Андрей Беловский - День лицея 2 часть

Мы все взрослеем год от года.
И мысль длинна и жизнь видна.
Но, пылким юношей свобода
Была в тот миг обретена,
Когда, мой друг, Лицей покинул,
Надежд великих не лишён.
Ах, Ангел Жизни! Он придвинул
Венок из лавра. Жизнь, как сон,
вдруг закипела, забурлила.
Надежды, гению под стать,
влекли. А молодость и сила
толкали в свет, чтоб там блистать.
Мой друг, мечтавший стать гусаром,
мундир гвардейский не одел.
Весёлой жизни, сладким чарам,
всему положен был предел.
И чем? Решеньем скупидома.
Скупой отец не пожелал.
войти в затраты. Как знакома
тоска. Он позже описал
«скупого рыцаря» терзанья.
Но, прототип, его отец,
не понял высшего призванья
военной службы. И конец
пришёл военным устремленьям.
Как, жаль гусаром не бывать.
Учился Пушкин с упоеньем
и гарцевать и фехтовать,
стрелять, сходиться в рукопашной,
и вкус шампанского ценить.
И в этой жизнибезшабашной
не отступать и не винить,
не упрекать и страх не ведать –
«гуссарских вольностей обет»
не принят. Сможем ли отведать
жизнь штатских с самых юных лет?
Он смог, но видимо остался
таким в мечтах. Слова – слова!
С гусарством он не распрощался.
Но приуныл тогда, сперва.
И в сожаленьи окунулся.
В «великосветский ералаш».
Великий гений – как проснулся.
Поэты тоже входят в раж.
И он вошёл. Скажу, в ту пору,
«гремел великий Арзамас».
Не зря ж, я вспомнил к разговору,
ах, сколько мыслей светлых в нас
способно чудом пробудится,
когда совмесно мы творим.
И не даём опустошиться.
И дифирамбы говорим.
И откровенья постигаем.
Ах музы, слуги Божества!
Мы к вам привязаность питаем.
Мы ищем «вечные слова».
И нет подвижникам упрёка!
И жизнь прекрасна и ясна.
И молодым, по воле рока,
дорога в верх предрешена.
Ах, вкус побед литературных!
Ах, тайна звёзд и бытия!
Во всех свершениях культурных
виновны, правды не тая,
скажу : мечты и гениальность,
и подходящая среда.
А гениальная ментальность
своя для всех эпох всегда.
Но этот век неповторимый
был назван Пушкинским! Мой Бог!
Не он ли гений твой любимый?
А гениальности дорог,
лишь ты святой распорядитель!
И в том, твой самый главный план,
что ты творец, а я лишь зритель.
Но, высший шанс любому дан,
приемля гениев творенья,
постич твой замысел святой.
И нет иного предпочтенья!
И мысль вдогонку за мечтой,
к стопам Всевышнего приводит.
И в этом тайна бытия.
Пусть мысль от гениев исходит.
Она же Господи твоя!
Поэты только инструменты.
Дай Бог нам истину познать,
где путь в твои апартаменты?
Нельзя же время обогнать!
Но, впрочем «слуги Арзамаса»
могли не только хохотать.
О слуги дивного Парнаса!
Вы нам блаженство испытать,
творя безсмертное даёте.
Жуковский многих заводил.
Избранник трона был в почёте.
О пользе истины твердил.
Но, ничего не изменилось.
Хотя, под прозвищем «сверчка»
надежда новая таилась.
Не миг, не вечер – а века
его величию внимая,
Благую славу разнесут.
И мир, прозренье принимая,
Ему явит свой «высший суд».
И та среда благословенна
где сей творец произростал!
И только слава неизменно
ему воздвигла пьедестал.
Хотя, не только в Арзамасе,
он непосредственно бывал.
Вся жизнь – Лицей! И в каждом классе
мы ждём отметок и похвал.
Душой в поэзию влюблённый,
средь многих «обществ был своим».
Порой под «лампою зелёной»
шёл шумный спор. Он был одним
из тех, кто очень куртуазно
словами мысли выражал.
Порой шутил своеобразно,
но никого не раздражал.
А калмычёнок, что краснея,
столь многим здравия желал,
за то сочуствие имея,
почтенье к Пушкину питал.
Года – порою их так мало.
Порою много, но отнюдь
ничто благое не пропало!
Хотя, ничто и не вернуть!
Но, мир в сомненьи пребывает.
И в том никто не виноват.
И только гений уповает
на то, что выше всех наград.
Быть может Господа вниманье,
За муки творчества, стократ,
даст неземного пониманье
и доведет до горних врат.
Никита Всеволожский точно
когда то общество назвал.
И утвердилась слава прочно,
и сам Шишков не сдобровал.
О чём шутили до обеда,
о том писали и потом.
Была «Шишковская беседа»
объектом критики – прочтем!
Пишите гении! Читатель
лет через двести вас поймет.
И славен каждый созидатель.
И хватит шуток и острот.
Хотя , на всё господня воля.
И в этом тайна бытия.
А жизнь, как вспаханое поле.
Но, нить у каждого своя.
И тот, кто нити прологает,
так любит гениев своих,
что даже многое прощает,
за трезвый ум, за чудный стих,
за чувств возвышенных отраду,
за подвиг творчества, за миг!
И будут чтить столетья к ряду
питомцев музы дорогих!
Хотя, у всех своя дорога.
Но, гений гениям под стать,
всё ищет вечность с верой в Бога!
И молит, чтоб не возроптать.
Услышит Бог твои моленья!
Обласкан Богом и людьми,
ты будешь вечно чужд забвенья!
И эту истину прийми.
Ах вечность! Что же нас тревожит?
И все мгновенья бытия
для нас важны, но Бог поможет!
Помогут верные друзья.
Друзья, что в сердце остаются.
Пройдут века. Пройдут года!
Со счета многие собъются.
Скажи, кто ценен был всегда?
Да, лучший друг – товарищ верный!
Способный многое понять.
Бывает случай беспримерный.
За друга могут жизнь отдать.
Друзья по жизни познаются.
Но много ль искренних друзей?
Пусть злопыхатели смеются,
опале радуютсь твоей.
Но, не друзья – они и в ссылке
тебя сумеют поддержать.
Хоть, при почтовой пересылке
Не всё позволено писать.
Доходят письма через друга
и рад опальный адресат.
Морские скалы, степи юга,
нигде для дружбы нет преград!
Слова волшебные едвали
способны выразить тот дух,
в котором мы произростали.
И кто то скажет мысля вслух:
что всё под солнцем мимолетно!
И то что раньше нас влекло,
должно уйти безповоротно.
И раставаться тяжело!
Но, сколько было рядом с нами,
Когда мы были «наверху»
знакомых временных. Местами
они молотили чепуху.
Пусть, обходительными были
пока опала не пришла.
Но, в ссылке многие забыли.
Лишь дружба верная жила.
В надежде, в поиске, в скитаньях,
в сиюминутном баловстве.
В судьбы счастливой ожиданьях.
В ученье, радости, родстве.
Во всём, что нас тогда спасало.
Во всём, что нас ещё спасёт.
Благодарить всей жизни мало.
А рок куда то всё несёт.
И мы покорны воле рока.
Но, не во всём и не всегда.
И обжигаемся жестоко.
Но, испытанье не беда!
Беда когда в глаза прекрасно
вам словословят, а затем
злословят в спину. Не напрасно
возникло множество проблем.
Что наша жизнь? Одни проблемы!
И даже смерть не разрешит
той исторической дилемы:
кто виноват, что ты пиит?
Что ты не можешь равнодушно
чужой позор воспринимать.
И раболепствовать послушно.
И «мира лжи» не принимать.
Увы призвание поэта
и велико и тяжело
хотя, надежды наши где то
ещё бодрят. И не пришло
уведомление об отставке.
Поэты служат до конца!
И изменились только ставки.
А всё же чистые сердца
живут и жаждут продолженье
любимой книги прочитать.
И жизнь, как вечное движенье.
И трусам не о чем мечтать.
Мои года! Про вас, гусары
я вспомнил – пылкие друзья.
Под страхом плахи или кары
они не дрогнут, не тая
своей отваги дерзновенной.
Каверин – яркий образец!
Коль, честь основа всей вселенной.
Направь ваятель свой резец.
Увековеч черты гусара.
На благо будущих времён.
Чем громче смех тем больше пара
выходит. Как он был умён?
Порасторопней чем исправник.
Словоохотлив на пиру.
Гусарских доблестей наставник,
любитель кваса поутру.
И дам возвышенных любитель
они уж с Пушкиным сошлись,
и только Пушкина родитель
не поддержал. И сорвались
совмесной службы – дружбы планы.
Прошла великая война.
Чего хотели ветераны?
Была б история длинна
Боанапарта, ведь смогли же
и победить и развенчать.
И были приняты в Париже
и стали много различать.
Так вольнодумство зародилось,
найдя, себе надёжных слуг.
Не знаю, сколько это длилось.
Но принимал бунтарский дух
такие формы, что напрасно
его пытались пресекать.
Свершиться что то. Было ясно.
Не приходилось подстрекать.
Поскольку, новая идея
проникла в гвардию тогда,
своих пособников имея.
Хотя пройдут ещё года,
пока полки, перед сенатом
в каре построятся в тот день.
И взрогнет в мире каждый атом.
И пол страны накроет тень.
Но, в те года всего не знали.
Лишь начинали говорить
о том, о чём давно мечтали.
Но, как всё это претворить
в такой стране без потрясений,
без слёз и пушечной пальбы,
не знал ни наш Великий Гений,
ни Гений мысли и борьбы,
ни гений тайных начинаний.
И только Царь чего то ждал.
Чего? Итог своих желаний
как «перст судьбы» воспринимал.
Ах перст судьбы! Но, сколько крови?
На табакерке кровь отца
он созерцал насупя брови.
И был задумчив до конца.
Затем конечно были знаки.
Сам бог хотел предостереч.
Хотя, иных придворных враки
способны были и отвлеч
от бездны дел. Ума палата
нужна что б всё преобразить.
А ноша столь тяжеловата,
что и нельзя вообразить.
Либерализм выходит боком.
Готова гвардия восстать.
Вдруг вспыхнет искра ненароком?
И будет жертв несосчитать.
Любой ущерб от возмущенья
народных масс необозрим.
Быть может силой просвещенья
народ захочет стать другим.
Но, бунт без крови не бывает,
пример недавний Пугачёв.
Порою бог повелевает
карать. И тяжестью оков,
смирить пытаяь вольнодумство,
Царь поступает как Тиран.
Любой кровавый пир – безумство.
Война без крови и без ран
и убиенных не бывает.
А как иначе усмирять?
быть жёстким долг повелевает,
а царедворцы ободрять
под барабан не перестанут.
Но, как без плахи быть Царём?
И кто в надеждах не обманут?
Мы все когда нибудь умрем.
Но, Царь за многих отвечает.
И груз ответственности всей
порою к долу пригибает.
О сколь нелёгок крест Царей?
Пусть многих бед народ не знает.
А Царь всё время на виду.
И лёгких будней не бывает.
И дней военных чехарду
он слишком часто вспоминает.
Тогда был враг лицом к лицу.
А нынче? Может быть шагает
средь офицеров. И к концу
года влекут. Хоть он старался
кровь лишний раз не проливать.
Но, тяжкий жребий нам достался.
Война заставит убивать
и либерала и Тирана.
Лет сто бы не было войны!
И всё же поздно или рано
звенит булат, и сочтены
и обретенья и потери.
И рок безжалостный влечёт.
Куда идти? В какие двери?
Где слава, деньги и почёт?
А где потомков осужденье?
И как благое различить?
А, жизни каждое мгновенье
есть выбор: жалкое влачить
существованье, презирая
себя за то как поступил,
иль неприменно в двери рая
войти светясь, коль хватит сил.
Разбить французов сил хватило!
Но, есть и внутренний наш враг.
Плохих привычек вражья сила,
дурная зависть, дикий страх,
в поступках мелочность, сомненья,
несправедливый приговор,
ума минутное затменье,
и всё что было до сих пор
для службы праведной помеха.
Царь тоже господу слуга.
А жизнь идёт и не до смеха.
И совесть слишком дорога.
И кровь кторая прольётся,
уже сегодня тяготит.
И что монарху остаётся?
Лишь власть. Но, власть порой претит.
Когда ценою дорогою
восходят, как на эшафот
на трон. И видят за собою,
что кровь невинная течёт.
В руках топор, а в сердце благо.
Порой похож на палача
монарх. Подписана бумага,
быть может даже сгоряча.
И нет героя иль поэта.
Иль ссылка - вольности цена.
И путь кнута, и путь запрета,
Но, где то истина видна.
Так дай нам Бог её увидеть.
И невиновных не казнить.
И благородных не обидеть.
И мудреца не обвинить.
И знать: где яд а где лекарство.
И видеть волю божества.
И обрести «иное царство».
О, муза Клио – ты права!
Когда, итоги предрешая,
сквозь суд потомков говоришь,
от всех сомнений защищая.
Во многих царствах ли царишь?
Где справедливость – путь успеха!
Где слово – истины канва!
Где юмор – славная потеха!
Благая память – ты жива!
Хотя, подписана бумага,
и Пушкин в ссылку удалён.
За что , о царь лишённый блага?
Прославит век не ты а Он!
И этот век в эпоху славы,
столетьем Пушкинским войдёт!
И все хулители не правы!
Поэт монарха превзойдет!
Уж, такова судьба поэта!
Его великая душа
правозгласит «эпоху света»
в «обитель вечности» спеша!