Сны оружейника

******

В тот день, как в город вернулась осень
И в синеве за окном шуршала,
Мы говорили о Ганнибале,
В каре построив пивные бутылки.
Слоны садились, скользя со склонов.
(Рядом с домом трубит электричка.)
Звеня, с бутылок слетали крышки,
Как шлемы с каннских легионеров.
В последней кружке опала пена -
Мы у ворот Карфагена стояли.
Гася сигарету и свет на кухне,
Я понял, что говорил сам с собою.

 
Звуки и запахи (Органолептика войны)

Горящей солярки чад,
Свежей кровью хлюпают пашни,
По броне осколки стучат,
Шашлыком потянуло из башни.
Пламени жирный треск
Вспоминают мертвые танки,
Прицела алмазный блеск
И смертельный удар болванки.

Клубящейся трассы гром
И надрывный рев самолета.
Любому асу знаком
Запашок холодного пота.
В наушниках свист и мат -
Музы’ка воздушного боя.
Чистых небес аромат
Лишь снится в минуты покоя.

Тревожно плачет ревун,
Солью моря ноздри сожжены.
Услышит волны’  скакун 
Безумную дробь “эрликона”.
Удушья сложный букет,
Глубинных разрывов икота.
Прав нет на  личную смерть
У солдат подводного флота.

На свечке щелкают вши,
Горечь трофейного спирта.
Лопата в земле шуршит,
В батальоне двести убитых.
Царицы полей духи -
Это мокрая вонь портянок.
Все отпускает грехи
Тишина пехотных землянок.

;
          Оставленный для прикрытия

Жара. Неровный сердца стук
И хищный клекот пулемета.
Курносой костяные счеты
По камню щелкают вокруг.

В полуверсте от нас враги.
Приказ - вступленье к похоронной:
“Стреляй, покуда есть патроны,
А лента кончится - беги.”

Уходит рота на восток,
И я уже жалею, братцы,
Что с вами помешал остаться
Мне добровольческий восторг.

За пять минут который раз,
Надсадно кашляя от дыма,
Желаю, чтобы у “Максима”
Поменьше был боезапас.

Что мне назначено - приму,
Вот только поудобней лягу
И загляну разок во флягу.
Но как же плохо одному!

Я рассказать вам не могу,
Что для пехоты значит “вместе”.
Смерть открывает козырь: “Крести”.
Последний выстрел. Все! Бегу...


 
            Времена года

Сосульки - марта светлые штыки.
Мне грезится: с них капает на землю
Кровь зимних месяцев. Весны ростки
Перед апрельским наступленьем дремлют.

Июльский вечер. В джунглях чеснока
Мелькнет спина домашнего Шер-Хана.
Как смотровые щели, два зрачка,
Дуэлей подсыхающие раны.

Похолодало. Золотом листвы
Как гильзами, засыпаны кюветы.
Здесь, не склонив зеленой головы,
До октября отстреливалось лето.

Среди зимы от повседневных снов
Я укрываюсь шкурой леопарда
И слишком часто темы для стихов
Ворую у железного Редьярда.

;
            Баллада о двуручном мече

Привычки у холодного оружья
Весьма разнообразны. Например,
Рисует сабля вечно полукружье,
И дикий танец пляшет моргенштерн.
Медлительно вращенье холостое,
Спокойная походка палача,
Помост одет сукном, и над толпою
Шуршит крыло двуручного меча.

Гремят по гребням шлемов алебарды,
Скрежещут боевые топоры,
А стук щитов, что воспевают барды -
Как хвост собачий в стенки конуры.
Они уже держать не могут строя!
Пусть крутится нелепая праща.
Все расступитесь! Черно-золотое
Шуршит крыло двуручного меча.

Сражаемся в тени. Из тучи брызнул
Упругий ливень арбалетных стрел.
Шакалы нам не справят ночью тризну, -
Ты свист услышал - значит, уцелел.
Тихонько шепчет дротик на излете
И в землю входит, нервно трепеща.
Свирепо сталь срывая с вражьей плоти,
Шуршит крыло двуручного меча.

Посылка
Художник! Смерть с косой рисуют? Странно!
Когда ты пьешь на кухне горький чай,
Подумай, как взлетает неустанно
Крыло ее двуручного меча.


 
*********

Однажды рыцарь Дон Кихот
Отъехал от ворот
Его на подвиг провожал
Любимый черный кот.

Копье Кихот сжимал в руках,
И, мельницам на страх,
С открытой грудью шел вперед,
Забыв о злых ветрах.

Как сталь, рука его тверда,
Он счастлив, как всегда.
Печален образ у него?
- Какая ерунда!

Прекрасна Россинанта стать,
Есть дома, что читать,
А рыцарь любит и любим
И не умеет врать.

Один в горах встречал рассвет
И исполнял обет
До буквы и до запятой -
Иначе смысла нет.

Судьбу построив, как хотел,
Он в жизни преуспел:
Сражался, странствовал, мечтал,
И иногда умел

Вернуться, оборвав поход,
Туда, где вечно ждет
Романтик уличных боев -
Пушистый черный кот.









******

Как буква “М”, покинув слово “мебель”,
“Ч” заменяет в слове “чудеса”,
Выходишь из гостей за полчаса
До полночи, кренясь, как хлипкий стебель
Болотного растенья, что от страха
Трясется, из гербария сбежав.
Подземный электрический удав
Сейчас тебя заглотит, словно птаху
Иль кролика, что влез к нему случайно
В уютную и темную нору.
А зажигалка гаснет на ветру,
И снег идет. И это все печально.
 
Ночная баллада

Какая этой ночью тишина!
Плывет луна волшебною монетой,
Стремительно закончилась весна,
И соловьи уже встречают лето.
Упали над деревней две звезды.
Что загадать?... Собачья стихла свара.
Спят псы и люди, танки и дрозды
На направленьи главного удара.

Там завтра будет хуже, чем в аду.
Через леса, овраги и болота
По красным стрелам армии пойдут
В нездешний вой станковых пулеметов
И в пыльный ужас танковых атак.
Там небо покоробится от жара...
На карте в черный вражеский кулак
Вонзились стрелы главного удара.

Он тяжело спускается в блиндаж.
Все сделано, осталось ждать. Поверьте,
Что и ему двухцветный карандаш
Порою кажется косой голодной смерти.
Морфей, сегодня нашим помоги!
Пускай, ночных не ведая кошмаров,
Как можно крепче спят сейчас враги
На направленьи главного удара.

Посылка
Давай присядем. Утро настает.
Есть чай, и спирт, и бутербродов пара.
И бог войны вот-вот грозу начнет
На направленьи главного удара.

 
                Аллитерации

Вот видите! Веселые дела -
Нам надоела и бесповоротность
Беспечных действий пьяного осла
И безнадежной битвы беззаботность.

Чихая, черт чернилами чертеж
Залил, закрыл засов и вышел в зиму,
Грачей голодных слушая галдеж.
С “Партагас” вновь переходя на “Приму”

И разорвав последний рубль в руке,
(Чтоб заложить зачитанную книгу),
Покойный плен последнего пике
Предпочитая медленному сдвигу

Воздушных масс, меняющих мистраль
С муссоном на буран под Оренбургом,
Я радуюсь, что кончился февраль
И салютую брошенным окурком.
 
Дикий диалог

- Дикий или диковинный образ у дикобраза?
- Не знаю, товарищ полковник, - очень колючий, зараза.
- Узнав, доложить немедля, поскольку от этого факта
  Зависит не больше не меньше, как прочность нашего пакта
  С одной соседней страной, в которой (не вру, ей-богу),
  Данные странные звери на большую вышли дорогу,
  Что из тайги выползает на твою, капитан, заставу.
- Понимаю, товарищ полковник: мне надлежит по праву
   Встретить, пардон, дикобразов... всей огневою мощью?
- Как ни досадно, вы правы. Но, извольте, глубокой ночью.
  (Из сопредельной державы никто не должен увидеть,
  Что их любимых животных собираемся мы обидеть).
- Горд несказанно доверьем. Взвод, становись! Нале-ВО!
- Разрешите идти?
           - Пожалуй. Спасайте поля и посевы.


*****

Однажды достоверно узнаёшь,
Как правильно рисуют на открытках
Неимоверно ровные снежинки
Среди зеленых елочных ветвей,

Насколько близок к истине узор
Резных лучей из полиэтилена,
Согретых светом старенькой гирлянды.
Потом легко проходит ...надцать лет.

Зимой  лежат на черном рукаве
Шестиугольно-кружевные звезды,
И понимаешь, удивленно хмыкнув,
Что знал, поверил твердо и забыл.


;
         Военно-морская ахинея

Не “Прощание славянки”
И не ”Лунная соната”, -
Вопли чаек на стоянке,
Нудный скрип снастей фрегата.

Не “Цыганочки” старинной
Удалые переборы, -
Ураган атаки минной,
Борт проломленный линкора.

Главного калибра марши
Глушат болеро турбины,
Дирижер не слышит фальши,
Он торчит наполовину

Из своей любимой ямы
На носу у канонерки
И глотает дождь упрямо.
Как торпеды-недомерки,

Семь акул плывут в Европу,
Оставляя след короткий,
И мурлычут гироскопы
Полонез подводной лодки.
 
     Бронетанковая песенка-баллада

Ах, танки и молчание -
Две вещи несовместные.
Кончается кампания,
Идут они, болезные.
Побритые осколками,
Умытые пожарами,
Ползут они проселками...
Сравню-ка их с гусарами.

В шнурах венгерка синяя,
Все швы - сплошное золото, -
Броня покрыта инеем,
Заклепками исколота,
И хоботы железные
Похмельными кошмарами.
Хоть дело бесполезное,
Сравню-ка их с гусарами.

Дороги бесконечные,
Комбинезоны черные,
Веселые, беспечные,
Горелые, проворные.
Как эти звякнут шпорами!
Как те гуляют парами!
Глаза прикройте шорами:
Сравню-ка их с гусарами.

Посылка
Друзья мои чумазые!
Хочу вас видеть старыми.
Здесь не солгал ни разу я,
Сравню ли их с гусарами?
 

          Перечитываю

В том городке, где играл ребенком,
Многое мне враждебно и странно:
Стала борделем “Три поросенка”
Фабрика имени Д’Артаньяна.

Раньше там делали пулеметы.
Нынче не то. Какая досада, -
В библиотеке  у Дон Кихота -
Видеозал маркиза де Сада,

Два капитана забыли вовсе
Север, белые пятна на карте;
В бывшем музее Шерлока Холмса -
Фирма профессора Мориарти.

Старых знакомых найти отчаясь,
Темной улицей шел нелюдимо.
Вижу, у пирса стоит, качаясь,
Плот Гека Финна и негра Джима.

“Тома дождемся и выйдем в море.
Грэй подарил нам парус чудесный.
Трубки закурим и будем спорить,
Фродо споет нам новые песни.”

И я, конечно, поехал с ними.


 
           Чужой среди своих

И вечный бой  мне вечно снится...
Калибр орудий снова в дюймах:
Двенадцать - в море, три - на суше,
Кроваво-голубые блики
На шашках, голубых от крови,
Следы копыт в снегу, Царицын,
И степь, и не найти ответа,
Кто прав. И мы его не ищем,
И правы мы до Перекопа.
И запах пороха с махоркой,
Готовность Гочкиса, станицы,
Урал, сибирские деревни
И под парами бронепоезд.
Солдаты смотрят сквозь стаканы
На фиолетовое солнце,
За хлеб заплачено наганом
Внутри и золотом снаружи,
Сквозь бред тифозного барака
Мы знаем, для чего все это,
Мы твердо верим - так и будет.
И я почти готов заплакать.

 
        Баллада о поручике Ржевском

Он вспоминает пьяный эскадрон,
Хромого денщика пугая смехом,
Потом в пенсне выходит на балкон
И матом переругивает эхо,
С лица смывая пивом цвет травы
(На службе надо выглядеть получше),
Немного выбрит, пьян до синевы, -
Вы снова перепутали, поручик.

Свою венгерку носит он давным-
Давно пора стать ротмистром хотя бы,
Но цедят командиры: “Поглядим...
Сначала сабля, а потом уж бабы.
Вы вечный ужас теток и мамаш,
Последняя надежда невезучих
Увядших дев. И враг первейший ваш -
Язык. Не ухмыляйтесь вы, поручик.

А анекдот, рассказанный вчера?
Полковник почернел еще в начале.
А та литературная игра?
А ваш афронт в Чернигове на бале?
Графиня N. желала вам добра,
До байки о свинье и неких кучах
И предложенья ехать в номера.
Вы вечно все испортите, поручик.”

Друзья мои! Бывает - дело швах,
И не спастись от скуки неминучей.
С огромным ... кием, с трубкою в руках
Бессмертный нас развеселит поручик.
 

     Баллада-загадка о цвете хаки

Собрались все? Тогда, разлив по сто,
Споем, не истязая струны плектром,
Про обойденный музами и спектром,
Один из самых сумрачных цветов.
Любимый цвет соленых огурцов,
Необходимый - бранного железа,
Тягучий, как предчувствие пореза.
Ну, догадались вы, в конце концов?

Как следует обдумайте ответ:
Присущий только неживой природе,
Бывающий довольно часто в моде,
Спокойно-беспокойный мягкий цвет.
Ложась на плечи узкие бойцов,
Вошел, скрывая их от пули бура,
В жестокую армейскую культуру.
Ну, догадались вы, в конце концов?

Жрецы слепого идола войны
И рядовое жертвенное мясо
На алтари ее восходят в рясах
Оттенка пятен на лице Луны.
Цвет кожи издыхающих гонцов,
Полей Ваграма, Курска, Марафона,
Издревле ненавистный всем влюбленным.
Ну, догадались вы, в конце концов?


Полковник! Повернулось колесо,
Созвездья  улыбаются во мраке,
Не опозорьте форму цвета хаки.
Ну, догадались вы, в конце концов?

 
               Дикий диалог-II

- Разрешите выйти, товарищ полковник?
- Лейтенант, сейчас идет совещание.
- Понимаю, глупо, товарищ полковник,
  Но если я посредством сморкания
  Не смогу носовую полость очистить,
  То накроет тьма, прервется дыхание,

  Распадутся члены, земля сотрясется...
- Лейтенант, я тоже читал “Илиаду”.
  На меня не тратьте словесные блестки,
  Выходите по коридору направо.
  Заодно проверьте, согласно Уставу
  Гарнизонной, а также внутренней службы...

- Караульной службы, товарищ полковник!
- Вам не положено спорить со старшими.
  Повторяю: итак, повернув направо,
  Строевым шагом войдете в уборную.
  На дверях проверьте наличие ручек,
  Инвентарь сличите с подробной описью.
;

            Письмо в прошлое

Никому не держи стремя,
Слушай, а пой поменьше, -
Голос тебя не выдаст.
Понапрасну не трать время,
Логика не для женщин.
Книги читай навырост.

Встречаешь узел упорный -
Пробуй лезвие шпаги.
(Это бывает редко.)
Чистовик выполняй черным,
Лишь на белой бумаге.
Начерно - можно в клетку.

Научись сочинять письма,
Чаще сбегай из дома.
(Лучше всего - под вечер.)
Забудь, для чего висмут,
Помни причину грома.
Ладно, до скорой встречи.
;

         Поручик Ржевский-II (Пессимист)

- Бодрей, поручик,
Закурим, друже!
- Не надо лучше,
  (Ведь будет хуже).
   Табак лежалый
   В кофейной луже
   И слишком мало
   Его к тому же.

- Табак листовый
  Порубим пряжкой,
  Вино Молдовы
  Черпнем фуражкой.
  - Плеснем олифы
    Шумовкой тяжкой,
    Заглянем в лифы
    Небритой ряшкой.

- Мы строим мосты,
Шагаем в ногу...
  -Талдычим тосты,
   Не верим в бога.
          Крупье небесный
   Банкует строго:
   Вперед - отвесно,
   Домой - полого.

- Вот, дружбы ради,
  Совет отрадный:
  Почисти сзади
  Мундир парадный.
  Дорогой пыльной,
  Деньком прохладным,
  Поедем в Вильно,
  Поручик, ладно?

   Помрешь от смеха!
   Вот это - фигу!
   Уж если ехать -
   То только в Ригу.
   Вязать на спицах,
   Танцуя джигу,
   И застрелиться
   Под песни Грига.
;
               
               Культпоход

- На место положи и никогда не трогай.
- Сходите в туалет.
   - Попей перед дорогой.
На улице жара. Опасны автоматы
С водою. Там сидят, злопакостно рогаты...
Ты слушай, не вертись! Так вот, сидят микробы.
Да, в квасе тоже есть, разбухшие от злобы.
- Сейчас идем в музей, а завтра будут гости.
- Давайте поскорей.
   - Поправь-ка левый хвостик.
У самого метро поссорились до драки.
Нам быстро объяснят, что мы - большие каки.
На солнечном плацу любимого музея
Резвимся два часа. Родители дуреют.
Манили нас тогда “Московское” и “Север”,
А вдоль бульвара рос довольно сладкий клевер.
Не то чтобы хотел я все вернуть обратно.
Не все, и не вернуть... Но вспоминать приятно:
Конечно, это май. На площадях гулянья,
И тесно на салюте добродушной пьяни.
;
             
                Марш трофеев

Стоим на чужом плацу,
Чужая речь по лицу
Хлещет сильнее града.
Нас не отпустят к себе:
Одних разберут в КБ,
Других покажут толпе,
Построив, как для парада.

Хозяев скрыли снега,
Лезут ублюдки врага
На броневые плечи.
Бесславно прошла страда,
Теперь технарей орда,
Не знающая стыда,
Нутро машины калечит.

Трофеи злобой кипят,
Сквозь керосиновый чад
Слушая день вчерашний.
Кончен палаческий труд,
Крепко затянут хомут, -
Клейма чужие гнетут
Кили, консоли и башни.

А впрочем, что за беда,
Какие жечь города,
Жить по чьему уставу,
В пыли, в грязи и в огне
Кого возить на спине, -
Ведь нас обелит вполне
Смерти вассальное право.


 
             Два в одном, или северный диалог

Белизна до звона в ушах,
Почти не движутся лыжи.
Как ни странно, это был шах, -
Выжил.

Известно всем, что многие цвета
Лишь при определенном освещеньи
Умеем различать, и потому
Для них мы не придумали названий.

Ощущаешь - жизнь удалась,
Когда при свете ненастном
Под тобой ломается наст
Красный.

Бывает так - название главы
Глухое вызывает раздраженье,
Как всякое пророчество о том,
Чего пока что знать не собирался.

Над полянкой, размятой в прах,
Дрожат от ужаса кроны.
Не зови к себе росомах
Стоном.

Довольно сложно это объяснить,
Но снега горсть за воротом кольчуги,
Упавшая с напудренной сосны,
Мешает больше, чем угроза смерти.

Там, за нею, радужный мост.
Оттенок выберешь, цвет ли, -
Собирает столетье хвост
В петли.


 
                Сказка

Он хлопнул дверью расписной
И бодро двинулся домой,
А дом, казавшийся тюрьмой,
Светился впереди.

Дорожка лунная пуста,
Русалок холодны уста,
Смеются черти по кустам:
- Иди, дружок, иди.

На предпоследней из застав
Солдаты соблюли устав,
Его без спутницы застав,
К тому же взаперти.

В лесу зловещих фонарей,
В каре построив егерей,
Ему велели поскорей
Веревочку сплести.

Он не хотел попасть на рей,
Особенно, когда порей
Вдали от ледяных морей
Благоухал в цвету.

Звучал полуночный хорал,
Слабел светильников накал,
И вместо петли он связал
Пеньковую фату.

Пожалуй, близится финал:
Хромой палач на пьедестал
Волочит с выпивкой фиал,
И даже не один.

А что же сделал наш герой?
Накрыл злодея с головой
И эшафот свалил ногой
И хлопнул дверью, блин!

;
              Ученые записки (с китайского)

I

На белом кафеле большущая кефаль
Лежит и ждет разделки неминучей,
Таращится в неведомую даль
И безнадежно бьет хвостом могучим.

Вот так и ты, студент, сидишь передо мной,
Изображая напряженье мысли,
Глаза налиты смертною тоской,
И уши, как у ослика, повисли.

II

В Храме Науки Заоблачной
Ныне царит запустенье
Стали и те нерадивыми,
Кто не забросил ученье.

Старый профессор под звездами
Тянет вино из стакана,
Для буратин опекаемых
Пишет премудрые планы.

III

Трое ученых пошли
Отмечать получение званий
Выпили чайник вина,
Велели послать за другим,

Слушали ночь напролет
Перепевы старинных сказаний
Только к утру разошлись,
Колышась, как жертвенный дым.
;
IV

С веточкой сливы в руках
Помещенья начальник обходит,
Нас поздравляя с началом учебного года.

Всюду заглянет он сам,
Проверяя, как движется праздник,
Все ли пьют чай, озаренные мирным согласьем.

Муж благородный идет,
Развеваются полы одежды,
Даже столовую нижних чинов посещает:

Пищи отведать простой,
Исключить упущенья на кухне
И вразумить виноватых вишневой дубиной.
 

             Эгоцентричное

Если б я был морским капитаном,
За экватор водил корабли,
Пассажирки бы прыгали за борт
От ко мне безнадежной любви.

И, устав их спасать ежечасно,
Новый курс нанося на планшет,
Вытирал бы носы беспристрастно
Ветхим краем брабантских манжет.

Паруса без единой заплаты
Расставанья наполнив тоской,
Я стоял бы в миланскиих латах
На картине примерно такой:

Ухмыляется мерзко Атропос,
За мое заглядая плечо.
Мне написано быть мизантропом
На роду и на чем-то еще.




*****

Надежда и ненависть - сестры.
Надежда немного старше.
Она не знает пословиц
И умирает первой.

Другая сестра остается
В осыпавшемся окопе,
В последнем подбитом танке
И над порожней шахтой;

На северо-северо-запад
Глядит с довольной усмешкой:
Ракеты идут на нерест
По ледяному небу.


******

Занесен навечно в списки части света,
Пароход его именем назвали,
Генофонд основали на память
И повесили бронзовую доску.
Крокодила на свете больше нету, -
Шапокляк застрелила из рогатки.


;
           Танковая сирвента

Возле трех городов,
На ромашковом поле
Сходятся танковые армады.
Возле трех небольших городов.
Слезы будущих вдов
Вредоноснее соли.
Колосу - гибельней снегопада
Слезы будущих к вечеру вдов.

Над горячей землей
В золотой колеснице
Катится бешеное светило.
Над горячей и мертвой землей.
Обещая покой
Обожженным ресницам
(Если везения не хватило -
обещая хотя бы покой).

Из ночной темноты
Пулеметною ниткой
Дервиши гусеничного бога
Шьют плащи из ночной темноты.
До последней черты
Броневые улитки
Носят с собою дом и дорогу.
До последней нейтральной черты.

;
****

Когда идет по следу Дед Мороз,
Толпа шумит на елочном базаре.
Палач сегодня явно не в ударе:
Он опустился даже до угроз.

Потом парад. Смотри сквозь линзы слез:
В холодном небе, полном стылой гари,
Друг друга ловят, вязнут, как в опаре,
Двенадцать бронированных стрекоз.

Неведомы их всадницам мигрени.
Снегурочек точеные колени
Ломают ребра дивным скакунам,

Летят над миром льдистые осколки,
Поют во тьме серебряные волки
И праздник светлый обещают нам.

Сонет

Хотелось бы найти в чулане
Еще не читаный роман,
Где полутрезвый капитан
Кричит в пороховом тумане:

«Откройте пушечные порты!
Авось, не захлестнет волной».
Зеленый, темно-ледяной,
Как мутный взгляд морского черта,

Приходит долгожданный вечер,
Язви его напополам.
И тащат раненых к столам,

И канониры гасят свечи.
Такой, ребята, книжный хлам.
А шхуна называлась «Кречет».
;
61-ая годовщина

Салютными залпами вспыхивает сирень.
Такого уже не будет, и слава Богу.
На улицах маленьких городов и больших деревень
Начиналась та, трупами вымощенная дорога.
Реки людей впадали в железные магистрали
И текли по ним в огненные моря фронтов.
Примерьте себя к этим мальчикам из нержавеющей стали.
Я пробовал – не выходит. Я молиться на них готов.
Правда, Церковь их никогда не признает святыми,
Ведь ее признавал на десяток едва ли один.
Но мы – помним. И это вряд ли когда остынет:
Десять русских лежат на каждом метре
Дороги Москва-Берлин.