Кристина

        Первый час осенней московской ночи медленно брел к рассвету. Он всегда любил раннюю осень в столице, а в этом году особенно. Шампанское было допито. Рукопожатия и фальшивые улыбки расходились по домам. В очередной раз он подумал, что из всех «поздравляю, шеф» искренним было только то, что прозвучало из уст невысокой темноволосой девушки с татарским именем и удивительной формы глазами, которые лучились таким теплом, что где-то в глубине давно окаменевшего сердце просыпались озорные нотки молодости. Он в последний раз посмаковал их и резко прогнал прочь. Сегодня было не до них. Эту стремительно рвущуюся в утро ночь он хотел провести с другой красавицей, прямо противоположной молодой татарке.
          И она уже ждала его у входа в офис. Смотрела предано. Манила своими зрелыми женственными формами, смотрела с каким-то ведьминым лукавством и ядовитым задором. Сегодня она почему-то напомнила ему Ирину Витальевну из сериала «Интерны»: умную, взрослую, ироничную. Точнее, не взрослую – зрелую. Полицейский из окна проезжающей машины с удивлением увидел, как взрослый мужик в дорогом костюме встал перед ней на колени, упираясь лбом в чёрное. «Войди в меня!» - шепнула она, полоснув темноту ослепительно ярким взглядом.
          И он не заставил себя просить дважды. Как же это приятно, вашу мать. Унизительная бедность, заносчивые взгляды мажоров, столпотворения в общественном транспорте, два года выживания и нищеты – всё это  - не забывалось, - нет! – отходило на второй план, когда его могучую спину, неоднократно штопаную хирургами, обнимала кожа водительского сиденья. Пальцы пробежали по консоли с такой нежностью, будто бы он гладил женщину, упиваясь её мягкостью, податливостью и каким-то присущим только любимым женам (не любовницам даже) теплом. Температура воздуха держалась на привычных для него 19 градусах, охлаждая одурманенный эмоциями и алкоголем мозг. Указательный палец тронул кнопку запуска двигателя куда нежнее и искуснее, чем он касался клитора самой прекрасной из своих любовниц, которых в его жизни были десятки. И в которых он действительно знал толк. «Здравствуй, самая верная из всех моих подруг», - шепнули неоднократно кусаные губы и выплюнули фильтр «Собрания». Дверь закрылась, отгородив его от приятно шума ночного мегаполиса, придав давно забытое чувство защищённости и домашнего уюта. «Как ты хочешь? Я угадаю сам», - и он переключил режим подвески на SPORT. Как будто первый раз проникая в долгожданную неприступную любовницу, он с силой ударил педаль газа, и тяжеловесная А 8, мгновенно откликнувшись на экзотическую ласку, скользнула в столичную ночь.
          «Ещё, не останавливайся!» - молили ночные бульвары и проспекты. И он гнал по ним, не обращая внимания на камеры и знаки ограничения скорости. Слишком долго он ждал этого дня. Слишком болезненно ударило по его самолюбию резкое падение вниз с недостижимых для многих высот. Снова на коне. Молодец. Справился.
          Было четыре часа утра. Взрослый дядя, вышедший гулять с собакой, подошел к хорошо одетому седому мужчине и сказал: «Поезжай домой спать, друг. Возьми такси. Бабки есть вроде». Видимо, собачник принял его за пьяного. Ну, а как еще можно объяснить, что взрослый дядя плачет взахлёб, упираясь лбом в хромированную радиаторную решетку дорогого автомобиля? Горькая вода скатывалась на броской формы фары, и, казалось, Ауди плакала вместе с ним.