Всему настанет свой черёд

         ВСЕМУ НАСТАНЕТ СВОЙ ЧЕРЕД

От Гомера наряд, посему так изрядно поношен.
В нем хозяин форсит, он поэт и почти что мастит.
Звать хозяина - Макс, а фамилия Макса - Волошин.
У него в Коктебеле москвичка Марина гостит.
Стала века прологом Цусима. И воздух тревога
пропитала. Марина ж парит среди муз и харит.
Макс почти убежден, что она Поэтесса от Бога,
но хвалить не спешит, в основном - о камнях говорит.
А камней - возле моря и в море - каких только нету!
Неподъемные глыбы молчат, свои тайны храня.
Было б трудно решить - попади он сюда - Фальконету,
на какой же из них императору вздыбить коня.
Все продумал поэт: похвалил, но не сказано лишку.
Ведь в журналах полно дамских строчек - на выбор - в любом.
А Марина - Поэт! Хоть она свою первую книжку
назвала по-девичьи наивно – «Вечерний альбом».
В этой дочке профессорской мигом проснулась дикарка:
нос облезший блестит, не прическа - соломы скирда.
Над бумагой сидит по ночам у свечного огарка,
цену знает себе, но порой непомерно горда.
Но в момент расставания - в миг обоюдной печали -
двое, стоя над морем вечерним - в ладони ладонь -
вдруг замрут на мгновение, соприкоснувшись плечами,
ободряя друг друга, и вступят в закатный огонь.
Неспроста же Россию постигла небесная кара!
Если братья - враги, то глупцы они все! Коли так -
Макс - ни красный, ни белый, а бронзовый весь от загара -
как-нибудь проживет и без них у горы Кара-Даг.
А Марина вернется на Русь - перелетная птица,
бытия королева, в быту же - сама нищета.
Ей по рангу в дворец бы с победным щитом возвратиться,
иль хотя б на щите, у нее ж - ни жилья, ни щита.   
Никогда не одобрить им братоубийственной сечи.
Никого осчастливить не может чужая беда.
Как сквозь гальку вода, утекли все помпезные речи
в никуда. Но остались поэтов слова навсегда.
Этот Красный Октябрь для истории дата - как дата.
Им - поэтам - претит всяк играющий в решку-орла.
В гробовой тишине доживут они век свой когда-то.
И, наверно, решат, что поэзия их умерла.
Кто-то пишет стихи. Кто-то склонен к словесному блуду.
Знать бы слово сказавшему, что его ждет впереди!
Как при жизни сильны и слышны, и видны отовсюду,
как же в душу к нам лезут с пустыми словами вожди!
Но поэты - слышней! Хоть их Слово казнят втихомолку,
свет его через годы дойдет из далеких Плеяд,
и мой дом озарит он, и ляжет на книжную полку,
где они, как у моря закатного, рядом стоят.