Две недели в немецкой клинике - 3

Анни привезли из оперблока в комнату в половине двенадцатого ночи, я помахала ей рукой, она кивнула мне в ответ, с кровати-каталки её переложили на место.
Ночь прошла достаточно спокойно, а утром всё началось как обычно, по расписанию.
Анни жаловалась на боль в руке, ещё бы, ей вставили две титановые пластины и соединили их мостиком, в области локтя. Чтобы рука находилась в спокойном состоянии, согнутую в локте её фиксировала гипсовая прокладка снизу, на шее была мягкая повязка, куда Анни вкладывала руку, когда вставала с кровати, для удобства, рука лежала на отдельной подушке.
Перед завтраком пришел шефарцт-главный врач с визитом, с ним были еще три врача и медсестра.
Господин Руст, так звали шефарцта, приветливо поздоровался со мной за руку и попросил меня подвигать рукой в разных направлениях, результатом он остался недоволен и сказал, что мне нужно больше упражняться.
Я совсем не против была упражняться, но некоторые движения вызывали у меня резкую боль, их выполнять я просто физически не могла.
После меня шефарцт также приветливо побеседовал с фрау Маттиас и вместе с сопровождавшим его медперсоналом покинул нашу комнату.
Я расстроилась после такой реакции доктора Руста и думала об этом.
После завтрака к нам заглянул оберарцт Шиллинг и тоже начал мне говорить, что мне нужно больше тренировать руку, я и сама всё понимала, но выполнить пределённые движения не могла, как ни старалась.
Я попросила, чтобы ко мне пришёл хирург, который меня оперировал, его звали Римменшнайдер, это он приходил ко мне в первый вечер после операции, доктор Шиллинг сказал, что передаст ему мои пожелания.
Кстати Анни, тоже оперировал этот хирург.
Оберарцт Римменшнайдер, пришел в одинадцать часов дня, он широко улыбаясь поздоровался со мной, затем встал у меня за спиной, взял мою руку и начал двигать ею в разных направлениях, когда он пытался завести мою руку назад, я сопротивлялась этому и говорила, что мне очень больно.
В конечном итоге, закончив осмотр, доктор сказал, что завтра нам нужно будет сделать рентген.
В комнату зашла медсестра Бербель, мы сразу как то сдружились с ней, она дала моей соседке ксерокопию рентгена Анни после операции, я посмотрела на снимок и спросила нельзя ли и мне получить мои снимки, сестра ответила, что принесёт.
Перед обедом сестра принесла ксерокопии моих рентгеновских снимков, в двух ракурсах, я взглянула и просто обалдела!
Вместо обещанных двух шурупов у меня в руке была титановая пластина, в виде лопаточки : вверху пошире, внизу поуже и целых семь шурпов! Четыре в верхней части пластины и три в нижней.
Я сидела на кровати и переваривала информацию.
После обеда к Анни пришел муж.
Ганс приходил каждый день, точно в два часа, так как квартира, в которой жила семья Маттиас, находилась недалеко от клиники.
Ко мне тоже приехал муж и с ним вместе наш сотрудник, Рональд, они привезли мне красные розы и чёрную смородину с нашего участка, а также воду без газа.
Я показал мои снимки и рассказала о визите шефарцта и о том, что он мне сказал, мы долго сидели с мужем и разговаривали, потом немного прогулялись и расстались.
Когда я возвращалась в свою комнату, в коридоре клиники, я неожиданно встретила фрау Беккер, с которой мы сидели вместе в одной комнате в ожидании наших операций в первый день пребывания в клинике.
Она очень обрадовалась мне и начала расспрашивать, как всё прошло.
Рука фрау Беккер была в гипсе, она рассказала, что повреждения в запястье были сложными.
Мы шли по коридору и разговаривали, она рассказала, что рядом с ней, в соседней комнате лежит еще одна русская женщина и предложила пойти её проведать, я согласилась.
Комната была под номером двадцать четыре, мы вошли и я сразу увидела широкоскулую, круглолицую блондинку с короткой стрижкой, я поздоровалась с ней на русском и она радостно засмеялась.
Звали женщину Валентина, она жила в Германии уже восемь лет, с тремя взрослыми дочерьми и мужем,они приехали из Киргизии, здесь у них была масса родственников и друзей, в отличае от меня.
Упала Валентина у себя на садовом участке, что называется, на ровном месте и сломала правую ногу в области ступни в трёх местах, в клинике моя новая знакомая находилась уже третью неделю, её нога была в гипсе до колена.
Мы весело болтали, а фрау Беккер и соседка Валентины по комнате, тоже пожилая женщина, с интересом смотрели на нас, слушая русскую речь.
Наговорившись мы расстались и Валентина сказала, чтобы я обязательно приходила к ней в гости, она сама далеко ходить не может и осваивает в данный момент костыли, хотя получается у неё, не очень.
Остаток дня прошел в обычном режиме.
Ночь я провела беспокойно, просыпалась несколько раз, очень хотелось лечь на правую сторону, но боль не позволяла это сделать.
Утром в шесть часов, я первая пошла в ванную комнату, привела себя в порядок, одела свежую майку и стала ждать, когда меня поведут на рентген.
Доктор Римменшнайдер пришел в десять часов и сам лично проводил меня в рентгенкабинет.
Установка здесь была другая, раньше я таких не видела : меня поставили на белый подмосток, спину придвинули к прямой, высокой, белой стойке, сзади меня на стене висели четыре монитора, а пердо мной на подвеске находился круглый аппарат, который можно было двигать в нужном направлении.
Доктор и медсёстры надели защитные жилеты и смотрели на мониторы, я тоже могла видеть изображение, повернув голову.
Мой хирург внимательно смотрел на мониторы, медленно двигая мою руку и наконец сказал, что можно выключать.
Потом посмотрел на меня и сказал, что нужна повторная операция.
Я спросила действительно ли это необходимо, господин Римменшнайдер ответил, что не видит ничего экстраординарного на снимках, но так как я испытываю боль, значит что-то не в порядке.
Ну что мне оставалось делать? Тут уж как говорится, без вариантов.
Весь день я думала о предстоящей операции, мой муж тоже бы в шоке, Анни сочувственно смотрела на меня и поддерживала морально, как могла.
На следующий день, это был десятый день моего пребывания в клинике, мне предстояла вторая операция.

Утром, еще до завтрака, пришел доктор Римменшнайдер, он всячески подбадривал меня и сказал улыбаясь, что всё будет хорошо. Мой хирург объяснил мне, что операция продлится около часа, он выкрутит обратно длинный шуруп и вкрутит более короткий, а я с улыбкой сказала, что надеюсь, что он знает, какой именно шуруп нужно удалить?
В данной ситуации я еще сохраняла чувство юмора.
Часов в десять в нашу комнату снова вошел доктор Римменшнайдер и присев на край моей кровати, положил на тумбочку снимок, на котором чётко было видно, что один шуруп выступает за пределы плечевой кости, буквально на один - полтора миллиметра и вот этакая малость не даёт возможности мне нормально двигать рукой!
Я спросила, у доктора, когда приблизительно состоится операция, он ответил, что в двенадцать.
С вечера я снова ничего не ела и не пила, а в голове стучало одно слово : дежавю...
Медсестра пришла в половине двенадцатого, принесла мне успокоительную таблетку и воду в пластиковом стаканчике, потом принесла операционную рубашку...
Всё повторялось, как в кошмарном сне.
Таже самая сестра из оперблока вывезла мою кровать и покатила по коридорам клиники.
Снова мелькали лампы, вмонтированные в белый потолок коридора, а сестра также привычно рассказывала маршрут нашего движения.
Она завезла меня в вахциммер, сейчас я как - будто впервые увидела, насколько эта комната огромная, здесь находилось уже пять пациентов.
Мою кровать сестра остановила напротив кровати, на которой лежал молодой парень, со смешным хохолком волос, окрашенным в рыжий цвет, мы молча посмотрели друг на друга.
Потом сестра закатила мою кровать между двумя салатовыми ширмами и сказала, что я буду стоять здесь, пока меня не заберут, пожелала мне удачи и оставила в полном одиночестве.
Я посмотрела на большие, широкие, окна, потом на стены : напротив меня висели яркие картины с изображением природы и животных, воздух здесь был прохладным и свежим, от работающих кондиционеров.
Я лежала наверное около получаса, потом ко мне подошел молодой парень, волосы его были собраны в хвост, он посмотрел мою карту, задал пару вопросов и повёз меня в операционную.
Всё повторялось :
операционный стол, с мягкими выемками для ног, тёплое одеяло из автоклава, проводки с присосками вокруг сердца, в трёх местах, таже лампа над головой, с чёрными, веером расходящимися полосками от центра.
Меня узнал молодой, черноволосый анастезиолог, который во время первой операции прикреплял провдки вокруг сердца, он пошутил, сказав, что рад снова встрече со мной.
Затем ко мне подошла плотная, высокая женщина, это была анастезиолог,она была в странной бежевой шапочке в красный цветочек, хотя одежда у всех врачей оперблока была одинакового, салатового цвета.
Врач - анастезиолог, безошибочно нашла мою вену на запястье и в следующий момент я снова погрузилась в глубокий сон общего наркоза.
Когда я пришла в себя в вахциммер и посмотрела на часы, они показывали два часа дня, в этот раз всё закончилось гораздо быстрее, чем в первый раз и через пол часа меня повезли обратно в мою комнату

 
Анни подошла ко мне и спросила, всё ли в порядке, я кивнула и пожав ей руку, через некоторое время уснула.

Уже к ужину у меня появилось чувство голода и я с аппетитом поела.
Ночь прошла тоже спокойно, автоматически я легла на правую сторону и вдруг поняла, что плечо не болит, это меня удивило и обрадовало одновременно.
Утром всё закрутилось в привычном режиме, сегодня первой в ванную комнату пошла Анни, а после неё я.
Утренняя смена, как обычно шумно и весело приветствовала нас, взбивала и поправляла наши одеяла и подушки.
Принесли таблетки и градусники, а в восемь часов наш завтрак и как всегда, свежий номер "Фраес ворт".
После завтрака к нам в комнату зашел доктор Шиллинг, он спросил о моём самочувствии, осмотрел мою руку и сказал, что надеется, что теперь действительно всё в порядке.
Около двенадцати часов ко мне пришла другая физиотерапевт, её звали Эльке, она привезла для меня в комнату кресло - тренажер и сказала, что он будет стоять здесь постонно и я могу чаще тренировать руку, но не более трёх раз в день, потом Эльке показала мне еще ряд упражнений, которые я могу выполнять в течение дня самостоятельно.
Выходные прошли в привычном режиме, в воскресенье мою новую русскую знакомую, Валентину выписали домой, предварительно с неё сняли гипс. Из киники Валю забрала дочь и подруга, мне она оставила свои телефоны и пожелала тоже скорее уйти домой.
В понедельник с визитом пришел снова шефарцт Руст, здесь же были оберарцты Шиллинг и Римменшнайдер.
Шефарцт попросил меня подвигать рукой я легко продемонстрировала всё, что он хотел увидеть, на что он сказал, что теперь совсем другое дело, а я ответила, что после второй операции практически на второй день, рука не болела и хорошо двигалась.
Доктор Римменшнайдер опустил глаза и покраснел.
Потом шефарцт побеседовал с Анни и все врачи покинули нашу комнату.
Оберарцт Шиллинг, зашел к нам после обеда и сказал, что завтра Анни снимут швы.
Я спросила , когда меня планируют выписывать домой, на что доктор Шиллинг ответил, что и я и Анни идём домой в среду, естественно мы с Анни очень обрадовались!
Долгое пребывание в клинике уже достаточно утомило, изнуряла еще и жара, температура воздуха на улице доходила до тридцати пяти градусов и выше, в комнате было душно, хотя балконную дверь мы держали открытой в течение всего дня и ночью.
Следующий день прошел быстро и незаметно :
Мы с Анни были веслы, часто ходил гулять вдвоём по территории клиники, много разговаривали и шутили, ели с аппетитом.
Я делала гимнастику для руки на тренажере и выполняла тренировочные упражнения, а все мысли были уже конечно дома.
Наконец день выписки настал, мы проснулись как обычно в шесть часов утра, всё шло по уже привычному режиму жизни в клинике, медсёстры знали, что мы идём домой и желали нам всего хорошего.
После завтрака зашла моя физиотерапевт и пожелал мне скорейшего выздоровления, а я поблагодарила её за помощь.
Позже нас вместе с Анни пригласили на рецепцион и секретарь выдала нам обеим паспорт пациента, где было указано какие операции были проведены и какие металлические детали имеем мы внутри, на тот случай, если нам прийдётся лететь куда - либо на самолёте.
Еще через час, сестра Бербель принесла мне письмо, с которым позже я должна была поехть к хирургу по месту жительства, для продолжения курса лечения, период реабилитации, по мнению врачей, может длиться до шести и более недель.
Анни нервничала и ходила по комнате от двери к балкону, наконец приехал Ганс и забрал жену и её вещи.
Мы обнялись с фрау Маттиас, пожелали друг другу всего наилучшего и простились.
Мой муж приехал в клинику спустя полчаса и мы вместе вернулись домой.
У нас в доме на первом этаже всегда было прохладно, здесь находилась моя любимая комната с камином, сейчас естественно необходимости в нём не было, но прохлада комнаты была так приятна после уличной жары.
Мой муж приготовил к моему приезду кролика в сметанном соусе и картошку пюре.
После вкусного обеда, я села в моё любимое кресло - качалку, включила телевизор на русский канал, взяла в руки мой лаптоп и написала мою историю о двухнедельном пребывании в немецкой клинике.