мне нравится. Но Лермонтов был не мастер, он был Гений!..

ПОСТСКРИПТУМ
В итоге праздник прошёл в малом театральном зале городского Дворца культуры, то есть на нашей родной территории. Его нам предоставила Инна Владимировна Рязанова, директор ГДК, без всяких условий и отправила звукооператора, дала микрофоны и стенды для иллюстраций, к тому же работники Дворца украсили зал. Народу было очень много -- все стулья были заняты, приносили дополнительные, и они тут же заполнялись зрителями, некоторые гости стояли, но до конца не ушли.
Выставка "рисунков и картин" (естественно, отсканированных репродукций из книг) М.Ю. Лермонтова и его известных портретов, портретов его матери, отца, бабушки, любимых женщин состоялась в этом же зале и вызвала огромный интерес. Подготовить такую выставку мне помогла лично Наталья Алексеевна Кадикова, директор городской детской Художественной школы.
Стихотворения М.Ю. Лермонтова читали высокие, строгие парни из клуба "При свечах", а также некоторые наши "скифцы", кое-что читала я, ведущая праздника. Романсы пели "очкарики" и юные, очаровательные девушки из музыкального колледжа, в чём заслуга Натальи Ивановны Толмачёвой.
Когда праздник закончился, все встали и долго аплодировали.
- И это всё?!
- Да. Всё.
- Но хочется ещё слушать и слушать! Это так замечательно! -- кричали с мест. Никто не хотел уходить.
- Надеюсь, что после этого, когда вы придёте домой, то захотите почитать произведения Михаила Юрьевича сами, -- сказала я с радостной улыбкой. Я была довольна, хотя от напряжения очень устала.
Подошла Г.А. Баканова. На её лице скука, холодность, глаза пустые.
- Ничего... Получилось довольно сносно, -- повернулась и пошла к выходу из зала.

 Я не помню, чтобы где-то, на каком-то торжестве, она, выступая перед публикой, сказала что-то такое, что запомнилось бы или вызвало восхищение. Она всегда говорит скучно, заученно, постно, как и все наши зажравшиеся чиновники. Знает ли она наизусть хоть одно стихотворение Поэта? Навряд ли. Чего же ждать? Честно говоря, я и не ожидала от неё похвалы, к тому же она мне совсем не нужна.
А подготовленный мной сценарий я не выбрасываю -- вложено в него много любви и восхищения жизнью и творчеством замечательного Поэта и Человека! Пройдёт какое-то время, и он снова может быть востребован мною или кем-то другим, кто захочет вновь перелистать вместе со слушателями и читателями страницы его творений, хотя бы прикоснуться к прекрасным и таинственным порывам его мятущейся души.
 
Октябрь 2004 года