Дочь Алымбега из рода Алыта

            
                Из нартских легенд.

Люди Алыта горды Алымбегом:
       старший в совете, вёл нартов в поход.
Бедные знали: опора их. Помощь
       людям оказывал. Скот пропадёт, –

ночь не поспит, но разыщет воришку,
       утром украденное возвратит.
И дочерей, не спросив Алымбега,
       не выдавали. На свадьбу придти
 
первым просили его. Даже имя
       всем новорожденным дал Алымбег.
Только в одном предводитель несчастлив –
       долго бездетным он был. Человек

этот имел семь хозяек, семь женщин,
       но лишь седьмая жена родила
дочку ему. Пожил после недолго,
       нянча ребёнка – болезнь отняла

мужа у жён и отца у малышки.
       После кончины его не смогли
нарты поставить разумного мужа
       старшим в совете, народ повели

в гибельный путь, не умея направить.
       Некому бедствия предусмотреть.
Трое из младших решили: «Мы сходим
       к роду Ацата, ведь как не суметь

их Ацамазу поведать о нужном?
       Знаем, что он самых умных мудрей».
«Что я могу присоветовать нартам,
       старый?» – «Смятенье, разброд у людей,

нарты во всём хороши были раньше,
       а почему так тоскливо сейчас?»
«Понял я: ищете вы, как устроить,
       чтоб возродить нашу славу, чтоб нас

звали великими нартами в мире.
       Сделайте так: созовите народ
и выбирайте на полном собранье
       нового старшего. Точный учёт

нужно вести: пригласите достойных
       из героических, славных родов,
что за последние три поколенья
       лучших давали потомков». Тех слов

было достаточно. Послан глашатай:
       «Ждём по мужчине от каждой семьи.
Все собирайтесь на нартскую Площадь!
       Кто не придёт,  – откупайтесь людьми:

девушку в рабство отдайте». Горюют
       у Алымбега: кого им послать?
Семь его вдов колыбель обступили,
       горько рыдают они. «О-о, –  мать

девочки, – раньше без нашего мужа
       и не помыслили б сбора... теперь
некого нам от семьи предоставить,
       солнышко наше отнимут. Потерь

не пережить нам таких...» Проливают
       женщины слёзы, и вдруг говорит
девочка из колыбели: «Прославлен
       род Алымбега; откройте – лежит

в доме оружие, конь сохранён ли?»
       «Всё, что положено воину, есть».
«Хлеб испеките, любимые мамы,
       ростом с меня, я должна его съесть».

Это исполнено; весь проглотила,
       только сказала: «Ещё бы сильней
стала я, если побольше б досталось
       хлеба!» Ворочаться стала, вольней

зашевелилась, колыску сломала.
       На ноги встала, коня привела
из подземелья. Арык-мыло взявши,
       сильно намылила лошадь. Сняла

с конских боков, что налипло в пещере.
       Гладок скакун, как яйцо со стола.
К берегу моря отцовскую лошадь
       дочь Алымбега направила. В лад

волнам качается хвост у лошадки.
       В солнечных водах помыла её,
дикою уткой над морем промчалась
       гордая девушка. К мамам в жильё

мигом добрался скакун укрощённый.
       Переменила подковы ему,
сделав булатные. А оседлала –
       дух пережала подпругой! «Приму

я все причуды твои, о хозяйка,
       только не надо так сильно тянуть,
этак глаза мои вылезут», – думал
       конь Алымбега. И свесил на грудь

голову в сильной печали: «Девчонка
       стала мне всадником, горе моё!
Нартских мужей я носил знаменитых,
       как я унижен!» Девица не ждёт,

вынесла воинские одеянья.
       В этих отцовских одеждах она
юному горцу подобна, бесстрашна,
       с силой неженской, хоть плотью нежна.

Тяжки доспехи, а ей – как пушинка.
       Загарцевала на сильном коне,
женщин спросила: «Любимые мамы,
       ну, какова я теперь?» На стене

всадника тень. Горячо похвалили
       бедные вдовы: «Ты так хороша
на знаменитом коне Алымбега!»
       Конь отвернулся – идёт не спеша.

Умная девушка вмиг разгадала
       мысли его и хлестнула: «Скачи
через высокую стену из камня!»
       Перелетел он. «Вот так-то!» – «Учи,

властная дочь Алымбега: отец твой
       преодолеть эту стену не смог».
Так примирился со всадницей-девой,
       ну а согласье – успеха залог.

В самом разгаре собрание, видят –
       нету из рода Алыта мужчин.
Стали коситься на дом Алымбегов:
       «Даст нам рабыню их род». Хохочи,

хитрый Сырдон, чьё-то горе смакуя!
       Вдруг показался на Площади игр
конь Алымбега. И юноша-всадник
       скачет на нём. «Эй, Сырдон, посмотри:

божие чудо!» – когда уродился
       юноша в славном Алыта роду?
Нету наследника у Алымбега!
       Был он всегда, этот род, на виду,

и никогда там плохой не рождался...
       Посланы младшие старшими: знать
всем интересно, кто он и откуда.
       Нужно вопросов немало задать:

«Помним, что конь и оружие это
       принадлежат Алымбегу. Но кем
'ты' в его доме являешься?» Скромно
       дочь Алымбега ответила всем:

«Счастливо будет собрание нартов!
       Да, снаряжением и скакуном
раньше владел Алымбег, ваш советчик.
       Я – его сын. Говорю об одном:

светлая память отцу! – и семь женщин
       вечно по нём будут плакать. Седьмой
выпала доля родить ему сына.
       Всё повернулось иной стороной...

Умер отец мой, и в род Камбадата
       отдан я был. Воспитали они
матери – сына, для нартов – мужчину».
       Статный, воспитанный, старших пленил.

Стар Ацамаз, но совет дал хороший:
       лучших из трех поколений избрать
знатных родов. В нартских играх суровых
       сын Алымбега был первым. «Собрат

нам он достойный, ведь сила какая!
       Доблестный юноша нам в вожаки,
верно, годился бы – храбрый и ловкий,
       светлым умом одарён он». Резки

те, кто людей из Алыта не любят:
       «Ладно, пусть нартам послужит гонцом!»
«Но Алымбегову сыну зазорно
       быть на посылках! – бурлят кипятком

рода друзья, – пусть послом побывает,
       выберем и в предводители». Спор
вышел горячий. Судили-рядили,
       вот чем закончился их разговор:

стал предводителем нартов, как дада,
       сын Алымбега. Почётную цепь
старшие нарты на шею надели
       юноше. Он же, увидя, как слеп

нартский народ, засмущавшись, уехал.
       В доме родном укрываясь, она,
дочь Алымбега, воскликнула: «Мамы,
       мамы любимые, есть ли вина

дочери вашей? Совсем я пропала.
       Видно, нельзя обряжаться в мужчин!
Быть не смогу предводителем нартов.
       Ведомо, редкий мужчина почин

трудный осилит, а я-то девица,
       как же управлюсь? Узнают о том –
род опозорю». Подумав, однако
       стала в совете она голоском

звонким своим направлять на удачу.
       Лучше и лучше дела у людей.
«Нужно трудиться!» – учила селенье.
       И кладовые полней и полней,

ломятся, как в стародавнее время.
       Маленький юноша – светоч ума,
дочь Алымбега все нартские силы
       объединила. Врагам не до сна:

кони к сражению были готовы
       и в нетерпении ржали. А глаз
слепят лучи? Нет, оружие нартов
       остро отточено. Было не раз,

что, как отец её, бедным на помощь
       с лаской спешила, а если овцу
где украдут, сразу вора разыщет,
       утром пропажу вернёт. Хитрецу

нартскому, сыну Гатагову злому –
       быть бы в беде ему! – не по нутру,
если вершится всегда справедливость.
       Как-то на нихас пришёл поутру

и повалился ничком. С любопытством
       юных толпа обступила его:
«Да ведь Сырдон-то, похоже, затеял
       новую хитрость!» Молчит. Оттого

нарты решили: «Давайте-ка бросим
       в речку его!» Повернулся он вмиг
кверху лицом и сердито заметил:
       «Нартов спесивых умом не постиг!

Ясно, вам стыдно, так зло не срывайте
       зря на Сырдоне». – «Какое же зло?
И почему нам стыдиться? Что значат
       речи твои?» – «О, ничто не спасло

вас: молодую девицу избрали
       старшим в совет, в предводители. Пасть
ниже для нартов уже невозможно».
       «Ишь ты, проказник, что выдумал! Снасть,

видно, мужская того человека.
       юного нарта, ведущего нас,
очень завидна Сырдону. А разве
       плохо живётся в селенье?» – «Смеясь

или ругая Сырдона, поймите:
       хоть бы помыли её молоком
птичьим, но выбрать девицу главнейшим –
       это позорно. – Потом, со смешком,

нарту Сослану (тот руку в отъезде
       долго лечил) заявил, – каково
слышать: его, Алымбегова «сына»,
       выбрали войско вести! Разговор

тут и ведётся: под 'женскую' руку
       люди Сослана попали». Речам
сына Гатагова нарты не верят,
       но призадумались: раз горяча

старшего кровь, пусть жену подбирает.
       Просят о том предводителя: «Дай
роду наследника умного! Должен
       сын Алымбега жениться». Когда

дочь Алымбега услышала это,
       отговорилась: «Я дел не решил
некоторых, дайте срок на женитьбу.
       В этом отец мой учил не спешить».

«Старший наш делал работу усердно,
       жизнь хороша и налажена. Ты
можешь на время другого поставить
       нартами править». Суровы черты

маленькой дочери рода Алыта.
       Нечего ей возразить – поискать
пообещала жену. Удалилась
       с глаз их подальше и стала рыдать,

шею коню обливая слезами:
       «Добрый мой конь! Нам остаться нельзя
в нартских местах, и должны мы уехать
       в сторону дальнюю. Роду грозя

сильным позором, здесь жить не могу я.
       Лучше погибнуть вдали от родных.
Тут умереть? – но тогда, что девица
       правила ими, узнают». Сложны

судьбы людские... Покинула нартов,
       грустно отправилась юная дочь
рода Алыта на поиск невесты.
       Через камыш, через грязь ей невмочь

переправляться, но выбралась всё же
       к ровной дороге, на ней догнала
седобородого старца на белом
       крупном коне. Разговор завела

девушка, вежливо старца спросила,
       «Едешь куда, уважаемый?» – «Есть
между морями, меж Чёрным и Белым,
       чудное место. Но вижу, что здесь

конь Алымбега из рода Алыта,
       да и доспехи-то тоже его.
Чей же ты сын, далека ли дорога?»
       «Правда твоя. И тебя, божество,

знал хорошо мой отец. Алымбегу
       названным братом ты был». Просветлел
Уастырджи, побратим её дада.
       «Очень любил я его, не велел

кубок отдельный нести Алымбегу,
       мой подавали ему. А куда
ты направляешься, милый?» – «Невесту
       должен сыскать». Бог совет ему дал:

«К морю поедем. Из меди строенье
       на берегу, дочь Адыла живет
в башне; посмотрим её». Согласилась
       дочь Алымбега, отправились. Шьёт

девушка шёлком и не представляет,
       что за чудной к ней стремится жених.
Всадник настиг, пожелал им: «Пребудет
       с вами удача!» – и в сердце проник

взгляд его – сам Уацилла небесный
       их на гнедом скакуне обогнал.
С Уастырджи поздоровался, с другом,
       юного нарта пока что не знал:

«Чей же ты сын?» – «Я из рода Алыта,
       и Алымбег – мой отец». – «Побратим
лучший мой, – рад Уацилла потомку, –
       вместе любого врага победим!»

Едут втроём до намеченной башни.
       За огражденьем высоким стоит,
в ней, как алмазы, сверкают колёса,
       быстро вращаются. Лезвия бритв

вряд ли острее краёв смертоносных,
       вход от незваных закрыли они.
В ярусе верхнем покои девицы,
       дочь смуглолицая шьёт и кроит.

Радость отца, она лечит улыбкой,
       длинные косы чернее крыла
ворона, взгляд – словно солнце сияет,
       и полумесяцем брови. «Дела

трудные ждут нас – непросто похитить
       дочку Адыла. Должны мы помочь
юноше. Это ведь сын Алымбега!» –
       Уастырджи восклицает. «Не прочь

я поучаствовать в этой заботе», –
       и Уацилла решил ударять
землю о небо, шатая всё зданье,
       чтоб напугалась красавица. «Глядь,

вдруг из окошка покажется робко,
       чтобы узнать о причине беды.
Я же в орла превращусь и мгновенно
       выхвачу девушку. Тише воды,

ниже травы она встанет на землю», –
       Уастырджи обещает. Близка
медная башня, и дочь Алымбега
       сильно хлестнула коня. Ноготка

не повредив, конь промчал человека
       между вращением спиц. А колёс,
остро отточенных, смог не коснуться.
       Прямо к подножию смело пронёс

дочь Алымбега скакун знаменитый.
       Стал Уацилла ужасно греметь,
небом хлестать по земле, и сквозь ливень
       молнии били по кровле. Реветь

начали слуги Адыла от страха.
       Медная башня тряслась, накренясь,
точно вот-вот опрокинется. Чтобы
       знать, что случилось, быстрей поднялась

дочка Адыла к окошку. И только
       выглянула, как взметнулся орёл,
девушку крепко схвативши когтями,
       вынес её. Так невесту нашёл

якобы юноша. Дочь Алымбега
       дочку Адыла кладёт на седло,
хлещет коня и выносит сквозь спицы
       острых, как бритва, колёс. «Повезло

нам с похищеньем, но сам похититель –
       тоже девица», – был бог вездесущ
и сострадания полон. «Кто молод, –
       надо тому помогать», – хоть и сушь,

дерево создал в степи небожитель:
       ветви раскинуло, тенью манит.
«Дальше с тобой, Уацилла, поедем.
       Сын Алымбега, ты здесь отдохни

вместе с невестой». Дал яблоко в руки:
       «Съешь-ка ты семечки, мякоть отдай
девушке славной, красивой невесте».
       И ускакали. Да, выпало рай

ночью познать молодым: стала парнем
       дочь Алымбега, съев семечки. Он
утром с женой молодою в селенье
       к нартам отправился. Сильно смущён,

девушку вез на коне пред собою.
       «Сын Алымбега приехал с женой!» –
весело юные нарты кричали.
       Впору Сырдону лететь головой

вниз со скалы. «До чего же ты лживый!
       В этот раз тоже солгал, ну и ну!»
«Разве нельзя на меня положиться?
       Я ведь подумал: задену струну,

к сердцу ведущую, – средство найдётся
       стать ей мужчиной. И цели достиг!
Вечно и видите в бедном Сырдоне
       только плохое», – замолкнул язык.

Что ему скажешь? У рода Алыта
       так появился достойнейший сын,
был предводителем нартов до смерти
       и Алымбега достоин седин.

А от красавицы, дочки Адыла,
       много имел он хороших детей.
Так и остались прославленным родом
       нарты Адыла средь прочих людей.