Весна

Я осуждаю тех,
кто терпел.
Типа предел
должен быть у каждого терпения.
 А помнишь, как я терпела?
Беспредельная.

И в любви, и в несчастье
равно ненастна,
как погода в Питере.
Хотите ли
глубокий внутренний мир,
разбавленный зеленью глаз?
 На час,
на год и на веки вечные.
Но все для меня – случайно встреченные,
 а ты был как-будто созданный
по образу и подобию.
Хотя это я путаю
причину и следствие,
ты был создателем,
 я – наследницей.
И в кои-то веки хотелось слушаться,
 и слушать и даже – Боже мой, Боже мой
– что-то рассказывать,
впуская туда, где до этого
цвело мое одиночество.
Такого уже не хочется.

Не хочется, мне, желающей,
предела в мечтах не знающей,
 границ в себе не имеющей.
И как только ты смел еще
меня обвинять в равнодушии.
Удушливым
 мне стал самый воздух города,
где я убивала холодом
и ядом случайно проросшее
и обреченное чувство. Господи,
какое ты испытание
 послал мне. Ты знал заранее,
что я это сдюжу, вытащу?
Ах, мне бы тогда это знание…

Живу теперь не пустынею,
но степью бесплодной и жухлою.
 Осеннею сонной мухой,
 которую так и хочется
из жалости и отвращения
 впечатать в стекло. Все ощущения
притуплены, обесцвечены.
Но, знаешь, сегодня вечером
я ехала рядом с парою,
 и внутренними радарами
поймала горячую нежность и –
 я захотела того же.
А, значит, не все потеряно.
Весна. Наконец-то, Боже