Наркоман

Ему было пятнадцать, не видел беду
Подсадили беднягу под «кайфа» иглу.
Теперь ежедневно он ходит в бреду
Забившись, как крыса, в смертельном углу.

Он не помнит имен своих близких друзей
Он не видит, как мать постарела
С каждым часом вся кожа бледней и бледней,
Рана с шрамом краснючим дозрела.

Его вены раскрашены в радуги ряд
Кости насквозь торчат, так он схож со скелетом
Как уныло признать, ему нравился ад
Любовался своим омертвевшим портретом.

Он без дозы себя ненавидел, как Бога
Презирал за свое проклятие.
Только мысль одна была слишком убога:
По его вине случилось зачатие.

Он зачал в себе злость, он зачал в себе гнев
Он не мог, задыхался без игл.
Героин принимал он как сахар, синев
Как стекло  опустел, но не рвал своих игр.

Как-то раз, когда тучи сгущались над небом
Он бежал под рассыпавшейся росой.
Его сердце сравнить можно было бы с черствым хлебом
Если не встретилась б на пути дева с русой косой.

Он застыл, под землей уходили ноги
Его славно бы ждали давным-давно Ада чертоги.
А зрачки расширялись, он был совсем рядом с комой.
Его спас голос девушки, прозвучавший сердечной истомой.

Она слишком юна, ей от силы дала бы пятнадцать
Он же, старше ее, ему скоро исполнится двадцать.
Наш герой сумасшествием стал с героином
А в груди его яд оседал днем прокуренным никотином.

Зашатало его, забоялся
В жизни часто он, верно, сбивался.
В миг какой-то душевно поддался:
То ль влюбился, то ль просто… стеснялся?

Она горестно-тихо вздохнула
Подала ему молча руку.
И ладонь его мокро взЯла
Пальцы нежные мягко прижала
И в ушах его мелодичному стуку
Она также безмолвно дышала.

Она слушала сквозь его вены
Насколько дни его стали тленны.
С сожалением в детских глазах
Вырвался плач, то ли стон
Нарисованный на ее устах.

Ни спросив ни имен, ни фамилий
Не узнав, где кто-либо живёт.
Они избавились от черной гнили
Что в герое нашем ревёт.

Они долго блуждали по парку
Держась за руки как детвора.
Ему жизнь на секунду так ярка
Показалась к спасению гора.

Но не просто избавиться быстро
От невзгод и проблем, что бурлят
В переполненной болью канистре
Что дымят, но никак не сгорят.

Закричал он свирепо и грозно:
«Дай мне дозу, скорее, прошу!»
Она наивно просила слёзно:
«Успокойся, доверья, молю».

Он рычал словно зверь безумный
Отрешенный от мира всего.
Она думала: «Он полоумный!»
Но держало ее колдовство.

Спохватилась она, завизжала
И на помощь звала, как могла.
И как сильно в груди задрожало
Когда его забрала Она.

Дама в белом халате поспешно
Подзывала врачей к нему.
Руки-ноги связали успешно
Его тенью куда-то грешно
Увезли. И оставили одну.

День за днем извивалась бедняга
Сердце скУлит, когда скучает.
Даже пес, ее нищий дворняга
Без щенков своих голодает.

Решено было: ехать к горю
И неважно, что будет потом.
Она видела в жизни узоре
Шанс на счастье с этим скотом.

Быть, жестоко о нем отзываюсь?
Он ведь болен был, осужден.
Героиней своей восхищаюсь:
Ведь тот, кто по жизни сломлен
С ее помощью был рожден.

Сквозь недели текли ожидания
Не позволили ей прийти.
И теперь, без живого дыхания
Разрешили в палату войти.

Он лежал, посвежевший и чистый
Улыбался, смотря пред собой.
Вдоль по стенам пронесся басистый
Голос: «Проходи, и ты будь собой».

Она села несмело у края
Вся страшилась: а вдруг – не он?
Вдруг старания не возносят  к раю?
Вдруг без дозы Он – просто сон?

Тишина разрывала души
Так хотелось о многом сказать.
В безмятежной бродили глуши:
Не хотелось двоим погибать.

Осмелел он, улыбкой теплой
Оценил ее внешний вид.
И рукой, что держалась на «сОплях»
Взял за пальцы. Вдруг отрезвит?

Она крепко обняла ладонью
Оглядела его всего.
И узнала в глазах прозрачных:
Его. Навсегда своего.

Рассказал о своем лечение
Рассказал, что ему труднО.
Лишь благодаря ее терпению
Его Дьявол не затянул на дно.

Их история учит многому:
Что нельзя увлекаться тому
Что подобно сейчас модному
Что заносит нас в гроб по одному.

Их история скажет вам
Что любовь может быть жестока.
Но она не сломима годам.
Даже тот, кто судьбой подавлен
До конца к земле не придавлен.
Что найдется тот, кто до срока
Защитит тебя от порока.

Он склонился к ее устам
Столь желанным и недостижимым.
Поцелуй как по сладким маслам
Заволок их любовным дымом.

Обещанием он скрепил
Белоснежною светлой кистью.
Он поклялся: по жизни судим
И начнет всё по новым листьям.

В упоении бились сердца
Они оба желали сдвоиться.
Без их встречи одна душа
Не смогла бы снова родиться.

И когда они прощались
Наркоман у нее спросил:
«Как бороться, вдруг кровь прольется?
Вдруг сломаюсь я снова, как птица?
Вдруг крылам моим не дорасти?
Что мне делать, чтобы в жизнь возвратиться?»

А она отвечала спокойно,
Взгляд ее и держался достойно:
«Мой совет: если хочешь остаться
Тебе нужно на вещь полагаться:
Рядом я, и любовь бесконечна
Ты ее я прошу, не гаси.
Мы вдвоем, и мы справимся, вечно
Будем вместе, только я и ты.
Люби. И грязь от себя греби
И не встретишь своей беды.
Люби. И ты слезешь с этой цепи
И для меня, ведь есть для кого
Ты лишь только отныне Живи».