Глава 97. Космические сливки

 
             Было решено с рассветом ехать в Богородное.  Верочка попрощалась с новыми знакомыми, пожелала всем удачи и уехала на такси домой.  

             В маленькой зайцевской квартире, повидавшей за последние дни много интересного,  наконец был объявлен отбой. Гости расположились спать по вчерашней  схеме, только венезуры , аккуратно убрав разрушенное ложе, с удовольствием растянулись на полу.

             Андрей лежал в уже обжитом промежутке между газовой плитой и холодильником и рассматривал  щербатый желток луны, затопившей кухоньку мягким нехолодным светом.  

             Мысли прикатывали в голову  Зайцева, как вагончики детской железной дороги - медленно и со скрипом.  Сначала  засыпающему доценту представилось , как завтра  ликующий сухопарый Удодов, по-старушечьи поджав губы, комнатной собачкой понесется с очередной докладной  запиской  к директору.   В мозгу зайца даже родилась какая-то ироничная фраза про поэта-стукача, но ее  незаметно унесло обратно, в глубины подсознания. Зато следущая мысль была чрезвычайно важной: заправиться нужно до выезда из города - бензина осталось совсем мало. " Верочка была мила в своем буйном неверии" , - усмехнулся сквозь дымку сна  Андрей, - а принцип вращения шкатулки, при некоторых условиях, может быть основан на ..."

             В этот момент дверь в кухню не по-ночному резко отворилась, и по линолеуму,  деловито цокая когтями, промаршировал Кпишт. Он внимательно осмотрел дверцу холодильника, погладил ее маленькой лапкой и со словами "Что у вас написано на ноге?" остановился как раз напротив зайцевской головы.   Андрей, с которого сон как ветром сдуло, заметил, что открытые глаза каппельдябра смотрят как бы внутрь - седоухий определенно лунатил! 

             Не обращая ни малейшего внимания на сомнительное препятствие,  он беспардонно протопал по ребрам Зайцева и прыгнул на подоконник. Еще несколько минут человекобелка  неподвижно стояла , припав носом к стеклопакету и бормотала что-то невнятное, затем  совершила три ламбадообразных движения и, увесисто спрыгнув на пол, повторно пересчитала ребра радушного хозяина. Через мгновение пушистый хвост гордо проследовал в комнату.  Андрей услышал, как скрипнуло кресло, на котором почивал Кпишт, и в скором времени все незакрепленные предметы в квартире  снова жалобно вибрировали от легендарного храпа каппельдябра.

             Заяц с улыбкой поправил подушку и под немелодичные увещевания капельдябровского Морфея унесся в свои к месту всплывшие воспоминания.

             ... Сережка Алейников был уникумом. Подружившись еще на вступительных экзаменах в университет,  Зайцев и Алейников вместе получали студенческие билеты, вместе штурмовали сессии, вместе писали дипломные работы. Домашний Заяц часто оставался у друга в общаге, совместная подготовка к экзамену порою превращалась в бесконечные споры и  разговоры по душам. Пустой чай, хлеб и вкуснейшее домашнее сало, передаваемое  и без того упитанному Сереге из деревни в качестве допинга, до сих пор казались поднаторевшему в кулинарных экзерсисах  Андрею пищей богов. "Боги" могли ночи напролет травить байки, обсуждать мировые проблемы, писать сценарии капустников и КВНов,  а под утро розовощекий крепыш  Алейников  встряхивал норовящего всхрапнуть Зайцева и тыкал носом в тетрадку с конспектами: "У нас четыре часа - соберись, тряпка!"

           Серега мог не спать по двое суток, Серега жарил на маленькой погнутой сковородке невероятную картошку с чесноком, Серега играл на гитаре и пел с приятной хрипотцой, от которой млели девчонки. Была у студента  Алейникова и еще одна отличительная черта, о которой знал только посвященный Заяц.  

           Серега лунатил.

           Комната ,  в которой жил Алейников, угловая, бывшая хозяйственная каморка , всегда была проходным двором. Днем в ней было тесно, как в банке с шпротами - студенческий люд забредал пообщаться и пожрать. А ночью Сергей неизменно закрывал дверь на ключ, а ключ клал в карман куртки. На недоуменный вопрос Андрея, почему-то смущенный товарищ ответил расплывчато:" На всякий пожарный!"

           Всякий пожарный скоро случился. Засидевшись в общаге до лунного света, Зайцев привычно проинформировал друга:"Я останусь, пожалуй. Неохота через полгорода пилить." Сергей как-то странно взглянул в окно,кивнул и  закрыл дверь на ключ.  Поскольку совместные бессонные посиделки продолжались не первый день, было решено укладываться.

           Среди ночи по праву гостя расположившийся на узкой койке Андрей проснулся от звуков шагов и громкого шепота. Толстяк Алейников неимоверно грациозно метался по комнате и жарко вопрошал:"Ключ! Где ключ?!"  В ответ Зайцев сонно пробурчал:"Где-где! Ты ж сам его в куртку сунул, склеротик малолетний!" и перевернулся на другой бок. Но через минуту вскочил: раздался щелчок замка, и друг вышел за дверь.  В трусах.  И накинутом на плечи носке. 

           Зайцев бегал по длинному темному общажному коридору и негромко окликал Алейникова. От комнаты - к лифту (восьмой этаж - не шутка!), от лифта к кухне, от кухни - к туалету. Сергей как сквозь землю провалился. Озаренный внезапной догадкой, Андрей выскочил к пожарной лестнице и, взлядываясь в полумрак пролетов, прислушался.  Внизу раздавались шаги. 

           Догнать на диво энергичного Алейникова удалось вовремя: он уверенно  распахнул дверь, ведущую на первый этаж, и дойдя до стенда "Ими гордится университет", крикнул "Богатые тоже плачут", и повесил носок на гвоздик в стенде так, словно это и было целью ночного променада. Затем Серега как ни в чем не бывало  бурно и по-хозяйски справил малую нужду. По окончании процесса Заяц с огромным трудом затолкал сомнамбулического друга в лифт, допер до комнаты и увалил на кровать.  Сергей капризно натянул на замерзшее тело одеяло и "уснул".  А офигевший от казуса спасатель лунатиков запер дверь и положил ключ в свою кроссовку.

           Утром удивленный Алейников обнаружил себя в постели, а своего гостя - на полу, разбудил Зайца и , покраснев, как ноябрьская улица Ленина, спросил:"Я что, ходил ночью?" 

           Оказалось, что Сергей лунатил с детства, дома его запирали на ночь, но все равно однажды он умудрился, выпрыгнув из окна деревенского своего дома, заснуть на крыльце у соседей - благо июль!, а однажды, войдя в спальню к родителям, рассказывал басню Крылова  про медведя и убедительно ломился в шкаф.

           ...   "Эх, Серега!" - горько улыбнулся Зайцев и крепко уснул. 

           Над пятиэтажкой золотой шоколадной медалькой висела полная луна.