Уайльд в Париже из Григола Робакидзе

Брезжит в тумане огней кисея,
окна витрин зазывают бесстыже.
Неизгладимы, как сон бытия,
эти вечерние маски Парижа!

Всё здесь – от женских прельстительных ног
до погружённого в сумрак собора,
напоминает изящный пролог
к жизни… а жизнь ускользает от взора.

Только из тёмных углов Notre-Dame
смотрят химеры с ленивой ухмылкой,
как, растекаясь по злачным местам,
бодрствует племя бездарности пылкой.

Но ни веселье, ни женская спесь,
ни искажённые похотью лица
не занимают возникшего здесь
гордого франта с нарциссом в петлице.

Ходит по зале он, стройный, чужой,
непринуждённо беседуя с другом,
и, как послы перед важным раджой,
гости пред ним расступаются кругом.

Прихотью гения дразнит судьбу –
душ и умов соблазнитель отпетый,
и афоризмы, сметая табу,
сыпятся с губ его звонкой монетой.

Так он идёт, растворяясь в ночной
сутолоке под рыдание альта…
А на бульваре, вертясь сатаной,
бойко разносит газетчик шальной
весть о блистательной тени Уайльда.