Володя. Поэтическая композиция

        момент первый

         Чёрный туман

/Володя, Друг, Автор, стол, телевизор, телефон

     Автор 

Был вечер. Два друга. И чёрный туман,
Ползущий как жирный питон.
.
      Друг

Володя, куда ты?

     Володя

Да я —в ресторан.
Потом—в Магадан, а потом--
К Марине, в Париж. Ну а после—в тайгу.

     Друг

Володя, не балуй, проспись.

     Володя

Пустите меня.Я сейчас убегу
В шальную московскую жизнь.
Как холодно мне, аж знобит, Ну и жуть.
Сейчас я в кабак поползу!

     Друг

Володька, сиди, я тебя привяжу!

     Володя

Привяжешь—так я разгрызу!
Эх, надо б ширнуться! Колбасит с утра...

     Друг

Ты, чё, охерел, дорогуша?
Ширнёшься—вся нечисть попрёт из нутра!
И сдохнешь за милую душу!
               
     Володя

Ну, всё, я пошёл. Да отстань от меня!
Как все вы мне осточертели!
Вы мне отдохнуть не даёте ни дня,--
Замучали в чёрном теле!
Ну, ладно, простите, я так горячусь
И матом ругаюсь так громко!
Я маюсь. Мне страшно. Я сдохнуть боюсь!
Достала вечерняя ломка!

     Друг

Терпи, дорогой. Я тебя подлечу.
Свожу на приём к самому главврачу!
Последняя, может, соломка.               
И  брось ты буянить и петь по ночам,               
А то ведь опять загремишь по врачам!

     Володя

Я разве буяню? Я тих как трава
У меленькой тоненькой речки.
Ох, сердце щемит и трещит голова.
Глаза—как горящие свечки.
Пока ещё жив я. Пожалуй, напьюсь.

Слышь, звякни Наташке и Ксюше.
Скажи: обещал,--на обеих женюсь,
Сорвусь напоследок с катушек!

     Друг

Эх, Ксюша — Оксана! Чего же ты сам
Плетёшься как мальчик за нею?
Всё пьяная дурь! Да хоть двести Оксан
Марину тебе не заменят.
Страдает Марина...
               
     Володя

Марину не трожь!
Вот к ней я сейчас и поеду!

Мадам, миль пардон, мне—Париж!

      Друг
               
                Ну, хорош.
 Кончай дорогую беседу.

       Володя

Чего ж на бумажке я с пьяну черчу,
Чумной от насильственной трезвости?
Как-будто меня посылали в Чечню
И горло мне там перерезали!

     Друг

О чём ты, родимый? Какая Чечня?
Мы, значит, пока ещё дома.

     Володя

Какая-то муть...Не поймёшь ни черта..
Потомки кричат из потёмок!

     Друг

Как выпьешь—так тянет тебя в каламбур.
Да ляжешь ты спать наконец-то?
Поёшь по-французски: лямур да бонжур!
Пардон, ты случайно не Шарль Азнавур?

     Володя

А мне вспоминается детство.

     Друг

Сейчас я и маму тебе позову.
Ну точно ты стал как ребёнок!
Заплачешь сейчас и захочешь пи-пи,
И вырваться из пелёнок.
Давай-ка ложись и немного поспи.

     Автор

Володя смотрел словно издалека,
Из Индии или Японии.
Он всё понимал, но не знал, что пока
И сам себя вобщем не понял.

     Володя

Сидишь в «Мерседесе» и едешь как Бог,
Как егерь на царской охоте!
А помнишь, в Болгарии—чуть я не сдох
На сцене, как на эшафоте?!
 
Тогда ведь едва откачали меня,
Спасли, так сказать, для эпохи.

     Автор

Володя смеялся. Он всё понимал.
Он знал, что дела его плохи.

     Друг

И ты ещё будешь всё хаять, ругать:
Какая плохая эпоха!
Но ты, старичок, если честно сказать,
Устроился в общем не плохо,--
Квартира, машина, вояжи в Париж,
И жёнушка—кинодива!

    Володя

Всё знаешь. И правильно всё говоришь.
Но жить без идеи—противно.

     Друг

Да кто тебя держит? Воспой комсомол,
О партии что-нибудь сбацай!
И если за дело возьмёшься с умом,--
И орден от Лёни дадут самого,
И званий дадут, и оваций!

     Володя

А помнишь Тюмень?

     Друг

Ну, а как же её
Не помнить—большая и тёмная.

     Володя

Мне больше всего надоело враньё
Газетное наше, матёрое.
Мне хочется в горы, в подлодку и в танк,
Как в детстве, где я хулиганил.
Мне надо сейчас с автоматом в Афган!
Ведь гибнут ребята в Афгане!

Нам пишут: -они выполняют свой долг,
Сражаются парни как тигры!--

Я там бы им песней хотя бы помог,
А тут—Олимпийские Игры!
По ящику сплошь беготня, мордобой.
Но кажется мне—это бьют нас с тобой!
Вон, глянь-ка, упал. Да, видать, дело—швах.
Устроили праздник спортивный.
Когда пацаны погибают в горах
Смотреть мне на это противно!

 Найди мне лекарство. Давай, не жидись.

     Друг

Сказал я—сегодня не будешь!

     Володя

Ещё расскажи: погубил свою жизнь,
Ещё и Марину погубишь!
Работа, забота, учёба, семья!
И мир наш к тому же прекрасен!
Папаша, мамаша, друзья, сыновья...
А, впрочем, ты прав. Я согласен.
Сейчас подлечусь—и беспросыпу спать.

     Автор

Володя сказал и задумался.
Он думал о чём-то своём.

     Володя

...твою мать!

     Друг

Месье, миль пардон, что за грубости?
Володька, ты ж гений, ты нужен стране!
Ну, ляг, отдохни хоть немного.

     Володя

Всё теперь одному, только кажется мне...

     Друг

Володя, прошу, ради Бога!

      Володя

А если я гений, я должен страдать
Не так как простой алкоголик!
               
Эх, взять на гитаре слегка порыдать,               
Повыть беспросветно и горько...

     Друг

Ну вот, молодец. Мы сегодня не пьём,
С ширьём загругляемся лихо!
А хочешь, мы вместе с тобою споём?
Споём хорошо. Только тихо.
Ведь поздно уже, спит ночная Москва,
Спят женщины, милиционеры.
Они и не знают, что нынче тоска
У гения нынешней эры.
 
     Автор

А ночь надвигалась как вражеский танк,
Володю давя и корёжа.

     Володя

Нет, ребята, всё не так,
Всё не...Ну и рожа!

     Друг
 
Володя, ты лёг?

     Володя

Нет, постой, я боюсь--
Вдруг ляжешь, а завтра не встанешь!
Боюсь, что засну, а потом не проснусь!

     Друг

Ну, что ты всю душу мне ранишь?

     Володя

Вот странно—чем дольше на свете живёшь,
Тем хуже его понимаешь.
Всю душу, как лошадь, людЯм отдаёшь,-
В ответ по ушам получаешь!
Поэтому сядешь, и пьёшь, и грустишь.
Но есть в моей жизни отрада!
Короче, где деньги? Мне надо в Париж!-

     Друг

Нет, лучше в постель тебе надо.

      Володя

Ух, дать бы по морде тебе невзначай!

     Друг

Вот утром и дашь. С удовольствием
Приму ваш удар.

     Володя

Где ж закуска?..

     Друг

Кончай.
В стране тяжело с продовольствием.

     Володя

Шукшин говорил:- нужен праздник душе,
И умер спокойно и быстро.
Ну, вобщем, считай я уже в ПарижЕ,--
Киряю с Шемякиным в бистро.

     Друг

А может сначала заехать в дурдом,--
Колёса принять на дорожку?
Ты в курсе—там есть во дворе «психодром»,
Как аэродром понарошку.
Оттуда взлетишь хоть сейчас на Луну!

     Володя

Пойми ты, башка твоя дурья,
Я должен сегодня увидеть жену,
Как шутит Михалыч,--в натуре!
Ну, хватит хохмить, Дай пройти. Я пошёл.

     Автор

Он шёл и немного шатался.

     Друг

Я в Склиф позвоню...
               

     Володя

Позвони, хорошо.
Скажи, что я дома остался.

      Друг

Ведь было же счастье. И два пацана.
Смотри—как их глазки искрятся!
Какая же сволочь, какой Сатана
Тебя заставляет ширяться!?
   
        Володя

Что было — прошло. Утонуло в туман.
Те дни никогда не вернутся.
Я намертво вляпался! Волчий капкан!
И страсть, налетевшая как ураган:
Ширнуться! Ширнуться! Ширнуться!

                Друг

Нет, видно придётся тебя повязать!
Дать водочки чуть, чифирьнуться, и спать!

                Володя

Кто сам не торчал, не поймёт никогда,
Что водка, в сравнении с дурью, — вода.

                Друг

Володька, куда ты? Подлец! Наркоман!
Смотри — как лицо посерело.

                Володя

Пустите! Я знаю—свинцовый туман
Укроет меня от расстрела!
И парень, который в меня не стрелял,
Всю ночь мне безжалостно снился.
И плача навзрыд, когда он умирал,
Я быть человеком учился!
Я пел надрываясь, И храп мой, и хрип
Хлестал ваши души как плетью!
Спасите мне душу! Услышьте мой крик,
Звериный, пронзительный, раненый крик!
Стакан мой последний налейте!

Я к чёрту бросаюсь в ночной океан,
Где гибнут ребята-подводники.
Я им принесу трёхведровый стакан
Слезами очищенной водки!

Ты с лёгкой душой уходя, оглянись,--
Грехи твои в прошлом остались,
А где-то рисковый пацан-альпинист
Разбил своё сердце о скалы.
Ушёл он спокойно в свой вечный маршрут,
Печаль в моём сердце оставив,
А в вечных снегах все печали пройдут...
А смерть—это штука простая.

Мне снится грохочущий волчий расстрел,
Под Курском горящие танки,
И кажется мне, что и сам я сидел
В подвалах проклятой Лубянки!
Я в плен попадал и в разведку ходил,
Я топал по лагерной зоне,
И кажется мне, что всю жизнь я служил
В бессрочном штрафном батальоне!

Но хватит, Я знаю, я просто актёр,
Таким навсегда и останусь!
Я столько мозолей на пятках натёр,
По сценам шершавым шатаясь!

В жарище—аж свитер от пота промок!--
Сквозь подлость людскую и ненависть
Бросаться на рампу, кричать монолог!
С разбухшими, страшными венами!

     Друг

К чему этот пафос? С чего это вдруг
В стакане устраивать бурю?
Пойми—ты живой, но пока что не труп.
Как видишь,--и я каламбурю.

     Автор

Володя напрягся. Вселялась в него
Какая-то жадная тайна.
Он помнил, что здесь, на Земле ничего
Не происходит случайно.

     Друг

Владимир Семёныч! Товарищ Жеглов!
Гроза щипачей и бандитов!

     Володя

Молчи. Я молчу. Я ослеп. Я оглох.
И нет никаких аппетитов.
Я дни свои вскачь, как лошадок, гоню,
Как пьяный взбесившийся кучер!
Замучал я всех! И друзей, и жену,
И маму родную замучал!
Я вдрызг истерзал свою душу и плоть,
Всю жизнь наступая на грабли!
И крикнула мамочка:
Хоть бы Господь
Тебя поскорее прибрал бы!

Устал я от Гамлетов и от Хлопуш!
Ломает меня и корёжит!
Эх, к чёрту бы в баньку! А после—под душ!
И дозу всандалить под кожу!

Отброшен мой крест. Мой терновый венец.
Исчерпана милость Господня!
Я распят. Заколот. И скоро — капец!
И, может быть, даже — сегодня.

Постойте, какое сегодня число?
Должно быть уже двадцать пятое?
И что-то мерещатся мне как на зло
Какие-то дядьки с лопатами.
               
Несчастную землю ломами долбят,
Как-будто врага добивают.
Ругаются матом, кому-то грубят,
И смачно стакан выпивают!
Я вижу – бегут  санитары, врачи,
Собаки бегут беспризорные...

     Друг

Володя, ложись и лечись, И молчи.
Опять твоё сердце разорвано.

     Автор

Володя прикрыл своё сердце рукой,
Как-будто хотел защититься...

     Друг

Володя, не падай, держись, дорогой!
И нужно серьёзно лечиться!

     Володя

Ну, где же ширьё? Вы мне дайте отчёт!
Нет, я не пойду на попятную!
Всю ночь я кручусь по квартире как чёрт!
А вы от меня всё  попрятали!

     Автор

В загашнике шарит дрожащей рукой...

     Друг

Нет, мы никуда не поедем!

     Володя

Налей хоть сто грамм! Хоть параши какой!
А то я пойду по соседям!
Я чую—иду как подлодка ко дну!
Мариша, спаси! Задыхаюсь! Тону!
Как сердце щемит и такая тоска!
И водкой её не заглушишь!
И чёрная яма, как пропасть, близка!

Прими же, Господь, мою душу.
                1
               



         Момент второй

            28 ИЮЛЯ

             Автор

Когда его в могилу опускали,
Они меня к могиле не пускали,
Сцепивши свои локти как тиски.

     Друг

Да, мы стояли стойко и отважно.
А гроб сходил торжественно и важно.
И сердце разрывалось на куски!

     Автор

Они его надёжно хоронили,
И тело от меня его хранили.
И не прорваться было сквозь конвой!
Ох, как истошно бабы голосили!
А за стеной, казалось, вся Россия
Чернела безутешною вдовой.

     Друг

И гроб сходил в подземные глубины...
И рёв стоял, как грохот от турбины..
И вырос холм...

     Автор

И рухнула душа.
Был снят конвой, и я пошёл к могиле
Ногами стопудовыми как гири,
Тихонько, как по лезвию ножа.

     Друг

Уж на могилу навалили груды
Венков, цветов и водочной посуды,   
И плач как дождь полился над москвой               
               
        Автор

А я стоял дурной и очумевший,
Здоровый, молодой и неумерший,
И верил я, что ты ещё живой.
Что ты сбежишь, ты вырвешься, прорвёшься,
Разломишься, на части разорвёшься,
Но выскочишь из ямы навсегда!
И ты пойдёшь спокойный и свободный,
Пойдёшь туда, куда тебе угодно!
Пойдёшь один. И я пойду туда.

      Автор. Друг

И мы споём в два голоса, в два крика,
Напившись так бессмысленно и дико,
Чтоб сердце разорвалось на куски!

     Автор

И в ту, как водка, горькую минуту,
Я понял, что тебя я помнить буду
До гробовой Ваганьковской доски.
                2               
           Момент третий



            ПАМЯТНИКИ

           Володя

Вот поставили памятник мне.

     Друг

Даже два--
У Петровских ворот и на кладбище!

     Володя

И приходит с бутылкой хмельная братва,
Под гитару меня вспоминаючи.

     Друг

На Ваганькове тихо...Лишь стук стаканОв,
Звон гитары да водочки бульканье.
Здесь гуляют ватаги крутых пацанов,
Да смешливые внучки с бабульками.

     Володя

Здесь шагает туристов большая семья
По маршруту, давно знакомому:
Тут Есенин, Миронов, и Листьев, и я,
И Тальков, и Людмила Пахомова.
Много всякого люда приходит сюда.
Здесь и время течёт так спокойненько.
У живых ведь его не хватает всегда,
Но навалом всегда у покойников.
Есть такие, что ходят специально ко мне
Посмотреть—кто с тоской, кто с любовью.
И глаза мои хмурые между коней
Тоже смотрят на них исподлобья.
Да, должно быть меня от большого ума
Запрягли с лошадьми на памятник!
Я теперь навсегда в голове табуна
Словно загнанный конь или всадник!

         Друг

Он был самым счастливым несчастным из нас,
Он был самым пропащим найдёнышем!
И во всю его жизнь в глубине его глаз
Копошились стихи, как детёныши.

     Володя

Я устал от молчанья. Мне невмоготу.
Ускакать бы куда-нибудь к лешему.
Разломать бы проклятую ту немоту
И завыть оглашенно и бешено!
Так неужто навек суждено мне торчать
Среди морд лошадиных на кладбище?
Мне б на этих лошадках в Париж ускакать,
Чтоб Марину хоть раз увидать ещё!

     Автор

Я стоял у могилы, а рядом со мной,
Как-то дёргаясь придурковато,
С головою, обсыпанной мёрзлой землёй,
Бормотал старичок странноватый.
Мы стояли вдвоём—я и странный старик.
Вдруг рванулось из мрака виденье:
Слёзы, кровь и огонь, и пронзительный крик,--
Крик надежды, любви и рожденья.
Смертный холод январьский стоял над страной,
Тишина над кремлёвскими креслами...
Вдруг как-будто набат, как удар громовой!
Раскололось небо и треснуло!
В этот день вся страна напрягалась в труде,
И чекисты работали чётко...

А в московском роддоме в тот памятный день
Появился горластый мальчонка.
И никто не подумал на грешной Земле,
Где страданий и горя так много,
Что явился из мрака, сверкая во мгле,
Драгоценный подарок от Бога!
Нам такие подарки даются навек
В оправдание мирозданья.
Будем помнить его. Это был—Человек,
Сгусток радости и состраданья.

               
          Володя

Я не жмот и не жлоб, не хитёр, не монтёр,
Хоть любил куролесить по пьянке.
Я простой, не заслуженный, скромный актёр,
Бывший зек из погибшей Таганки.
Да, сгубили Таганку—сломали тюрьму,
И театр разрубили безжалостно!
Где теперь я и с кем? Я и сам не пойму.
Только вы не ругайтесь, пожалуйста!
На друзей в прошлой жизни мне очень везло--
Настоящие, крепкие люди.
По судьбе, по стране, по душе разнесло...
Много их. Ещё больше их будет.

Что—Таганка! Когда разломали Союз
Нерушимый, как пели мы в гимне!
Да, свобода сейчас. Только я вот боюсь,
Что от ЭТОЙ свободы—погибнем.
Снова к счастью ведут, снова лечат страну
Так, что дело доходит до ужасов.
Как, Василий Иваныч, лечил ты жену?--
--Пристелил, говорит, чтоб не мучилась!--

Рановато, конечно, кричать нам «Ура!»,
Коль народ надрывается с грыжею.
Только кажется мне, что народ не дурак,--
Оклемается, вырвется, выживет.

     Друг

Я смотрел на звезду в чёрном небе ночном...
Как он смог так всю душу истратить?
Так не лучше ли просто забыть обо всём,
Что уже никогда не исправить!
Все любили его. Только каждый—как мог.
И теперь понимаю—как мало.
Память прожитых лет словно в горле комок.
И звезда,как слезинка, упала.

     Автор

Память это не дни, не года,--
Лёгкой вечности дуновенье.
И приходит покой. Иногда. И тогда
Обретаешь уменье забвенья.

       Володя

ятеперь круглый год у Петровских ворот

как чудной обормот потешаю народ.
 
Тут я выставлен якобы в виде креста,
Иль Христа на кресте—как понравится,-
Глянешь—зубы болят!--это ж вместо Христа
Чёрт зелёный с гитарой на заднице!
Душно, нечем дышать, западает язык,
Здесь большая машинная скученность.
Я нормальный, здоровый, бурлящий мужик,
А не старый, затравленный мученик!

      Автор
 
Кто-то вякнул..

     Вякальщик

И сам ведь имел «Мерседес»,
И безудержу, с понтом лихачил!
много женских и девичих бедных сердец
ты разбил, а потом одурачил,
И увёл за собой в заколдованный лес.
Пил запоями, дрался, хамил в кабаках,
Пел блатные похабные песни,
И осипший твой бас перегаром пропах
Так, что нюхалось метров за двести.
Бросил жён и друзей, бросил двух пацанов,
Убежал от людей самых близких,
И женился на зависть крутых фраеров
На всемирно известной артистке.

     Автор

Так он вякал—безликий, безвестный, пустой
У ворот на Ваганьковском кладбище.
А поодаль, виляя облезлым хвостом,
Пёс валялся, голодный и плачущий.

     Володя

душу травит как моль, как недремлющий враг
безысходная боль всех бездомных собак.

 

     Автор

Так он думал печально. А вякальщик тот
Отбубнил, отшуршал и отвякался,
И пошёл в магазин, взял там водки и торт,
И в квартире трёхкомнатной спрятался.

     Володя

Как на кладбище здесь тишина хороша,
Не тревожат дурные пророчества...
Да с небес иногда прилетает душа,
Чтобы скрасить моё одиночество.
А зимою, когда вечера так тихи,
И кресты в лунном свете купаются,
Мы с душою вдвоём сочиняем стихи,
И смеёмся, и плачем, и каемся.
Нет уж, лучше себя никогда не жалеть!
Хорошо, когда искренно кается.
Ох, о многом, о многом на грешной Земле
Здесь, в могиле прискорбно икается!

     Мужик

Говорят, тяжело человека понять:
много сложных частей и деталей.

было много бы проще ему состоять
так сказать из одних гениталий!



     Автор

Тихий, серый народ собирался во тьме
Под портретами, как под иконами.
На субботники шёл, надрывался, потел,
Пил с похмелья, страдая икотою.

     Володя

Было время как вата, как слёзы в песок,
Не поймёшь, кто друзья,а кто—недруги.

И картонные пули врезались в висок,
Задыхаясь от приторной нежности.
Не прорвёшься, не вздрогнешь,--повсюду кордон,
Часовые кругом и охранники.
И поёшь, и смеёшься с заклеенным ртом,
Сам собой и другими ограбленный.
Как ребёнок в пелёнках. Гора одеял,
Да ещё завалили коврами....
трудновато вам будет потом разобраться, где я,
Ну а где про меня вам наврали.
 

Клич пророка—терзайся, терпи и молчи!
Как на льду жеребец неподкованный!
И куда не рванёшься—повсюду «кирпич»,
И ворота с замками пудовыми.

После смерти сплели мне красивый венок
И портретики вставили в рамочки.
И душа моя как одуревший щенок
Суетится и скачет от радости.
Я не страшен, как тот зоопарковый зверь,--
Назначайте у клетки свидания!

Кто тогда процветал, так они и теперь
Просто корчатся от процветания!

Да, все живы-здоровы, и все на коне,
Что сломали мне жизнь и изгадили.
Хорошо—хоть немного деньжонок на мне
Наскребли бедолаги-издатели.
Облепили как мухи, и жизнь, и стихи,
Налетели, как свиньи на жолуди .
Был я раньше поганым, чужим и плохим.
Стал хорошим, родным и разжёванным.
Вознесли, возвеличили имя моё,
Скоро стану, наверное, классиком.
Ух, послать бы их всех на него и в неё!
Дать пинка бы им в задницу ласково.
Попросив об одном, чтоб отлипли скорей
От любовниц моих и наркотиков,
От стихов, и от жизни суровой моей,
И от пьяных, ьифических подвигов!

         Друг

Эх, Володька, не мучай себя и людей,
Всё равно ничего не вернётся.
Так о чём горевать? Бог на Страшном суде
Лично с каждым из нас разберётся.
Ты всегда говорил:--не понять мне, кто прав
В наших спорах без сна и покоя.--
Мы уйдём. Мы умрём. Превратимся во прах.
Только помни, что нас было двое.

     Автор

И на сцену он шёл как идут на войну,--
Каждым нервом и клеточкой каждой
он болел за семью,за друзей, за страну,
И любви,и признания жаждал.

     Володя

Да, пред всею страной я один виноват,--
Много глупостей в жизни хатало.
Я поэт, я певец, я актёр, я солдат,
Но в руках не «калаш», а гитара.
Та гитара сгубила меня и спасла,
Растерзала мне душу до крови.

Видно Бог мне её в наказанье послал
В дополненье к несчастной любови.

Да, я грешен. Был буен, тяжёл во хмелю,
Куролесил, кутил, керосинил...
Только три божества на Земле я люблю--
Марину, гитару, Россию.

Так простите, простите, простите меня!
Ну а я вас прощу и подавно.
Я любил этот мир до последнего дня.
Он не зря был мне Богом подарен.
Только жалко, что свет мой так рано померк.
Вы то живы, а я уже помер.
Но я верю, что есть на Земле ЧЕЛОВЕК,
Кто простил меня, вспомнил и понял.
                4



     Момент четвёртый

     НАЕДИНЕ

     Володя

И вот я стою перед Богом,
Беспомощен, жалок и наг.
И скрыт в Его взоре глубоком
Бездонно-таинственный знак.
Прощение или презренье?
Мгновения или века?
Как поздно приходит прозренье,
И ноша его нелегка.
Как страшно стоять перед Богом
Таким беззащитным, как я,
И знать, что за смертным порогом
Решается участь твоя.
А память—глубокий колодец--
Как дырка от пули в душе.
А сердце гремит и колотит,
Хотя ты и умер уже.

В молчаньи суровом и строгом
Я чувствую как неспеша,
Грешна и чиста перед Богом,
Светлеет хмельная душа.

И кажется даже не важно
В аду ли я буду, в раю?
Я вновь, как на сцене, бесстрашно
Один перед Богом стою.

И веря, что чудо возможно,
Любовью тоску заглуша,
Я чувствую как осторожно
Срастается с Богом душа.

И хочетcя в Нём раствориться,
В забвенье зарыться, как в грусть.

И снова на плечи ложится
Любви нескончаемой груз.

И ноша такая легка мне,
Как хрупкая наша Земля.

Я лоб расшибаю о камни,
Его о прощеньи моля!

На скорости беспредельной
Я мчал как ошпаренный бес,
Чтоб выполнить трюк смертельный,
Под куполом Божьих небес.

И слушал меня, как Пророка,
Весь мир — переполненный зал.

И жаль, что ушёл я до срока...
Но я всё, что надо, сказал!
.
               
.               




            

               



               


                5