Почему убили Пушкина? статья в пяти частях

Часть первая

Всем нам со школьных лет известно, что Пушкин погиб на дуэли с Дантесом, защищая честь жены. Эта аксиома. История трагическая, овеянная романтическим флёром любви и ревности, множество раз описанная в убедительных красочных деталях. Пушкин действительно любил свою жену и дорожил честью семьи. Однако, есть нечто вроде детского наивного вопроса в этом скорбном и понятном сюжете, на который мне так и не удалось найти никакого вразумительного ответа со времён своей юности. Всем известно о том, с какой бешеной яростью Александр Сергеевич ненавидел Жоржа Дантеса. Но если причиной такой ненависти действительно является ревность, возбужденная слухами о супружеской измене, то пусть не вся ярос ть, но хотя бы тень раздражения по любой логике должна была бы коснуться не одного лишь «любовника» , но и его «любовницы» - госпожи Натальи Николаевны. Ну, хотя бы по причине того, что она в такой ситуации являлась поводом возникновения конфликта. Однако, ничего подобного со стороны поэта к своей жене не наблюдалось. Ни одного упрека. И с её стороны – никаких заявлений и утверждений. Как можно бешено ревнуя, преследовать только одного из двоих, совершенно не замечая «заслуг» своей супружеской половины?  Это возможно только в одном случае: полной абсолютной  уверенности в том, что никаких измен и никакого флирта не было и в помине. Но что это за ревность? Ревность имеет место быть там, где есть любовь, страдающая от сомнений и недоверия к предмету любви. А если недоверия к предмету любви и сомнений в его чистоте нет, то не может быть и ревности к нему. Получается, что Пушкин не ревновал свою любимую жену ни к кому, поскольку полностью ей доверял! Вероятно, так оно и есть, поскольку это соотносится с его поведением и после дуэли: он заботился о супруге и детях до последнего мгновения жизни, так и не упрекнув её ни в чем.
Однако, ни у кого из пушкинских современников ни на йоту не возникало и тени сомнения в искренней ненависти поэта к голландскому послу Геккерну и его приемному сыну Дантесу. Причем, к послу – в не меньшей степени, чем к его взрослому «приёмышу». Не кажется ли вам всё это странным? Пушкину вручили «диплом рогоносца», однако, авторство «диплома» так и  не было установлено. Для чего же нужен был этот странный «диплом». Не для убеждения ли публики в том, что причина конфликта между Пушкиным, голландским послом и его пасынком – сугубо личная, не имеющая никаких иных причин, кроме классического любовного треугольника?
А что если существовали такие серьёзные и тайные причины, которые необходимо было завуалировать под «любовную драму»?  Возможно ли это? Известно, что за дуэль в России полагалось наказание всем  ее участникам: и секундантам, и даже жертвам дуэли, даже мёртвым! А как поступил император? Он наградил поэта (в лице его семьи) посмертно так, как награждают героев России за подвиг во имя Родины, а не за семейные разборки!
Вдове Пушкина сроком до её повторного замужества была учреждена пенсия в размере 10000 рублей. За счет казны была погашена ссуда А. Пушкина в размере 45000 рублей. Для того, чтобы напечатать сочинения поэта, его вдове было выдано единовременное пособие в размере 50000 рублей,  с условием направления прибыли от продажи на учреждение капитала покойного.  Два сына А. Пушкина были зачислены в самое привилегированное училище России – Пажеский корпус. И каждому сыну была начислена пенсия в размере 1200 рублей в год. Все долги Пушкина были погашены государственной казной. За что?! Из любви императора к русской литературе??? Это детский лепет, а не реальный ответ на вопрос.
Наш современник, Анатолий Клепов, в своей работе «Смерть А.С. Пушкина. Мифы и реальность» так комментирует эту ситуацию: «…государственная служба   А. Пушкина  составляла меньше 10 лет.  И ему не полагалась вообще пенсия. Это могло произойти только в одном случае. Если государственный чиновник погиб на служебном посту, выполняя особое задание самого императора! Тогда полагалось, в независимости от срока прохождения государственной службы, начисление пенсии в размере последнего оклада погибшего чиновника, а также денежная компенсация вдове и ближайшим родственникам погибшего. В принципе, и в настоящее время происходят аналогичные выплаты в случае внезапной гибели государственного служащего.
И в настоящее время, если государственный чиновник, занимающий крупные государственные должности погибает во время выполнения своих служебных обязанностей, то его семье государство выплачивает крупные единовременные пособия в зависимости от его оклада.
Могла ли быть выдана такая высокая пенсия государственному служащему, который осмелился нарушить законы российского государства путем участия в запрещенной законом дуэли?  А потом, после дуэли, фактически был осужден судом! Конечно, нет. Строгие законы российской империи полностью исключали это. И только вмешательство Николая I, который знал об истинных целях дуэли А. Пушкина, которая была крайне необходима для России, позволило законодательно приравнять  гибель А. Пушкина на дуэли к гибели государственного служащего, выполняющего особые поручения императора». 
Вслед за Михаилом Юрьевичем Лермонтовым (стихотворение «Смерть поэта») обратим наше внимание на то, что поэта убил не подданный Российской империи, а иностранец:
«…Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что; он руку поднимал!..»

Полагаю,  однако, что Дантес как раз таки прекрасно понимал, на кого он поднимал руку. Более того: появление этого киллера (Да! Да! Именно – наёмного убийцы!)  в России было искусно срежиссировано иностранными разведками. Помимо умения навиться женщинам благодаря смазливой внешности у Дантеса было ещё одно умение – меткого стрелка, снайпера, говоря современным нам языком. Ко времени появления в России за его плечами уже была учеба в знаменитом военном училище Сен Сир, где всего за год он успел завоевать звание чемпиона в стрельбе. Выстрелить на ходу, не останавливаясь,  навскидку и точно попасть в нужное место - Дантесу, человеку, стрелявшему без промаха влёт по голубям, не составляло никакого труда…
Кстати, вовсе не Пушкин вызвал Дантеса на ту смертельную дуэль, как все мы почему-то автоматически думаем, а… Дантес Пушкина. И именно с целью запланированного убийства. И Наталья Николаевна, и показные «африканские» страсти правнука Ганнибала тут действительно… совершенно ни при чём.

Часть вторая

Если быть предельно точным, то дуэльный вызов Пушкину сделал даже и не сам Дантес, а Луи Геккерн! Через секретаря французского посольства виконта д’Аршиака он письменно объявил Пушкину, что Дантес от его имени делает ему вызов. То есть, Дантес стрелялся не за себя, а за голландского посла Геккерна! При этом Дантес практически ничем не рисковал, поскольку, как сообщает литературовед Г.Фридман, его тело под мундиром было защищено доспехами – непробиваемой металлической кирасой, специально заказанной в Англии  после того, как была отсрочена первая дуэль с Пушкиным, которая должна была состояться ещё осенью 1836 года. Фактически Дантес был защищен бронежилетом, при этом пистолеты были заряжены минимальным количеством пороха, чтобы кинетической энергии  пули оказалось недостаточно для пробития кирасы. Секундант Дантеса,  виконт д’Аршиак, знал своё дело… а вот Данзас, секундант Пушкина, скорее всего, был не в курсе подобных тонкостей дипломатического убийства.
Можно ли представить себе, чтобы смерть иностранного литератора, всю жизнь безвыездно прожившего в своей стране, пусть даже и хорошо известного у себя на родине, вдруг вызвала небывалый международный общественный резонанс за многие тысячи вёрст места событий – вплоть до Атлантики? Только ли литературные заслуги автора были тому причиной или нечто ещё? По сообщению литературоведа Михаила Сафонова: «28 февраля 1837 года  парижская газета "Журналь де Деба" опубликовала сенсационное сообщение из Петербурга: знаменитый русский поэт Пушкин убит.  В этот же день такое же сообщение опубликовал "Курьер Франсе". 1 марта сообщение было перепечатано в "Газет де Франс" и "Курьер де Театр". В то время парижский "Журнал де Деба" играл на европейском континенте ту же роль, что сегодня играет "Нью-Йорк Таймс" во всем мире. 5 марта о гибели Пушкина сообщила своим читателям немецкая "Альгемайне Цайтунг"». Ни  одному классику европейской литературы до Пушкина  не удавалось возбудить подобный интерес к факту гибели своей персоны! За исключением, может быть, лорда Байрона!
           В школьные годы нам постоянно внушалась мысль о том, что между поэтом и властью всегда пролегала пропасть, что царизм жестоко угнетал свободолюбивого поэта, исполняя функции жандарма и цензора. Однако, если отношения между Александром I и Пушкиным действительно трудно назвать приязненными (всем известны иронические стихи поэта об императоре), то, на мой взгляд, с Николаем Павловичем у Александра Сергеевича было о чём поговорить тет-а-тет. Как известно, Н.Ф.Арендт — лейб-медик императора Николая I, врач Пушкина,  стал посредником между умирающим поэтом и царём: он передал императору просьбу поэта о помиловании секунданта Данзаса. Также поэт просил прощения за нарушение царского запрета на дуэли: "…жду царского слова, чтобы умереть спокойно…" Николай I ответил ему: "Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки". Разве это разговор врагов, а не близких по духу людей, за плечами которых много общего, в том числе и любовь к Родине, и забота о близких?
О взглядах и политике Николая I можно сказать следующее: Николай I прежде всего считал себя защитником национальных интересов страны, хотя не отказывался от участия в делах Западной Европы. Он отстаивал принципы абсолютной монархии, отвергал конституционализм и свободу личности, настороженно относился к либеральным идеям, стоял за незыблемость территориальных границ в Европе, утвержденных решениями Венского конгресса, более всего заботясь о спокойствии собственного государства.
Россия в то время становилась объектом страха, ненависти и насмешек в глазах либеральной части европейского общественного мнения, а сам Николай I приобретал репутацию «жандарма Европы». Однако при этом западные историки почему-то забывают, что в своей внешней политике император Николай Павлович  выполнял договоры, подписанные во время предыдущего царствования, а  Россия пунктуально придерживалась политики Священного союза. Но в этом-то и состоял весь трагизм: лишь Россия сделала Священный союз целью своей политики, делала все для блага Союза. Другие же страны использовали его  как средство достижения собственных целей.
Усиленная  дипломатическая  борьба против России во время  восточного кризиса 20-х годов XIX века фактически была проиграна.  Преобладание  России  в  турецких  делах произвело  тревогу   среди европейских правительств и придало  острый  характер  «восточному  вопросу». Под  «восточным  вопросом»  тогда  понимали  все  вопросы  в  связи  с  распадением  Турции  и  с  преобладанием России  на  Балканском  полуострове.  Европейские  державы  не  могли   быть довольны  политикой  императора  Николая,   который   считал   себя  покровителем балканских славян и греков. Добрым отношениям  России с Турцией  стремились помешать Англия, Австрия и Франция, которые соперничали с Россией на Ближнем и Среднем Востоке. Особенно недоброжелательной была Англия. Существует версия  о том, что именно англичане подстрекали персидских  мусульман  к нападению на русское посольство  в Тегеране, в результате которого погиб  посланник русского императорского двора поэт Александр Сергеевич Грибоедов. Обратите внимание: государь доверил российское посольство поэту, написавшему «Горе от ума», произведение, вроде бы направленное против государственного устройства того времени! Но царь не бросил талантливого человека в тюрьму, не отправил в ссылку, а доверил ответственнейшую миссию – быть послом России в иностранной державе!
Было ли нечто общее в воззрениях поэта Пушкина и императора Николая Павловича? Несомненно! Император Николай I был убежденным противником крепостного права. В годы его царствования существовало 9 секретных комитетов, занимавшихся разработкой проектов отмены крепостного права и предоставления помещичьим крестьянам более широких прав. Доверив руководство крестьянским делом твердому приверженцу освобождения крестьян П.Д. Киселеву, царь сказал ему: "Ты будешь мой начальник штаба по крестьянской части". Он одобрил начало реформы государственной деревни, подготовленной Киселевым, и в 1840-е гг. издал ряд указов, расширявших личные и имущественные права крепостных крестьян. Но так и не решился осуществить полную крестьянскую реформу, считая, что Россия, в условиях враждебного окружения и популярности революционных идей, еще не готова к этому.

Часть третья

В сентябре 1826 года император  приказывает Пушкину прибыть в Москву "в своем экипаже свободно, под надзором фельдъегеря не в виде арестанта". 8 сентября 1826 года в Москве, в Чудовом монастыре, состоялась встреча нового Николая I и поэта. О состоявшейся тогда беседе   сохранилось мало сведений достоверного характера. Можно утверждать только то, что между собеседниками было достигнуто некое устное соглашение. Николай I не только разрешил Пушкину жить в обеих столицах, но и стал его первым и единственным цензором в государстве, освободив произведения поэта от какой-либо иной государственной цензуры.
О том, каково было впечатление Александра Сергеевича от знакомства с новым императором России можно судить по следующим сообщениям… 12 июля 1827 года глава Третьего отделения А. X. Бенкендорф докладывал Николаю I: " Пушкин, после свидания со мной, говорил в Английском клубе с восторгом о Вашем Величестве и заставил лиц, обедавших с ним, пить здоровье Вашего Величества. Он все-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и его речи, то это будет выгодно". В октябре 1827 года шеф Третьего отделения получает сообщение: "Поэт Пушкин ведет себя отлично хорошо в политическом отношении. Он непритворно любит государя и даже говорит, что обязан ему жизнью, ибо жизнь так ему наскучила в изгнании и вечных привязках, что он хотел умереть".
Началась Турецкая война. Пушкин пришел к Бенкендорфу проситься волонтером в армию. Бенкендорф отвечал ему, что государь строго запретил, чтобы в действующей армии находился кто-либо, не принадлежащий к ее составу, но при этом благосклонно предложил средство участвовать в походе: “хотите, сказал он, я определю вас в мою канцелярию и возьму с собою?” Пушкину предлагали служить в канцелярии Третьего отделения". Кстати, существуют и воспоминания А. А. Ивановского, чиновника Третьего Отделения, достоверность которых не подвергается сомнению. Вот что он пишет: "В половине апреля 1828 года Пушкин обратился к А. X. Бенкендорфу с просьбою об исходатайствовании у государя милости к определению его в турецкую армию. Когда ген. Бенкендорф объявил Пушкину, что его величество не изъявил на это соизволения, Пушкин впал в болезненное отчаяние... Он квартировал в трактире Демута... Человек поэта встретил нас в передней словами, что Александр Сергеевич очень болен и никого не принимает". Но Пушкин принял Ивановского. "Если б вы просили о присоединении вас к одной из походных канцелярий: Александра Христофоровича Бенкендорфа, или графа К. В, Нессельроде, или П. И. Дибича - это иное дело, весьма сбыточное, вовсе чуждое неодолимых препятствий", - заявил жандарм. "Ничего лучшего я не желал бы!.. И вы думаете, что это можно еще сделать?", - воскликнул Пушкин. На что последовал ответ: "Конечно, можно".
Пушкин принял участие в турецком походе русской армии и  принес очевидную пользу русскому военному командованию. Чем? Как минимум, своими наблюдениями, записями того, что в иных случаях могло ускользнуть от внимания отцов-командиров.  По крайней мере, известно, что на обратном пути из Тифлиса в Санкт-Петербург Пушкин предъявлял подорожную такого содержания: " Г. чиновнику 10 класса Александру Сергеевичу Пушкину, едущему от Санкт-Петербурга до Тифлиса и обратно, предписано Почтовым местам и Станционным смотрителям давать означенное в подорожной число почтовых лошадей без задержания, и к приезду оказывать всякое содействие". Напомним, что подорожная - письменное свидетельство, необходимое для проезда по почтовым дорогам империи. Она выдавалась губернскими или уездными властями и удостоверяла, во-первых, личность путешествующего, что заносилось в специальный журнал на каждой станции, во-вторых, возможность получить на почтовой станции зависевшее от чина и звания проезжающего определенное количество лошадей. На оборотной стороне подорожной Пушкина для проезда в Тифлис сделана приписка: "Сие предписание в Комендантском управлении при Горячих минеральных водах явлено и в книгу под 109-й, записано 8 Сентября 1829 года. В должности плац-адъютант подпоручик Войтикович".
Кстати говоря, походная канцелярия Бенкендорфа - это контрразведка. В компетенцию Третьего отделения входило, помимо всего прочего, и управление главной Императорской квартирой, и Собственный Его Императорского Величества конвоем. Граф К. В, Нессельроде, МИД - это политическая разведка. П. И Дибич - военная разведка. До 1832 года - официальной даты создания в России политической разведки - собственная разведка существовала в военном Министерстве и коллегии иностранных дел России. Подобные сведения наводят на мысль о том, что между Пушкиным и контрразведкой России имелись определенные связи…
21 июля 1831 года Пушкин пишет А. X. Бенкендорфу: "Заботливость истинно отеческая государя императора глубоко меня трогает. Осыпанному уже благодеяниями его величества, мне давно было тягостно мое бездействие. Мой настоящий чин (тот самый, с которым выпущен я был из Лицея), к несчастию, представляет мне препятствие на поприще службы. Я считался в Иностранной коллегии от 1817-го до 1824-го года; мне следовали за выслугу лет еще два чина, т. е. титулярного и коллежского асессора; но бывшие мои начальники забывали о моем представлении. Не знаю, можно ли мне будет получить то, что мне следовало. Если государю императору угодно будет употребить перо мое, то буду стараться с точностию и усердием исполнять волю его величества и готов служить ему по мере моих способностей. В России периодические издания не суть представители различных политических партий (которых у нас не существует), и правительству нет надобности иметь свой официальный журнал; но тем не менее общее мнение имеет нужду быть управляемо. С радостию взялся бы я за редакцию политического и литературного журнала, т. е. такого, в коем печатались бы политические и заграничные новости. Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые всё еще дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению. Более соответствовало бы моим занятиям и склонностям дозволение заняться историческими изысканиями в наших государственных архивах и библиотеках. Не смею и не желаю взять на себя звание историографа после незабвенного Карамзина; но могу со временем исполнить давнишнее мое желание написать Историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III". “Ну, хорошо”, - скажете вы, - “Пусть так, но  какое отношение всё это имеет к гибели Пушкина?” Самое прямое, если иметь в виду последствия вступления поэта на государственную службу и сознательные старания  очень влиятельны лиц скрыть правду от современников и потомков… В 1837 году  погиб не литератор Пушкин в смехотворной юношеской должности камер-юнкера и не на почве глупой семейной ревности, а камергер (генерал-лейтенант) его величества ПОЭТ Александр Сергеевич Пушкин, павший смертью храбрых, защищая интересы  нашего Отечества! Об этом – в следующей части повествования.

Часть четвертая

В статье «Десятая глава «Евгения Онегина» -  история разгадки» литературовед Б. Томашевский сообщает: «В 1906 году, в издании «Пушкин и его современники», выпуск IV, появилось составленное В. И. Срезневским описание рукописей Майковского собрания. Описание предварено кратким введением, в котором, между прочим, говорится:
«В 1904 году Рукописное отделение библиотеки Академии Наук обогатилось ценнейшим собранием автографов Пушкина, принесенным в дар Академии вдовой покойного Леонида Николаевича Майкова Александрой Алексеевной Майковой…» В таком описании, которым по мнению автора не было «нарушено желание жертвовательницы», значилось два загадочных пункта: 37 д) Наброски из Путешествия Онегина. Листок сероватой бумаги с клеймом 1823 г. Среди текста красная цифра 55. 
57) «Нечаянно пригретый славой...» и «Плешивый щеголь, враг труда...» (1830?). В четвертку, 2 л. (1 л. перегнутый пополам). На бумаге клеймо 1829 г. Красные цифры: 66, 67. Текст писан с внутренней стороны сложенного листа. Поправок почти нет; писано наскоро, многие слова недописаны, собственные имена обозначены буквами».
 Речь идет о шифрованных текстах, так называемых криптограммах, составленных Пушкиным и относящихся к уничтоженной им десятой главе «Евгения Онегина». Мастерство,   которым Александр Сергеевич обладал в умении составлять шифры и криптограммы, заставило исследователей его творчества десятилетиями ломать головы над их расшифровкой. То, что Пушкин в совершенстве владел этой «наукой», доказывают и исследования академика В. А. Чудинова. В рисунке А.Пушкина «Медный всадник», он по методике Шиллинга фон Конштадта «выявил» целых семь криптограмм!
Во всем мире способности и знания лингвистов используются криптографами для успешного дешифрования переписки противника! А сами специалисты – ценятся на вес золота! 26 августа 1831 года армия генерала Паскевича  штурмом берет Варшаву. Именно в это время, российским спецслужбам, путем дешифровки секретной переписки руководителей польского восстания удалось получить точные имена близких связей польских заговорщиков в российском и других дворах Европы.
А за месяц с небольшим до этого,  20 июля 1831 года  Пушкин пишет письмо Николаю 1 с просьбой зачислить его на государственную службу. Обычно подобные бумаги в царской канцелярии рассматривались, мягко говоря, не слишком быстро, как минимум месяцами. Однако в этом конкретном случае прошение было рассмотрено мгновенно! Уже 21 июля (на следующее утро!)  Николай I приказывает Бенкендорфу, курирующему Департамент внешних сношений МИД, дать указание Нессельроде принять Пушкина на службу. 23 июля Нессельроде получает письмо от Бенкендорфа от 22-го числа о Высочайшем повелении определить Пушкина в Государственную Коллегию Иностранных Дел!
В связи с польскими событиями западная пресса  развернула в Европе настоящую информационную войну против России.   Пушкин, по долгу своей новой службы, знал о готовящемся штурме Варшавы и о вероятности в связи с этим начала массированной истерической кампании в западных средствах массовой информации. Буквально на следующий день после взятия Варшавы стихотворения А. Пушкина «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина» были представлены Николаю I. Седьмого сентября 1831 г. было получено цензурное разрешение на выпуск брошюры «На взятие Варшавы» с произведениями  А.С. Пушкина и В. А. Жуковского. Такой молниеносной публикации литературных произведений Россия еще не знала! Стихотворения А. Пушкина «попадают» в прессу Франции, Германии и Австрии, вызывают немалый интерес в политических и культурных кругах этих стран. Австрийский посол в Петербурге граф К. Л. Фикельмон к письму австрийскому канцлеру Меттерниху с разъяснением политической обстановки в России, связанной с польским восстанием, приложил стихотворения А. Пушкина. При этом подчеркивал, что текст стихов был одобрен императором Николаем I.
Таким образом, эти произведения расцениваются как способ выражения позиции русского правительства. Тонкий дипломатический ход! Он заставлял руководителей европейских государств серьезно задуматься о возможных последствиях своих действий, но в то же время не давал никаких поводов для использования художественных произведений российских подданных Пушкина и Жуковского в качестве аргументов для инсинуаций и  обвинений в адрес  официальной позиции России в польском вопросе. Пушкин уже в начале своей  государственной карьеры оказался на   острие политической контрпропаганды самого высокого уровня.

Клеветникам России. …
Вы грозны на словах - попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов…

Я уже упоминал о том, что Европа   была всерьез обеспокоена  политикой  императора  Николая I,   считавшего миссией России  покровительствовать православным балканским славянам и грекам. Именно в эти годы Пушкин использует свой гениальный литературный дар на благо возрождения культурно-исторических связей России и славянских народов, населяющих Балканы.  Пушкин был хорошо знаком с сербской народной поэзией. В молодости, будучи в Бессарабии, поэт записывал сербские предания и песни из уст выходцев из Сербии, знал от первоисточников подлинное фонетическое звучание южнославянских песен.
В его библиотеке имелись книги, связанные с южнославянскими народами: словарь сербского языка, составленный Караджичем (1818), три тома его собрания народных песен издания 1823-1824 годов, французский перевод известной книги итальянского ученого-натуралиста аббата А. Фортиса «Путешествие по Далмации» (1778), а также книга сербских народных песен из собрания Караджича в переводе на французский язык Э. Войяр (Париж. 1834). Пометки и закладки поэта в этих книгах доныне остаются свидетельствами их внимательного изучения.  Гениальная художественная интуиция помогла поэту создать стихотворения, отмеченные истинно славянской ментальностью. Созданный им цикл «Песни западных славян» включал также переводы двух сербских народных песен и три оригинальных стихотворения, в том числе «Песню о Георгии Черном». А. С. Пушкин был одним из первых, кто открыл для России удивительный мир сербов, особенности их культуры, поэзии и психологии.
Имя Пушкина становится известным у славян уже с 20-х годов XIX столетия. Впервые оно появляется в австрийском сербском журнале «Сербске л;тописи» за 1825 г., учредителем и редактором которого был Джордже Магарашевич (1791-1830), известный деятель культуры, меценат, учитель Новосадской гимназии. Год спустя он же поместил в этом  журнале обзор поэмы «Бахчисарайский фонтан» и очерк «О поету Русскомъ Пушкину». А чуть позже в сербской периодике были опубликованы пушкинские стихотворения «Дочери Карагеоргия», «Муза», «Гречанке», «Подражание Байрону» на русском языке.
 Великий сербский поэт и владыка Черногории Петр Петрович Негош (1813-1851) побывал в России в год кончины Пушкина, в феврале 1837 года он останавливался во Пскове и предположительно посетил могилу поэта в Святогорском монастыре. Портрет Пушкина висел над его письменным столом. Негош выписал из России первое посмертное издание «Сочинений» Пушкина (1838-1841). А в 1838 г. вместе со своим секретарем Дмитрием Медаковичем он начал издавать литературный ежегодник «Грлица», в первом же выпуске которого на русском языке были напечатаны два стихотворения из цикла Пушкина «Песни западных славян» — «Бонапарт и черногорцы» и «Песня о Георгии Чёрном». Сам же Негош посвятил русскому поэту поразительное стихотворение «Тени Александра Пушкина». Именно оно открывало антологию героических сербских песен, составленную черногорским владыкой «Српско огледало» (Белград, 1845), в которой часть песен принадлежала его собственному перу.  Муза Пушкина нашла благодарный отклик в сердцах братьев-славян.
Об отношении к русским и русскому языку со стороны южных славян можно судить по такому эпизоду: словенская Любляна находилась на одном из маршрутов передвижения суворовских войск во время итальянского похода. В марте 1799 г. через нее должен был проследовать вспомогательный корпус генерала от инфантерии Я. И. Повало-Швейковского. В мае 1799 года в газете «Ljubljanske novice» (№ 26) ее редактор Валентин Водник писал следующее: «Вот новое событие для нас краинцев — русские, наши древние братья, пришли, чтобы не только повидаться с нами, но и защитить от врага. Полторы тысячи лет назад наши предки пришли в эти края, они происходили от русов и других славян; потому-то мы легко понимаем русский язык; дело в том, что они суть славяне и тот корень, от которого происходят наши отцы. Теперь мы видим воочию, какие есть у нас в мире могучие и великие братья, которые наш славянский язык сохранили в совершенной чистоте. Именно их примеру должно следовать каждый раз, когда мы желаем облагородить свой язык. И у них же нужно учиться защищать свою землю от врагов. И если они прошли столь долгий путь, то почему бы нам, живущим здесь, не помочь им одолеть неприятеля».
2 ноября 1833 года, находившийся в селе Болдино Пушкин пишет, обращаясь к читателям только что завершённой «Истории Пугачёва»: «Сей исторический отрывок составлял часть труда,  мною  оставленного.  В нем собрано все, что было обнародовано правительством касательно Пугачева, и то, что показалось мне достоверным в  иностранных  писателях,  говоривших  о нем. Также имел я случай пользоваться некоторыми  рукописями,  преданиями  и свидетельством живых.
     Дело о Пугачеве, доныне не распечатанное, находилось в  государственном санкт-петербургском  архиве  вместе  с  другими  важными  бумагами,  некогда тайнами  государственными,  ныне  превращенными  в  исторические  материалы.Государь император по своем восшествии на престол  приказал  привести  их  в порядок. Сии сокровища вынесены были из подвалов, где  несколько  наводнений посетило их и едва не уничтожило.
     Будущий историк, коему позволено будет  распечатать  дело  о  Пугачеве, легко  исправит  и  дополнит  мой   труд   -   конечно   несовершенный,   но добросовестный.  Историческая  страница,  на   которой   встречаются   имена Екатерины, Румянцова, двух Паниных, Суворова, Бибикова, Михельсона, Вольтера и Державина, не должна быть затеряна для потомства».
Как известно, первоначально Пушкин собирался писать историю от Петра I до Петра III, однако, получив доступ к секретным архивам империи, увлекся несколько иной идеей, впрочем, получившей одобрение самого государя. Изучение Александром Сергеевичем  пугачевских времён привело его к таким интереснейшим находкам, что не обо всем можно было сообщать публично… Обстоятельства «русского бунта, бессмысленного и беспощадного» , открытые пушкинским гением, наводили на самые неожиданные   мысли. Оказалось,  что многие разгадки феномена «маркиза Пугачёва», как   не зря двусмысленно называла его императрица Екатерина II, лежат в зарубежных архивах. И в частности, во Франции! Наш современник, писатель Михаил Щипанов сообщает: «пока молчали наши архивы, гриф «секретности» был снят с закромов французского МИДа, и мы узнали много интересного о тех делах далёких дней». Но то, о чем современные ученые узнали только сейчас, было хорошо известно Пушкину. Только писать об этом в ту эпоху публично он не имел права, поскольку, ступив на государеву службу, согласно присяге произнесенной и подписанной в присутствии священника, обязался хранить государственные секреты.
Прямое иностранное покровительство Пугачёву – факт, ныне документально доказанный. О присутствии в военной коллегии бунтовщиков польских офицеров, видевших в лице Емельяна инструмент, приспособленный для того, чтобы создать трудности геополитическому сопернику Речи Посполитой – России, известно было давно. Однако теперь выясняется, что человек, именуемый Емельяном Пугачёвым, был разменной монетой в куда более глобальной игре.
Когда Пушкину стало известно о найденных в пугачёвской ставке в Бердской слободе семнадцати бочках медных монет, он  сразу же выразил явное сомнение в том, что бунтовщики могли  самостоятельно чеканить монету с портретом Петра III и латинским девизом: «Я воскрес и начинаю мстить». В действительности речь шла о деньгах,  загодя приготовленных в дворянской Франции.
Истоки   контактов Пугачева с иностранными  агентами  нужно искать даже не во времена его заграничных походов в составе казачьих полков, а в его странных скитаниях под Черниговым и Гомелем. Там, на реке Иргиз он вошёл в контакт с эмигрировавшими в эти земли старообрядческими общинами, которые в тот момент усиленно поддерживались разного рода европейскими недоброжелателями России. Не исключено, что именно тогда Пугачёв   стал известен сотрудникам «особых канцелярий» ряда стран Европы. 
Популярная два века назад  «Газет де Франс» на полном серьёзе писала о нём тогда, не как о вожде восставших, а как об императоре Петре III. Почему эту версию распространяла именно французская, по сути, официальная правительственная газета? Потому что именно Франция в тот исторический период выступала главным оппонентом растущей Российской империи. Она фактически подталкивала Османскую империю к новой войне с Россией. Она же вредила российским интересам в Польше. Она же поддерживала антироссийские силы в Швеции, всё ещё жаждавшей реванша за поражение в Северной войне.
Людовик  ХV (годы правления: 1 сентября 1715 - 10 мая 1774) писал своему послу в Санкт-Петербурге: «Нам выгодно всё, что может погрузить Россию в хаос и прежнюю тьму».   А Пугачёв, по его замыслу, и нёс тот самый желанный  хаос. Из переписки французских резидентов в Вене и Константинополе возникает фигура опытного офицера Наваррского полка, которого необходимо было как можно скорее переправить из Османской империи в Россию с инструкциями для «так называемой армии Пугачёва». На очередную операцию Париж выделял 50 тысяч франков. И это, судя по всему, был только очередной транш, сравнимый с выделяемыми ныне на поддержку российской «демократии»  западными грантами.
Известно о докладах  тогдашнему русскому канцлеру Панину о знатных суммах денег, переданных Пугачёву не только из Парижа, но и из Стамбула. На полученные серьёзные средства лже-Пётр оплачивал не только своих военных специалистов и советников, но и вёл серьёзную пропагандистскую кампанию. Его «прелестные письма», которые сейчас бы назвали агитационными листовками, были отпечатаны в хороших типографиях и стоили тогда весьма приличных денег. Французы готовили координацию действий между турками и отрядами Пугачёва.  Граф де Сен-При писал тогда из Вены в Константинополь: «Турецкая армия должна предпринять диверсию в пользу Петра III».
Известно, что Россия была вынуждена форсировать подписание мирного договора с Портой, пойдя на значительные уступки противнику, несмотря на одержанные блестящие победы. В этом смысле Пугачёв возложенные на него Западом задачи выполнил, а его фигура стала пересечением глобальных геополитических интересов. Узелком, связавшим воедино многие стратегические интересы. Она позволила в какой-то степени консолидировать заграничные силы – как последовательных недругов российского государства, так и конкретных противников царствующей императрицы.
В пушкинскую эпоху пугачёвщина ещё не представлялась обществу чем-то древним: ещё доживали свой век непосредственные свидетели тех событий. Сейчас времена Великой Отечественной для нас  гораздо более отдалены, чем от современников Пушкина времена штурма Пугачевым Казани. Напомню ещё раз слова Александра Сергеевича о своём труде «История Пугачёва»: ««Сей исторический отрывок составлял часть труда,  мною  оставленного.  В нем собрано все, что было обнародовано правительством касательно Пугачева…» Обратите внимание: писатель сообщает о том, что представляет вниманию публики только ЧАСТЬ труда, только отрывок! И именно тот отрывок, в котором информация ОБНАРОДОВАННАЯ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ. А что не было обнародовано? Какая часть айсберга была открыта гением Пушкина, но осталась известной только нескольким  высшим должностным лицам империи? Пушкин умел хранить государственные секреты.


Часть пятая

1832 год считается годом основания политической разведки России, одной из основных её задач было проведение контрпропаганды. Эта же задача стояла и перед русскими дипломатами. Эффективность контрпропаганды зависит от четкой связи публикации подобных статей в российской и зарубежной прессе. Для координации этой работы требовался выдающийся литератор, прекрасно знавший европейскую литературу и историю, а также великолепно владевшим французским языком, на котором в основном в те годы общалась европейская интеллигенция. Пушкину - как, умнейшему, разносторонне развитому человеку,  прекрасно владевшему всеми основными европейскими языками, гениальному писателю, лингвисту, криптографу и шифровальщику в глазах императора  поистине не было цены! Секретной экспедицией (шифры и литография) заведовал ближайший друг А. С. Пушкина - П. Л. Шиллинг фон Канштадт. Немногие при его жизни знали, что он был руководителем шифровальной службы России. Царским указом было запрещено публично упоминать о подобных лицах. Выезд сотрудников этого наисекретнейшего Департамента за рубеж был строго запрещен государем.  Возможно, именно это обстоятельство - самая вероятная причина, почему А.С. Пушкину никогда не разрешали выезжать за границу! Через 8 месяцев с начала службы Пушкина в МИДе, К.В. Нессельроде неожиданно получает указание А.Х. Бенкендорфа, о многократном повышении оклада А.С. Пушкина до …5000 рублей в год. Сумма этого оклада семикратно превышала ставку чиновника ранга, по которому официально числился Александр Сергеевич, и что соответствовало в те времена окладу заместителя директора департамента. Резкое повышение зарплаты безусловно вызвано самым серьезным участием Пушкина в мероприятиях по обеспечению государственной безопасности России. Кроме того, установлено, что Пушкин официально зарплату получал не в МИДе, а из специального фонда Николая I в министерстве финансов. Такое практиковалось только в самых исключительных случаях для очень узкого круга наиболее секретных специалистов государственных служб.
Александр Сергеевич по личному указанию Николая 1 был допущен к наиболее секретным документам России: архивам  III отделения, архивам собственной семьи императора, к материалам о Петре 1, Елизавете, Екатерине Великой и даже ко всем данным о восстании Емельяна Пугачева. Кстати, для затрат по написанию истории Пугачевского бунта Пушкин получил от Бенкендорфа 40 тысяч рублей серебром. (или 160 000 рублей ассигнациями). В современных ценах это более 40 миллионов долларов США!  Как часто бывает в истории спецслужб, данные ассигнования наверняка были выделены и для проведения других работ, которые были крайне необходимы  России.
Николай I категорически запрещал Пушкину под каким бы то ни было предлогом драться на дуэли. Император не только не подталкивал поэта к смертельному поединку, как это почему-то принято считать, а совсем наоборот. Государя крайне настораживала и раздражала создавшаяся в обществе некрасивая ситуация вокруг семьи поэта.
Безусловно, заслуживает внимания факт письменного обращения А. Пушкина к А.Х. Бенкендорфу по поводу получения им известного пасквиля об Ордене рогоносцев, в котором даже не указывалась  фамилия адресата! А.С. Пушкин немедленно поставил в известность об этом А.Х. Бенкендорфа, написав ему письмо 21 ноября 1836 года. И самое главное, через день, 23 ноября 1836 г.,  А.С. Пушкина вместе с А.Х. Бенкендорфом принял Император Николай I. Таким образом, вопросы частной жизни поэта рассматривались на высшем уровне, как вопросы государственной важности!
И всё-таки убийство, намеренно закамуфлированное под дуэль, состоялось! Смерть Пушкина была неминуема. От вызова голландского посланника по кодексу дворянской чести того времени, не запятнав себя позором,  уклониться было нельзя. Вместо себя старый проходимец выставил Дантеса – чемпиона королевского военного училища по стрельбе влёт. Дантес предусмотрительно был защищён бронежилетом – металлической кирасой. Выстрел он произвёл внезапно, не доходя до барьера и не показав, что целится: на подъёме руки. Пуля, выпущенная убийцей, попала в живот, раздробив кости позвоночника: подобная рана  в те времена не излечивалась. По заключению врача, Владимира Даля: «Вскрытие трупа показало, что рана принадлежала к безусловно смертельным. Раздробления подвздошной, в особенности крестцовой кости неисцелимы» . Владимир Иванович Даль (1801—1872)—писатель, этнограф, автор «Толкового словаря русского языка», был человеком огромных и разносторонних познаний. Закончив медицинский факультет Дерптского университета в 1829 году, он участвовал в качестве врача в турецкой и польской военных кампаниях. Приехав в Петербург в 1832 году, он поступил ординатором в военно-сухопутный госпиталь, одновременно занимаясь и литературной деятельностью.
Официальные пригласительные на похороны были разосланы всем главам дипломатического корпуса и иностранных миссий. В соответствии с международным этикетом того времени, подобное делалось исключительно в случае смерти достаточно высокопоставленного сотрудника МИДа. Камер-юнкеры в число оных никогда не входили. Впрочем, никто не сомневался в истинной государственной должности Пушкина: в рапортах и других документах, рассмотренных военным судом по факту дуэли, покойного именовали камергером Его Величества – то есть, тайным советником, чиновником России III ранга, соответствующего по-военному чину генерал-лейтенанту! Камергером именовали Пушкина и Дантес, и Геккерн, и секундант подполковник Данзас, и командир кавалергардского полка генерал-майор Гринвальд, и начальник гвардейской кирасирской дивизии генерал-адъютант Апраксин. Никаких документов не подписывал только секундант Дантеса – виконт д’Аршиак, и то потому лишь, что бежал из России 2 февраля  1837 года, опасаясь ответственности за дуэль. Именно на его совести лежало составление  убийственных условий дуэли с десяти шагов. И именно он насыпал порох в пистолет Дантеса таким образом, чтобы пуля, убившая Пушкина, не прошла навылет, сделав более лёгкую, не смертельную рану. Камергером был назван Пушкин и в приговоре комиссии военного суда от 19 февраля 1837 года
 Возможно, Николай I опасался продолжения расследования, в результате которого могла бы выясниться некоторая достаточно «деликатная»    деятельность российских спецслужб. А может быть, и обнаруженная во время следствия информация, которой владел А.С. Пушкин, была бы крайне нежелательна для огласки. Во всяком случае, только после того, как документы о расследовании дуэли,  в том числе и приговор  военного суда, попали к Николаю I,  камергер, придворная должность  А.С. Пушкина, в последующих официальных документах была  изменена на камер-юнкера!
Выдворение из страны убийцы Пушкина, - человека, которого сначала приговорили к повешению, а потом, вдруг отпустили, очень напоминает юридическую процедуру выдворения разведчиков по просьбе той страны, с которой не хотят портить дипломатических отношений. Другого объяснения тут нет.
Рассекреченные в недалеком прошлом архивы вюртембергского и австрийского министерств иностранных дел среди прочего обнаружили секретные депеши послов иностранных государств, где Пушкин предстает как видный политический деятель, идейный глава русской партии, противостоящий партии иноземцев, стеной отгородивших Николая 1 от русского общества. Документы свидетельствуют, что Александр Сергеевич пытался сломать эту стену, что и явилось одной из главных причин спланированного иностранными державами, оплаченного (со временем Дантес сделался очень богатым и влиятельным лицом – сенатором Франции) и совершенного убийства защитника России и гениального поэта - Александра Сергеевича ПУШКИНА.

Данная статья была бы невозможной без использования работ  многочисленных исследователей жизни и творчества великого поэта. С благодарностью хочу назвать их имена: Б. Томашевского, Г. Фридмана, Михаила Сафонова, Сергея Крюкова, Анатолия Клепова, Аркадия Сушанского и других, поскольку некоторые использованные материалы не имели авторских подписей.