На высоких каблуках

На высоких каблуках


Я для тебя смертельна, как полоний.

Прожженной цыпой, в кожанке паленой
(В каких подпольных ведьминских котлах?) –
 Шагаю, на высоких каблуках. 

Какая нынче заварилась каша!
И даже привкус гари, от зари.
Вари, горшочек, не ленись, вари!
И масла подливают фонари,
И на обочинах чернеет сажа.

По мостовой, в колдобинах и урнах
Пройдемся на котурнах!

Кирдык – сапожкам.
Пали шарфа крывысоких кклья.
Всем лепетам и трепетам – кранты.

Моей не нужно миру красоты,
К любви я даром подбивала клинья.

Пропала пташка, хвать за коготок,
Ощиплют пух с тебя, и в кипяток.

Увы, осуществятся на земле
Желания, лишь выкипев в котле.

 Глотай же снег, а после – в слезы выжмешь.
 Или златым стихотвореньем выжжешь.

 Но ты заметил, может быть, один –
 Я меж собой и жизнью вбила клин.

 Вот, кажется, вполне экипирована,
 А все равно, как белая ворона.

 Во щи попала я или в ощип,
 Нет разницы, в охрипшем горле шип.

 Рассыпаться бы в бисер, испариться,
 Набега инфлюэнцы жду, как принца.

 Свалившись с воспалением гортани,
 Хоть на пять дней забудешь о гордыни.
 Любви, быть может, не было в помине,
 А только лихорадки нарастанье.

 А на ресницах  мокрых тушь –
 Такая чушь,
 А элитарности  плюмаж –
 Такая блажь.

 Всё, чтоб шатнувшись, словно от ушиба,
 Прохожий прошептал: Какая цыпа!
 
 В котел – всех колдунов, все заклинанья
 И каблучков серебряные клинья!

 Но кажется, вот-вот уже, чуть-чуть,
 Как робу из материи вареной,
 Я с жизни шелуху сорву, и – суть:
 Ребенок потерявшийся, зареванный.

 И с гордостью скажу всем нежным клуням,
 С колхоза Клавам и красоткам клевым,
 Всем розовым, гламурным Барби-клонам:
 Клин вышибают клином.